– В том селе существовала довольно мощная ячейка УПА. Энкаведисты неоднократно преследовали бандеровцев, но те добегали до кладбища – и как сквозь землю проваливались. Секрет удалось раскрыть лишь много лет спустя. Оказывается, над одной из могил вместо памятника был установлен муляж, скрывавший вход в подземное укрытие. Газета "Волынь" давно писала об этом, но у нас никак не доходили руки.
– Ну, Леночка, удивила! Когда выезжаем?
– В субботу. И то не раньше четырёх.
– Значит, послезавтра мы у тебя. В шестнадцать тридцать. Я буду не один. С Серёгой Панышко и Вовкой Кливанским. Таких знаешь?
– Издеваешься?
16
Я сижу на задней сидушке "мерседеса" и вслух читаю "Волынь". Рядом со мной – Елена, за ней – Панышко. Кливанский как аристократ занимает переднее сиденье. Славик никуда не помещался, и его пришлось оставить дома. За рулём вместо него – Яша, без которого с металлоискателем никто не управится.
…"Ещё недавно на столбце был крест, а под ним – надпись, кто тут похоронен. На самом деле надпись была вымышленной и могилы никакой не было. Под муляжным надгробием, которое можно приподнять рукою, маскировалось убежище колодеженских борцов за самостийну Украину.
Говорят, этот необычный памятник специально изготавливали во Львове. Сделан он под мрамор из цинковой жести так искусно, что ничей бдительный глаз не обнаружит фальши…
Не раз, бывало, гоняясь за неуловимыми упашниками, энкаведисты причмокивали: "Ну, бандёра, погоди!" А "бандёра" добежит до кладбища – и как в могилу провалится!
Прочешут всё кладбище – дзуськи! "
В мыслях я уже представлял, как через подземный ход проникну в бункер, с помощью прибора обследую его. Не беда, если не найду оружие или золото. Зато выясню принцип устройства схрона. Узнаю, где могут располагаться вентиляционные люки и смотровые щели, запасные выходы и тайники. Эти сведения непременно пригодятся в дальнейших поисках.
Но "не так сталося, як гадалося".
Колодеже лежит километрах в десяти левее трассы Луцк – Львов. Дорога такая, что по ней без последствий можно передвигаться только трактором. И то желательно – гусеничным. А никак не иномаркой. Яша мастерски объезжает глубокие лужи. И откуда только они взялись? Дождя не было несколько недель!
Где находится кладбище – не знает никто из нас. Чтобы выяснить это – берём "на борт" местную девчушку лет шестнадцати, голосующую у поворота на Сенкевичёвку , через которую лежит наш путь.
Бесстыдница забралась ко мне на колени и стала распоряжаться, как заправский штурман:
– Прямо… Здесь возьмите правее… Снова прямо…
Мы уже давно выехали за село, а Некрополя всё не видать! Может, таким образом она надеется заехать как можно дальше?
Но нет…
– Теперь вам налево, а мне надо выходить. Ещё топать и топать, – с сожалением констатирует малышка. – Спасибо, что подвезли!
Колодеженское кладбище находилось в чистом поле. Вблизи не было ни леса, ни посадки. Это сразу насторожило меня. Куда же ведет подземный ход? Газета утверждает – за территорию кладбища. К одиноко растущей старой липе. А дальше? Вся местность – как на ладони. И спрятаться негде!
Жестяное надгробие валяется в дальнем уголке среди неухоженных могил середины прошлого века. Такой роскошный памятник явно не гармонирует с атрибутикой других захоронений. Он в первую очередь должен был привлечь внимание чекистов!
Опять же, чтобы отличить мрамор от цинка – ума много не надо. Достаточно просто постучать по столбцу! В НКВД служили ушлые парни, которым приходилось сталкиваться и не с такими фокусами противника. Неужто не раскусили б элементарную подделку?
Дальше – больше. Если много раз поднимать и опускать такую громаду, на стыках обязательно должны появиться следы трения. В виде потёртостей или ржавчины. Ничего подобного на колодеженском надгробии нет и сейчас!
