- Всего лишь горстка. Я и моя дочь. Полдюжины работников, из них три - женщины. Мы только что вернулись с севера, чтобы навести порядок на ранчо. Привели с собой несколько животных. Основное стадо не придет, пока не вырастет трава. - Мужчина пожал плечами по привычке человека, который большую часть жизни провел среди мексиканцев. - Так что сами видите, лейтенант, здесь некому вызвать у вас головную боль. Я велю повару приготовить вашим людям говядину, потом можете двигаться дальше.
Он провел Оверстрита в голый внутренний двор и уже повернулся, собираясь войти в тенистый вестибюль, однако остановился и указал подбородком на торговца Боудена, с воинственным видом восседавшего в тылу отряда.
- Я не знаю, для чего вы взяли с собой Боудена, лейтенант. Это не мое дело. Но попрошу вас об одном. Я не хочу, чтобы нога этого человека ступала в мой дом.
Оверстрит чуть улыбнулся. Шафтер определенно ему нравился, даже несмотря на то, что был сторонником Союза.
- Боуден наш пленник, мистер Шафтер. Он пытался устроить так, чтобы нас перебили индейцы.
Ему было приятно увидеть мрачный огонек в глаза Шафтера, говоривший о том, что торговец получил по заслугам.
- Его следовало бы повесить, - заметил владелец ранчо. - Он - команчеро, и худший из них.
Оверстрит снова взглянул на теснившиеся друг к другу здания ранчо.
- Помощь сюда идет долго, сэр. Как вам удалось сохранить свой скальп?
Шафтер обернулся и окинул взглядом зазубренные вершины гор и долину, которую двигавшееся к западу весеннее солнце окрасило в зеленоватый цвет. Его голубые глаза светились гордостью.
- Человек в такой глуши не может рассчитывать на помощь правительства, лейтенант. Он должен сам уметь за себя постоять. Я живу среди индейцев с тех самых пор, как пришел на Запад, чтобы ставить ловушки на бобров. Это было тридцать лет назад. Я сам заключаю договоры и соблюдаю их, даже когда войска не в состоянии сделать это.
Оверстрит прошел вслед за Шафтером через широкий дверной проем в гостиную. Это была просторная комната площадью примерно в двадцать квадратных футов, грязный пол которой покрывал широкий ковер индейцев навахо. Одну сторону комнаты занимал большой открытый очаг, в котором еще тлели оставшиеся с утра угли. Оверстрит пробежался пальцами по крепкому столу ручной работы, который, должно быть, прибыл сюда из Санта-Фе. Остальная мебель была такой же - грубовато сколоченной, но прочной и хорошо сохранившейся.
Из-за другой двери доносились голоса. Лейтенант подошел к дверному проему и увидел, как Линда Шафтер и мексиканка средних лет обрабатывают Мак-Гаффину рану, тихо переговариваясь между собой на испанском.
Сердце Оверстрита забилось быстрее, когда девушка на мгновение подняла на него темные глаза и снова вернулась к своему занятию. Те же иссиня-черные волосы, та же стройная с мягкими округлостями фигура, которая заставляла учащаться его дыхание в Альбукерке и с тех пор жила в его памяти. Тот же овал прекрасного лица и нежная словно свежие сливки кожа.
Лейтенант коснулся пальцами грубой щетины на подбородке и с сожалением взглянул на глубоко въевшуюся грязь и пыль на своем поношенном мундире. Как жаль, что приходится предстать перед девушкой в таком виде…
Вскоре Линда закончила работу. Сэмми Мак-Гаффин, заново перебинтованный, лежал тихо, закрыв глаза. В обмороке или вот-вот заснет, подумал Оверстрит. И то и другое было бы благом для измученного юноши.
Оверстрит остановился перед девушкой, сминая в руках шляпу.
- Что скажете, мисс?
- Он выживет, - ответила она, ополаскивая руки в гончарной миске, - если вы дадите ему отдохнуть несколько дней. Тогда у него будет шанс выздороветь.
Лейтенант покачал головой.
- Боюсь, мы не сможем… Нам нельзя задерживаться здесь надолго, нужно двигаться на юг.
