Он больше не потел, шел словно во сне, беспокоясь только о том, чтобы не приближаться к поверхности плайа, и почувствовал облегчение, когда споткнулся о камень и растянулся на земле. Потом неуклюже поднялся на ноги, смаргивая пыль, и с трудом побрел по камням. На верх откоса выбрался по глубокой трещине в скале и двинулся дальше по его темной поверхности.
Это был какой-то древний язык лавы, теперь постепенно осыпавшийся. То тут, то там попадались лопнувшие пузыри. В каждом из них Нэт искал воду, но безрезультатно. В течение часа он не видел ни одного койота, но искал их следы, потому что осторожные и коварные волки пустыни знают, где можно найти воду.
Он шел уже довольно долго, но горы перед ним словно отступали. На залитых солнцем пиках по-прежнему не различались морщины и формы, которые придал им ветер. Но солнце все-таки уже опустилось к горизонту, и его обжигающие лучи падали с большим наклоном. Бодин брел навстречу ночи, надеясь на нее, молясь о ней. Один раз он резко остановился, услышав тонкий завывающий звук, раздавшийся в прокаленном солнцем воздухе.
Он подождал, прислушиваясь и настороженно оглядываясь вокруг, но в течение нескольких минут звук не повторялся, а когда наконец раздался снова, Нэт страшно обрадовался. Его глаза уловили крошечный комочек, метнувшийся ему наперерез.
Пчела!
Нэт резко изменил маршрут, выбрав себе ориентир на одной линии с направлением полета пчелы, и пошел в ту сторону. Несколько минут спустя над его головой закружила вторая пчела, и он снова сменил маршрут в соответствии с ее полетом. Направление было почти то же самое, а он знал, что воду можно найти, замечая, в какой точке сходятся линии полета пчел. Он не мог позволить себе упустить этот шанс и отметил, что пчелы летели дальше в пустыню, а не из нее.
Темнота опустилась на него неожиданно. В то же мгновение хребет на горизонте потемнел, а его гребень окрасился в темно-розовый и золотой оттенки, исполосованные глубоким малиновым огнем. Затем наступила ночь и лай койотов понесся к звездам несметным числом голосов.
По такой прохладе он мог заставить себя пройти много миль, но мог и упустить свой единственный шанс найти воду. Он колебался; затем усталость пришла к согласию с рассудком. Он опустился на валун и уронил голову на грудь.
Койот издал пронзительный жалобный вой, который затем перешел в вой удовлетворения, эхом отразившийся от скал. Вой прекратился, и началась охота. Зверь почуял запах человека и обошел его далеко стороной, направляясь по своим делам.
Пит Дэйли, Блэки, Чак Бенсон и Берт Стовел, не покидая седел, разыскивали следы у подножия утеса, с которого спустился Нэт. Джим Мортон спокойно сидел на лошади и с интересом наблюдал, но не оказывал никакой помощи людям, которые преследовали его друга. Чуть дальше тем же занимались другие группы. Там их и нашел всадник, упорно погонявший мчавшуюся во весь опор лошадь, и начал что-то кричать, еще не доехав до них. Он подлетел к ним и резко осадил скакуна, хватая ртом воздух.
- Все отменяется! Это не он!
- Что? - взорвался Дэйли. - Что ты сказал?
- Я сказал… на дилижанс напал не Бодин! Мы поймали этого бандита сегодня утром к востоку от города! Мэри Бодин заметила человека, который прятался в кустах за усадьбой Вензела, и пришла в город. Это он, точно он. У него нашли награбленные вещи, и кучер его опознал!
Пит Дэйли пристально смотрел на говорившего, и его маленькие глазки совсем сузились.
- Как шериф? - резко спросил он.
- Поправляется.
Всадник посмотрел на Дэйли:
- Он признал, что сам виноват. Вот его и подстрелили. И ты тоже. Он сказал, что, если бы ты попридержал свой глупый язык, ничего бы не произошло и что он тоже дурак, раз не дал начинить тебя свинцом, как ты того и заслуживаешь!
Лицо Дэйли вспыхнуло, и он в ярости огляделся, как человек, с которым плохо обошлись.