И, наконец, самое главное: неужели на всю деревню не нашлось ни одного стукача? В такое верится с трудом! Сочувствующие коммунистам граждане (которых, кстати, было немало) моментально донесли бы властям, что под памятником никто не лежит…
Связав воедино все эти факты, мы пришли к выводу, что сие надгробие – всего лишь часть какого-то культового сооружение гораздо более позднего периода. По образному выражению Кливанского – просто "фуфел". А статейка в газете – не более чем досужая выдумка падких на сенсации журналистов.
Поэтому металлоискатель мы даже не доставали.
А "заведуйчая" отказалась брать такой "памятник" под охрану.
Да… Совсем забыл… Никаких следов слежки в последние дни я не замечал. Ни когда передвигался пешком по городу. (Из архива в музей. Из музея – в университет). Ни во время поездки в Колодеже.
Что бы это значило?
17
О событиях, происшедших в воскресенье, можно было бы вообще не упоминать, если б не одно чрезвычайное происшествие, нежданно-негаданно всколыхнувшее размеренный уклад моего провинциального бытия, заставившее совершенно по-иному взглянуть на не известных пока противников, ещё раз убедиться в их недюжинных способностях и возможностях.
Но обо всём по порядку.
Выходной мы решили провести на природе. Конечно, нетронутые места можно найти и совсем рядом с областным центром, но после московских "каменоломен" хотелось настоящей девственности, тишины, спокойствия и абсолютной безлюдности.
Всем этим требованиям в полной мере отвечало Бенедиктовое озеро. До него – километров восемьдесят асфальтом и двадцать минут по бездорожью…
Отправились рано, в шесть утра, двумя машинами. Андрей и его супруга Вера взяли в салон БМВ Олега с Инной. Моя "Калина" приняла маму и отца. В семь ноль-ноль мы уже въезжали в деревню Пересика Турийского района Волыни. Теперь направо через бескрайнее поле и четыре километра лесным массивом, в котором прячется целый каскад карстовых озёр. Чистых, как слеза, глубоких и… рыбных. Некоторые из них получили свои названия от мужских имён. Зощиное, Даниловое… "Виноват" в этом господин Столыпин, выселявший крестьян на хутора. Отошел участок земли, например к Бенедикту, а на нём оказался водоем. Вот и нарекли его соответственно – Бенедиктовым.
Вдали, за берёзовой просекой, подпирает небо огромная сосна, служащая маяком для таких же, как я, горе-туристов, не слишком хорошо ориентирующихся на местности, – за ней следует принять влево: лишь тогда взору откроется небольшое озерцо, подойти к которому можно только в одном-единственном месте. Именно там срублен деревянный мосток, уходящий далеко в воду. Чуть-чуть оступишься – и угодишь в трясину. Однажды мы с друзьями уже пробовали измерить ее глубину. Четырёхметровый шест вошёл в ил, как в нож в масло. Поэтому брать с собой в здешние места детей я не рекомендую.
Зато для дайверов тут самое настоящее раздолье. Как и для ценителей "тихой охоты". Правда, июль – глухое время: первые грибы уже прошли, а осенние – ещё не начались, но десяток-другой боровичков из-под хвойных иголок можно наколупать всегда. Не говоря уже о подберёзовиках, а тем более – сыроежках.
Опять же – ягоды. Черникой, земляникой "усеяно" все побережье. В изобилии – малина и ежевика. Пока продерёшься через колючую плантацию – исцарапаешь все руки и ноги. Но в погоне за лесной вкуснятиной на такие мелочи никто не обращает внимания.
На роскошной поляне, посреди которой заботливые полещуки срубили длинный дубовый стол, мы и остановились. Загнали автомобили в тень. И разделились. Мама, Вера и Инна – отправились собирать ягоды, а бездельники-мужчины – купаться. Нет ничего лучше, чем поутру голышом окунуться в бодрящую, богатую серебром водицу.