Глаза их встретились. Он знал, как выглядит, и понимал, что она о нем думает, видя в ее глазах плохо завуалированную неприязнь.
- Если вы не хотите убить его, - сказала Линда, - вам придется оставить его здесь.
Оверстрит недоверчиво уставился на нее.
- Вы позволите солдату-техасцу остаться здесь, и будете лечить его?
- Мы будем помогать любому раненому человеку, которому нужен уход. Даже техасцу.
Оверстрит задумался. По глазам девушки он понял, что это действительно так и что отец поддерживает ее. Тем труднее было осуществить то, что он собирался сделать.
- Я не могу выразить вам свою благодарность, мисс. Именно поэтому я ненавижу то, что мне придется сделать. Мы специально искали ваш дом.
Обветренные губы Шафтера, все это время молча стоявшего поодаль, моментально сжались в тонкую линию. Затем он кивнул и сказал, как говорят мексиканцы:
- Моя лошадь - ваша лошадь, лейтенант.
Оверстрит поймал пылающий взгляд девушки. Ее лицо вспыхнуло гневом, руки были крепко сжаты на груди.
- Мистер Шафтер, - сказал лейтенант, - пожалуйста, попросите всех ваших людей выйти во внутренний двор.
Шафтер шагнул к двери и на испанском обратился к двум работникам-мексиканцам. Они разделились и вскоре вернулись вместе с двумя другими мужчинами и тремя женщинами.
- Два человека уехали на лошадях, - сказал Шафтер. - Они вернутся к полудню.
Оверстрит обратился к своим людям:
- Обыщите каждую комнату и каждое здание. Вы знаете, что искать. Принесите сюда все оружие, какое найдете. Но больше ничего не трогайте. Слышите меня? Больше ничего не трогайте!
Когда солдаты ушли, Оверстрит повернулся к пылавшей гневом девушке.
- Надеюсь на ваше понимание, мисс Шафтер. На войне приходится делать множество вещей, которые ненавидишь. Это одна их тех вещей, которые я ненавижу больше всего. Она ставит в неловкое положение меня и оскорбляет вас. Но вы находитесь по одну сторону, а мы по другую. Мы не можем рисковать.
Его слова ничуть не уменьшили ее негодования. Тогда лейтенант попытался выбросить это из головы - в конце концов она сторонница Севера. Однако в глубине души он испытывал сожаление.
Солдаты постепенно возвращались по одному и по двое. С собой они принесли около дюжины разнообразного оружия. Оверстрит с тревогой всматривался в лицо каждого, кто приближался к нему. И, даже не задавая вопросов, знал, что оружие и боеприпасы не найдены.
Наконец вернулись все кроме одного. Отсутствующим солдатом был Хатчет. За дверью слева Оверстрит услышал грохот. Он припомнил, что Хатчет ушел в правую дверь.
Щеки Линды Шафтер вспыхнули.
- Он в моей комнате, - громко сказала она. - Я не позволю ему рыться в моих вещах!
Развернувшись так стремительно, что юбка взметнулась и обвилась вокруг ее ног, девушка быстро шагнула вперед и толкнула дверь. Лейтенант услышал, как она охнула и вскрикнула со злостью:
- Положите на место! Это мое!
За дверью что-то упало, а затем девушка закричала от боли.
В два прыжка Оверстрит пересек гостиную и ворвался в комнату. Поднимаясь с пола, Линда намеревалась снова броситься на Хатчета. С ее губ слетали полные злобы испанские слова. Она схватила коробку, которую Хатчет держал перед собой.
Тот с силой оттолкнул девушку.
- Отвали от меня, девка, или я пришибу тебя!
- Прекрати, Хатчет! - рявкнул Оверстрит звенящим голосом. - Что бы ни было у тебя в руках, верни это девушке.
Хатчет обернулся к лейтенанту, растянув рот в ухмылке.
- Ты можешь приказывать нам на поле боя, Оверстрит, но здесь - не поле боя. Все, что найду, я оставлю себе.
Краем глаза лейтенант увидел, как молодая женщина потянулась к висевшей на стене соломенной шляпке. В следующую секунду в руках ее оказался револьвер. Это был старинный кавалерийский седельный пистолет; таким Оверстрит часто баловался в детстве. И кому бы в голову могло прийти заглянуть в шляпку, висящую на вбитом в стену гвозде?
