- Бродит - факт. А на вас похож только по "обличью фигуры", как Пантелеев говорит.
- Да… Надо приобрести для шахты двух-трех овчарок.
- Хорошо… Вот если бы Федосеев подговорил своего шурина Сеню Серегина нам Голубка дать. Псина страхолюдная. Да нет, не даст - придется из Горнозаводска привезти.
Павел уже не слушал. После ночной маяты на минуту все стало ясно и просто. Он одним взглядом окинул то, что случилось в последние дни, все слышанное и пережитое, и сразу приблизился к итогу.
- Итак, Никита Федорович, - проговорил он, приподнявшись на локте, - есть слух, что мой отец вывел Клятую шахту из строя. Вы не протестуйте, не успокаивайте меня! - быстро добавил он, увидев нетерпеливое движение Самотесова. - Все ясно из намеков Федосеева, из нашего вчерашнего разговора о посещении заместителя прокурора Параева.
- Не время нынче этим заниматься, Павел Петрович!
- Нет, вы не мешайте! Мне трудно говорить. - И он продолжал, не отрывая взгляда от Самотесова, который сидел за столом с глазами, красными после бессонной ночи: - Скажите, разве не может у Федосеева и других теперь сложиться представление, что я из темных соображений взялся именно за эту шахту, что в какой-то связи с этим находятся аварии?
Самотесов поднял голову, лицо его стало строгим, взгляд сосредоточенным.
- Вы что это, товарищ дорогой, пустой разговор затеваете? - спросил он холодно. - Вы о ком так говорите? О Федосееве, о секретаре парторганизации? Что ж это вы на парторганизацию смотрите так, что она вот сейчас, сию минуту забудет, кто вы такой, станет вас по вашему отцу судить, все шахтные неприятности, на вас валить! Не понимаю я этого разговора, и мне это странно слышать. Не так вам нужно судить о парторганизации: она вас знает, вашу работу видит, парторганизацию безымянным письмецом не обманешь. - Он перешел к койке Павла, сказал уже мягче, с улыбкой: - Чудак вы, Павел Петрович! Вздумали нас недоверию учить. Есть у нас недоверие к кому нужно, есть у нас и вера к тому, кто заслуживает. Главное, вы с партией дело начистоту ведите, а партия вас поймет без ошибки.
- Я это знаю и верю в это! Что Федосеев знает о моем отце? Я буду просить его, чтобы мне помогли узнать все о нем. Пойду к старожилам, расспрошу всех, кто хоть что-нибудь знает… Не могу допустить, чтобы мой отец был способен на подлость, на преступление!.. Скорее бы Федосеева увидеть, поговорить с ним до начала совещания актива…
- Ни с кем вы сегодня говорить не будете. Жар у вас, лихорадка. А что касается актива, то…
Стук в дверь не дал ему закончить. Вошел Корелюк, полный, краснощекий человек в черной вельветовой ковбойке с застежкой-молнией.
- Никита Федорович, три машины со стройдеталями пришли, другие в пути! - доложил он. - Мы разгрузку начали. Может, посмотрите? - Потом обратился к Павлу: - А вам телеграмма. Бригадир автоколонны забросил из треста.
Внимательно прочитав адрес, Павел вслух отметил: "Через Баженовку с запозданием доставлена", разорвал заклейку, разогнул бланк, пробежал текст, и Самотесов увидел, как вздрогнули, сжались его губы.
- Плохое что? - спросил Никита Федорович. Протянув ему телеграмму, Павел начал быстро одеваться.
Самотесов прочитал:
"Мария Александровна заболела. Выезжайте немедленно.
Колыванов".
- Андрей Анатольевич Колыванов? - осведомился Самотесов, чтобы нарушить молчание.
- Да… Мама работает под его руководством. Взяв из рук Самотесова телеграмму, Павел, уже одевшийся, перечитал ее, как бы проверяя, не ошибся ли.
