Молодая женщина начала избавляться от украшений, она не оставляла ничего, не расставшись лишь с обручальным кольцом. Буалок молча раскрыл кошель, а когда последний камень на изделиях, затмив ярким высверком лунное сияние, пропал в глубине, засунул его обратно за пояс и подставил плечо под слабую руку женщины:
- Прошу, мадемуазель, мы постараемся вас не растрясти, - улыбнулся он белозубой своей улыбкой. - Тем более, что ворота находятся совсем недалеко отсюда.
Захарка похмыкал себе в усы и тоже нагнул голову пониже. Не успели сообщники пробежать и половины дороги, как от хозяйственных построек прилетел дробный топот копыт со стуком колес по стылой дороге. Он быстро приближался, казалось, это сорвалась с места тяжелая конница с боевыми колесницами в своих рядах - такой тихой была морозная ночь вокруг. Петрашка остановил карету, запряженную четверкой лошадей с тремя казачьими скакунами сзади, напротив своих сообщников. Они мигом забрались в салон, в котором было тепло и уютно, а по углам светились сальные фонарики, источающие сквозь стекла мягкий свет. От подъезда здания, оставленного ими, уже слышались возбужденные возгласы погони, организованной кем-то из Карлсонов. Но и здесь преследователей ждала неудача, потому что охранники, не знающие ничего о происшествии на балу, уже сами открывали створки ворот. Они скорее всего подумали, что кто-то из высокородных гостей решил покинуть замок до наступления утра и проявили угодливость, обычную в таких случаях. Карета просвистела мимо них, закутанных по брови в теплые одежды, и не сбавляя хода помчалась по ночному тракту с черными стенами леса по бокам. Когда беглецы отъехали на приличное расстояние, издалека донеслись суматошные выстрелы из ружей и пистолетов. Но они вряд ли что могли изменить.
Прошло много времени, в течении которого беглецы испытывали напряжение от мысли, что Карлсоны пустятся в погоню на своих лошадях. Никто из них не горел желанием ввязывать в бой посреди пустынного пространства, промороженного насквозь, да еще при свете звезд, равнодушных ко всему. Но все было тихо, лишь скрипел под колесами снег, да слышался размеренный топот копыт.
- Надо же, получилось, - пробурчал себе под нос Буалок, устраиваясь поудобнее на мягком сидении. - Я думал, без жертв у нас не обойдется.
- Тебе должно быть ведомо, что казаки стараются обходиться малой кровью, - прижимая к себе жену, укутанную в теплую шубу, отозвался Захарка. Он посмотрел на нее и участливо спросил. - Как ты себя чувствуешь, Иринушка?
- Хорошо, мой заботливый муж, - сдержанно отреагировала она на его вопрос, щурясь на один из фонариков. - Лишь под ключицей жжет и плечо занемело.
- Знаешь, как у нас в России говорят в таких случаях? - заулыбался казак, довольный ее ответом.
- До свадьбы заживет, - засмеялась Ингрид. И болезненно поморщилась. - Это мне подарок от бывшего моего жениха. Теперь я знаю, что ждало бы меня, если бы вышла за него замуж.
- Может быть, он всю жизнь носил бы тебя на руках.
- Не сомневаюсь, только на эти руки он натянул бы колючие рукавицы, - молодая женщина презрительно усмехнулась, и снова черты ее лица сломала судорога.
Захарка покусал конец уса, затем достал из-под ремня походный ножик, которые терские казаки носили вместе с кинжалами, провел подушечкой большого пальца по его острию. Он заглянул жене в зрачки, расширенные от внутреннего страдания, и спросил:
- Потерпишь, милая? Я хочу выковырнуть этот свинцовый подарок, он тебе ни к чему.
- А это не больно? - с надеждой повернулась она к супругу.
- Сначала поболит, а потом полегчает, - не стал обманывать казак. - Буду стараться достать пулю побыстрее.
