Мы отошли подальше от трупов, и там я опросил немца. Он оказался корреспондентом, работал на главную и самую массовую газету Германии. Звали его Эрих Грейнц. Я тут же поинтересовался, не родственник ли он поэту, у которого нагло тиснул текст песни "Варяг". Но нет. На момент начала войны немец находился в Циндао, кстати, он освещал мой выход из порта. И даже потом бой с эскадрой Того, закончившийся победой, мы потопили три боевых корабля, выйдя из схватки фактически без потерь. А в Чемульпо Грейнц прибыл пообщаться с выжившими моряками с "Варяга" и "Корейца". Здесь он находился уже несколько дней. Да вот не повезло им с напарником наткнуться днём на британцев, и Эрих всё им и выложил, что думает о них. Были у него свои причины, выкопал их грязное бельё в этой войне. Вроде бы ничего, да когда ночью с напарником возвращался на борт судна, на котором прибыл в этот порт, на них напали. То, что англичане, выяснили сразу, по ругани поняли. Напарник Эриха, его фотограф, убежал, оставив товарища погибать под ударами нападающих, отчего Эрих ругался больше всего, а тут мы подоспели. Конечно, поколотили его изрядно, но когда корреспондент узнал, кто я такой, то, чуть не подвывая от восторга, напросился со мной. Подумав, вполне лояльный к России корреспондент мне подходил, я согласился. Правда, условие одно поставил: плывёт с нами один, фотограф мне нужен, но не трус. Тот сразу себя разрекламировал, что, мол, не только пишет хорошие заметки и статьи, но и с фотоаппаратом отлично обращается. И вообще крестиком вышивает.
Мы прошли к нашей лодке, но поплыли не к "Листику", а к судну Эриха. Тот там отвесил несколько затрещин фотографу, велел ему возвращаться обратно в Циндао и забрал всю аппаратуру и свои вещи. Я под видом слуги ходил везде с ним. Вроде он никому ничего не говорил о нас. Молодец, по моей просьбе сохранил тайну. Уже от теплохода Эриха мы направились к "Листику". Корреспондента я поселил с мичманом Юрьевским, запасная койка там была. И мы стали шустро готовиться к ночной операции. До рассвета осталось очень мало времени, следовало поторопиться.
Немца на палубу пока не выпускали, пусть в каюте посидит, как я ему пояснил, для его же безопасности, пообещав дать интервью и разрешить сфотографировать команду. Сам я фотографироваться категорически отказался, не собираясь светить своё лицо.
Пока мы поднимали из трюма на палубу взрывчатку, Прохор со Славой снова сплавали к берегу, отобрали там несколько крупных и неохраняемых лодок и вернулись обратно. Часть операции была на Самохине и его людях, мы всё подробно обговорили, я ещё несколько раз описал, где стоят у причала два нужных судна с забитыми боеприпасами трюмами, и отплыл от борта "Листика". Задача Самохина – загрузить две лодки взрывчаткой, прикрыв её брезентом, и отогнать к нужным судам, привязав к ним. Бикфордовых шнуров хватает, гореть они должны минут сорок. Должны успеть. Я назначил время поджигания. Скоро в бухте будет натуральный огненный ад, и я хотел быть от него подальше.
Дополнительно мы втроём высадились в порту и перенесли ящики с динамитом на один склад, после взрыва от него загорятся соседние. Когда подошло нужное время, мы зажгли шнуры и со всех ног бросились к лодке, отплыли к "Листику". Вернулись до того, как показался Самохин. Пришлось сниматься с якоря и брать его на борт по пути. Мы покинули бухту и направились в сторону выхода из порта. Не успели, но от взрывной волны нас спас корпус огромного "англичанина", кажется, того самого, следом за которым вошли в бухту. Рванули оба судна с боеприпасами и почти сразу за ними склад. Немец уже минут десять стоял на корме наготове с фотоаппаратом в ожидании взрывов. Успел сделать один снимок и скатился с кормы, когда до нас дошла волна. Зарево в порту всё усиливалось, а мы на всех парусах неслись из порта, воды которого будто взбесились, и встали на якорь у одного островка.