- Вот что… С обратной машиной отправляйтесь в Новокаменск, а оттуда на машине в Горнозаводск, - посоветовал Никита Федорович. - Слыхал я, что поезда из Кудельного в Горнозаводск дня два не ходили. Лесной пожар железнодорожные мостики попалил. Коль поезда не ходят, придется трестовскую машину просить, а то, может, оказия подвернется. Управляющего и Федосеева вы сейчас в конторе не найдете, они на шахты с утра уехали. Ничего! Покажите телеграмму секретарше, все в порядке будет.
- Ведь я до поездки в Горнозаводск получил письмо от мамы. Она собиралась в командировку на север области и даже дала мне временный адрес Потом, в субботу, я позвонил домой. Ее не было. Как же так? - в поисках надежды говорил Павел.
- Вы из треста домой позвоните, если связь есть. В дорогу оденьтесь потеплее. Крепко похолодало, ненастья ждать недолго.
Он достал из платяного шкафа демисезонное пальто Павла и кепку. Павел все еще сосредоточенно рассматривал телеграмму.
4
За бараками, на площадке жилищного строительства, шла спешная работа. Никогда еще здесь не было так шумно, оживленно, как в этот день. Все свободные руки были заняты разгрузкой машин, доставивших детали-щиты для сборных домов, напоминавшие плоские ящики из-под яиц. Их снимали с машин кранами-журавликами, ставили на ребро один к другому; опорожненные грузовики тотчас же отправлялись обратно. Неподалеку стояли каркасы будущих домов.
Всегда на Урале строили быстро, но в военное и послевоенное время стали строить больше и быстрее, чем когда-либо раньше. Появился пневматический инструмент, появились малые экскаваторы с ковшами емкостью в четверть кубометра, незаменимые на стройке, - все свое, уральской выработки. Детвора шахтерского поселка толпилась возле компрессора, с восхищением наблюдала работу машиниста экскаватора. Ребята старались стать так, чтобы ковш выхватывал землю из-под самых ног. Поселок наступал на тайгу; сосны, срезанные электропилами, охнув, валились на землю.
Уже готовый в дорогу, Павел присоединился к Никите Федоровичу, когда тот распекал начальника хозкоманды, вздумавшего разгружать щиты слишком далеко от каркасов.
- Там водопроводные канавы экскаватор вырыл, подступа сейчас нет, - оправдывался начальник хозкоманды.
- Перекинуть плахи через канавы трудно! - наседал Самотесов. - Вот поставлю завтра гужевой транспорт щиты к каркасам подвозить, чтобы словечка поперек не слышал! Перетаскивайте журавлики. Хоть половину умнее разгрузим… Ну вот, Павел Петрович, с этой машиной и поезжайте!
За несколько минут Павел осунулся еще больше, каждый шаг давался с трудом. Самотесов подвел его к машине и усадил рядом с шофером.
- Никита Федорович, вы на ночь поставьте у штабелей деталей охрану понадежнее, лучше всего Пантелеева. Запретите курить на стройплощадке. Щиты уложены слишком близко к баракам. Достаточно одной спички - и нет ни щитов, ни бараков…
- Сделаем! - пообещал Самотесов. - Эх, нехорошо выглядите… Как доедете…
К машине подбежал небольшой коренастый паренек, очень белобрысый, с прядью волос, нависшей из-под сдвинутой назад кепки.
- Уезжаете, товарищ начальник? - огорченно спросил он. - Значит, боксерский кружок и сегодня не собирать? Два пропуска, Павел Петрович: в субботу и нынче. Может, занятия, как умеем, провести?
- Нет, пользы от этого не будет… Приеду, тогда наверстаем, Миша.
- Жаль все-таки… - начал паренек, но вгляделся в лицо Павла и оборвал: - Заболели вы, Павел Петрович?
- Кажется… Вы, Миша, меня сегодня ночью на гати видели? Как это было, при каких обстоятельствах?
Паренек смотрел на него внимательно, светлосерые глаза сузились и от этого заблестели еще сильнее.
- Да нет, Павел Петрович, не вы это были. Шел кто-то к шахте, здорово на вас похожий, я окликнул - он не ответил. Я прицелился, по ногам ему дал, он за деревья… Ясное дело, не вы. Ведь я попал, Павел Петрович, честное слово: он закричал маленько. Васька не верит, смеется, что если я попал, так он мне свои боксерские перчатки отдаст. А я попал, только доказать невозможно. Полный скандал! Васька сегодня утром домой в отпуск ушел - вот на прощанье и поссорились мы с ним из-за этого выстрела. - И Миша поскучнел.