- Доставай, - согласилась Ингрид, она освободила руку от одежды. - Как говорят станичники, двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Захарка крикнул младшему своему брату, сидевшему на козлах, чтобы тот остановил лошадей. Когда карета замерла на месте, он вытащил из кармана серники, прокалил на огне конец лезвия и наклонился над раной. Буалок уже держал над плечом молодой женщины светильник, вынутый из своего гнезда. На лица обоих мужчин легла печать сосредоточенности, в углу притаился Петрашка, перед этим ввалившийся в салон. Казак промокнул кровь на плече жены куском материи и раздвинул острием края раны. В глубине ее тускло блеснула пуля, зажатая мышечными тканями, она добралась почти до кости. Это было самое неприятное ранение, потому что свинец при малейшем движении терся о кость, вызывая невыносимую боль. Ингрид постанывала, ресницы у нее трепетали пойманными бабочками. Захарка обхватил ее плечо пальцами и сдавил так, что женщина вскрикнула и невольно оглянулась на него. Он подцепил пулю концом лезвия, она подалась с трудом, опутанная живыми волокнами. Казак еще сильнее впился ногтями в кожу супруги, одновременно погружая острие вглубь раны. На миг показалось, что такие испытания для молодой женщины будут не под силу, но она лишь прикусила нижнюю губу и уперлась лбом в грубую обшивку кареты. Скоро ее мучения закончились, Захарке удалось расшатать кусок свинца, после чего он выдернул его теми же ногтями.
- Вот и все, моя дорогая женушка, - сказал он, вытирая пот рукавом камзола. - Посмотри, чем хотел угостить меня Виленс, да попал этой пулей в тебя.
- Этот негодяй не остановился бы ни перед чем, - подтвердил Буалок, облегченно переводивший дыхание вслед за свояком. - Если бы он расправился с тобой, то пощады никому бы из нас не было.
- Он понял, что ничего не добьется, - покривился Петрашка, до этого молча следивший за четкими действиями Захарки. - Зря ты, братука, оставил его в живых, он еще нам о себе напомнит.
Захарка достал из мешочка щепоть пороха, смочил его слюной и приложил к ране, снова принудив Ингрид издать вопль негодования. Он как заправский санитар обмотал ее плечо куском материи, оторванным от подкладки камзола, и только после этого укутал молодую женщину в шубу. Затем посмотрел на Петрашку и негромко сказал:
- Пусть напоминает, если желает забыть про свои рубцы…
Край неба стал светлеть, а лошади продолжали нестись с той же скоростью, которую набрали вначале пути. Вдали показались зубчатые стены дворцов и костелов столицы Королевства Шведского города Стокгольма. Карета вкатилась на окраину и застучала колесами по булыжной мостовой в направлении морского порта. Остался позади Гамластан, старый центр города, с Королевским дворцом и собором святого Николая. Скоро за домами раскинулось море, седое от пенных гребней на крутых волнах. Оно было стального цвета, с нависшими над ним тяжелыми облаками, готовыми разродиться колючим снегом. Петрашка направил лошадей вдоль береговой линии, выискивая глазами торговую пристань. Он здорово продрог и мечтал забраться в салон кареты, чтобы отогреться. Но кораблей, готовых отплыть к теплым берегам Франции, все не было видно. Тем временем Ингрид, прикорнувшая на плече у Захарки, встрепенулась и обвела салон затуманенным взглядом. Она не отошла еще от переживаний, которые довелось ей испытать, но боль утихла, дав молодой женщине возможность немного отдохнуть. Словно вспомнив о чем-то, она повернула голову к французу:
- Месье Буало, вы по прежнему считаете, что драгоценности, которые оказались на мне, тоже были украдены у месье де Месмезона из французского городка Обревиль?
- Конечно, дорогая Ингрид, - пожал плечами кавалер. - А что вас здесь смущает?
