- Позвольте мне умолчать об этом, господин асессор, вы сами, надеюсь, скоро сможете услышать все из уст выздоравливающей. Кто знает, может быть, ее первые показания - следствие болезненного состояния, тяжелого бреда. Нужно подождать и посмотреть, как пойдет выздоровление.
- Взгляните, вон в зал вошли графиня Варбург с господином Эйзенбергом, - кивком указал Бруно.
- Не говорите ей пока ни слова о состоянии нашей больной.
- У вас есть на то какие-нибудь причины, доктор? Графиня все еще не верит, что ваша пациентка - Лили.
- Пусть не верит, - усмехнулся Гаген. - Тем неожиданней окажется для нее встреча с мнимой умершей… Но она заметила нас. Вернемся в залу, и не сочтите за труд представить меня графине.
Бруно исполнил желание доктора и подвел его к графине, которую сопровождал ландрат.
Фон Эйзенберг украдкой улыбнулся, когда Бруно произносил имя "Гаген". Не укрылось от его внимания и то, как пристально рассматривает графиня лицо доктора. Все четверо обменялись дежурными любезностями, после чего разговор перестал быть общим. Фон Эйзенберг заговорил о чем-то с Бруно, графиня же обратила все внимание на доктора Гагена. Беседа их вскоре коснулась найденной девушки.
- Для меня непостижимо, как вообще может человек столько времени прожить без пищи и питья, - сказала графиня.
- Однако же это часто случается при тяжелых болезнях, графиня, - отвечал Гаген.
- На голове у девушки были тяжелые раны, но мне кажется, что они нанесены намеренно, искусственным путем. Очень может быть, что столь долгое ее бесчувственное состояние вызвано каким-нибудь одурманивающим зельем, имеющим продолжительное действие.
- Таких снадобий нет, разве только яд. Но в этом случае результатом был бы не продолжительный обморок, а натуральная смерть.
- Она не выглядела мертвой. В лице ее была еще жизнь.
- О, многоуважаемая графиня, - с легкой усмешкой заметил доктор, следя, какое впечатление произведут его слова. - Существуют яды, которые при отравлении ими ничем внешне не проявляют своего воздействия. Но есть и такие, которые, особенно если их дают небольшими дозами и довольно длительное время, делают отравленного еще при жизни похожим на мумию, совсем высохшим, желтым, как пергамент, без кровинки в теле. Все зависит от того, какого рода применяется яд.
- Странная тема для разговора, - с принужденной улыбкой заметила графиня.
- Но весьма занимательная. Еще готовясь к занятиям медициной, да и позже, я специально изучал всевозможные яды и их разнообразное воздействие на человеческий организм.
- У вас, верно, была какая-нибудь причина, чтобы так интересоваться ими? - настороженно спросила графиня.
- В наше время случаи отравления настолько часты, что врачу просто необходимо интересоваться ядами. Да и для всякого любознательного человека, а не только медика, интересно и поучительно знать, что наука может определить присутствие яда в трупе даже много лет спустя.
- Это, конечно, большое достижение, - заметила графиня. - И что, все яды поддаются определению?
- Из числа общеизвестных - почти все. Эти-то исследования и заинтересовали меня больше других.
При последних словах Гагена графиней овладело беспокойство, но, к счастью для нее, подошел фон Эйзенберг и предложил ей руку, чтобы проводить к столу.
За столом графиня почти ни к чему не притронулась, словно сама боялась быть отравленной. Взгляд ее то и дело обращался туда, где сидел новый врач.
Домой она уехала раньше всех.
"Это он, - встревоженно думала графиня на обратном пути. - Нет никаких сомнений. Его выдало не только внешнее сходство, которое я заметила при первой встрече, но и этот странный, загадочный разговор о ядах, который он завел, и острые, проницательные взгляды, которые бросал на меня. Ты должна бояться его, Камилла, вдвойне бояться, потому что в его руках появилось грозное оружие против тебя. Спасенная девушка неспроста оказалась у него. Тебе следует остерегаться его, а кого остерегаешься - того ненавидишь. - Бледное мрачное лицо ее выражало холодную решимость. - Кого ненавидишь, того стремишься уничтожить, стереть с лица земли, если хочешь жить спокойно. Но действовать необходимо осторожно. Пока что он не может использовать против тебя главный свой козырь, и в этом твое преимущество. Тебе необходимо собраться с силами и нанести последний, решающий удар, который бы окончательно уничтожил их обоих".
Утром следующего дня она потребовала к себе управляющего. Фон Митнахт сразу заметил, что графиня чем-то сильно взволнована.