- Ну ладно, Бенсон. Мы едем домой.
- Погодите минутку.
Джим Мортон положил руки на рожок своего седла.
- А как же Нэт? Он ведь там, в пустыне, и по-прежнему думает, что его преследуют. У него нет воды. Вполне возможно, что он уже мертв.
На лице Дэйли не возникло даже тени сочувствия.
- Выкарабкается. Мое время слишком дорого стоит, чтобы рыскать по пустыне в поисках какого-то никудышного охотника.
- Оно не стоило так дорого, пока тебя вдохновляла надежда его убить, - возмутился Мортон.
- Я поеду с тобой, Джим, - предложил Бенсон.
Дэйли повернулся к нему, и его лицо потемнело.
- Только попробуй, и тебе придется подыскивать другую работенку!
Бенсон сплюнул.
- Я закончил работать на тебя десять минут назад. Мне никогда не нравились койоты.
Он сидел на лошади, твердо глядя на Дэйли и ожидая, что тот выхватит оружие, но ранчеро только смотрел на него, пока наконец не опустил глаза. Он повернул лошадь.
- На твоем месте, - сказал Мортон, - я бы все продал и убрался отсюда. Эта земля не очень-то любит таких, как ты, Пит. - Мортон тронул лошадь. - Кто со мной?
- Мы все. - Это произнес Блэки. - Но нам лучше размахивать чем-нибудь белым. Я не хочу, чтобы этот нахальный индеец пристрелил меня!
Уже близился к закату второй день их поисков и четвертый - с начала преследования, когда они нашли его. Бенсон привязал к стволу своей винтовки рубашку, и все по очереди несли ее. Зная, что у Нэта нет воды, они еще вчера оставили всякую надежду найти его живым.
Кавалькада почти поравнялась со склоном обнажившегося песчаника, когда из-за скал раздался голос:
- Вы ищете меня?
Джим Мортон почувствовал, как по его напряженным мускулам прокатилась волна облегчения.
- Мы ищем тебя с мирными целями! - крикнул он. - Бандита поймали, а Ларраби не имеет к тебе никаких претензий.
Нэт Бодин перекинул свое длинное тело через камни, встал и посмотрел на них, прищурив глаза.
- Рад это слышать, - сказал он. - Я беспокоился о Мэри.
- С ней все в порядке.
Мортон пристально разглядывал Нэта.
- Как у тебя с водой?
- Я ее нашел. Самая чистая тинаис во всей пустыне.
Люди спешились, и Бенсон чуть не наступил на маленькую, в красных пятнышках жабу.
- Взгляни-ка на нее, Чак. Это самая подруга и спасла мне жизнь.
- Эта жаба?
Блэки не верил своим ушам.
- Что ты имеешь в виду?
- Жабы этого вида никогда не уходят далеко от воды. Их можно встретить только около какого-нибудь постоянного источника или родника. Я уже весь выдохся, полз на четвереньках, когда услышал их писк. Звук такой же, как у сверчка. Я слышал его когда-то раньше и вспомнил, как один индеец яки рассказывал мне об этих лягушках. Я стал искать, и нашел ее, и понял, что вода должна быть где-то близко. Я шел за пчелами целый день и еще полдня, а потом потерял их. Но когда начал оглядываться, увидел еще одну пчелу, потом еще. И все они направлялись к этому скоплению песчаных камней. Но именно жаба заставила меня остановиться здесь.
Они вели с собой для него лошадь, и он сел в седло. Блэки посмотрел на него.
- Лучше скажи спасибо Мортону, - сухо заметил он. - Он единственный не сомневался, что ты чист.
- Нет, и еще кое-кто, - возразил Мортон. - Мэри тоже не сомневалась. Она говорила, что ты не бандит и обязательно выживешь. Говорила, что ты справишься с чем угодно.
Мортон выплюнул жвачку, затем снова взглянул на Нэта:
- Все ломали голову, где ты берешь деньги, Нэт?