- Только одно, когда мы с Виленсом рассматривали у него в шкафу пять диадем, он обмолвился, что лишь две из них работы Николо Пазолини. Остальные принадлежали другим ювелирам. Но самой редчайшей из творений итальянского мастера, с загадочным рисунком из драгоценных камней, в его коллекции не оказалось. И он не знал, где она может быть.
- Наверное, Виленс хотел ввести вас в заблуждение, а сам надел на вашу голову именно эту диадему, - усмехнулся француз. - Если хотите, я могу вам продемонстрировать это изделие и кое-что о нем рассказать.
Он согнал с лица остатки дремоты, потом вытащил из кошеля раритет и поставил его ребром себе на колени. Драгоценности, вправленные в золотую основу, принялись взрываться искрами, они осыпались на пол и гасли на нем, не оставляя следа. Буало повернул изделие так, чтобы собеседники могли обратить внимание на переднюю часть, имевшую расширение. Он взялся тыкать пальцами в камни, расположенные ввиде квадрата, с крупными бриллиантами сверху и снизу и с огромным рубином в середине.
- Вот смотрите, в диадему вставлены десять бриллиантов, по пять с каждой стороны и весом по пять карат, - пустился он в подробные объяснения. - Два бриллианта по десять карат находятся спереди изделия, где оно имеет расширение. Один вверху, а другой внизу, видите? Между ними закреплены два граната по тридцать карат каждый и два сапфира такого же веса, расположенные крест-на-крест. То есть, один гранат и один сапфир напротив друг друга, а под ними один сапфир с одним гранатом. В самую середину мастер вложил рубин в пятьдесят карат весом.
Ингрид потянулась рукой к изделию, на ее лице не поломалась ни одна черточка. Видимо, с изъятием пули, ушла из раны и сама боль:
- Разрешите взглянуть на это произведение искусства поближе? - попросила она.
- Пожалуйста, мадемуазель, - передал ей сокровище Буало. - Я знаю то, о чем говорю, потому что кроме рассказов моего дядюшки месье де Ростиньяка, я воспользовался еще и нужными справочниками.
Молодая женщина, не перестававшая изучать диадему с пристальным вниманием, вдруг перебила рассказчика:
- Простите, месье Буало, а вы уверены, что в середине квадрата находится рубин?
- А что-же это такое? - немного опешил француз. - Вы хотите дать этому камню другое название?
- Это гранат, дорогой мой друг, - с сожалением покривила губы собеседница. - Уверяю вас, что это так.
- Не может быть!..
Буало вернул раритет себе и впился глазами в центр квадрата, брови у него неспешно поползли вверх, а подкрученные усы наоборот стали опускаться вниз.
- И еще одно, вы попутали названия камней, образующих сам квадрат, - продолжала Ингрид открывать завесу над тайной изделия.
- Простите, мадемуазель, я вас не совсем понимаю, - машинально отозвался кавалер.
- Два камня по углам никакие не гранаты, а самые обыкновенные авантюрины красного цвета, - беспощадно расставляла все по своим местам молодая женщина. - А два других не сапфиры, а простые аквамарины, более дешевые.
- Вы хотите заявить, что это подделка? - совсем сконфузился француз, видно было, что он теряет почву под ногами. - Но я и сейчас утверждаю, что диадема самая настоящая.
- Я еще не все сказала, месье Буало, - откачнулась на спинку сидения Ингрид, она прикрыла глаза, затем потерла виски пальцами. - Присмотритесь повнимательнее к бриллиантам, вправленным по всей окружности изделия, и вы обнаружите, что это не что иное, как горный хрусталь.
У кавалера отвисла нижняя челюсть, он надолго застыл, уставясь в пространство невидящим взглядом. Захарка, не проронивший за время разговора ни слова, настороженно покосился на кошель за его поясом, он подумал о том, что остальные раритеты тоже могут не представлять из себя ничего ценного. Вполне возможно, что и кардинальская цепь с медальоном всего лишь символы власти какого-нибудь бургомистра из заштатного шведского городка.
