Когда алхимик задал мальчишке-красильщику вопрос, отчего на его руках нет ни пятнышка, тот с детской непосредственностью похвастался, что придумал жидкость, способную растворять любую краску. Просто его приятели и другие подмастерья не хотят ею пользоваться. А зачем? Ведь на следующий день руки снова будут грязными.
Гийом Торше, покачав в полном восхищении головой, немедленно возвратился в конторку владельца мастерской. О цене сговорились быстро: мастер побоялся отказать алхимику, о котором шла недобрая слава как о колдуне. Впрочем, в те далекие времена колдунами считали даже кузнецов. Что уж тут говорить об астрологах и тем более алхимиках?
Так ирландский мальчик-сирота оказался в доме Гийома Торше. Правда, прежде чем поселилиться в Кнайпхофе, они какое-то время путешествовали по Европе: видимо, у алхимика имелись на то веские причины. Чуть повзрослев, Базиль стал догадываться, что мастер чего-то или кого-то изрядно опасается и, что скорее всего, все их поездки преследовали лишь одну цель – запутать следы. Мало того, не по годам смышленый мальчик знал почти уже наверняка, что Гийом Торше – не настоящее имя нового хозяина.
Алхимик же, заплатив кому следует, выправил подорожную и на мальчика. И теперь в документах, выписанных на сироту, значилось совсем не то имя, под которым его знали на родине и среди красильщиков. Собственно, именно так парнишка и стал Базилем. Поначалу ему это было странно, но Гийом Торше, начав обучать его азам своего ремесла, объяснил однажды, что у алхимиков принято обзаводиться вторым именем. Для того, дескать, чтобы дьявол, если вдруг при поисках философского камня придется иметь с ним дело, не смог забрать их души.
Мальчик оказался очень сообразительным и полезным помощником, ибо схватывал все буквально на лету. Когда же ему выпадала свободная минута, он мог за короткое время обежать все три города и притащить потом мастеру целый ворох новостей.
– Однако это славный рыцарь… – задумчиво произнес Торше. – Знавал я Адольфа фон Берга, знавал… Справиться с ним по силам только очень опытному и хорошо обученному воину. Ну да ладно, хватит об этом! Базиль, вчера я отправлял тебя на поиски алхемиллы. Нашел?
– Да, мастер. И нашел, и собрал, и развесил на чердаке для просушки. Как вы и велели.
– Помнишь, какими свойствами обладает эта трава?
– А как же! Манускрипт о свойствах разных растений я выучил почти наизусть.
– Расскажи-ка.
– Роса, которая собирается на листьях алхемиллы, называется "небесной". С ее помощью можно найти "философский камень"…
– Чушь! – слегка раздраженно прервал его алхимик. – Увы, не все то, что написано в старинных манускриптах, соответствует истине, дружок. Роса с листьев алхемиллы полезна лишь птицам, которые пьют ее по утрам. А еще, кстати, в народе бытует поверье, что если умыть утром лицо этой росой, к человеку якобы возвращается его былая красота. Однако за всю свою жизнь я ни разу не сталкивался ни с чем подобным. Потому хочу услышать от тебя знания о практическом применении алхемиллы.
– Настой, отвар, порошок и сок алхемиллы хорошо заживляют раны, применяются при кожных заболеваниях, при поносе и простуде, – бойко затараторил Базиль. – Мазь с алхемиллой помогает при язвах, ранах, носовых кровотечениях. Также алхемилла полезна при вывихах и опухолях.
– Молодец! – похвалил его алхимик. – Я искренне радуюсь твоим успехам в учении, Базиль. Мой мудрый и великий учитель Раймунд Луллиус любил повторять, что алхимия есть наука, указывающая пути приготовления и получения эликсира – чудесного средства, которое, будучи соединено с металлом или другим несовершенным веществом, делает их в момент прикосновения совершенными. Так и у людей. Можешь считать меня чудодейственным эликсиром, который рано или поздно сотворит из тебя великого мастера! Отныне нарекаю тебя Базилиусом Валентинусом, что означает "могущественный царь". Этим именем ты будешь подписывать свои рукописи, когда придет время. Звезды сказали мне, что ты будешь жить очень долго, и твоя слава переживет века. Учись же упорно и прилежно дабы соответствовать этому имени!
– О, мастер!.. – воскликнул Базиль благодарно и пал перед учителем на колени. От переизбытка чувств он не мог более выговорить ни слова, на глазах выступили слезы.
– Ну-ну, мой мальчик, не стоит… Поднимайся. – Торше погладил Базиля по голове. – Моя похвала пока ничего не значит. Труд и еще раз труд. Каждодневный и неустанный. Только в этом случае ты со своими блестящими способностями сможешь достичь вершин мастерства. А теперь ступай на кухню и поешь. Там есть вино и холодное мясо. Зрелища, я знаю, всегда вызывают повышенный аппетит. – Он улыбнулся. – Особенно у молодых людей.
