Содержание:
Глава I - Я получаю прозвище 1
Глава II - Поединок 2
Глава III - "Тринити" 4
Глава IV - Путешественники в Неизвестность 5
Глава V - Форт в пустыне 6
Глава VI - Бунт 7
Глава VII - Санти 8
Глава VIII - Крик совы 9
Глава IX - Мы встречаем знакомого 10
Глава X - Друг! Друг! 11
Глава XI - Знакомая фигура 13
Глава XII - Надежды и опасения 14
Глава XIII - Мои враги 15
Глава XIV - Капитан Джон Гоукинс 16
Глава XV - Возвращение Жана Рибо 17
Глава XVI - Зловещие суда 18
Глава XVII - Мишель Берр исчезает 19
Глава XVIII - Кровавая заря 20
Глава XIX - Бегство в лес 21
Глава XX - Смерть Жана Рибо 24
Глава XXI - В открытом море 26
Глава XXII - Испанские сокровища 27
Глава XXIII - Дорога в Мон де Марсан 29
Глава XXIV - Письмо умершего 30
Глава XXV - Мы готовимся свести счеты 31
Глава XXVI - Сатуриона 33
Глава XXVII - Мартин свободен от своей клятвы 34
Глава XXVIII - Конец Мишеля Берра 35
Глава XXIX - Заключение 36
Примечания 36
М. Сэблетт
Красный Петушок
Глава I
Я получаю прозвище
Прежде чем покинуть в одно ясное февральское утро гостиницу "Храбрый рыцарь", я спросил хозяина, каков кратчайший путь к дому адмирала де Колиньи, и получил от этого почтенного человека столько указаний, что, пройдя очень короткое расстояние, почувствовал, что потерял дорогу. Но я расспрашивал встречных и поэтому не терял надежды, что со временем достигну своей цели.
Я недавно приехал из Гаскони, и после небольших гасконских городов суета и шум Парижа с его бесконечными улицами, переулками и толпами народа, занятого своими делами, пугали и в то же время интересовали меня. Кончина моего отца, последовавшая месяц тому назад, бесконечно огорчила меня, и я - последний из нашего бедного рода - чувствовал себя одиноким. Все, что мне осталось, - это шпага и маленькое именьице в Брео.
Я видел перед собой худое лицо отца, страдающего от старых ран, полученных им в войнах; вспоминал, как мы ходили или ездили с ним по крутым холмам нашей родины и он поучал меня законам войны и рыцарскому поведению, необходимому для дворянина. Я считал его лучшим рыцарем Франции, и мне все больше и больше недоставало его. Я рос в Брео одиноким, если не считать Бартоломе - нашего старого слуги, и до возвращения - три года тому назад - моего отца у меня не было ни родни, ни друзей, ни врагов во всем мире. Эти мысли занимали меня всю дорогу.
На одном из перекрестков мне встретился толстый человек с черной повязкой на левом глазу. Я спросил у него дорогу к дому де Колиньи.
Он ответил не сразу, спокойно осмотрел меня своим единственным глазом с головы до ног - от черного петушиного пера на моем берете и нового ярко-красного шелкового платья до кожаных сапог того же оттенка и, пристально разглядев художественную рукоятку шпаги моего отца, висевшей на поясе, поднял свой маленький черный глаз: в нем был слабый отблеск иронии, и еле заметная улыбка скользила на его толстых губах. Он низко, слишком низко поклонился мне и сказал:
- Если ваша светлость соблаговолит немного повернуть назад, я буду иметь честь указать нужный вам дом.
Я пристально посмотрел на него, подозрительно отнесясь к его преувеличенной вежливости, но в ней не было ничего оскорбительного. Он говорил мягким, вкрадчивым голосом; его громадное тело в вылинявшем синем платье неуклюже склонялось; очевидно, он хотел угодить. Но во всем этом сквозила какая-то неискренность, и я нетерпеливо отвернулся от него.
- Серый каменный дом, - продолжал он, взглянув на меня своим беспокойным взглядом, - у которого конюх держит оседланных лошадей, и есть дом адмирала де Колиньи; и он скоро удостоится посещения мсье де Брео.
Услыхав свое имя, я, изумленный, резко обернулся, но успел только мельком увидеть его широкую спину и женственно-покатые плечи, исчезающие за углом. Несмотря на тучность, он по-кошачьи легко двигался. Я стоял и смотрел на место, с которого он исчез.