- Я? - Бодин понял голову и усмехнулся. - Добываю бирюзу. Я нашел место, где работали индейцы. Я обрабатываю ее и переправляю на Восток. - Он остановился и подобрал жабу, затем осторожно положил ее в седельную сумку. - Эта жаба, - с особенным выражением произнес он, - отправится домой к нам с Мэри. Усадьба у нас зеленая и чертовски красивая. Она на самом краю пустыни, но там много воды. Эта жаба заслужила себе хороший дом отныне и навсегда. По-настоящему хороший дом!
Авторские заметки
ДОЛИНА ТОНТО
Долина Тонто граничит на севере с кряжем Моголлон (жители Запада произносят это название как Магги-Оун) высотой в две тысячи футов. Она представляет собой красивое зеленое пространство, покрытое сосновым лесом и травянистыми лугами, где журчат ручьи и время от времени попадаются родники. Большая часть того, что старожилы относили к долине Тонто, находилась за ее пределами; она просто помогала точно определить местность.
На ней разыгралось несколько сражений с индейцами, в том числе те, которые генерал Крук вел с апачами. Но она больше известна в связи с войной долины Тонто между кланами Тьюксберри и Грэхэма.
Ее часто называли войной скотоводов с овцеводами, и, конечно, этот элемент там тоже присутствовал, но неприятности между Грэхэмами и Тьюксберри начались еще до того, как на сцене появились овцы. В разных источниках информации, оказавшихся в распоряжении рассказчика, число убитых указано различное. Однако, по всей вероятности, в этой войне погибло двадцать шесть человек, а может быть, и вдвое больше. Во время одной из схваток исчез и, вероятно, погиб отец мальчишек Блевинсов. В какой-то момент борьба стала настолько ожесточенной, что если человек видел незнакомца, то тут же убивал его. Идея состояла в том, что если он не на моей стороне, то наверняка на другой, иначе бы его здесь не было. Некоторое время в войне принимал участие Том Хорн.
В этой долине стояла хижина Зейна Грея.
ВПЕРЕД, НАЛЕТЧИКИ ИЗ ТОНТО!
СЕДЬМОЙ
Дождь, который лил три дня не переставая, превратил дорогу в реку слякоти и грязи. Вглядываясь вперед сквозь косой ливень, Мэтьюрин Сабри ругал себя за донкихотские принципы, вынудившие его отправиться именно по этой дороге - дороге к дому человека, которого он застрелил.
Ничего хорошего из этого не выйдет, размышлял он. И только мысль о том, что молодой вдове и ребенку, по всей видимости, очень нужны эти деньги, заставила его тронуться в долгий путь от Эль-Пасо в Моголлоны. Конечно же ни бармену, ни висельникам из салуна он не мог доверить деньги, и никто не отправился бы в столь опасную поездку в долину Тонто от нечего делать.
Мэт Сабри вовсе не искал приключений на свою голову. За свою жизнь ему пришлось совершить немало жестоких поступков. По природе и наклонностям он был человеком Запада, хотя большую часть взрослой жизни провел вдали от родных краев. Охотился на бизонов, старательствовал, а некоторое время даже служил судебным исполнителем в бандитском городке. И только из-за упрямого нежелания поддерживать кого-то или отступать перед кем-то он постоянно влипал в переделки.
Однако за некоторыми из его неприятностей скрывалось нечто большее, чем просто упрямство. Они возникали из темного, мучительного внутреннего стремления к насилию, - стремления, которое таилось в самых глубинах его существа. Он осознавал это и держал себя в узде, но временами агрессия вскипала, и он с разбегу бросался в какую-нибудь заварушку - большой, сильный и опасный человек, который сражался как неистовый викинг, но при этом спокойно и со знанием дела.
Он был высок, тяжелее, чем выглядел, а его худое смуглое лицо с жесткими скулами и спокойный взгляд зеленых глаз имели несколько аристократическое выражение. Он был привязан к лошадям и оружию, понимал животных, и они понимали его. Именно из-за хорошей лошади он совершил свой первый акт насилия.