Базиль поднялся, но уходить не спешил. Потупив голову и переминаясь с ноги на ногу, он продолжал стоять перед учителем.
– Что-то случилось? – встревожился алхимик. – Ты чем-то озабочен?
– Да, мастер…
– Тогда говори.
– Мне неловко… мне стыдно признаться…
– Базиль, если тебя гложет какая-то мелочь, можешь не признаваться. Каждый человек, и уж тем паче молодой, вправе иметь свои маленькие тайны. К тому же я не священник, да и ты не на исповеди.
– Я понимаю, но… Просто то, что я нашел в подземелье, выше моего разумения…
– В подземелье? – Алхимик нахмурился. – О каком подземелье ты говоришь?
– Мы наткнулись на него случайно…
– Мы?!
– Да. Мои друзья и я.
– О, у тебя появились друзья? Извини, я уже забыл, сколь важно в юном возрасте иметь друзей… Надеюсь, они хотя бы из достойных семей?
– Да, мастер. Можете в том не сомневаться.
– Что ж, это похвально. И заодно прими совет на будущее: старайся дружить с ровней и никогда не предлагай дружбу глупцам. Они не смогут оценить твой великий дар. Так что там с подземельем? Где оно находится и как ты в нем оказался?
– Это вышло случайно, мастер. Примерно месяц назад мы гуляли на пустыре в Альтштадте. Я шел по ровному месту и вдруг – провалился под землю! Я тогда страшно испугался! Решил, – мальчик снова потупился, – что попал в преисподнюю… Там было очень темно, под ногами бегали большие крысы… Хорошо, что со мной были друзья! Они-то и вытащили меня оттуда…
– Твое приключение весьма интересно, – нетерпеливо перебил Гийом Торше, – но ты упомянул о какой-то находке…
– Я обнаружил ее спустя неделю. Нам… – мальчик запунцовел. – В общем, нам стало интересно, что это за подземелье, и мы решили обследовать его… Поэтому, прихватив веревки и факелы, вернулись на то же место и спустились вниз. Под землей оказался целый лабиринт! Углубляться в него мы побоялись, а когда уже возвращались, я случайно оступился, оперся рукой о стену и выбил из нее камень. За камнем обнаружилась ниша, из которой мы достали истлевший мешок. Когда же выбрались на поверхность, нашли в мешке две бронзовые чаши, кожаный кошелек с разноцветными камешками – таких много на берегу ручья, нож с костяной рукояткой и сильно проржавевшим лезвием и хрустальную друзу в медном цилиндре. Ее-то я и взял себе… когда мы поделили содержимое мешка промеж собой.
– Интересно, интересно… – Глаза Гийома Торше вспыхнули. – Судя по всему, вы нашли вещи, принадлежавшие некогда прусским жрецам. А в кошельке, видимо, были гадательные камни…
– Может быть. Но… доставшаяся мне друза оказалась очень странной…
– Чем же?
– Оставшись один, я достал ее из корзинки, чтобы получше рассмотреть при солнечном свете, и она вдруг засверкала так ярко, что глазам стало больно, а рукам – горячо. Я даже уронил ее в траву. А потом обмотал тряпками, засунул обратно в корзинку, принес домой и спрятал в своей комнате. И больше к ней не прикасался. Простите меня, мастер…
– Прощаю, прощаю… А собственно говоря, за что? Ты ведь не украл друзу, а нашел. Но что же ты стоишь? Беги скорей к себе и принеси мне свою находку. Хочу посмотреть…
Пока Базиль отсутствовал, алхимик пребывал в нетерпении. Когда же мальчик вернулся, он дрожащими руками выхватил у него корзинку, поставил ее на стол и какое-то время медлил, стараясь справиться с волнением. Наконец, решившись, извлек из корзинки тряпичный узел и осторожно развернул его.
Друза оказалась похожей на горный кварц. Но поскольку кристаллы горного кварца были не прозрачными, а мутно-серыми, Гийом Торше, большой знаток минералов, сразу же понял, что камушек перед ним иной, доселе невиданный и потому незнакомый. Друза была вмонтирована в медный (на первый взгляд) цилиндр, испещренный непонятными знаками. Но у пруссов, насколько знал Гийом, не было письменности! Впрочем, знаки напоминали скорее славянские резы, просто выглядели гораздо стройнее и замысловатее. Более того, из них явно были составлены слова, объединенные в предложения. А главное, начертание знаков не оставляло никаких сомнений, что их на металле не отчеканили, а вырезали очень тонким и острым резцом.
– Но почему же друза не светится? – слегка разочарованно спросил алхимик.
– Н-не знаю… – растерянно пробормотал мальчик. – Клянусь святой Бригиттой, мастер, она горела ярко как солнце!