Идя дальше, я ломал голову, откуда этот толстяк знает мое имя, так как был уверен, что никогда его не видел. Однако, как только я стал подниматься по ступеням лестницы каменного дома, все это вылетело у меня из головы. Обширная зала была полна пестрой толпой: роскошно одетые придворные ходили под руку или разговаривали группами; несколько провинциалов - их легко было узнать по виду - жались у стен: блестящее собрание стесняло их. Тут и там расхаживали несколько беспокойных, надменных дворян в поношенных дублетах; - они двигались среди толпы, дерзкие, нетерпеливые, седые, со свирепыми взглядами, с длинными шпагами, ударявшимися по их худым икрам, - голодные, вечно ворчащие псы войны. Франция была полна ими.
Один из лакеев, стоявший у дверей, подошел и спросил, что мне нужно. Я ответил, что желаю видеть адмирала де Колиньи.
- Мсье имеет приглашение? - спросил лакей. - Монсеньор принимает только тех, кому он заранее назначает.
Я отрицательно покачал головой.
- Тем не менее, - сказал я, - если вы доложите, что Блэз де Брео из Гаскони просит аудиенции, я надеюсь, адмирал согласится принять меня.
Когда я назвал свое имя, господин, стоявший в нескольких шагах, обернулся и внимательно посмотрел на меня. Лакей сделал мне знак подождать, поднялся по
широкой лестнице и исчез. Господин, так внимательно смотревший на меня, приблизился и поклонился. Это был высокий худой человек, весь в черном, с длинной шпагой в поношенных черных ножнах. Серьезное выражение его лица оживлялось искрящимися серо-стальными глазами, странно блестевшими на его темном лице.
- Не родственник ли вы Жервэ де Брео, который сражался во всех итальянских войнах под командой адмирала? - спросил он любезно, глубоким и приятным голосом.
- Его сын, мсье, - ответил я.
Его серьезное лицо сразу озарилось очаровательной, открытой улыбкой.
- Тогда, быть может, вы слышали обо мне? - сказал он. - Я Мартин Белькастель. Ваш отец…
- О да, мсье, - прервал я его, - мой отец на своем смертном одре завещал мне разыскать вас. Он называл вас своим лучшим другом и лучшим воином Франции.
- Итак, мой старый товарищ умер? Очень жаль! Он был храбрым человеком, отлично владел шпагой и был хорошим товарищем.
Он вздохнул.
- Где вы остановились, юный Блэз? Я назвал гостиницу "Храбрый Рыцарь", по улице Бюсси.
- Я там часто ужинаю, - сказал Белькастель. - У них хорошее испанское вино, и там готовят превосходные паштеты. Встретимся там сегодня вечером, там нашей беседе никто не помешает. Быть может, я сумею быть вам чем-нибудь полезным.
Я поблагодарил его, и он направился навстречу невысокому, плотному бородатому человеку, все движения которого изобличали в нем моряка.
В это время вернулся лакей и сообщил, что адмирал извиняется, но сегодня никак не может принять меня, так как он занят с мсье Рибо, который сегодня же покидает Париж; но он назначает мне свидание на послезавтра в десять часов утра; тут же он прибавил, что его господин просил уверить меня в своем сожалении по поводу того, что свидание откладывается, хотя и на короткое время, так как он прекрасно помнит моего отца и всегда чувствовал к нему большое расположение.
Я обещал явиться к адмиралу де Колиньи в назначенное время, не подозревая, что даю обещание, которое мне не суждено будет исполнить.
Проходя по комнате, я опять услыхал имя Рибо и увидел шедшего по широкой лестнице вслед за лакеем черноволосого бородатого человека - знакомого Белькастеля, которого я принял за моряка. Тогда я вспомнил, что Жан Рибо стоял во главе экспедиции, которая должна была на будущей неделе отплыть с гугенотами в Новый Свет.
Остаток дня я посвятил осмотру города, его особенностям и своеобразию; его громадные размеры так увлекли меня, что я и не заметил, как наступила темнота. Поздно вечером я возвратился в гостиницу.
Общая комната в гостинице была переполнена, слышался шум голосов. За длинным столом в центре помещения, тесно придвинувшись друг к другу, сидели трое. Они тихо разговаривали. Слуги были заняты посетителями. За маленькими столиками вдоль стен сидело много народу; за одним из них я увидел Мартина Белькастеля, удобно расположившегося на скамейке, прислоненной к стене. Я подошел к нему, и мы стали разговаривать. Во время беседы я заметил, что глаза Белькастеля, теперь холодные и пронзительные, были напряженно устремлены на группу из трех, сидевших в центре комнаты, и что некоторые из посетителей за другими столиками смеялись на неслышные нам замечания этой группы, в то время как другие бросали на них мрачные, хмурые взгляды. Как раз в это время новое лицо появилось на сцене, и, к своему удивлению, я увидел того самого толстяка, которого встретил сегодня утром. Он прошел комнату тем быстрым и легким шагом, который так изумил меня при утренней встрече, и я могу поклясться, что он тихонько сказал что-то сидевшим за центральным столом, проходя мимо них в кухню. Я вскочил с намерением спросить его, откуда он знает мое имя, но он уже исчез в дверях, и я сел, продолжая недоумевать, кто бы это мог быть.