Начало рассветать, что позволило нам наблюдать бегство множества судов из порта, в частности и боевых кораблей. Немец, когда летел с кормы, умудрился прижать к себе фотоаппарат, так что не разбил его, но заработал ещё синяков, хотя и так на нём живого места не было. Я рассказал ему, какую диверсию мы устроили и насчёт мин, установленных в фарватере. Тот всё записал и сфотографировал всю мою команду, выстроившуюся в два ряда так, чтобы за спиной были видны улепётывающие японцы и их союзники.
Когда к выходу подошли два стационара, "итальянец" и "француз", я замер, любой из них мог подорваться. Но им повезло, они другим фарватером пошли, более опасным и трудно проходимым, но там не было столько торговых судов и, что уж говорить, джонок. Да и мин мы там не ставили. А так все бежали из затянутого дымом и поглощённого пожарами города, иногда притираясь бортами с другими судами или даже сталкиваясь. Вроде два судна горели. Английский стационар тоже благополучно миновал первую мину на входе в фарватер, тут было широко, однако шедший перед ним большой японский транспорт, судя по ватерлинии, загруженный по полной и также проскочивший её, подорвался на второй. Вот "англичанин" со всего хода вошёл в корму "японца", чуть не разваливая судно. Нос он изрядно помял и, выдернув его из туши стремительно идущей ко дну махины и дав задний ход, стал медленно уходить в сторону.
Крейсер британцев почти перекрыл фарватер, застопорив ход, отчего большая часть торговых судов пошли за "итальянцем" и "французом", а вот подошедшие японские боевые корабли во главе с "Асамой" адмирала Урио двинули за "англичанином". К моей ярости, "Асама" также благополучно миновала мину, но повезло со вторым кораблём, что следовал за флагманом Урио. "Чиода", конечно, была старым броненосным кораблём, но хоть мину не жалко, в дело пошла, не зря ставил. Подрыв её вызвал детонацию порохового погреба, и "Чиода", полностью потеряв нос, мгновенно скрылась под водой.
Немец как заведённый делал снимки. Я такой молниеносной работы и не видел. Когда взорвались обе мины, я отправил всех под палубу и влил джонку в поток таких же судов. Остальные "японцы", оставив два миноносца поднимать выживших, также пошли по фарватеру иностранных стационеров. Мы проследовали то место, где затонул японский пароход, посмотрев на выбросившийся на берег крейсер англичан, похоже, он получил более серьёзные повреждения, чем я предполагал. Эрих сделал два снимка "англичанина" и больше не фотографировал, так как я пообещал ему много интересных кадров, а так он все плёнки изведёт, а пополнить её запасы негде.
Что "англичанин" вылез на мель, я удивился, у этого типа крейсеров форштевень рассчитан на таран и повредить его не так-то просто, однако именно Самохин понял, в чём тут дело. Он незаметно выглядывал из люка, рассматривая "англичанина" в единственную на борту подзорную трубу, и увидел среди эвакуируемых на берег англичан наших моряков, наверное, с "Варяга", а также торчавший в скуле якорь "японца". Дальше сообразить было нетрудно. Когда "англичанин" врезался в транспорт, то кормовой якорь одной из лап проделал продольную щель в борту крейсера и застрял в бронеплитах. Ну а когда тот стал сдавать назад, цепь лопнула, и якорь остался в пробоине. Были попытки навести пластырь, но плиты так были изувечены и торчали в разные стороны, что это оказалось бессмысленным, вот капитан и принял единственно правильное решение – выбросился на берег. Переборки его корабля воду не держали, и он быстро погружался.
