Возле трапа горел свет - там же был и Харкорт.
- Здесь, милорд.
Хорнблоуэр вбежал в кормовую каюту. С палубного бимса свисал зажженный фонарь, второй принес Джерард.
- Докладывайте, мистер Харкорт.
- "Дерзкий" снялся с якоря в пять склянок первой вахты, милорд. Его тянули два буксира.
- Знаю. Что еще?
- Лихтер с грузом подошел к борту в начале второй собачьей вахты. Сразу, как стемнело, милорд.
Низенький чернявый мужчина незаметно вошел в каюту и остался стоять в тени.
- Ну?
- Джентльмен, которого прислал мистер Худ, вместе со мной наблюдал за погрузкой, милорд.
- Что грузили?
- Я считал по мере погрузки. У них на бизань-штаге горели огни.
- Ну?
Харкорт приготовился читать по бумажке.
- Двадцать пять деревянных ящиков, милорд, - прочел он, опередив нетерпеливый взгляд Хорнблоуэра. - Я узнал эти ящики, милорд. В такие обычно пакуют ружья, по двадцать четыре ствола в каждый.
- Пятьсот ружей и штыков, - быстро умножил Джерард.
- Так я и думал, - сказал Худ.
- Еще что? - спросил Хорнблоуэр.
- Двенадцать больших продолговатых тюков, милорд, и еще двадцать длинных, узких.
- Не можете ли вы предположить…
- Соблаговолите выслушать матроса, которого я отрядил, милорд?
- Зовите его.
- Спустись сюда, Джонс, - крикнул Харкорт и повернулся к Хорнблоуэру. - Джонс - отличный пловец. Я послал его вместе с другим матросом в караульной шлюпке, и Джонс подплыл к лихтеру. Расскажи его милости, что ты разузнал, Джонс.
Джонс оказался щуплым, низкорослым парнем. Он заморгал от яркого света, робея в присутствии важных особ. Заговорил он с тем простонародным выговором, который сразу выдает уроженца лондонских трущоб.
- Форменные мундеры, сэр, в тех больших тюках, сэр.
- Как ты узнал?
- Подплыл к лихтеру и пощупал, сэр.
- Кто-нибудь тебя видел? - Это спросил Худ.
- Нет, сэр, ни одна душа. Все были заняты, грузили ящики. Форменные мундеры, сэр, я говорил, сэр, я нащупал пуговицы, сэр. Не как у нас, сэр, а выпуклые, навроде пуль, целые ряды на кажном мундере. Еще я, кажись, нащупал позумент и чтой-то навроде шнурков, сэр. Форменные мундеры, сэр, точно говорю.
В этот момент вперед выступил чернявый мужчина - в руках он держал что-то мокрое, похожее на дохлую кошку. Прежде чем продолжать, Джонс указал на странный предмет.
- Хошь убейте, не мог угадать, чего в другом тюке, длинном. Я вытащил нож…
- Ты точно знаешь, что тебя никто не видел?
- Точно, сэр. Вытащил я нож и распорол шов. Они подумают, лопнул при погрузке, сэр. Выудил я эту штуковину и поплыл к лодке, сэр.
Темноволосый протянул вперед черную мохнатую массу. Хорнблоуэр нетерпеливо схватил и тут же наткнулся пальцами на металл.
- Орлищи, сэр, - сказал Джонс. Медная цепь и большой медный значок - такого орла Хорнблоуэр видел сегодня вечером на груди у Камброна. Он держал в руках меховой кивер, богато изукрашенный и насквозь мокрый.
- Такие носила императорская гвардия, милорд? - спросил Джерард.
- Да, - ответил Хорнблоуэр. Он часто видел выставленные на продажу дешевые гравюры, запечатлевшие последнюю оборону старой гвардии при Ватерлоо. Теперь и лондонские гвардейцы щеголяли почти в таких же киверах, как тот, что Хорнблоуэр держал сейчас в руках - это была награда за победу над императорской гвардией в решающий момент битвы при Ватерлоо.
- Теперь мы знаем все, что нужно, - сказал Худ.
- Я должен его нагнать, - сказал Хорнблоуэр. - Свистать всех наверх, мистер Харкорт.
- Есть, сэр, - машинально отвечал Харкорт и тут же снова открыл рот, да так и замер.
