- А вот ваши прямые родственники во Франции с Швецией владеют не какими-то особняками пусть и на Воздвиженской улице, что недалеко от Кремля, но и рыцарскими замками с поместьями при них, - хитро прищурился Громыко. - Мы знаем, что у вас есть родные даже в Соединенных Штатах Америки. Кстати, вы когда в последний раз встречались с кем-либо из них?
- Простите, Андрей Андреевич, но судьба распорядилась так, что мы не виделись ни разу, - развел руками в стороны советский посол в Испанской республике. - Разве что поздравляем друг друга с праздниками, но все под контролем нашего комитета Госбезопасности.
- Про это не стоило напоминать, - пожевал сухими губами Громыко.
Вадим внутренне подобрался, он понял, что министр иностранных дел заново перелистал всю его биографию для того, чтобы принять то или иное решение. И теперь все зависело от того, что перевесит - его профессиональные способности или прошлое рода Даргановых. Конечно, можно было привести немало примеров, когда потомки тех же дворян занимали в руководстве страной ответственные посты, но в последнее время обстановка в государстве явно оставляла желать лучшего.
- У этого Нечипуренко в роду тоже были выходцы из дворянского сословия, из украинского, - после некоторого молчания заговорил Громыко. - Самое неприятное, что их имение находилось недалеко от того места, в котором прошло мое детство. В мои-то годы и такой удар…
Молодой мужчина расслабился, ему стало ясно, что чаша весов перетягивает не в его пользу. Если бы было по другому, Громыко не надумал бы акцентировать внимание на его происхождении, он остановился бы на ключевых вопросах мировой политики, имеющих большее значение в диалоге двух дипломатов. Но напоминать о своих заслугах, принесших родине немалые дивиденды, он не решился, опасаясь отрицательного результата. Андрей Андреевич имел привычку нейтрализовать хорошую защиту оппонента и тут-же переходить в более изощренное нападение.
- Это позор для всего нашего дипкорпуса, - чуть наклонив голову, вежливо сказал Вадим. - Примите мои сочувствия, уважаемый Андрей Андреевич, но сделать что-либо теперь вряд ли будет возможно.
- Наказать засранца никогда не поздно, его все равно достанут хоть в Штатах, хоть на дне океана, - вскинул подбородок Громыко. - Хоронить нас - коммунистов - рановато, тем более, весь наш социалистический строй, завоевания которого мы успели преподнести всему миру. Не успел Генеральный секретарь нашей партии немного прихворнуть, как крысы побежали с корабля… Но мы еще покажем, на что способны. - И добавил, собираясь уходить. - К этому вопросу мы с вами еще вернемся.
Сухопарая фигура с приподнятым плечом скрылась за колонной, загораживающей дверь в коридор здания. Вадим постоял немного и тоже пошел к жене и товарищу, следившим за его разговором с Громыко с пристальным вниманием. Он не знал, к какому вопросу обещал вернуться министр - то ли к теме его происхождения, то ли к методам наказания провинившегося посла, в груди у него поселился прохладный пузырек, начавший перекатываться там с места на место.
Раут закончился, дипломаты стали покидать основательное здание министерства на Старой площади и разъезжаться по домам. Уже в машине Вадим снова вспомнил о сыне Панкрате, подумал о том, что парень растет своенравным, не стремящемся добиться высоких целей. Его интересовали больше военные дисциплины, нежели естественные науки или тайны дипломатических изысков в международных отношениях. Было ясно, что он пойдет по стопам дедов и прадедов, в большинстве своем людей военных. Дочь Софья, которой исполнилось двенадцать лет, тоже тянулась лишь к тому, что лежало на поверхности, то есть, к поп культуре, к любовным романам типа "Анжелики" И хотя говорить об интересах девочки было пока рано, создавалось впечатление, что дети напрочь отвергают науку разуметь. А это означало, что передавать по наследству накопленный опыт, пусть маленький, но уже свой, было некому. Сделанный вывод удручал, Вадим терпеть не мог людей в погонах, считая их ограниченными особями, он мечтал разорвать порочный круг, будто железным обручем сковавший на долгие полтора столетия род Даргановых-Ростиньяковых. Тем более, что время на дворе диктовало другие условия. Сам он с трудом вывернулся из тисков наследственных генов, поступив назло многочисленным родственникам в престижное МГИМО, но не в суворовское или офицерское училища. И этот подвиг он совершил несмотря на то, что души не чаял в лошадях и в военной технике, и в юности часами пропадал на ипподромах с армейскими полигонами. Странно, но лишь женщины в их роду имели важные профессии, почти все они закончили высшие учебные заведения с уклоном на международные отношения, и все знали по нескольку европейских языков.