- Я убедилась, что этот доктор Гаген и есть тот самый человек, которого я признала в нем с первого же взгляда, - сказала Камилла. - Это он, нет никаких сомнений. И мы с тобой знаем, чем его появление может обернуться для нас. Ты слишком беспечен, Курт. Как ты мог не узнать его?!
- Что ему нужно от нас? - резко спросил фон Митнахт. - Письмо твое не возымело действия. От удара шпаги он не умер. Только и всего. Если ты уверена, что он жив и находится здесь, значит, это он и есть.
- Уверена. Я поняла это из его слов. Не забывай только, что девчонка нашлась и лежит у него. Теперь он получил прекрасную возможность уничтожить нас! - задыхаясь, прошептала графиня. Бледное лицо ее исказило демоническое выражение, которое вселяло страх в тех, кому удавалось увидеть его.
- Такие вещи быстро не делаются, - сказал фон Митнахт.
- Обрати внимание на стечение обстоятельств. Бруно фон Вильденфельс, оказывается, близкий друг доктора. Следовательно, и на него мы должны теперь смотреть, как на нашего врага.
- Жаль, что дело тогда не кончилось смертью принца.
- Тс-с! Говори тише. К чему называть имена? - испуганно перебила графиня своего управляющего.
- Я предполагал, что он не умер, - продолжал фон Митнахт, - но мне все же трудно поверить, что он и доктор - одно лицо.
- Так наведи справки! Ты сам должен понимать, как это важно. Нам необходимо знать, с кем мы имеем дело, что представляет из себя наш противник. Это вопрос первостепенной важности, и ты можешь выяснить его в городе. Для этого не нужно далеко ездить.
- Ты придаешь всему слишком большое значение.
- Ну, а если девчонка поправится, если она придет в сознание и начнет говорить? - торопливо прошептала графиня.
- Быть этого не может. Она вряд ли придет в себя.
- Ну, а если? Ты всегда рассчитываешь на лучшее, я - на худшее.
- Не поддавайся панике раньше времени. Ничего еще не известно, ничего пока не произошло. Ясно только одно: миллион должен быть наш, иначе все труды пойдут прахом.
- Тише! Кто-то идет, - оборвала его Камилла.
Послышались торопливые шаги. В комнату вошел слуга.
- Прошу прощения, ваше сиятельство, - сказал он. - Только что из города вернулись повозки, отвозившие туда хлеб. Один из возчиков привез слух, что найденная девушка пришла в сознание.
- Пришла в сознание? - переспросила графиня и бросила на управляющего многозначительный взгляд.
- В городе ходит слух, - продолжал слуга, - будто эта девушка и есть их сиятельство молодая графиня Лили. Говорят, она воскресла из мертвых.
- Дай-то Бог… - выдавила из себя графиня и кивнула слуге. - Хорошо, иди, Макс.
Слуга вышел, и графиня повернула к управляющему помертвевшее лицо.
- Ты слышал? Она очнулась. Скоро она заговорит, и тогда все откроется. Мои опасения сбылись раньше, чем я успела их высказать. Курт, необходимо действовать. Решительно и твердо.
- Ты могла бы этого не говорить, - мрачно произнес фон Митнахт.
- Прежде всего наведи справки об этом враче. Горизонт наш омрачается тучами. Мы в опасности, Курт.
- Опасности удваивают мужество. Не беспокойся, я все выясню и поступлю так, как нужно.
Твердыми, уверенными шагами фон Митнахт вышел из кабинета графини.
XVI. КТО ТАКОЙ НОВЫЙ ВРАЧ
- Вся деревня, господин Эйзенберг, крайне бедна и потому не в состоянии ничем помочь своим нищим, - убеждал доктор Гаген ландрата. Разговор происходил в канцелярии земского судьи. - О старике я в данном случае не говорю, он еще в состоянии обеспечить себя, ну, а бедняжка Лина Трунц? Ей-то каково?
- Позвольте заметить вашей…
- Я доктор Гаген, - перебил ландрата его собеседник. - Запомните это, пожалуйста. Доктор Гаген для всех и каждого, всегда и всюду.
Фон Эйзенберг с виноватой улыбкой поклонился в знак того, что принимает замечание по поводу своей оплошности.
- Позвольте вам заметить, доктор Гаген, что деревня относится к владениям графини Камиллы Варбург. Следовательно, забота о тамошних бедняках - ее обязанность. И я не сомневаюсь, что графиня не замедлит исполнить эту обязанность, как только узнает о бедственном положении некоторых своих крестьян.
- Я убежден в том же, - подтвердил доктор Гаген. - Странно только, что эта нищая, которая уже несколько дней как больна, ютится в жалкой конуре в ратуше, рядом с пожарными лестницами и насосами, спит на соломе, но тем не менее наотрез отказывается принять помощь от графини.
- Но почему? - спросил фон Эйзенберг. - Что могло побудить к этому помешанную старуху?