- Болезнь и кончина Жервэ объясняют мне, почему я так долго не имел от него известий, - прервал мои мысли Белькастель. - Я часто собирался разыскать его, но у меня есть дело, с которым прежде всего надо покончить. Честь моего рода требует этого.
Глаза его стали жесткими при взгляде на людей, за которыми он следил.
- Расскажите мне, Блэз, как умер ваш отец.
Я стал рассказывать; описал три счастливых года, проведенных с отцом после его возвращения с войны; потом постепенное, но неуклонное падение его сил, мои опасения за его здоровье.
- В последний месяц своей жизни, - заключил я, - он часто искал уединения, прогуливаясь в самых отдаленных местах Брео, точно желая на них наглядеться. Я уверен, что он знал о близости смерти, потому что однажды ночью я нашел его со свечой в руках в дверях оружейной. Он смотрел на висевший над дверью шлем Жана де Брео, основателя нашего рода. Я наткнулся на него случайно и услышал произнесенную им фразу: "Это годится, я думаю". Мне казалось, что он бредил…
Громкий разговор одного из трех, сидевших в центре комнаты, прервал мой рассказ. Это был крепко сложенный человек, лет сорока, с жесткими глазами и темной лопатообразной бородой.
- Черт возьми! - кричал он. - Зачем все эти разговоры о средствах и способах? Это только болтовня, клянусь Богом! Ведь шпаги у нас есть - и достаточно! Давайте уничтожим этих проклятых упорных еретиков и покончим с этим. Подонки Франции - от Конде и Колиньи до самых низких…
Я поднялся, схватившись за шпагу, но Мартин Белькастель уже опередил меня. Он быстро встал и мигом очутился у стола, за которым сидел лопатобородый и два его товарища. Они также быстро вскочили на ноги.
- Если мсье, - начал спокойным голосом Белькастель, - прекратит свой бычий рев, то я буду иметь удовольствие назначить время и место, где он сумеет начать уничтожение, о котором он упоминал…
- А вы кто? - заносчиво спросил лопатобородый.
- Мартин Белькастель к вашим услугам, мсье де Таванна.
В комнате на мгновение наступила тишина. Разгоряченное лицо лопатобородого заметно побледнело, и он отступил на шаг.
- Никто из Таванна никогда не отказывался от таких обязанностей, милостивый государь, - крикнул он, быстро овладев собой и выпрямившись во весь рост. - Время - завтра на рассвете, а место?.. - он остановился, как бы обдумывая, - небольшой, обнесенный стеною парк в конце этой улицы. Мсье, быть может, знает?
- О, хорошо знаю, - ответил Белькастель спокойно. - Я часто усмирял там буянов Франсуа де Гиза. Это место спокойное - нам не помешают. Итак, завтра на рассвете.
- На рассвете я к вашим услугам, - подтвердил Таванна. Голос его был довольно тверд, но слышались тревожные нотки - как будто он попал в капкан и не знает как из него выбраться.
- А вы, мсье, - спросил я высокого человека, стоявшего возле лопатобородого, - не того же ли вы, случайно, мнения, что и ваш друг? Если да, мне доставит большое удовольствие научить вас уважать "упорных". То же самое время и место, мсье?
Он сделал шаг вперед и стал свирепо разглядывать меня.
- О, . проклятый выскочка, я перережу твое горло! Я…
Он задыхался от бешенства. Безобразный длинный белый шрам на его щеке особенно резко выделялся на пылающем лице.
За моей спиной раздался тихий смешок, и, обернувшись, я увидел огромную фигуру таинственного незнакомца с черной повязкой на глазу. Иронически улыбаясь, он поклонился мне, но я вновь повернулся к нему спиной. В это время вскочил третий из компании лопатобородого. Это был человек лет 30, нагло красивый, с холодными голубыми глазами и рыжей бородой.
- Дайте его мне, Луи, - крикнул он. - У меня сильное желание подрезать шпоры этому Красному Петушку.
- Нет, Анри…
Высокий человек повернулся ко мне.
- Простите, я урегулирую это дело с моим другом.
- Я не позволю так с собою обращаться! - вскричал я горячо. - Сначала этот, - я указал на человека со шрамом, - потом вы. Небольшой парк, указанный мсье Белькастелем, на рассвете. Это удовлетворит вас?