Пирс еле выдерживал четверых. Еще бы! Все ребята, как на подбор – под сотню килограммов! Первым столкнули отца. За ним добровольно ринулся я. А братья еще минут пять толкались на мостике, пока самый массивный из нас – Андрей – не сбросил в воду меньшенького. Батя к тому времени был уже на середине озера.
Я по привычке отправился налево: проверять ятера и раколовки. Один из местных жителей – Александр Сидорович – ещё лет пять тому назад выдал мне их расположение. Знает – снасти я не трону. А рыбы и раков возьму ровно столько, сколько можно съесть за один присест…
Вон один деревянный бочонок, за ним – второй. Ближе к камышу виднеются несколько сплетённых из лозы ятеров. А вот и фирменная сеть из шелковых ниток, с длинными, хорошо натянутыми рукавами…
Братья тем временем почти одновременно перемахнули на другой берег и уже возвращаются обратно. Но отца им не догнать… Многие завидуют его бодрости и силе духа. Секрет здесь прост. Ранний подъем, длительная (в любую погоду) пробежка, индивидуальная система физических упражнений, ежедневные обтирания холодной водой.
В нашем дворе – собственный турник. Батя на нём такое вытворяет! Куда мне с Олегом, не говоря уже про семипудового Андрея…
Вдоволь накупавшись, возвращаемся в лагерь. Скидываемся на пальцах, кому разводить костёр. "Везет", как всегда, среднему. Недовольно бурча, он отправляется за сухими ветками. Остальные под моим чутким руководством начинают готовиться к предстоящей "операции". Сначала надувают резиновую лодку, затем волокут её на пирс…
Спустя минут двадцать семья в полном составе снова соберется на берегу. Женщины – с ягодами, мужчины – с десятком превосходных линей и двумя щучками. Как их тут называют – "ножичками"… Раков взяли всего штук тридцать, для Веры с Инной. Мы ими на неделе объелись!
"Буду ехать обратно, обязательно зайду к Сидоровичу, скажу, что выпотрошил пару ятеров, и поставлю ему бутылочку".
Юшка получилась на славу. Жирная, пряная… На столе – "как в лучших домах Парижа": колбаса, отбивные, огурчики-помидорчики, зелень… И ни грамма спиртного – таков уговор! Слегка отдохнув после сытного обеда, все отправились по грибы. Кто за чем, а я – за чёрными груздями. Мамка их посолит – пальчики оближешь!
Домой стали собираться только около восьми вечера. На прощание устроили массовые купания с визгами и воплями. Нет, всё-таки классно иметь большую и дружную родню!
Так, может, и себе завести жену, детишек?
После Ленки я долго никого не пускал в своё черствеющее сердце. Только в квартиру. И то на день-другой, не более. Почувствую, что начинаю привыкать или замечу, что очередная пассия собирается "качать права" – расстаюсь с ней без всякого сожаления. Лишь одной стерве удалось диктовать мне свою волю… Дал слабинку. Теперь пожинаю плоды!
Назад доехали ещё быстрее.
Ужинать не хотелось. И я расположился у компьютера. Хотя вносить в него вроде бы и нечего. Что ж, просмотрю на всякий случай старые программы. Может, и найду что-нибудь неординарное.
Заученными движениями включаю компьютер, монитор. Нажимаю кнопку F2. На экране вспыхивают знакомые английские буквы. Но программа не идёт…
Придётся вызывать Черняка!
Торопливо набираю номер телефона своего юного приятеля-электронщика.
– Привет, Андрей…
– Кто это?
– Бортнев.
– А… Здравствуй… Ты откуда взялся?
– Да вот, приехал, понимаешь ли, в отпуск, а тут компьютер забарахлил. Не мог бы ты подскочить ко мне?
– Запросто!
Транспортное сообщение у нас в городе, благодаря маршруткам, на пять баллов. Заплатил таксу – и вперед через весь город. Поэтому я не удивился, когда минут через пятнадцать Черняк, живущий на противоположном конце Луцка, позвонил в мою дверь.
Время на разговоры он зря не тратил – сразу приступил к делу. Открутил несколько болтов и снял крышку.