- Помню, - отвечал Хорнблоуэр с мукой. - Я сказал, что команда не понадобится мне до утра.
- Да, милорд. Но они недалеко. Я пошлю на розыски. Они будут здесь через час.
- Спасибо, мистер Харкорт. Приложите все старания. Мистер Худ, нам потребуется буксир.
Худ взглянул на темноволосого мужчину, который принес кивер.
- Не уверен, что удастся раздобыть буксир до рассвета, - сказал тот. - "Дерзкий" взял два - теперь я понимаю, зачем. "Президент Мэдисон" чинится. "Тюер" потащил баржи в Батон-Руж. "Экревисс" - тот, что привел ваш корабль сюда - ушел вниз по реке после полудня. Думаю, "Темерер" сейчас на пути обратно. Быть может, когда он вернется, мы уговорим капитана вас взять. Других буксиров здесь нет.
- Полдень, - сказал Хорнблоуэр. - Тринадцать часов задержки. "Дерзкий" будет в море раньше, чем мы отсюда выйдем.
- И это одно из быстроходнейших судов, - добавил Худ. - Уходя от "Тенедоса" во время войны он делал по пятнадцать узлов.
- В каком мексиканском порту он берет на борт солдат?
- В лагуне всего один поселок, милорд, Корпус-Кристи.
Пятьсот миль отсюда и попутный ветер. Хорнблоуэр представил, как красавец "Дерзкий" несется под пирамидой парусов, раздуваемых попутным ветром. Маленький "Краб" не рассчитан на океанские гонки. Оснастка и обводы придают ему маневренность, незаменимую при патрульной службе в мелких заливах Вест-Индского архипелага. В гонке к Корпус-Кристи "Дерзкий" наверняка выиграет несколько часов, может быть, сутки или больше, в добавок к уже выигранным двенадцати. Пятьсот бывалых солдат погрузятся без промедленья, и "Дерзкий" отплывет вновь. Куда? Усталая голова пошло кругом, стоило Хорнблоуэру задуматься о невероятно сложной ситуации в странах, до которых от Корпус-Кристи рукой подать. Если б только угадать, что замыслил Камброн! Хорнблоуэр мог бы, опередив "Дерзкого", прибыть в опасную точку; последовав за ним в Корпус-Кристи, он наверняка не застанет ни корабля, ни солдат. Не оставив на морской глади следа, "Дерзкий" устремится к неведомой, но явно злонамеренной цели.
- "Дерзкий" - американское судно, - подбавил к его заботам Худ.
Это важное, очень важное обстоятельство. "Дерзкий" зафрахтован под благовидным предлогом и несет звездно-полосатый флаг. Просто так его не досмотришь. Хорнблоуэра строго предупреждали не задевать американцев. Всего лишь девять лет назад Америка смело объявила войну величайшей морской державе только из-за того, что Королевский флот чинил препоны американским торговым судам.
- Он вооружен и на нем полно народу, милорд, - напомнил Джерард.
Еще одно важное обстоятельство. Что "Дерзкому" с его двенадцатифунтовками, пятью сотнями хорошо обученных солдат и большой американской командой впридачу "Краб с его шестифунтовками и командой в шестнадцать человек? Американский капитан вправе не подчиниться сигналам с "Краба", и Хорнблоуэр бессилен будет настоять на своем. Сбить ядром мачту? Не так-то просто из шестифунтовки, и даже если никого при этом не убьют, разразится страшная дипломатическая буря - обстреляли звездно-полосатый флаг! Следовать за "Дерзким", чтобы по крайней мере выяснить намерения Камброна? Нет, невозможно. Стоит "Дерзкому" расправить паруса, как он оставит "Краба" за горизонтом и двинется дальше без помех. Обливаясь потом в душной ночи, Хорнблоуэр чувствовал себя заарканенным зверем. С каждой минутой петля затягивалась все туже. Подобно дикому зверю, он готов был потерять самообладание, запаниковать, дать выход гневу. За долгие годы службы ему приходилось видеть, как в безвыходном положении старшие офицеры поддавались ярости. Он оглядел освещенные лампой лица: строгие лица людей, присутствующих при крушении, сознающих, что перед ними - адмирал, с треском проваливший свое первое же важное дело. Уже от этого одного можно было впасть в бешенство. Спасла гордость. Он не поддастся человеческой слабости на глазах у этих людей.