- Меня это самого удивляет. Но сейчас речь не о том. Она больна, и не только простое человеколюбие, но даже закон запрещает содержать больную в таком мрачном, сыром, нездоровом помещении. Она нуждается в медицинской помощи, и я охотно окажу ее этой бедняжке. Только сделайте милость, похлопочите, чтобы деревенскую нищую приняли сюда, в городскую больницу.
- Но это противоречит правилам, - мягко возразил фон Эйзенберг.
- Я взял бы ее к себе, но вы, должно быть, слышали, что верхние комнаты в моем доме я уступил старой матери варбургского лесничего и его полуслепой сестре.
- Да, господин доктор, я знаю, что вы приютили у себя этих несчастных. Старушка непременно хотела находиться поблизости от своего сыночка, который сидит в тюрьме.
- Что ж, ее можно понять. Но как бы то ни было, я теперь лишен возможности взять к себе деревенскую нищую. Помогите ей попасть в больницу. Она внесет необходимую плату.
- Я догадываюсь, кто заплатил бы за нее, - тонко улыбнулся ландрат. - Но дело, в конце концов, не в этом. Я думаю, можно будет сделать исключение для нищей старухи и поместить ее в больницу бесплатно.
- Благодарю вас, господин Эйзенберг, - удовлетворенно сказал Гаген и дружески пожал руку ландрату. - Я сейчас же позабочусь о том, чтобы ее доставили сюда и отвезли в больницу. Прощайте, господин Эйзенберг.
Ландрат любезно проводил доктора через соседнюю комнату, где сидел писарь, до самых дверей: такой чести не удостаивался еще ни один посетитель земского суда.
"Чудак… - улыбаясь, подумал фон Эйзенберг, возвращаясь в свой кабинет и снова усаживаясь за письменный стол. - Совершеннейший чудак. Но сколько в нем безграничного человеколюбия, сколько самопожертвования. Деньгами он вовсе не дорожит. Втайне совершает добрые дела, где только может, и не жалеет на это никаких средств. При своих несметных богатствах он удивительно мало тратит на себя, зато имеет возможность
осчастливить многих. Он не держит экипажа, прислуги, и единственное, о чем мечтает, - завести верховую лошадь". Фон Эйзенберг покачал головой и снова принялся за свои занятия, прерванные приходом доктора Гагена.
Через некоторое время к нему постучал писарь. Это был человек в годах. На лице его можно было прочесть следы нужды и горя. Войдя в кабинет, он сказал:
- Пришел посетитель. Он желает переговорить с господином ландратом.
- Кто этот посетитель? - спросил ландрат. - Вы знаете его?
- Да, это управляющий графским имением Варбург фон Митнахт.
- Пригласи господина Митнахта войти.
Писарь вышел, и через минуту на пороге кабинета показался фон Митнахт. Одевался он, как мы уже знаем, весьма щегольски. Ухоженная черная борода его была разделена ниже подбородка надвое и расчесана на обе стороны. Держался он очень свободно, и в раскованности его сквозило даже нахальство.
- Вы позволите? - спросил он, притворяя за собой дверь.
- Хоть я и очень занят, как вы сами знаете, милейший господин Митнахт, однако же не могу не принять управляющего имением моего покойного друга графа Варбурга. Что привело вас ко мне?
- Один вопрос. Только один вопрос, господин Эйзенберг.
- Присядьте и объясните, в чем дело. Как здоровье графини? - спросил всегда внимательный ландрат.
- Покорнейше благодарю за приглашение. Что касается графини, то она совершенно здорова.
- Вы, вероятно, пришли узнать что-нибудь о той девушке, которую людская молва называет молодой графиней. Должен признаться, что я не разделяю надежды на то, что несчастная дочь моего покойного друга будет когда-нибудь найдена. Что касается пациентки доктора Гагена, то я видел ее и должен сказать, что не заметил какого-либо сходства с молодой графиней Лили, которую прежде довольно часто видел и хорошо знал. Лили была милейшим существом.
- Только отдельные лица, не знавшие близко молодую графиню, верят нелепому слуху о том, будто найденная девушка и есть погибшая в пропасти графиня.
- Интересно будет знать, чем разрешится эта загадка. Девушка до сих пор находится на попечении доктора Гагена. Как только сознание вернется к ней, она будет подвергнута допросу. Тогда выяснится, кто она и каким образом оказалась ночью у дома господина доктора. А до этого времени, уважаемый фон Митнахт, я не смогу ответить на ваш вопрос и сообщить какие-нибудь сведения по этому деду. Хочу только заметить, что меня удивляет еще одно обстоятельство: до сих пор пропавшую девушку никто не разыскивает ни здесь, ни в дальних округах. Нигде ни одного объявления, ни одного запроса, ни одной заметки в газете. Надо полагать, у нее были родные или близкие. Не с неба же она свалилась. Одним словом, я тут ровным счетом ничего не понимаю.