"Волга" притормозила возле лестницы, ведущей к парадному подъезду, у ступенек уже стоял сверкающий автомобиль, принадлежащий семейству Буденных. Из него вылезла вальяжная дама, внучка Семена Михайловича и бывшая супруга актера Державина, одного из героев кабачка "Двенадцать стульев". Членов обеих семейств связывали общие казачьи корни. Правда, маршал был все-таки из донских хохлов, не пощадивших перед взлетом на вершину власти своего соплеменника и земляка Думенко, первого командира Первой конной армии. Того командарма по доносу, в котором принимал участие и Буденный, герой Первой мировой и гражданской войн, расстреляли в подвалах ростовской тюрьмы. Но кто из бывших холопов, ошалевших от открывшихся настежь дверей во власть, вдруг распахнувшихся перед ними с оглашением революционных преобразований в России, не предавал никого и не продавал. У всех у них руки были по локоть в крови, и кровь эту они без зазрения совести сцедили на одного из самых жестоких своих вождей - на Сталина. На того человека, которого к власти сами же и привели.
- Господи, какая встреча, а я недавно о вас вспоминала, - всплеснула руками внучка командарма, она покосилась на Вадима и откачнулась к Наталье. - Милочка, вы слышали, что посол Советского Союза в Америке, этот Нечипуренко, переметнулся к американцам? Об этом передают радиостанции всего мира.
- Ну и пусть бегут, одним больше, одним меньше, - отмахнулась миловидная особа, никогда не терявшая самообладания. - Эти перебежчики ходят целыми делегациями вокруг американского посольства, они завалили просьбами отпустить их из Советского Союза весь Президиум Верховного Совета.
- Разве подобное допустимо? Ведь это же выражение презрения к своей родине!
- Им плевать на родину, они лезут туда, где лучше жить.
- Но так поступают только безродные космополиты!
- А вы думали патриоты побегут? У наших патриотов и здесь делов по горло, - усмехнулась Наталья. - Они мечтают о том, как бы сделать так, чтобы передовые западные технологии не прорвались через кордон и не перевернули в Советском Союзе все вверх дном.
- Так вы не осуждаете побег этого Нечипуренко к капиталистам? - наконец поняла смысл услышанного внучка легендарного командарма.
- Я уже сказала своему мужу, что незаменимых людей не бывает, - подставляя локоть под руку Вадима, покривила щеку собеседница. - Русский народ на таких людей не обращает внимания. А надо бы присмотреться к ним повнимательнее и постараться заинтересовать их на родине чем-то стоящим.
Машины сверкнули стоповыми фонарями и помчались по освещенному Кутузовскому проспекту, пустынному в это ночное время. Трое жильцов "сталинки" обогнули здание вдоль его фасада, вошли в слабо освещенный двор. Со времен революционных преобразований у советских людей появилась привычка - входить с черного хода хоть в свой дом, хоть в государственное учреждение. Скорее всего это напоминала о себе почти всеобщая холопская наследственность. При расставании возле лифта Буденная поцеловала жену Вадима в щеку и доверительно шепнула:
- На недельке я к тебе забегу, поделюсь одной очень интересной новостью, - она покосилась на мужа своей подруги, молча сопевшего рядом, и добавила. - Дело связано со скандалом в кремлевской больнице, в частности, с Брежневым и с Джуной Давиташвили, взявшейся его вылечить. Ну, этой экстрасеншей, то ли грузинкой, то ли сербиянкой. Надеюсь, ты будешь дома.