- Техасский воришка, - сквозь зубы сказала девушка Хатчету, - положи эту коробку на место.
У Хатчета отвисла его упрямая заросшая бородой челюсть.
- У тебя не хватит духу выстрелить. А я сломаю тебе руку! - Он кинулся к девушке.
- Говорю тебе, стой, Хатчет! - снова произнес Оверстрит. - Это приказ.
Он шагнул к солдату. Девушка развернула пистолет, чтобы держать под прицелом и Оверстрита.
- Вы обещали нам, лейтенант. Я пристрелю вас с такой же легкостью, как и любого из ваших воров-ренегатов.
Оверстрит остановился. Хатчет тоже. Лейтенант с трудом сглотнул - одно нервное движение ее пальца могло убить любого из них наповал, как пушечное ядро янки. И огонь в глазах девушки говорил, что она это сделает.
Линда не видела, как к ней сзади подошел Уиллер. Словно кнут пастуха, его рука метнулась вперед и выхватила из ее пальцев пистолет. Девушка развернулась и в отчаянии замолотила по его большой груди своими маленькими кулачками. Затем она упала на пол и разразилась рыданиями. Уиллер глядел на нее сверху вниз с растерянностью и жалостью, на лице его было написано явное желание убежать прочь.
Оверстрит выхватил из рук Хатчета коробку, поставил ее на стол и открыл. Внутри лежало ожерелье из белого жемчуга, брошь, судя по всему, золотая, и пара сверкающих камнями колец.
- Они принадлежали моей матери, - тихо сказала девушка.
Оверстрит вручил ей ее коробку и положил руку на плечо, намереваясь успокоить. Но от этого прикосновения у него забурлила кровь, и ему пришлось убрать руку.
- Приношу свои извинения, мисс. Мы можем быть кем угодно, но мы не воры.
Выйдя из комнаты, он дал выход своему гневу.
- Как еще заставить тебя понять, что мы воюем с солдатами Севера, а не с мирными жителями, Хатчет? Ты пытаешься разграбить каждое поселение, через которое мы проходим. Я почти жалею, что ты лишился сержантских нашивок до того, как тебя послали ко мне. Я бы самолично хотел сорвать их с твоих рукавов!
Затем лейтенант обратился к Уиллеру:
- Хатчет находится под арестом. Обезоружь его. Найди подходящее место, которое может охранять один человек, и посади туда его и Боудена.
Позже Оверстрит встретился с Шафтером и его дочерью в тенистом портале внутреннего дворика.
- Я хотел бы компенсировать проблемы, которые мы вам доставили.
Глаза Линды Шафтер все еще метали искры.
- А я хотела бы одного: чтобы вы поскорее убрались отсюда!
Лейтенанта передернуло.
- Я тоже. Но сначала мы должны найти оружие и боеприпасы армии Союза, которые вы здесь прячете.
Шафтер выпрямился и схватился здоровой рукой за парализованную. Девушка быстро перевела дух. Затем старый разведчик опустил руку и сказал ровным голосом:
- Кто-то ввел вас в заблуждение, лейтенант. Мы ничего не знаем ни о каком оружии.
Оверстрит покачал головой.
- Я не собираюсь причинить вам вред теперь, после всего, что вы для нас сделали. Но вы знаете, и я знаю, что где-то здесь, на ранчо, спрятаны десять фургонов оружия и боеприпасов. Мы намерены найти их во что бы то ни стало.
Шафтер сложил на груди здоровую руку.
- Даже если здесь было бы оружие, лейтенант, мы не отдали бы его вам.
- Если бы вы отдали, сэр, - грустно улыбнулся лейтенант, - я перестал бы вас уважать. Но мы найдем его сами.
4. Склад оружия
Оверстрит вернулся в гостиную и огляделся. Он знал, что солдаты обыскали каждое здание. Судя по всему, тайник спрятан где-то за пределами ранчо. Он крутнулся на пятках и почувствовал, как индейский ковер под его ногами вдавился в грязь. Внезапная догадка осенила его. Лейтенант шагнул назад, отогнул угол ковра, а затем скатал весь ковер в рулон. И не увидел ничего, кроме грязного пола.