– Солнце… – машинально повторил Торше. – Солнце… Постой, постой!
Взяв друзу со стола, он поднял ее высоко вверх. К тому времени солнце уже посылало на землю прощальные лучи, готовясь отойти ко сну, и окно второго этажа освещалось лишь до половины. Но стоило припозднившемуся солнечному лучику коснуться друзы, как она тотчас сперва порозовела, затем стала совершенно прозрачной и вдруг… вспыхнула голубым огнем! От неожиданности алхимик едва не выронил ее. Правда, ни тепла, ни тем более жара он не ощущал. Возможно, потому, что держал друзу за прикрепленное к самому низу цилиндра кольцо из рыбьего зуба.
А вот сама друза разгоралась меж тем все сильнее и вскоре засверкала подобно утренней звезде. В комнате, где уже начали сгущаться сумерки, снова стало светло как днем. И вдруг из этого волшебного сияния вырвался тонкий, словно игла, луч, который мгновением позже вонзился в стену, уставленную полками с химикатами и алхимическими инструментами. Раздался треск, запахло чем-то паленым, затем что-то грохнулось об пол. Испуганный алхимик поспешил опустить друзу в тень, на наковальню, а Базиль тем временем сбегал к месту, откуда донесся звук упавшего предмета.
Вернувшись, протянул учителю поднятую с пола медную ступку.
– Смотрите, мастер!
Взглянув на ступку, алхимик глазам своим не поверил: ту словно разрезали ножом до самого донышка!
– Невероятно… – Он с опаской покосился на друзу. Та светилась по-прежнему ярко, но лучей уже не испускала.
– Что это за камень, мастер? – спросил мальчик.
– К сожалению, не все подвластно человеческому разуму, мой юный друг, – ответил алхимик. – Пока я не могу ответить на твой вопрос: для начала нужно будет хорошо изучить кристаллы, из которых состоит этот изумительный камень. Уж не знаю, кто тебе его подсунул – Бог или нечистый, – но явно неспроста. Хотя бы потому, что нашел друзу именно ты, мой ученик. Достань-ка вон из того угла металлическую шкатулку. Спрячем в нее твою находку, чтобы она… не натворила бед.
Когда цилиндрик с друзой был благополучно помещен в шкатулку, Гийом Торше сказал:
– А теперь иди отдыхать, мой мальчик. Мне кажется, ты сделал потрясающее открытие. Но об этом пока молчок. Никому ни слова! Даже под пыткой! Ты понял? – Он вперил острый взгляд в глаза Базиля.
– Клянусь святым распятием, я буду нем как рыба! – торжественно пообещал мальчик и вскинул вверх два пальца.
– Значит, договорились. А теперь иди, иди…
Базиль ушел, а взволнованный алхимик долго еще топтался возле шкатулки, не решаясь ее открыть. Потом, не в силах более сопротивляться искушению, зажег три свечи в большом подсвечнике, ибо уже порядком стемнело, и все-таки поднял крышку. Друза по-прежнему светилась голубоватым светом, а мелкие кристаллы в глубине ее мерцали множеством крохотных разноцветных огоньков. Казалось, камень отлит из разбитой на осколки радуги.
– Господи, неужели?.. – прошептал Торше внезапно пересохшими губами. – Кажется, точно такими же кристаллами пользовался в работе мой незабвенный учитель! Неужели я в шаге от тайны, которую он унес с собой в могилу? И сейчас передо мной – тот самый философский камень, который ищут алхимики всего мира?!
В свое время великий алхимик Раймонд Луллиус состоял на службе у английского короля Эдуарда. Однажды король пообещал фанатично преданному христианской вере Луллиусу объявить кампанию против неверных (турок), но для финансирования этой кампании алхимик должен был изготовить шестьдесят тысяч фунтов золота из ртути, олова и свинца. Луллиус условие выполнил, однако претендовавший тогда на французский престол король повелел отчеканить из полученного золота монеты со своим изображением и надписью: "Эдуард, король Англии и Франции", а войну Турции так и не объявил.
Будучи на тот момент учеником великого алхимика, Гийом Торше часто пробегал мимо двери лаборатории, где происходил процесс превращения нескольких простых металлов в один – благородный. Но вот присутствовать при этом процессе Раймонд Луллиус не разрешал даже ему, своему любимому ученику. Однако Гийом хорошо запомнил яркий свет, пробивавшийся сквозь дверную щель. Он был точно такого же цвета, как и луч, вырвавшийся сегодня из друзы, – ярко-голубым.