- У меня тоже есть одна новость… - начала было Наталья и осеклась. - Потом созвонимся.
Время было позднее, спать не хотелось, и Вадим настроил свой японский телевизор на один из многочисленных иностранных каналов. Передавали новости на английском языке, картинки на экране сменяли друг друга не по советски быстро, сообщения тоже проскакивали шокирующие для человека из социалистического лагеря. Но для хозяина квартиры в самом центре Москвы они не представляли особого интереса, обычный дневной обзор западного образа жизни. И вдруг мужчина поймал себя на мысли, что заинтересовался кадрами, появившимися вслед за показом раненных советских солдат, воевавших в Афганистане. В Неву входили несколько шведских крейсеров под королевскими флагами, вскоре они встали на якорь и моряки заспешили на берег. Один из них, высокий стройный офицер с удлиненным лицом и с подстриженными черными усиками, показался знакомым. Вадим привстал в кресле и придвинулся поближе к экрану, но офицер исчез из объектива камеры так-же быстро, как в ней появился. Некоторое время молодой мужчина сидел в задумчивой позе, затем вскочил и подошел к книжной стенке. Вытащив из секретера альбом с фотографиями, он перевернул несколько страниц и остановился на одной из них, принявшись за внимательное ее изучение. Отметив что-то про себя, посмотрел в сторону спальни, в которой готовилась отойти ко сну супруга, побарабанив пальцами по обложке, он негромко позвал:
- Наташа, ты не можешь подойти ко мне?
- Я уже обвязала волосы полотенцем, - отозвалась она. - А что случилось?
- Повтори, пожалуйста, кто звонил перед тем, как мы отправились в министерство? Ты еще сказала, что он хотел предложить нам то, чего у нас нет.
- Я сама ничего не поняла, кажется, это был какой-то Харитон из Великого Новгорода.
- Из Новгорода или из другого города?
- Точно из Новгорода, а сам он приехал откуда-то оттуда.
- Ты ничего не путаешь?
- Я повторила тебе наш разговор слово в слово. А чем этот человек тебя заинтересовал?
- Он наш родственник.
- Он так и назвался, почти свояк, - засмеялась супруга. - Я едва удержалась, чтобы не нахамить ему в ответ.
- Это был Христиан Даргстрем, тот самый, от которого мы каждый год получаем поздравления с Рождеством Христовым и шлем ему свои ответные открытки.
- А как он мог попасть в Советский Союз? - высунулась из спальни Наталья, в полусонных глазах у нее возникло удивленное выражение. - Да еще приехать в Новгород, он же военный моряк.
- Значит, сумел, мало того, отыскал раритет, за которым весь род Даргановых гоняется уже полторы сотни лет.
- Прости, милый, о каком раритете ты говоришь? Тот Харитон тоже сказал мне, что он его нашел, и что его надо срочно забрать.
- Он и адрес называл?
- Нет, конечно, лишь повторил несколько раз, что разговор не телефонный. Кстати, этот свояк просил, чтобы к трубке подошел мой супруг, но ты сам предупредил меня, что тебя нету дома.
Вадим захлопнул фотоальбом и поставил его на место, он понял, что нарвался на крупную накладку, которые встречаются в жизни в самые неподходящие моменты. Вот и сейчас наступило то самое время. Во первых, на грани срыва было очередное его повышение по служебной лестнице, а во вторых, не была раскрыта важная информация от шведского родственника, не дополученная и по его вине тоже.
- Что ты молчишь? - окликнула его Наталья, продолжавшая стоять на пороге. - Этот… Христиан заверил, что постарается связаться с нами оттуда.
- Дело в том, что он пытался намекнуть нам на диадему работы итальянца Николо Пазолини, которую наши предки обещали вернуть во Францию.