- Вы хотели бы знать причину своего обмана? - спросила через некоторое время Ингрид, снова принимая позу сведущего человека.
- Я был бы вам признателен, - как во сне отозвался ее собеседник.
- Вас сбили с толку ночь, переутомление и нестойкое пламя свечей. Три этих обстоятельства послужили тому, что камни как бы затемнились, превратившись, допустим, из более светлого граната в темный рубин, а из аквамаринов с авантюринами в сапфиры и гранаты. Вот и вся разгадка.
- Вы желаете сказать, что это изделие является подделкой под основную работу Николо Пазолини?
- Вполне возможно, что сам мастер занимался подобными вещами. Ведь вы тоже обмолвились, что он не прочь был зашифровать в камнях какой-то древний магический символ.
- Но это разные вещи! - воскликнул Буало. - Одно дело заменить что-то на иное, а совсем другое зашифровать, не подменяя редких камней на похожие, к тому же, ниже их по качеству.
В салоне кареты на некоторое время зависла напряженная тишина. Она стояла до тех пор, пока в диалог не вмешался Захарка. Обращаясь к супруге, он спросил.
- Иринушка, у меня к тебе тоже имеется вопрос. Остальные украшения, в том числе колье, они тоже из дешевых камней?
- Я уверена, что другие драгоценности настоящие, - ответила она. - Дело в том, что диадемы из всех изделий больше всего притягивали взоры высокородных особ своей неповторимой красотой, поэтому люди с нечистыми помыслами обращали на них внимание в первую очередь, - Ингрид улыбнулась мужу и пояснила. - Зачем делать, скажем, фальшивый перстень, если цена на него и без того невысокая. Этой мелочью занимаются людишки маленькие, у которых сами мысли лживые.
Захарка с сомнением пожевал губами и перевел взгляд на Буалка, торопливо выкладывавшего из кошеля на сидение конфискованные у Карлсонов сокровища. Кавалер достал кардинальскую цепь и принялся изучать ее со всех сторон. И чем больше он усердствовал, тем светлее становилось его лицо с черными усами под тонким хрящеватым носом. Наконец он улыбнулся яркими голубыми глазами и с превосходством воззрился на обоих собеседников:
- Я никогда и никому не поверю, что эта цепь фальшивая, - уверенно сказал он. - Даю слово дворянина, что в свое время ее носили кардиналы королевской Франции. А вот это бриллиантовое колье украшало прелестную шейку Жозефины в годы правления императора Наполеона Первого, его любовницы.
- Никто в этом не сомневается, - улыбнулась Ингрид в ответ на его задиристый вид. - Как раз о кардинальском раритете с бриллиантовым колье речи между нами не велось. Но то, что диадема фальшивая, я имею полное право утверждать. Драгоценные камни окружали меня с самого раннего детства, и я научилась в них разбираться не хуже придворного ювелира.
В это время карета остановилась, слышно было, как Петрашка спрыгнул с козлов и заторопился к дверям. Он дернул ручку на себя, впуская вовнутрь салона клубок морозного воздуха, и с трудом разлепил непослушные от холода губы:
- Прошу на выход, господа, как раз перед нами находится пристань, к которой пришвартованы корабли всех стран мира, - он показал рукой за спину и сделал предположение. - Кажется, самый большой из парусников уже приготовился идти к теплым берегам Франции. На нем уже и паруса подняли.
Картина, открывшаяся путникам, настроила всех на романтический лад. Возле деревянного мола покачивались на волнах множество больших и малых судов, крутобоких и с заостренными носовыми линиями, вислозадых, словно овцы с нагулянными курдюками, и с обрубленной кормой. Все они были с мачтами с множеством перекладин, с парусами, провисшими на них. Или с холщовыми полотнищами, поднятыми вверх и натянутыми до позванивания, говорящими о том, что судно готовится уйти в плавание. За бухтой, открытой всем ветрам, штормило зимнее море, оно было стального цвета с шапками пены на гребнях высоких волн. Солнце наконец-то выглянуло из-за туч, и все вокруг оделось живым светом, смягчившим в один момент морозный воздух.