- В любом случае, я отплываю, - сказал он, - как только у меня будет команда и паровой буксир.
- Могу я спросить, как ваша милость намеревается поступить? - осведомился Худ.
Хорнблоуэру пришлось быстро изобретать разумный ответ: он не знал. Знал же он одно - без борьбы он не сдастся. Еще никто не упростил себе сложную задачу, сидя сложа руки.
- За оставшиеся часы я составлю приказы эскадре, - сказал он. - Мой флаг-адъютант напишет их под диктовку, а вас, мистер Худ, я попрошу взять на себя отправку.
- Очень хорошо, милорд.
Тут Хорнблоуэр вспомнил, что упустил одну важную вещь. Еще не поздно - эту свою обязанность он может выполнить и сейчас. По крайней мере, он скроет свое смятение.
- Мистер Харкорт, - произнес он. - Должен сказать, что вы прекрасно справились с моим поручением. Ваше наблюдение за "Дерзким" можно назвать образцовым. Будьте уверены, я обращу внимание Их Сиятельств на ваше похвальное поведение.
- Спасибо, милорд.
- Что до Джонса, - продолжал Хорнблоуэр, - редкий матрос проявил бы подобную сообразительность. Вы сделали хороший выбор, мистер Харкорт, и Джонс его оправдал. Я могу назначить его исполняющим обязанности старшины.
- Спасибо, милорд. Он был произведен в старшины и затем разжалован.
- Пьянство? Потому его и на берег не пустили?
- Боюсь что так, милорд.
- Тогда что бы вы посоветовали?
Харкорт растерялся.
- Вы могли бы повторить ему то, что уже сказали мне, милорд. Пожать ему руку…
Хорнблоуэр рассмеялся.
- И прослыть самым скаредным адмиралом в истории флота? Нет. По меньшей мере золотая гинея. Две гинеи. Я сам их ему вручу, а вас попрошу по прибытии в Кингстон дать ему трехдневный отпуск. Пусть себе напьется, раз мы не можем наградить его иначе. На меня смотрит вся эскадра.
- Есть, милорд.
- Теперь, мистер Джерард, займемся приказами.
Только к полудню "Краб" отшвартовался, и "Темерер" взял его на буксир; о чувствах Хорнблоуэра можно судить по тому, что он не задумался о метаморфозах славного имени. Все долгое, душное утро он диктовал приказы. Требовалось несметное количество копий. Худ отошлет их в запечатанных пакетах с каждым выходящим из Нового Орлеана британским судном. Остается надеяться, что хоть одно из них встретит королевский корабль и передаст приказы без задержки, неизбежной, если отправить депеши в Кингстон и далее по официальным каналам. Всем кораблям Вест-Индской эскадры предписывалось обратить внимание на американское судно "Дерзкий". Буде таковой встретится, запросить капитана о намерениях и по мере возможности узнать, есть ли на борту солдаты. При сем (Хорнблоуэр еще пуще вспотел, формулируя этот пункт) главнокомандующий напоминал капитанам Его Величества судов свои ранее отданные распоряжения, коими оговорены действия в отношении американских судов. Если солдат на борту не обнаружится, запросить, где они высажены; если они по-прежнему на борту, до высадки их не спускать с "Дерзкого" глаз. В случае, если возникнет необходимость пресечь намерения "Дерзкого", действовать в высшей мере осмотрительно. Приказы уйдут из Нового Орлеана не раньше завтрашнего утра, повезет их тихоходное купеческое судно - пока они доберутся до эскадры, Камброн сто раз исполнит задуманное. И все же не следовало пренебрегать даже и такой возможностью. Хорнблоуэр потной рукой подписал двадцать копий приказов, проследил, как их запечатали, и вручил Худу. Прежде чем консул ступил на сходни, они обменялись рукопожатиями.
- По-моему, милорд, Камброн направляется в Порт-о-Пренс или Гавану. Между Порт-о-Пренсом и Гаваной - более тысячи миль.
- А может, в Картахену или Ла-Гуайру? - спросил Хорнблоуэр с иронией. Между ними тоже тысячи миль, равно как и от них до Гаваны.