- Ладно, ладно, кончайте разговоры! - вмешался Самотесов, приказал шоферу: - Поезжай! - и посоветовал на прощанье Павлу: - Назад не спешите, пока все благополучно не будет. Недельку без вас сиротами проживем! Доклад активу за вас я сделаю, по вашему конспекту. Все в порядке!
Переваливаясь с борта на борт, машина съехала на дорогу, развернулась, прогудела и пошла. Шум разгрузки отдалился и затих. Автоматически отмечая перелески, гати, столбы силовой линии, Павел смотрел вперед. Все здесь было так знакомо и так отчужденно в эту минуту. Только на одну мысль могло отвечать сердце, одной болью болеть: его матери грозила опасность, его матери, которую он не видел, как ему казалось, целую вечность.
Шофер, молодой человек, сидевший бочком в классической позе мастера своего дела, помня, что везет больного, не спешил.
- А культурно вы гати обладили, - сказал он покровительственно. - Могу похвалить за внимание к автотранспорту… В Горнозаводск собрались?
- Да.
Павел вспомнил совет Никиты Федоровича и спросил:
- Ходят ли туда машины из Новокаменска? Оказалось, что теперь, после лесного пожара, снова ходят, но не наверное, так что в экстренном случае лучше отправиться по железной дороге, тем более что мостики, попаленные лесным пожаром, кажется, уже восстановлены. Павел не слушал его. Не отступала все та же мысль: что случилось? В последнем письме Мария Александровна сообщала, что в командировку она едет охотно, так как любит уральский, полный жизни север, что на обратном пути она, может быть, завернет в Кудельное и увидится с ним. Что же случилось?
- Какое несчастье! - воскликнула секретарша управляющего, прочитав телеграмму, и почтительно спросила: - Это Андрей Анатольевич подписал?
- Устройте мне телефонный разговор с Горнозаводском.
- Ах, нет! Из-за лесных пожаров линия еще повреждена. И если связь восстановится, частный разговор Кудельное все равно не даст. Много деловых передач.
Он оставил записку управляющему, написал несколько слов Федосееву, вышел на улицу и незаметно для себя очутился возле дома Максима Максимилиановича. Хозяин в садике возился с цветами.
- Ну какой вы молодец! - закричал он. - Молодец, что зашли! Да, никак, вы опять в путь собрались! - Он выбежал на улицу, схватил Павла за руку и озаботился: - Э, голубчик, ведь мы температурим и вид у нас определенно нехорош!
Прочитав телеграмму, Абасин схватился за свою круглую, дочерна загоревшую голову обеими руками.
- Я дам вам лошадь. До поезда отдохнете у Вали. Она устроит разговор по телефону. Если поезда еще не ходят, в Кудельном легче устроиться с прямой машиной. Сейчас велю запрячь моего одра… Ах, боже мой, все вдруг вздумали болеть! А болеть ведь вредно для здоровья…
Смущенный неуместной шуткой, он исчез. Тяжелое недоумение охватило Павла. Зачем он пришел к Абасину? Не ради же больничной клячи! Да, нужно было подробно расспросить Абасина об отце, о шахте, обо всем… Это показалось бессмысленным. Он сидел неподвижно в рабочей комнате Максима Максимилиановича, бездумно глядя на кристалл уралита, великолепный дар маленького Петюши.
5
Дальше запомнились лишь отдельные куски того, что он видел, точно окружающее возникало при свете спичек, задуваемых ветром.
Прошли мимо зеленые стены широкой просеки, по которой пролегала дорога. Белостенные коттеджи Кудельного неожиданно прервали полосу зелени с ее однообразным шумом. Над коттеджами высился громадный запыленный, дрожащий от работы машин корпус обогатительной фабрики: здесь днем и ночью дробилки размельчали асбестовую руду, подаваемую из карьера, циклоны отсасывали волокно драгоценной горной кудели.
Эта фабрика послужила Павлу ориентиром в поисках разреза, о котором говорила ему Валентина.