- Не может быть! - округлила женщина от природы круглые глаза. - Мы повсюду ищем ее следы, а она пряталась у нас под носом… Но каким образом?
- Думается, что мой дед оказался прав. Лет двадцать назад на семейном совете он как-то сказал, что раритет надо искать в Великом Новгороде, потому что Дарган Дарганов, наш предок, при возвращении из Парижа заезжал туда в первую очередь, - Вадим опустился в кресло и закинул ногу за ногу. - Наверное вместе с другими драгоценностями, принадлежащими роду Скаргиных, он передал им и эту диадему.
- Тогда почему другие твои предки не отыскали следов еще до революции? - не согласилась с выводами женщина. - В те времена им было легче разыскивать сокровища, за их спинами никто с уголовным кодексом в руках не стоял.
Молодой мужчина помассировал лицо ладонями и уставился в одну точку.
- Скорее всего, ты права, - наконец заговорил он. - Даргановы два раза навещали Скаргиных в Новгороде и оба раза возвращались ни с чем. Что-то здесь с чем-то не стыкуется.
Наступила тишина, нарушаемая лишь негромкой работой телевизора, да шумом переносного вентилятора, разгоняющего душный московский воздух. Наталья, продолжавшая стоять при входе в спальню, поправила на голове полотенце и прикусила нижнюю губу:
- И все-таки меня волнует вопрос, как Христиан оказался в Советском Союзе? - выжидательно сказала она. - Мы знаем, что жена у него англичанка и что он военный моряк флота его Величества короля Швеции. Вряд ли таких людей ждет в нашей стране прием с распростертыми руками.
- Ты угадала наоборот, именно так его у нас и встречали. Он приплыл на крейсере, на котором служит, с дружественным визитом, - пояснил Вадим. - Они вошли в Неву и встали на якоре напротив Адмиралтейства. Минут десять назад я наблюдал его в английских телевизионных новостях.
- А ты не ошибся? - заинтересовалась Наталья. - Это был именно Христиан?
- Я сравнил его изображение с фотографией из фотоальбома, которую он нам прислал.
- Тогда надо срочно ехать в Ленинград и выяснять все тонкости этого дела прямо на месте. А вдруг и правда он был в Новгороде и нашел там диадему?
- Во первых, кто мне разрешит встречаться с ним, а во вторых, как он сумел побывать в том городе? Шведским морякам могут организовать экскурсии по историческим местам в Ленинграде в сопровождении своры кагэбэшников. Но не больше.
- И все-таки необходимо найти какое-то решение.
- А в третьих, моя дорогая супруга, на сегодняшнем рауте в министерстве иностранных дел я услышал от Громыко, непосредственного своего начальника, прямое предупреждение о моем несоответствии с занимаемой мною должностью.
- Не может быть! - всплеснула руками Наталья. - У тебя нет ни малейшего взыскания.
- Зато я имею кучу родственников, разбросанных по всем уголкам земного шара, а мои предки владели особняком на Воздвиженской улице. Им наплевать, что этот особняк был экспроприирован властью рабочих и крестьян еще в революцию, для них сам факт того, что я являюсь выходцем не из их среды, имеет большее значение, нежели все мои способности в сфере дипломатии, - собеседник с раздражением потер ладонью подбородок. - В данный момент лучше приткнуться в какой-нибудь уголок и ждать более удобных времен, нежели лезть на рога к матерым революционерам из нашего Политбюро. Сейчас я мечтаю только о том, чтобы сохранить за собой место посла в Испании, а ты предлагаешь мне ехать в Ленинград и разыскивать там Христиана Даргстрема.
- К тому же, не дождавшись от нас помощи, он мог прихватить с собой раритет, и тогда вам обоим, случись что, не удалось бы избежать встречи с органами, - молодая женщина передернула плечами. - Мне кажется, Вадим, тебе надо переждать сложную ситуацию и отложить любые контакты с родственниками на потом.