– Да здесь нет винчестера! – воскликнул он удивлённо.
– Это что ещё за хрень?
– Самая ценная часть компьютера. Именно там хранится накопленная информация.
Только тогда я заметил, что также исчезли и все дискеты. Записанные и чистые.
Сразу вспомнился Евгений. "Больше сиди дома, меньше езди на рыбалку". Что-то пронюхал, старый волчара! И хотел предупредить друга. Однако на личный контакт пойти побоялся… Почему? Скорее всего, Жека заподозрил, что информацию, касающуюся меня, ему подбросили сознательно, чтобы проверить, побежит он "сдавать" мне новость или нет. В органах такой приём применяется достаточно часто. Всем подозреваемым в "продаже интересов службы" сообщают разные, но непременно важные и конфиденциальные сведения. По тому, какой вариант защиты изберёт интересующее их лицо, в данном случае я, легко вычислить сотрудника, виновного в измене.
И Женька затаился!
Целый вечер я размышлял, чем может грозить исчезновение винчестера. Ну, снимут с него всю информацию! А толку? Источник ее происхождения там не указан. Как по мне, то даже лучше, что отныне они будут знать уровень моей осведомлённости. Пусть знают и трепещут!
Правда, им невдомёк, что дискеты уже ушли в Москву… Ещё вздумают убрать меня, пока я не воспользовался компроматом. Нет, вряд ли… Мы же цивилизованные люди! Сначала попробуем договориться…
Как бы там ни было – подставлять родителей я не имею права. Завтра же переселюсь в отцовскую малосемейку!
18
Сложнее всего было объяснить маме, почему я ухожу. Про взломанный компьютер рассказывать нельзя. Остается нести что-то о необходимости личной жизни, но старушку непросто обвести вокруг пальца…
Зато отец меня сразу поддержал.
– И точно! Чего пустует зря квартира? Отдыхай, развлекайся… Только как ты там без компьютера?
Неужели он что-то заподозрил?
С собой беру только кейс с наборными замками, который буду использовать в качестве приманки для неизвестного пока противника. Пусть думает, что в нём – важные документы. Авось не вытерпит и предпримет попытку выкрасть их. Уж тогда я разберусь с похитителем!
Это не пустая бравада. Физической силой Господь меня не обделил. И личное оружие – на уровне мировых стандартов. Разрешение на него мне выдали по личному указанию бывшего начальника РУОПА, а ныне – большущей шишки в руководстве СНГ. Со дня знакомства мы испытывали друг к другу уважение. Может быть, из-за того, что оба никогда не разделяли правоохранительные системы двух стран, выступая за сохранение единого пространства для поимки воров, грабителей, убийц и прочей сволочи…
Чтобы обойти закон, боевой пистолет оформили как подарок от МВД…
Мощную "Беретту М-92Ф" с утолщённым спусковым крючком и съёмным магазином с двухрядным расположением пятнадцати усовершенствованных девятимиллиметровых патронов израильской фирмы "ИМИ", специально выпускаемых под эту модификацию и отличающихся от обычных большей длиной гильзы, я держу дома и беру только в поездки.
А вот безобидный "Супер-П", на который разрешение не требуется, держу при себе всегда. По инструкции, первый заряд в нём должен быть газовым, но я забил весь магазин свинцовыми дробинками. С небольшого расстояния они свободно пробивают кожаную куртку, ну а если попадают в незащищённое тело… Глаза, например, сразу вытекают.
Под старым резиновым ковриком у двери устанавливаю датчик нажимного действия. Если кто-то наступит на него – в наушниках, в которых я отныне буду спать, раздастся звуковой сигнал. Не думаю, что кейс станут вырывать у меня из рук прямо на улице – скорее всего, явятся за ним домой.
Весь понедельник мыл, чистил и убирал. Устал безбожно. Чтобы как следует отдохнуть перед запланированной поездкой, решил лечь спать пораньше и уже в восемь вечера начал принимать ванну, но как только погрузился в мыльную пену, услышал телефонный звонок. Голышом пробрался в комнату, влажной рукой схватил трубку старомодного немецкого аппарата.