Когда мы вышли на открытую воду, то пошли вдоль берега дальше к Корейскому проливу. С десяток джонок шли в том же направлении, так что на нас внимания не обращали. По пути они сворачивали к рыбачьим деревушкам, так что к обеду мы уже шли одни, хотя на горизонте были дымы каких-то судов. После обеда я заставил всех офицеров писать рапорты и сам написал. Вёл судно мичман, вполне справлялся, поэтому я уделил время Эриху. Сначала помог ему помыться, осмотрел травмы, кроме синяков ничего серьёзного, разве что, похоже, в двух рёбрах трещины, пришлось наложить тугую повязку, а так тот был вполне живой, хотя и не совсем бодрый. Но потом, несмотря на бессонную ночь, он буквально насел на меня, и пришлось дать ему интервью. Повторил, почему заложил мины и почему подорвал "японцев" с боеприпасами в трюме. Объяснил, почему мне было наплевать на иностранные суда в порту. Чемульпо находилась в зоне боевых действий, и когда иностранные суда прибывали в порт, то капитаны брали на себя ответственность за возможную их гибель или получение серьёзных повреждений. Не следовало им заходить в порт. Отметил, что ставлю мины только в японских водах, а кто уж на них налетит, дело не моё.
Потом пошла обычная беседа, немца интересовало всё. Не видя смысла скрывать, тем более тот отложил свой толстый блокнот, я рассказал ему ту же легенду, что и наместнику, о том, как создавал сам себя, учась с малых лет, только в более расширенном виде. Описал, как погибли мои родители. Эрих был в шоке, когда я сообщил, что попал вместе с родителями в застенки пыточных англичан. Мне удалось выбраться, а им нет. Чтобы тот поверил, распахнул на груди рубаху. Стоявший неподалёку и слушавший наш разговор Самохин, который немецкий знал, невольно присвистнул, увидев мою грудь. Вот шрамов я разрешил Эриху сделать снимок, попросив только, чтобы лицо не попало в кадр. Тот просто посоветовал прикрыть лицо шляпой, что я и сделал. Как он пояснил, будут видны следы пыток и только моя нижняя челюсть с иронично изогнутой губой, остальное скрыто одеждой и полой шляпы. Вот и всё из открытого тела.
Затем я поведал, как отомстил истязателям за родителей, как, узнав о войне, именно в Англии её начали готовить, собрал экспедицию, закупив всё необходимое, и прибыл в Циндао. Подробно изложил сам бой, последствия и наш долгожданный приход во Владивосток. На вопрос Эриха о причинах моих поисков, он об этом из наших газет узнал, я уклончиво ответил, что в порту произошло недоразумение, но опытный корреспондент всё же смог вытащить из меня, что я был арестован за пиратство против японцев, вызвав у него откровенный шок. Самохин выглядел не лучше, причём у него невольно сорвались матерные эпитеты в адрес командования крейсерского отряда во Владике. Но о бегстве и как добирался до Артура я умолчал.
Эрих расспрашивал долго, интересовался моим мнением об этой войне, о командовании разных сторон, о правительстве. Что-то я отвечал честно, что-то уклончиво. Правда, нелицеприятных слов было больше. Много их выдал относительно нашего командования. Тут, наверное, погорячился, да и Эрих начал записывать. Просить не выкладывать мои ругательства я не стал, не думаю, что немец запомнил всё, а то, что выложит, надеюсь, встряхнёт наших, а то совсем зажрались, ничего делать не хотели. Заглянув Эриху через плечо, я увидел, что тот записывает последнее высказывание: "Отряд баранов со львом во главе во сто крат сильнее отряда львов во главе с бараном". В общем, я сыпал цитатами, без тени смущения приписывая их себе.