Он охотился с дядей на бизонов и столкнулся с другим охотником, который бил свою лошадь. В шестнадцать лет охотник на бизонов уже мужчина, и считалось, что он должен вести себя соответственно. Мэт Сабри остался верным своим убеждениям и отстаивал их до последнего, застрелив первого человека. Если бы дело на том и закончилось, все еще, может, и обошлось бы, но двое друзей убитого стали охотиться за Сабри. Когда им не удалось найти его, они избили его больного дядю и похитили лошадей. Мэт Сабри шел за ними до Мобити, убил обоих прямо на улице и отвел лошадей домой.
После этого он уехал из тех мест. Он искал золото в Мексике, сражался вместе с революционерами в Центральной Америке, а потом вступил в иностранный легион в Марокко, из которого дезертировал через два года. Вернувшись в Техас, он отвел в Додж стадо, а затем вступил в должность судебного исполнителя города. Спустя полгода, в Эль-Пасо, он ввязался в ссору с Билли Куртином. Куртин назвал его лжецом и потянулся за револьвером.
С той невероятной быстротой, которая всегда его отличала, Мэт выхватил свой револьвер и выстрелил. Куртин грохнулся на пол. Через час его позвали в гостиничный номер, где лежал раненый.
Билли Куртин умирал. Его темные спутанные волосы рассыпались по свернутому одеялу, подложенному под голову, а лицо вытянулось и уже стало мертвенно-бледным. За дверью ему сказали, что Куртин может еще прожить час или даже два. Но не больше.
Высокий, прямой и спокойный, Сабри вошел в комнату и остановился возле кровати умирающего. Куртин держал в руке пакет, завернутый в тонкую клеенку.
- Пять тысяч долларов, - прошептал он. - Отвези их моей жене… Дженни, в Пайвотрок в Моголлонах. Она… у нее… неприятности.
Было странно, что умирающий человек доверяется своему убийце. Сабри пристально смотрел на него, слегка нахмурившись.
- Почему я? - спросил он. - Почему ты доверяешь мне?
- Ты… ты джентльмен. Я верю… ты ей поможешь, правда? Я… Я был вспыльчивый… идиот. Озабоченный… раздражительный. Это не твоя вина.
Блеск безрассудства и опрометчивости исчез из его голубых глаз, и еще оставшийся свет тоже угасал.
- Я сделаю это, Куртин. Даю тебе слово… слово Мэта Сабри.
И тогда на какое-то мгновение голубые глаза широко раскрылись и вспыхнули пониманием.
- Ты… Сабри?
Мэт кивнул, но свет уже угас, и Билли Куртин отошел в мир иной.
Это было тяжелое и трудное путешествие. К западу от Эль-Пасо произошла стычка с мародерствующими апачами. В Силвер-Сити два до странности знакомых всадника последовали за ним в салун и затеяли шумную ссору. Но Мэт, слишком искушенный в повадках негодяев, не попался на эту удочку. Он выстрелил в лампу и ускользнул в темноте.
А теперь чалый, скользя по грязной дороге, кое-как взобрался наверх и стал пробираться через лес. Неожиданно в ослепленных дождем сумерках мелькнул один огонек, потом другой.
- Йеллоуджэкет, - с облегчением выдохнул Мэт. - Держись, Малыш! - приободрил он коня. - Скоро нас ждет хорошая постель и хорошая еда.
Йеллоуджэкет находился на самой границе цивилизованного мира. Там были почтовая станция, салун, платная конюшня и полуразвалившаяся гостиница. Городок представлял собой скопище глинобитных домишек и лавок с фальшивыми вывесками. Хижины сбились в кучу в окрестностях Медного ручья.
Это был город Галуши Рида: Рид владел здесь салуном "Йеллоуджэкет" и прииском "Ринкон". Судебный исполнитель Сид Трумбулл работал на Рида. Куда бы Рид ни отправлялся, рядом с ним всегда скакал Тони Сайкс, и поговаривали, что хозяином Рида, в свою очередь, является Принс Маккаррен.
Мэт Сабри поставил лошадь в стойло и повернулся к сутулому содержателю конюшни.
- Задай ему порцию зерна. И еще одну утром.
- Зерна? - Симпсон покачал головой. - У нас нет зерна.
- У вас есть зерно для скота перегонщиков и есть зерно для почтовых лошадей. Задай моей лошади зерно.