На том и порешили. Мы обменялись именами. Человек со шрамом был Луи де Марсей, а помоложе - Анри де Танкерей.
Мы с Мартином Белькастелем возвратились к своим местам у стены; наши враги оставили гостиницу. Мартин весело поглядывал на меня через стол. На его спокойном лице появилась улыбка, перешедшая в подавленный смех.
- Этот молодой де Танкерей, - заметил он немного погодя, - довольно метко определил вас, а? Красный Петушок! Забавно, не правда ли?
- В каком отношении, мсье Белькастель? - спросил я сухо.
Мне казалось, что в его тоне звучала легкая насмешка.
- Петушок, мой мальчик, как всем известно, не отличается здравым смыслом. Он жаждет сражаться со всем птичьим двором, как и вы готовы драться со всем миром. Я, собственно, должен был этого ожидать - вы скроены по старому образцу. Ваш отец никогда никому не давал превзойти себя на поле чести.
Сердечные отзывы Мартина Белькастеля о моем отце сгладили язвительность его замечаний.
Пришедший слуга поставил перед нами обед, и мы молчаливо принялись за еду. В это время предо мною вдруг выплыл образ толстого человека с черной повязкой на глазу. Я посмотрел кругом, но его не было видно. Он производил на меня впечатление злого духа, заключенного в мясную тушу.
Когда мы покончили с едой, Мартин Белькастель стал шутливо говорить о предстоящем на рассвете деле и рассказал кое-что о тройке, с которой мы должны были встретиться. Все они, по его словам, отчаянные и опасные люди, в особенности де Танкерей, любимец Франсуа дс Гиза. "Убить его, - говорил он, - было бы несчастьем; это значит - получить темной ночью нож в спину". Белькастель осведомился, насколько я опытен в фехтовании, но, узнав, что этому искусству обучал меня отец, был вполне удовлетворен. Наконец, мы расстались, и он обещал зайти за мной в назначенное время.
Глава II
Поединок
Холодный серый свет наступавшего утра проник в мою комнату, когда я стал одеваться. Гостиница была объята сном. Взяв шпагу и кинжал, я стал спускаться но лестнице, стараясь по возможности не шуметь. Было морозно, всюду белел иней, и я вынужден был шагать побыстрее, чтобы согреться. Через некоторое время я увидел Мартина Белькастеля, спускавшегося по улице Бюсси со шпагой в руках. Он шел неторопливой походкой, как будто направлялся по самому обыкновенному делу. При виде его спокойного энергичного лица, я оживился и тепло ответил на его веселое приветствие.
Мы вместе продолжили путь по улице Бюсси рука об руку, спокойной походкой мимо домов, выступавших в свете приближавшегося утра, и меня охватило радостное чувство при мысли о предстоящем поединке и о дружеском расположении этого хладнокровного, спокойного человека, шагавшего рядом. Белькастель заметил, что нам предстоит опасное дело, и старался доказать мне, что эти люди далеко не такие, какими я, человек неопытный, из хорошей семьи и сын храброго отца, мог бы их себе представить.
- Нам, быть может, - говорил он, - придется иметь дело с непредвиденным, и мы должны быть настороже, так как эти забияки считают добрым делом, не стесняясь, честным или нечестным путем, убить протестанта.
В это время мы подошли к небольшому парку, который, будучи в летнее время изумрудом среди городской грязи, теперь стоял без листьев, в зимней одежде. Мы прокладывали себе дорогу сквозь густые кустарники по направлению к лужайке в центре ограды. Место было пустынное, и Мартин Белькастель стал осматривать густые кусты, окружавшие центральную площадку.
Через несколько минут на дороге, ведшей от ворот, показались наши три героя. Они молча поклонились. Лопатобородый и де Марсей сразу стали снимать свои дублеты, Мартин и я ограничились лишь снятием манжет (инстинктивно мы не сняли дублетов). Уже было достаточно светло, чтобы приступить к делу, но короткая сухая трава, густо покрытая инеем, делала дорожку очень скользкой. Де Марсей посмотрел на нее и покачал головой. Без дублета он выглядел менее грозным; длинный шрам на его лице был не так заметен, и его тело было стройнее, чем я ожидал. Лопатобородый, стоявший впереди со шпагой и кинжалом, представлял собою поистине великолепную фигуру: его сильные руки казались вылитыми из стали, широкая грудь была покрыта жесткими черными волосами, а свирепые глаза ярко горели из-под нахмуренных бровей.
Я обнажил шпагу и кинжал и ждал.
- Слово за мною, господа? - спросил Мартин спокойно, как на параде.
Я дрожал от нетерпения скорее начать.