Позднее Раймонд Луллиус связал свою судьбу с рыцарями Храма. Но что именно он изобретал для них, не ведомо было никому, кроме него самого и Великого магистра. Гийом Торше подозревал, правда, что его учитель продолжает добывать золото (просто, возможно, из других металлов). По крайней мере с той поры, как Луллиус перешел на службу к тамплиерам, финансовое положение ордена значительно улучшилось. Ходили, впрочем, слухи, что ученые Храма нашли якобы богатое золотоносное месторождение, но Гийом Торше в это не верил. Хотя бы потому, что неоднократно видел в сокровищнице тамплиеров золотые слитки и монеты, но никогда – песок или самородки. Скорее всего, подобные слухи распускались нарочно: с целью замаскировать истинный источник поступления золота в казну храмовников.
Зато у Раймонда Луллиуса тоже имелась друза, чрезвычайно похожая на найденную Базилем. И хотя он всегда держал ее под замком, однажды Гийому Торше все-таки представилась возможность подсмотреть, что прячет его учитель в тяжелом металлическом сундучке. Тогда он, правда, не придал никакого значения серым невзрачным кристаллам, лежавшим поверх великолепных рубинов и сапфиров. Да и вообще, решив, что мастер хранит в сундучке всего лишь свои сокровища, ученик успокоился. Гийома Торше никогда не волновали деньги как таковые. Им владела жажда новых знаний и великих открытий. Он был ученым до мозга костей.
И вот сейчас алхимик вдруг многое понял. Раймон Луллиус слыл всегда таинственной, неординарной личностью. Однако он был не столько алхимиком, сколько ученым. Луллиус научил людей получать поташ из растительной золы, разработал способы получения некоторых эфирных масел, сулемы, мастики из белка и извести, усовершенствовал очистку винного спирта и подарил миру много других изобретений. Он написал огромное количество манускриптов на каталанском, арабском и латинском языках. А после тридцати лет уединился на пустынной горе Мирамар, создав там небольшой монастырь, хотя не был ни монахом, ни священником.
И все-таки при всей своей внешней открытости Луллиус явно хранил какую-то тайну, поделиться которой, судя по всему, не мог, не имел права даже с самыми преданными и верными учениками. После истории с английским королем Эдуардом великий алхимик, коего современники прозвали "учителем озареннейшим", старался не общаться более ни с королями, ни со знатью. Он словно наложил на себя епитимью за опрометчивый поступок и в дальнейшем посвятил свой талант исключительно рыцарско-монашескому ордену.
Так вот, значит, какую тайну пронес через всю свою жизнь учитель! Видимо, эта друза способна на многое… Гийом Торше осторожно положил руку на шкатулку и убедился, что ее температура значительно выше, нежели в лаборатории. Философский камень… "Господи, неужели Ты обратил наконец свой взор на меня, ничтожного раба Твоего?!" Торше подошел к висевшему возле окна распятию и истово перекрестился.
– Твои молитвы напрасны, чернокнижник! – раздался вдруг чей-то грубый насмешливый голос. – Твой Бог, как и мой, не терпит воров.
Точно ужаленный, алхимик резко оглянулся на входную дверь и, несмотря на сгустившиеся там темные тени, различил острым глазом заросшего бородой оборванца, опиравшегося на посох.
– Кто ты? – недовольно спросил алхимик. – И как попал в мой дом?
– У тебя замки плохие, хоть ты и маг. – Оборванец хрипло рассмеялся. – Твои заклятия супротив моих как пыль против ветра. Замки твои рассыпались в прах.
Уловив исходивший от бродяги тошнотворный запах, Торше решил, что перед ним – обычный грабитель.
– Пусть так, спорить не буду, – сказал он как можно миролюбивее. – Чего ты хочешь – серебра, злата? У меня есть немного, я готов поделиться с тобой. Только постарайся поскорее избавить мой дом от своего присутствия.
– Твои презренные деньги мне не нужны. Отдай Большой Знич, и я исчезну!
– О чем ты говоришь?! – опешил алхимик.
– О священном огне пруссов. Твои братья похитили его из нашего святилища на острове Рюген и спрятали в подземельях Альтштадта. Но недавно Знич покинул место заточения, и его след привел меня сюда, к тебе. Отдай Знич!
– Да нет у меня никакого Знича! – вспылил алхимик, начиная уже догадываться, что именно требует от него этот грязный и вонючий тип. Теперь он не сомневался, что к нему пожаловал прусский жрец, просто, скорее, всего низкого чина – вайделот. – Убирайся отсюда подобру-поздорову!
– Уж не намереваешься ли ты спустить меня с лестницы? – насмешливо поинтересовался незваный гость.
– Много чести! Не уйдешь по-хорошему, кликну городскую стражу, – хладнокровно парировал Гийом Торше.
– Вряд ли ты отважишься на это… храмовник. Или считаешь, что папские живодеры перестали уже искать рыцаря-тамплиера Юга де Гонвиля, обвиненного в ереси и связи с нечистой силой и сумевшего бежать из-под стражи?