Перед Павлом раскрылась такая потрясающая пустота, что он невольно опустился на лавочку возле сторожки. Глубоко внизу, на дне разреза, сгущались синие тени, по лестнице с террасы на террасу поднимались люди.
- Как пройти в карьер ручной добычи? - спросил он у мальчика в черном берете.
- Вам кого нужно? - ответил тот женским голосом. - Вы здесь подождите. Кончилась смена… Валечка тут непременно ходит. Я взрывница, я ее, конечно, знаю.
Женщина задержалась на борту разреза, чтобы посмотреть, как практикантка встретится с молодым человеком. Стройный загоревший паренек в комбинезоне появился внезапно, бросился к Павлу, протянув руки с радостным восклицанием. Это была Валентина.
- Что случилось? - спросила она, увидев чемоданчик, лежавший на коленях Павла, прочитала телеграмму и побледнела. - Голубчик мой, еще и это! Но ведь до поезда много времени. Можно позвонить домой.
- Пойдем на телефонную станцию… Но говорят, что связи с Горнозаводском еще нет… - И остался сидеть.
Она провела рукой по его руке:
- У тебя жар, ты болен…
- Ничего…
- Идем! - Валентина заставила Павла опереться на ее руку и повела, стараясь ступать медленнее. - Нужно лечь, отдохнуть.
Возле него теперь был близкий, родной человек, и на душе стало легче. Он очутился в доме, где жила Валентина. Хозяйка-старушка напоила его холодным мятным квасом, а дочь старушки настойчиво расспрашивала его о Самотесове. Несколько раз появлялась Валентина. В последний раз она пришла обескураженная. На телефон рассчитывать не приходится: провод надолго занят трестовскими переговорами с Москвой. Таких разговоров накопилось очень много.
- Уже ночь, Павлуша, - сказала она. - Мое рудо-управление прислало машину довезти тебя до станции. Но как ты поедешь, дорогой!..
Зал ожидания был переполнен. Она увела Павла в привокзальный сквер, усадила на скамейку.
- Ты молодец, моя мечтательница, - благодарно улыбнулся он.
- Все будет хорошо, все будет хорошо, Павлуша! - проговорила Валентина и прерывисто вздохнула. - Нет, с мамой не могло случиться ничего! Передай маме, что я виновата перед ней. Я должна была вмешаться в твою жизнь на шахте. Ты переработался, похудел, щеки запали. Не улыбайся так. Я знаю, что ты выдержал бы любой груз, если бы не эти неприятности. Тем более я должна была подойти к тебе ближе, обнять…
Он смотрел на лицо, освещенное скользящим отблеском фонаря, качавшегося на ветру у вокзала. Глубокая и тревожная жизнь сердца горела в ее глазах.
- Валя… - начал он и не мог закончить.
- Пойдем в вагон. У тебя плацкарта. Только бы ты не свалился. Отдохни возле мамы… Какой ветер! Подними воротник, вот так.
Уложив Павла на лавку, Валентина присела возле, хотела что-то спросить и не решилась.
- Нам так и не удалось поговорить обо всем, - вспомнил он. - А надо бы…
- Ничего, Павлуша. Не думай сейчас об этом.
- Да, неприятности… Мне было очень трудно, Валюша. Очень трудно в последние дни… Знаешь, всплыла память о моем отце. Есть догадка или сведения, что он взорвал Клятую шахту по приказу хозяина…
- Боже мой, вот почему…
- Что?
- Я слышала от одного человека… Нет, не это, а намек такой неприятный. - Она наклонилась к уху Павла: - Скажи, как к тебе относится Самотесов? В воскресенье он был у прокурора.
- Да, я знаю… Самотесов - мой друг. Я знал, что он был в прокуратуре, беседовал с Параевым… Вернусь из Горнозаводска, зайду к тебе, и мы поговорим. - Забывшись, он воскликнул: - Пойми, Валя, пойми! Я полюбил дело, полюбил эту землю, сердце ей отдал… Ведь какое богатство!.. Неужели придется бросать?
- Голубчик мой! Но, может быть, все обойдется? Он промолчал.