- Подождите немного, господин Эйзенберг, вся эта запутанная история скоро получит объяснение. Но дело, которое привело меня к вам, не касается неизвестной девушки, хотя косвенным образом и связано с ней.
- Что вы имеете в виду, господин Митнахт?
- Странный вопрос, скажете вы, но я все-таки осмелюсь задать его вам. Неоднократно встречался я с новым врачом, доктором Гагеном, был у него дома, виделся с ним в ресторане у рынка, куда он иногда заходит, и повсюду меня не оставляет ощущение, что он вовсе не тот человек, за кого себя выдает. Только пусть это останется между нами, господин Эйзенберг. Сам не знаю, откуда пришла ко мне эта мысль, но только господин Гаген вовсе не доктор…
Фон Эйзенберг загадочно усмехнулся и тут же скрыл свою усмешку.
- Так вот что вам показалось. Но, скажите на милость, кем же, в таком случае, может быть наш новый врач?
- Это-то я и хотел узнать от вас, господин Эйзенберг. Я пришел к вам с просьбой ответить мне по секрету, кто же, собственно, таков наш новый врач?
- Кто таков? Могу со всей откровенностью сказать вам, милейший фон Митнахт, что это доктор Гаген и никто больше.
- И никто другой не скрывается за этим именем?
- Если бы это и соответствовало вашему вопросу, я все равно не считал бы себя вправе открывать другим его тайну, - уклончиво заявил фон Эйзенберг.
- Что же это за тайна, которую нельзя раскрыть! - воскликнул фон Митнахт, не удержавшись в этот раз от своего обычного резкого тона.
Фон Эйзенберг пожал плечами.
- Если господин Гаген и скрывает свое настоящее имя, значит у него есть на то основания, и тайну его следовало бы уважать.
- Все это так, но допускает ли закон присваивать себе чужое имя, чужой титул, чужую профессию?
- На все могут быть свои причины. Если я говорю вам, что господин Гаген - врач, значит, ничего другого я вам сообщить не могу о его личности. Господина Гагена я, действительно, знаю как доктора для бедных. Доброго, искусного, самоотверженного врача, и этого мне вполне достаточно.
Фон Митнахт рывком встал с места, досадуя на несговорчивость ландрата.
- Простите, что побеспокоил вас, многоуважаемый господин Эйзенберг, - сухо сказал он. - Честь имею!
И, небрежно поклонившись, быстро вышел из комнаты.
"Он обиделся, - заметил себе ландрат, когда за фон Митнахтом закрылась дверь. - Зачем же надо было являться сюда с подобным вопросом? Не мое дело сообщать всем и каждому, кто такой доктор Гаген. Да и какая им забота в том? Он новый городской врач. Зовут его так, как он называет себя, и дело с концом. А кто этим не довольствуется, пусть ломает себе голову".
Вскоре после этого была подана карета, и фон Эйзенберг отправился по делам в соседнюю деревню.
Писарь остался в канцелярии один. Он отложил в сторону работу и грустно задумался о своей убогой жизни. Скудного жалования едва хватало на самое необходимое. Очень часто в последние числа месяца перед выплатой денег ему приходилось питаться черствым хлебом и водой.
В дверь постучали, и кто-то вошел.
Писарь вздрогнул, внезапно выведенный из своих раздумий. Перед ним стоял управляющий графини.
- Вы один, не так ли? - обратился он к писарю.
- Да, один.
- Не хотите ли заработать золотой? - спросил фон Митнахт, кладя на стол перед писарем монету.
У того глаза загорелись при виде таких больших денег.
- Мне? Золотой? - пролепетал он. - Конечно, хотелось бы, но каким образом?
- Самым простым, друг мой, и гораздо легче, чем вы думаете, - сказал фон Митнахт. - Вы ведете реестр жителей города и округа?
- Да, это моя обязанность, - подтвердил писарь.
- Чтобы заработать золотой, вам надо будет позволить мне ненадолго заглянуть в эти списки.
- Если вам нужно только это, господин Митнахт, то извольте, за мной дело не станет! - С этими словами он проворно вынул из стола большую, толстую книгу, за ней другую такую же. - Эта по округу, - сказал он, указывая на первую, - а эта по городу, - указал он на вторую. - Скажите, кто вам нужен, и я помогу ускорить дело.
- Но вы никому не скажете?
- Упаси Боже, господин Митнахт. Я вообще не люблю много разговаривать.
- Ценное качество, - пробормотал фон Митнахт и добавил громче: - Найдите мне доктора Гагена.