- Вполне возможно, - отвечал Худ, словно не замечая иронии. Однако нельзя сказать, что он вовсе не сочувствовал Хорнблоуэру, поскольку продолжил: - Как бы там ни было, милорд, желаю успеха. Я уверен, ваша милость его добьется. "Краб" отшвартовался. "Темерер" взял его на буксир и запыхал смешанными с искрами дымом, чем крайне возмутил Харкорта. Опасаясь не только пожара, но и пятен на безупречной палубе, тот приказал матросам помпами качать воду на палубу и такелаж.
- Завтрак, милорд? - спросил Джерард.
Завтрак? Был час пополудни. Хорнблоуэр не спал ночь. Вчера он выпил лишнего, утро провел в хлопотах и тревоге; тревога не отпускала и сейчас. Первым его движением было отказаться, потом он вспомнил, что вчера (неужели только вчера? казалось, прошла неделя) ворчал на задержку с завтраком. Нельзя столь явно обнаруживать человеческие слабости.
- Конечно. Можно было подать и пораньше, мистер Джерард, - проворчал он, надеясь, что раздражение в его голосе сойдет за досаду проголодавшегося человека.
- Есть, милорд, - отвечал Джерард.
Он уже несколько месяцев служил под началом у Хорнблоуэр и знал его настроения не хуже любящей жены. Знал он и природную доброту Хорнблоуэра. Должность свою он получил как сын старого друга, хотя служить у легендарного Хорнблоуэра мечтали адмиральские и герцогские сынки. Хорнблоуэр через силу съел фрукты и вареные яйца, выпил, несмотря на жару, кофе. Он еще потянул время, прежде чем возвращаться на палубу, и на эти несколько минут сумел забыть про свои тревоги - по крайней мере, почти забыть. Но стоило выйти на палубу, и они нахлынули с новой силой. Его не отвлекал ни новый способ движения по реке, ни быстро скользящие за бортом низкие берега. В конце-концов, его поспешное отбытие из Нового Орлеана - лишь жест отчаяния. "Дерзкого" не догнать. Камброн совершит задуманное под самым его носом, выставит на посмешище всему миру - его миру, во всяком случае. Он не получит нового назначения. Хорнблоуэр вспомнил годы после Ватерлоо, годы, проведенные не у дел. Казалось бы, он жил в довольстве и почете, заседал в Палате Лордов, пользовался влиянием в графстве, рядом была любящая жена, подрастал сын. И все же он не жил, а прозябал эти пять лет после Ватерлоо, пока не подошел его черед сделаться адмиралом. Он осознал это, только испытав бурную радость при назначении в Вест-Индию. Теперь вся его жизнь до самой могилы будет такой же безрадостной, даже хуже - ее не скрасит надежда на будущее назначение. Его охватила досада. Он сидит и жалеет себя, вместо того, чтобы ломать голову. Что замыслил Камброн? Если удастся его опередить, с триумфом прибыть к месту высадки, то доброе имя Хорнблоуэра спасено. Если очень повезет, он сможет решительным образом вмешаться. Но вся Испанская Америка бурлит, и вся Вест-Индия, исключая только британские колонии. Камброн может высадиться, где угодно, и Хорнблоуэр едва ли найдет законные основания вмешаться. Камброн наверняка заручился полномочиями от Боливара или другого повстанческого лидера. С другой стороны, он осторожничает, значит - опасается, что Королевский флот ему помешает. Помешает? С командой в шестнадцать человек, не считая сверхштатных и двумя шестифунтовками? Бред. Камброн его одурачил. Надо думать, думать, думать.
- Мы увидим Сен-Филип не раньше заката, милорд, - доложил Харкорт, козыряя.
- Очень хорошо, мистер Харкорт.
Значит, не придется обмениваться салютами. Он покинет Соединенные Штаты, как побитый пес. Он так мало пробыл в Новом Орлеане, что неизбежно пойдут пересуды. Худ придумает благовидное объяснение, но никто не поверит. Назначение, о котором Хорнблоуэр столько мечтал, обернулось позорным провалом. Он с таким нетерпением предвкушал этот визит, и что же? Он не увидел толком ни Нового Орлеана, ни Америки, ни американцев. Он не заинтересовался огромной Миссисипи. Проблемы мешали ему уделить внимание обстановке, а обстановка - вникнуть в проблемы. Например, фантастический способ передвижения - "Краб" делал пять узлов относительно воды, плюс еще течение. В результате возникал довольно сильный кажущийся ветер - удивительно было нестись навстречу воздушной струе, не испытывая качки, слыша слабое дрожание стоячего такелажа и ни скрипа бегучего.