В нетерпении Оверстрит толкнул дверь и вошел в другую комнату. Он осмотрел пол под двумя коврами меньшего размера. Ничего. Но в третьей комнате он нашел то, что искал. Наполовину похороненный в грязи, на полу лежал завязанный узлом конец веревки. Лейтенант потянул за веревку и увидел, как большой кусок грязного пола немного приподнялся. Оверстрит позвал своих людей.
С помощью здоровяка Тоби Уиллера и еще одного солдата он поднял дверцу люка и откинул ее, повернув в кожаных петлях. Даже не заглядывая в пахнущий плесенью туннель, он уже знал, что нашел тайник. Лейтенант осторожно протиснулся в отверстие и спрыгнул вниз. Уиллер последовал за ним, в то время как остальные солдаты ждали наверху, чтобы помочь им выбраться.
- Бьюсь об заклад, сэр, - сказал Уиллер, - это старый туннель, вырытый на тот случай, если обитателям ранчо придется спасаться бегством. Готов поспорить на кварту хорошей кукурузной водки, что он заканчивается в зарослях, которые мы видели позади дома.
Возбуждение бурлило в жилах Оверстрита, словно теплое мексиканское вино.
Он постоял мгновение, не решаясь заглянуть дальше. Пыль щекотала ему ноздри, - пыль, которая лежала тут годами, а теперь взметнулась под солдатскими ботинками.
- Что я вам скажу, сэр! - восторженно позвал Уиллер из глубины тоннеля. - Тут полно пороха, детонаторов и тому подобного. Настоящий небольшой склад оружия, вот что это такое!
С колотящимся сердцем Оверстрит пробирался в полумраке, исследуя огромный тайник. Они все были здесь - коробки с ружьями, которые, судя по всему, никогда не открывались; стоявшие один на другом бочонки с порохом; штабеля ящиков с патронами и детонаторами. Какой же можно устроить бой, располагая всем этим! От этой мысли у Оверстрита мурашки побежали по коже.
Он стоял, глядя на арсенал, и к нему возвращались воспоминания, отрезвляющие воспоминания о людях, которых он знал, о людях, которых он вел в бой. Многие из них были мертвы, они давно лежали в чужой земле, погибнув за дело, смысл которого они, скорее всего, даже не понимали. После Глориеты Оверстриту стало казаться, что все эти смерти были напрасными. Теперь, подумал он, возможно, они не были напрасны.
Он почувствовал, что сейчас надо бы помолиться. И в который раз пожелал, чтобы у него снова была та вера, которая так много для него значила в детстве, - простая, каменно-твердая вера его отца. Но та вера ушла, растворилась, беспомощная перед агонией желтой лихорадки, перед войной, пролившей столько крови.
Оверстрит не склонил головы и ни к кому не обратился. Но стоя в пыльном полумраке, он поклялся, что если придется, отдаст свою собственную жизнь, чтобы сделать все эти смерти ненапрасными.
Лейтенант поставил охранные посты в каждом конце тоннеля. Шафтер безропотно наблюдал за его действиями. Левая рука по-прежнему лежала на груди, пальцы нервно теребили рукав парализованной правой. Лишь приглядевшись, можно было заметить на его лице признаки гнева.
- Ну что ж, лейтенант, вы нашли тайник. Что вы будете делать с оружием?
- Мы возьмем его с собой, если сможем. Если не сможем, то взорвем. В одном можете быть уверены, мистер Шафтер, от этого оружия не погибнет больше ни один солдат Конфедерации.
Полуулыбка тронула иссеченные годами губы Шафтера.
- Вы не сможете унести все на своем горбу.
- Теперь я могу сказать вам, сэр. - Угловатая фигура Оверстрита прислонилась к глиняной стене. - Сюда вот-вот прибудет обоз, состоящий из десяти фургонов армии Севера. Его цель - увезти отсюда оружие. Все, что есть в тайнике, поместится в фургоны, можете не сомневаться, но они будут принадлежать уже Джеффу Дэвису.
Шафтер уронил руку. Лицо его покрылось пятнами, голубые глаза стали жесткими.