Паровоз подали, свет зажегся. Валентина поцеловала Павла:
- Я буду ждать телеграмму, - и ушла, чтобы не показать своих слез.
Солнце оставило его.
Поезд пробивался сквозь свист ветра или долго стоял на станциях. Это была вечность, расчлененная толчками вагона и тишиной остановок. В полузабытьи пригрезились лица Валентины, Никиты Федоровича и даже шофера, который увез его с Клятой шахты.
Он не видел только матери.
Глава восьмая
1
На первый взгляд удивляет, что невиданно богатая уральская земля не избаловала человека. Это можно объяснить только тем, что неисчислимые богатства края находятся под крепким замком. Среди районов нашей страны Урал - это район-скупец, но скупец честный. Он платит за каждую каплю пота, пролитую человеком, и немедленно прекращает платежи, как только ослабляются усилия.
Для того чтобы взять у земли много а страна неизменно требовала от Урала много, - надо много трудиться. Поэтому, в частности, памятники труда на Урале грандиозны. Почти бескрайны разработки железной руды на горах Высокой, Благодати и Магнитной, взгляд теряется в разрезах, где добывается асбест, отвалы медных рудников похожи на укрепления гигантов, заводские пруды - это большие озера у мощных плотин.
С высоты птичьего полета край напоминает лицо воина, покрытое шрамами и рубцами. Некоторые едва различимы. Их происхождение относится к временам Петра Первого, Суворова, Кутузова; другие, более явственные, имеют давность Севастопольской обороны; третьи, самые большие, появились в наше время, в сталинские пятилетки. История родины написана здесь топором, кайлом, лопатой, а в последние годы - аммоналом и ковшами экскаваторов. Каждый шаг русской пехоты, каждый залп русской артиллерии, каждый успех социалистической стройки отразился в этой летописи человеческого труда. Эта летопись уходит глубоко в земные недра.
Кто из горняков меднорудной Дегтярки может похвалиться, что он прошел решительно по всем выработкам, раскинувшимся под землей на десятки километров! Все шахты каменноугольного Кизела связаны в одну систему. В Березовске, на Турьинских рудниках, в Нижнем Тагиле, Невьянске труд идет дорогой бесчисленных богатств недр земных и на пути своего шествия оставляет подземные города, лабиринты. Придет время, и этот невидимый мир найдет своего исследователя.
В подземный мир и попал Петюша.
Сначала это была щель, уходившая под козырек ската, щель узкая, извилистая, показавшаяся бесконечной, хотя вряд ли она тянулась дальше чем на двадцать метров. Лишь в самом конце щели Петюша подумал, что он ушел в "гору" по некрепленому ходку и нарушил приказ Павла Петровича, но теснота вдруг кончилась. В тусклом свете фонарика справа и слева вырисовывались толстые стойки, подпиравшие бревно верхняка. Это было единственное звено крепления, как видно поставленное в самом ненадежном месте. Подняв фонарик, Петюша вгляделся в темноту, закрывавшую путь.
Затем?.. Затем он, обрадованный, уверенный, что нашел продушной ходок шахты, совершенно невольно сделал еще один шаг, и еще один… Маленькая фигурка в мешковатом ватнике, в слишком коротких штанишках, в старенькой кепке медленно подвигалась все дальше и дальше. Петюша то направлял жиденький свет фонарика вперед, то поворачивал световое оконце фонарика к борту щели, где круглились, выступали глыбы темно-серого кварца. Тишина его обнадеживала. Темнота неохотно отступала перед, светом фонарика. Раз-другой Петюше приходилось бывать в старательских шахтах; он знал, что такое шахтное крепление, и его глаза вспыхнули, когда щель вдруг вышла в настоящий штрек. Справа и слева виднелись приземистые стойки, на которых покоились грубо обтесанные верхняки. Что было делать: пройти немного дальше или поскорее выбраться в лог, нагнать Романа, привести его домой и поспешить на Клятую шахту со счастливой вестью?
Тщательно запоминая дорогу, он двинулся направо, прошел немного и увидел, что от штрека ответвляется еще одна выработка. Это становилось опасным. Петюша решил немедленно вернуться к выходу и вдруг застыл на месте.