После нашего рейда в Чемульпо на меня с восхищением и толикой обожания смотрели уже не только матросы, но и офицеры. Я у них чуть ли не божеством стал. Слухи в Порт-Артуре обо мне ходили разные, преобладали, что я молодой везучий выскочка, правда, не ставя под сомнение, что атака эскадры Того – моя работа, слишком много свидетелей было, но на деле мои спутники убедились, что дело тут не только в везении. Прочитав рапорты офицеров, я заставил переписать их, дополняя своими словами, и, когда те меня удовлетворили, забрал. Мой талмуд получился с три сантиметра толщиной. Почти всю припасённую бумагу извёл. В нём было всё: сама операция, выкладки по ней, мои размышления и остальное для дальнейшего изучения. Должны же наши моряки учиться на этой войне, вот я и давал им такой учебный материал. Даже привёл примеры из международного права, обосновав законность минирования фарватера и подрыв складов с судами с возможными повреждениями иностранных судов и гибелью их команды в Чемульпо. А нехрен туда заходить было, так что тут не подкопаешься.
До наступления темноты осталось часа три, мичмана сменил Самохин, я возьму управление после полуночи, поэтому отправился пока к себе поспать. Немец уже давно в своей каюте скрылся, судя по огню внутри, работает, хотя сам вторые сутки не спал. Подозреваю, он всё, что я ему выложил, на бумагу переносит, пока свежо в памяти. Ну-ну.
Следующие пять дней мы шли к Японии. За это время я достаточно подробно описал наш будущий рейд в Сасебо. Да, я собирался посетить эту японскую военно-морскую базу и навести там такого же шороху, что и в Чемульпо. О реальном плане операции, захвате двух крейсеров, перегоняемых британцами, я ни словом не обмолвился, рано. Так что моряки изучали "максим", что лежал у меня в трюме. Даже пробовали стрелять, патронов хватало, их особо не жалели для практики, в будущем это очень пригодится. Вооружили почти всех, даже обе японские винтовки, взятые нами в Чемульпо, в дело пошли.
Когда я на второй день после операции в порту Кореи описал, что собираюсь сделать, Самохин сказал, что я сумасшедший, а вот мичман Боголюбов посмотрел задумчиво, он успел убедиться, что слов на ветер я не бросаю. А всё дело в том, что я собирался поменять свой "Листик" на боевой корабль. А что? Сделаю из "Листика" брандер, подведу его к боевым кораблям и подорву, нужно только подготовить несколько человек-добровольцев. В бухте наверняка есть боевые корабли, мне нужен миноносец. На крейсер у нас людей не хватит, даже если захватим, в чём я сомневался, всех людей положим, а вот с миноносцем шанс есть. Подорвём склады в порту. Какая неразбериха воцарится в бухте после этого, мы прекрасно знали, это позволит нам захватить нужный корабль и, пользуясь темнотой, покинуть Сасебо. Если повезёт, то и мины используем, которые наверняка находятся в торпедных аппаратах.
В общем, обсуждали этот план всё то время, пока шли к Японии. После небольших корректив, Самохин подал пару отличных идей, да и унтер поучаствовал, вся тяжесть захвата миноносца ляжет на него, мы стали готовиться. Жаль, что в ящиках был один динамит, но и его хватит для большого бума. Чем больше паники будет распространяться на острове, тем лучше. Так и готовились. Видели пару раз издалека "японцев", но те на нас внимания не обратили, у меня на корме висел японский флаг. Наследство прошлого хозяина судна. Ну точно он был контрабандистом.
Так и плыли, моя вахта была ночная, а днём, после того как я высыпался, устраивал музыкальные вечера, общался с командой и немцем, который очень мной интересовался, даже попросил написать мемуары. Я дал согласие, тратил на них по два часа в день. И время в пути было затрачено с пользой.
Я откровенно разочаровался в парусных судах. У них один плюс: дыма нет из труб, как и самих труб. Не демаскирует. Благодаря такелажу, нам даже встречный ветер не очень мешал. Шли галсами, но главное – шли. Добравшись до Японии, мы пошли вдоль берега, то теряя его, то приближаясь, пока не показался вход в гавань. Подходили уже под вечер, снова так рассчитав. Приметив, что туда входит несколько рыбачьих джонок и баркасов, догнали их и фактически зашли вместе с японскими рыбаками. Вы можете поверить, что нас даже не досмотрели моряки со сторожевого судна? Вот и я не поверил, однако это так. Да и была надежда на благополучный исход.