Линда Шафтер шагнула вперед, сжав кулаки.
- Янки не отдадут фургоны так просто, лейтенант. Вы знаете это. С обеих сторон будут умирать люди, сражаясь за них. А потом, если вы победите, то возьмете оружие и используете его, чтобы убивать других солдат. Вы не считаете, что убийств уже достаточно?
Оверстрит оттолкнулся от стены и снова встал прямо. Он пристально смотрел в молящие темные глаза девушки, чувствуя, как внутри нарастает сожаление, и борясь с ним.
- Убийств действительно было слишком много. Но будет несправедливостью по отношению к погибшим, если мы сдадимся, пока у нас остается хоть крупица надежды.
Лейтенант надел шляпу, собираясь уходить, и добавил:
- Боюсь, с этого момента нам придется следить за вами. - При этих словах горло его сжалось. - То есть если вы не дадите мне слово, что не попытаетесь бежать или послать за подмогой.
Девушка дерзко взглянула на него.
- Вы знаете, что мы не дадим слова. Если у нас будет шанс, мы обязательно пошлем предупреждение.
- Это ваш выбор. - Оверстрит поклонился с серьезным видом. - Мне очень жаль.
Уходя, он слышал, как Шафтер сказал дочери:
- Он солдат, Линда. Союзник или нет, он солдат.
В последующие часы Оверстрит дюжину раз подходил к караульным, расположившимся на возвышении в нескольких сотнях ярдов к северу от основного здания. Он брал бинокль, одолженный Уиллеру, и обводил взглядом мерцающий горизонт.
- Ты ничего не видел, Тилли?
- Нет, пока ни намека на обоз.
Лейтенант возвращался в дом, пиная комья грязи носками ботинок и в нетерпении барабаня пальцами по бедру.
Снова и снова его мысли возвращались к девушке, и он находил в этом мрачное удовольствие. Оверстрит говорил себе, что Линда на стороне врага, и его тянет к ней только потому, что он давно уже не был с женщиной. Тем не менее лейтенант снова поскреб щетинистый подбородок и отправился искать бритву и мыло.
Позже он навестил Сэмми Мак-Гаффина. Раненый парнишка лежал на грубо сколоченной кровати и матрасе, набитом кукурузной шелухой. Похудевшее лицо его было бледным. Увидев входящего Оверстрита, он попытался приподняться на локте.
- Тебе нужно лежать, Сэмми, и не волноваться, - сказал лейтенант.
Парнишка покачал головой.
- Я поправлюсь, сэр. - Он помедлил, и сквозь боль на его лице проступила тревога. - Насчет тех фургонов, сэр… Надеюсь, они прибудут сегодня?
- Я сам хотел бы это знать, - Оверстрит присел на край кровати. - Готов отдать десять тонн золота янки, чтобы эти фургоны прибыли сегодня до наступления ночи. Каждый час ожидания означает, что идущая за нами колонна армии Севера становится к нам на один час ближе.
Оверстрит увидел, как задрожали руки мальчика.
- Жестокий бой будет за эти фургоны, да, сэр? - Сэмми пытался совладать со своим голосом.
- Возможно, - кивнул лейтенант.
- Если мы проиграем, сэр… - голос мальчика все-таки дрогнул, - мы попадем в тюрьму к янки. Они бросят нас в темницу и оставят там гнить. - Его голос сорвался, и парнишка зарыдал. - Я боюсь, сэр! Я не хочу оказаться в тюрьме!
Оверстрит положил руку на худенькое плечо.
- Не волнуйся, Сэмми. Ты не попадешь в тюрьму.
Он встал и с помрачневшим лицом вышел из комнаты. Прежде лейтенант намеревался оставить Сэмми здесь, где он мог бы отдохнуть и получить уход. Но теперь он знал: чего бы это ни стоило, он возьмет юношу с собой.
Солнце уже клонилось к горным вершинам на западе, когда на ранчо рысью примчался часовой, по грязному лицу его стекали струйки пота.
- Фургоны, сэр! Движутся к нам, примерно в миле отсюда. Насчитал двенадцать. Два человека в авангарде, скачут верхом в нашу сторону.
Чувствуя нарастающее возбуждение, Оверстрит начал раздавать приказы.