– Слушаю.
– Аллё, это я… (Звонит, конечно же, Ленка. Интересно, как она узнала о моем переезде?)
– Кто "я"?
– Ну, я!
– Среди моих знакомых нет женщины, которой позволено разговаривать со мной.
– Ты до сих пор не женат?
– Женат. И у нас шестеро детей.
– Я приеду к тебе.
– Извините, но я не один!
Бросаю трубку и снова забираюсь в ванну. Вдоволь накупавшись, сушу волосы и наконец укладываюсь спать. И тут в наушниках раздается звуковой сигнал! Спустя мгновение кто-то вкрадчиво звонит в дверь. Раз – второй – третий… Я знаю – это она и не подаю признаков жизни. Хотя – не скрою – чертовски хотелось вскочить с постели и провернуть в замке ключ.
Где-то после десятого нажатия на кнопку ее терпение лопнуло. По лестнице застучали каблучки. Ленка прошмыгнула мимо моих окон, бросив в их сторону презрительный взгляд, и скрылась за сплошной стеной близлежащей остановки.
Спустя несколько мгновений маршрутка унесет прочь ее стройную фигурку, сполна удовлетворив моё некогда уязвленное самолюбие. И я спокойно усну… Рано утром предстоит дальняя дорога. Все "заинтересованные лица" уже предупреждены. Панышко и редактор газеты "Десятый квартал" Николай Комаровский будут ждать у главного корпуса университета…
19
Владимир заехал, как и договаривались, в семь. Остановил "мерс" под окнами и громко посигналил. К тому времени у меня всё было готово. Кейс, диктофон и оба пистолета. Газовый – в кармане брюк. Боевой – за поясом. Закрываю квартиру и выхожу во двор. Плюхаюсь на заднее сиденье автомобиля, улыбаясь, протягиваю руку сначала Кливанскому, затем – его верному слуге. Устроившись, небрежно достаю беретту и прошу положить ее в бардачок.
Синие Клёвины "моргалы" чуть не выскочили из глазниц.
– Ну, ты даёшь, писатель! "Ксиву" хоть имеешь?
– Конечно.
– Как тебе это удалось?
– Премирован за вклад в развитие дружественных отношений.
– А меня в тот список включить нельзя?
– Нет!
…Панышко с Комаровским ждут в условленном месте. Серега – плотненький, кругленький, с мощной головой, вросшей в мясистые плечи. Коля – поджарый, щуплый. Встретившись впервые, они сразу нашли общий язык. Пришлось долго сигналить, чтобы прервать их беседу.
Забрав свежеиспеченных компаньонов, выезжаем на Ковельскую трассу и плавно набираем скорость. 70, 90, 120… Странно, но нас никто не преследует! Что за чертовщина? Стоит отправиться куда-нибудь на собственной "Калине", как следом обязательно увяжется ещё кто-то. Но как только я оказываюсь в машине Клёвы – заметить "хвост" невозможно.
До Голоб домчали за полчаса. Сейчас повернем направо, затем, через несколько километров, – в противоположную сторону, на булыгу… Первую остановку совершим, не доезжая села Мельница. Там, посреди поля, находится огражденная каменным забором территория, поросшая густым колючим кустарником. Это старинное заброшенное кладбище, однажды уже взятое под охрану отделом охраны памятников.
Я выхожу первым и веду за собой компанию через непролазные чащи к небольшому зданию а-ля Некрополь. И слева, и справа попадаются вскрытые могилы, но мы не обращаем на них внимания. Нас интересуют только склепы, до которых еще шагать и шагать.
Часовня наполовину разрушена. Вместо крыши над головой – бездонное синее небо. Каменный пол пробит в нескольких местах. Глубина подземных пустот – более двух метров. Наверняка отсюда шли ходы к некоторым захоронениям… Вот, кстати, одно из них.
MARIJA ORANSKA
11 stycznia 1823 roku – 15 marca 1880 roku