- Буалок, тебе пора собираться в дорогу, - повернулся к кавалеру Захарка. - Считай, что свой долг мы выполнили. Отвезешь сокровища во Францию и передашь их в музей Лувр, где им самое место.
- Оставаться с ними в Швеции, значит, подвергать всех нас опасности, - согласился со средним братом Петрашка. - А потом вернешься на остров Святого Духа за Аннушкой, своей женой, и вы вернетесь обратно в Москву, обживать свой особняк на Воздвиженской улице.
- А вы куда собрались? - приподнял в недоумении плечи француз, было видно, что предложение Захарки, старшего группы, застало его врасплох.
- Ингрид с Захаркой вернутся на остров Святого Духа в родовой замок Свендгренов, а мы с Сильвией отправимся в Париж на другом корабле, - пояснил Петрашка. - Негоже нам примазываться к отваге французского кавалера, пустившегося на край земли в поисках своих национальных реликвий. Мы всего лишь выполняли просьбу нашей матери.
Кавалер долго не отвечал, по его мужественному лицу пробегали тени от невысказанных мыслей, он боролся с ними, стараясь удержать чувства в узде. Наконец он поднял голову и посмотрел на своих собеседников:
- Вы решили спровадить в Париж меня одного? - с обидой в голосе спросил он.
- А зачем туда ехать всем? - вопросом на вопрос ответил Захарка. - Мы посчитали, что ты справишься один.
- Ты разве не знал, Захарка, что во Франции, как на левом берегу Терека - один за всех и все за одного? - не согласился кавалер. - Тем более, что все мы дрались за сокровища на равных.
- Что ты хочешь этим сказать? - оперся рукой о дверцу кареты Петрашка.
- Только одно, вместе мы и должны вернуть раритеты на их родину.
Ингрид, молча наблюдавшая за этой сценой, улыбнулась понимающей улыбкой. Она поправила на плече шубу и сказала:
- Месье Буало говорит правду, он истинный кавалер и не желает присваивать лавры победителя себе одному. К тому же, в замке на острове лежат остальные драгоценности, в том числе и алмаз из короны Людовика Четырнадцатого. А его в первую очередь надо присоединить к раритетам, добытым нами.
Петрашка поддернул носом:
- Мы про него совсем забыли, - с недоумением покосился он на своего брата.
- Хоть вы казаки и ученые, а цены таким вещам по прежнему не знаете, - не утерпела Ингрид с подковыркой. - У вас принцип - сделал дело и гуляй смело.
- Ты считаешь, что мы тоже должны ехать во Францию? - повернулся к жене Захар, он не обратил внимания на укол, сделанный ею. Он знал, что так оно и было на самом деле.
- Ты же слышал - один за всех и все за одного, - посмотрела она на него открытым взглядом.
Буалок, с унылым видом следивший за диалогом, повеселел, он тут-же запахнул полы камзола, пряча от посторонних глаз кошель с сокровищами, засунутый за ремень:
- Вот и договорились, жаль, что эта диадема оказалась фальшивой, - он повернулся к Ингрид и добавил. - Но мы обязательно найдем настоящую.
Спутница бросила на него озорной взгляд, она, как любая образованная женщина, успела прочитать книги о мушкетерах, написанные Дюма-отцом, и прекрасно понимала, какие чувства обуревают сейчас ее нового родственника. Она повернулась к младшему брату своего мужа и звонко крикнула:
- Петрашка, трогай, - Ингрид вскинула вверх руку, сжатую в кулак. - Один за всех!
Мужчины, сидящие в салоне, встрепенулись и вслед за Буало дружно гаркнули мало знакомый им девиз, удивительно подходивший под казачий образ жизни:
- И все за одного!