В просторном кабинете Леонида Ильича Брежнева, Генерального секретаря ЦК КПСС, стояла привычная тишина. Она поселилась здесь лет пять назад, после того, как хозяина прямо из кресла доставили в кремлевскую больницу под личный досмотр профессора Чазова. До этого случая только голые бабы на столах не плясали, а в холодильнике всегда можно было найти и выпить, и закусить. Но время нещадно брало свое, пыл Леонида Ильича угасал, вместе с ним пропадало стремление к работе. А с этими серьезными факторами, кардинально влияющими на близкое окружение, править огромной страной, раскинувшейся на площади в одну шестую часть мира, было категорически противопоказано, потому что с некоторых пор вслед за лидером вся страна тоже стала впадать в странную спячку. А может быть Леонид Ильич, сам того не подозревая, набрел на то единственное состояние, которое и было присуще русскому человеку на протяжении многих веков, так прозорливо подмеченное еще писателем Иваном Гончаровым, написавшим книгу про Обломова. Но сам Брежнев об этом своем новом качестве говна, плывущего по течению, не знал, он давно плыл туда, куда несла его медленная река жизни всех советских людей, обнаруженная им, и в которую он погрузился и сам.
Время подходило к шести часам вечера, Леонида Ильича начало клонить ко сну. Организм все чаще стал давать сбои, уходя из действительности без всяких таблеток, к тому же категорически запрещенных ему к приему старыми друзьями-товарищами. Генеральный секретарь распустил губы и зафырчал через них, метясь носом в разложенную на столе сводку незавершенных недельных планов. За ним с укором наблюдал со стены портрет Ленина, вождя мирового пролетариата, всю жизнь спавшего меньше положенного. Дверь неслышно приоткрылась, в кабинет заглянул министр иностранных дел Громыко, отмахнувшись от одного из помощников, он прошел к столу и покашлял в кулак. Леонид Ильич приоткрыл затуманенные сном глаза и сквозь мутную пелену принялся разглядывать человека, посмевшего потревожить его покой. Обычно помощники в такие минуты старались к нему не входить, не пропуская никого из сотрудников аппарата, раздувшегося за последние годы до неприличия.
- А-а, это ты, главный дипломат, - узнал он министра иностранных дел. - Как там с этим… с перебежчиком, не хотят американцы его возвращать?
- И не вернут, Леонид Ильич, - придвигаясь к столу еще ближе, признался Андрей Андреевич. - Весь капиталистический мир настроен против нас, боюсь, что борьба нам предстоит еще долгая.
- Выдержим, нам не впервой, - Генеральный секретарь протер глаза пальцами и окончательно отряхнулся от остатков сна. - Русский человек - он и создан для этой борьбы, а не будет ее, он заржа-жавеет. Вспомни этих, как их…
- Кого, Леонид Ильич?
- Да этих, новгородцев, что этого… Рюрика возвели на престол. Сами не могли справиться со своим буйным темпераментом, вот и призвали на правление варягов. С той поры и пошло, что ни царь, то иностранец. Я тоже украинец, да и ты, Андрей Андреевич, не совсем русский.
- Но у нас-то с вами одно название - славяне.
- Славяне, не спорю, да не русские. Славян этих знаешь сколько - чехи, поляки, сербы, хорваты… в общем, целая Югославия, - Брежнев вытер ладонью губы с белым налетом по углам и воззрился на посетителя. - Ладно, что там у тебя, выкладывай, да пора закругляться. Устал я, день сегодня какой-то душный.
- Конец августа, наверное дождь надвигается, скоро они зарядят до самого ноября, - раскрывая на столе папку с бумагами, мельком глянул в окно Громыко. - Я к вам, Леонид Ильич, все по тому же вопросу, кого мы утвердим на место этого Нечипуренко, будь он неладен.
- А мы разве с тобой в прошлый раз не обсуждали какие-то кандидатуры?
- Было дело, но к общему консенсусу мы тогда не пришли.
- Так давай приходить.
- Я предлагал Тарасова и Ростиньякова, - зашелестел страницами министр. - Тарасов у нас работает послом в Канаде, а Ростиньяков, соответственно, в Испании.