Шли мы последними под одним парусом. Стремительно темнело, так что, отстав от рыбаков, я в самом узком месте фарватера стал замерять глубину и подготовил к установке мины. Они будут стоять на такой глубине, что обычные корабли, даже броненосные крейсеры пройдут спокойно, а броненосцы заденут.
Первая мина скользнула в воду. У меня даже сердце бухнуло, когда она с громким плюхом ушла в тёмную воду. Проверяя, как судно держит курс, продолжил заниматься делом, больше командуя мичманом и его минёрами. Темно было, вот и разрешил им подняться на палубу, чтобы минировать фарватер. Вторую мину поставил через километр от первой, как раз на входе в фарватер. Больше рисковать не стал и, уйдя в сторону, пропуская два стремительных миноносца, которые, светя во все стороны прожекторами, скользнули к выходу. А в бухте уже направился к стоянке гражданских судов. Там в основном парусники стояли, и мы, затесавшись в строй джонок, собирались спрятаться. Конечно, к нам на борт должен прибыть представитель местной администрации – пошлины, таможня и всё такое. Всё же наше судно к этому порту приписано не было, но, думаю, эти самые представители на утро оставили нашу встречу, кому ночью хочется судно проверять? Мы же, как встали на якорь, подтянули обе лодки, тут и трофей из Чемульпо, и занялись делом.
Всё было готово, мы спустили в большую лодку ящики, нужные мешки и, рассевшись по лавкам, отчалили, направляясь в сторону доков, где стояло несколько военных кораблей, но нужны мне не они, а многочисленные пакгаузы и склады, покрывавшие холмы. Вот и началась вторая фаза разработанного мной рейда. Эрих с мичманом остался на "Листике", он покинет джонку с последней партией, когда уже станет ясно, добыли мы боевой корабль или нет. К тому моменту здесь будет светло как днём, взрывающиеся и горящие склады подсветят. Тут главное, чтобы нас самих не зацепило. Немного будоражило, что я нахожусь на главной военно-морской базе Японии, однако следовало поторопиться, утром нас уже не должно здесь быть. Да и много чего тут изменится.
Устроившись на мешках с динамитом и поглядывая в сторону тёмного берега, я поправил оружие. С собой взял только пистолет с глушителем. Остальное оружие, включая трофейный "маузер", раздал своим людям. К кораблям мы не приближались, там вахтенные, осветят прожекторами – и вся операция насмарку. Все мои подчинённые были в русской военно-морской и солдатской форме, не спутаешь. Переодеть-то не во что.
Высадка прошла нормально, после чего я, загруженный, что твой мул, двинул к складам. Шесть моих казаков также несли ящики и мешки с динамитом, только один скользил впереди, разведывая путь. Тут я пластунам полностью доверял, было видно, что в разведке они круче меня. По пути захватили одного часового, и казак притащил его допросить. Тот указал, в каких складах находятся боеприпасы для флота. Этим он мне сэкономил время, не пришлось искать. У него же я уточнил об адмирале Того. Оказалось, выжил, с воды там, где затонул флагман, подняли шестнадцать моряков, среди них был и Того. Его взрывом швырнуло на воду, сломав руку, ключицу, четыре ребра и ногу. Лечился в местном госпитале. Заглянуть, что ли? Хотя нет, времени не имеется, каждая минута распланирована.
Сняв из пистолета трёх часовых, я с бойцами проник на шесть складов. До смены часовых оставалось сорок минут, так что я торопился. Поставив последний заряд, взмахом лампы отдал приказ, и во всех складах казаки запалили шнуры, им гореть как раз остаток времени до пересменки, и мы вихрем рванули к берегу, а потом на вёслах на противоположный берег бухты, где были причалы с несколькими боевыми кораблями. Из-за темноты непонятно, какими именно, сплошные тёмные массы.