В голосе Сабри звучала резкая властная нотка, и прежде чем Симпсон успел это осознать, он уже засыпал громадному чалому зерно. Сообразив это, он уставился вслед Сабри. Высокий всадник свободно и непринужденно шел к выходу большими, легкими, пружинистыми шагами. И у него на поясе висели два револьвера, низко подвешенные и привязанные.
Симпсон посмотрел на него и пожал плечами.
- Бандит, - пробормотал он. - Хоть бы он укокошил Сида Трумбулла!
Мэт Сабри толкнул дверь салуна "Йеллоуджэкет" и бросил на пол свои седельные сумки. Затем направился к стойке.
- Что у тебя есть, парень? Кроме хлебной водки?
- А в чем дело? Водка для тебя недостаточно хороша?
Хоббс был раздражен до крайней степени. Ни один человек не обязан работать столько часов подряд на ногах.
- У вас есть бренди? Или ирландское виски?
Хоббс уставился на него:
- Мистер, как вы думаете, где вы находитесь? В Нью-Йорке?
- Все в порядке, Хоббс. Мне нравятся люди, которые знают, что им нужно. Дай ему моего коньяка.
Мэт Сабри повернулся и увидел высокого человека, лет тридцати или больше, в безукоризненной одежде из тонкого черного сукна с шелковистой отделкой, со светлыми, слегка волнистыми волосами и румяным лицом. Высоко на левом боку у него висел револьвер.
- Спасибо, - коротко сказал Сабри. - В промозглую ночь нет ничего лучше коньяка.
- Меня зовут Маккаррен. Я владелец ранчо "РМ", к востоку отсюда. Точнее, к северо-востоку.
Сабри кивнул:
- Меня зовут Сабри. Ранчо у меня нет, но я не возражал бы его заиметь. Где находится Пайвотрок?
Его считали неплохим игроком в покер, к тому же частое применение оружия сделало его очень наблюдательным. Он заметил, как глаза Принса Маккаррена вдруг вспыхнули, и в них тут же появилась настороженность.
- Пайвотрок? Ну как же, это речка в Моголлонах. Там действительно есть ранчо. Однолошадное хозяйство. А почему ты спрашиваешь?
Сабри прервал его:
- У меня к ним дело.
- Понятно. Ну, тебе придется ехать в одиночку. На той дороге неспокойно - что-то вроде войны скотоводов.
Мэт Сабри пригубил коньяк.
- Отличный коньяк! - похвалил он. - По правде говоря, один из самых лучших, хотя к западу от Нового Орлеана мне не попадалось вообще никакого.
Значит, его зовут Маккаррен. И он что-то знает. Куртин просил помочь его жене. Неужели Пайвотрок участвует в войне скотоводов? Он решил не расспрашивать Маккаррена, и они спокойно поговорили о дожде, скоте и коньяке.
- Вряд ли ты научился разбираться в коньяке на Западе. Могу я спросить, где ты освоил эту науку?
- В Париже, - ответил Сабри, - Марселе, Фее и Марракеше.
- Стало быть, ты поездил по свету. Ну, это неудивительно. - Светловолосый указал на молодого человека с мощными плечами, который спал, положив голову на руки. - Видишь этого малого? Он называет себя Кэмпом Гордоном. Он из Кембриджа, цитирует классиков, когда напьется - а пьет он большую часть времени, - и один из лучших ковбоев в этих местах, когда трезвый. А вон там Киз, играет на пианино. Он учился в Веймаре. В Вене он был знаком со Штраусом, еще до того, как тот написал "Голубой Дунай". На Западе встречаются всякие люди, от титулованных графов и эмигрантов до опустившихся бродяг со всех уголков мира. Они здесь всего несколько недель, а уж шпарят на чужом языке, как ветераны. Несколько самых крупных ранчо на Западе принадлежат англичанам.
Принс Маккаррен разговаривал с Сабри еще несколько минут, но ничего не узнал. Тот не уклонялся от вопросов, но, так или иначе, не выдал никакой информации ни о себе, ни о своем поручении. Маккаррен отошел от него в глубокой задумчивости. Позже, после того как Мэт Сабри ушел, появился Сид Трумбулл.