- Обед подан, милорд, - доложил Джерард, вновь появляясь на палубе. Уже темнело, но в каюте было жарко и душно.
- Шотландский суп, милорд, - сказал Джайлс, ставя на стол дымящуюся тарелку.
Хорнблоуэр рассеянно зачерпнул бульону, попытался проглотить и отложил ложку. Он не хотел ни вина, ни супу, однако должен был притворяться и, давясь, проглотил еще несколько ложек бульона.
- Цыпленок маренго, милорд, - сказал Джайлс, ставя новую тарелку.
С цыпленком видимость было соблюсти легче - Хорнблоуэр отрезал несколько кусков, немного пожевал и отложил нож и вилку. Если бы случилось чудо, если бы "Дерзкий" сел на мель, или оба его буксира поломались и "Краб" победоносно их миновал, Хорнблоуэру бы доложили. Нелепая, дурацкая надежда. Джайлс убрал со стола, поставил блюдо с сыром и тарелку, налил бокал портвейна. Ломтик сыра, глоток портвейна - можно считать, пообедал. Джайлс водрузил на стол серебряную спиртовку и кофейник, фарфоровую чашку - прощальный подарок Барбары. Кофе принес небольшое утешение - хоть какое-то утешение в этом беспросветном мире. На палубе было уже совсем темно. Справа по курсу, медленно смещаясь к траверзу, мерцал огонь - это горел маяк, один из тех, которые американцы установили, чтобы облегчить ночное движение по Миссисипи. Они и впрямь заинтересованы в нарождающемся паровом сообщении - недаром целых шесть буксиров постоянно снуют вверх и вниз по реке.
- Разрешите обратиться, милорд, - сказал из темноты Харкорт. - Мы приближаемся к устью. Какие будут приказы, милорд?
Что остается делать? Только довести проигранную партию до горького финала. Следовать за "Дерзким" далеко-далеко позади в надежде на чудо, на счастливую случайность. Сто против одного, что, пока он доберется до Корпус-Кристи, птичка упорхнет. Однако - может, из беседы с мексиканскими властями, если таковые имеются, или из местных слухов, если кто-то захочет ими поделиться - он почерпнет, куда направилась императорская гвардия.
- Как только мы выйдем в море, пожалуйста, возьмите курс на Корпус-Кристи, мистер Харкорт.
- Есть, милорд. Корпус-Кристи.
- Изучите лоции Мексиканского залива, мистер Харкорт, и особенно вход в лагуну.
- Есть, милорд.
Решение принято. Однако Хорнблоуэр оставался на палубе, пытаясь охватить задачу во всей ее непомерной, сводящей с ума полноте. На лицо упали первые капли дождя, и тут же хлынуло, как из ведра. Ливень громко стучал по палубе, парадный мундир Хорнблоуэра промок до нитки. В треуголку налилась вода, она сделалась чугунной. Он уже собирался пойти вниз, но мысли двинулись по проторенной дороге, и он остался. В темноте возник Джерард с зюйд-весткой и дождевиком, но Хорнблоуэр не обращал внимания. Возможно ли, что он зря всполошился? Что Камброн и в самом деле намерен отвезти гвардию домой? Нет, конечно нет. Не стал бы он в таком случае брать на борт шестьсот ружей и штыков, не стал бы торопливо, как вор, сниматься с якоря.
- Прошу вас, милорд, - сказал Джерард, упорно протягивая дождевик.
Хорнблоуэр вспомнил, как перед их отплытием из Англии Барбара отвела Джерарда в сторонку и что-то долго ему внушала. Без сомнения, она поручила ему следить, чтобы Хорнблоуэр не промокал и ел вовремя.
- Уже поздно, мистер Джерард, - сказал он с улыбкой. - Я промок насквозь.
- Тогда прошу вас, милорд, спуститесь вниз и перемените платье.
В голосе Джерарда звучало искреннее беспокойство. Дождь стучал по дождевику Джерарда, как дробилка для селитры или пороховая мельница.
- Ладно, очень хорошо, - сказал Хорнблоуэр. Он спустился по узенькому трапу; Джерард за ним.
- Джайлс! - громко позвал Джерард. Слуга появился тут же. - Приготовь его милости сухую одежду.