"Петру Онисимовичу Уроженко от Павла Расковалова с бесконечной благодарностью".
Наконец веселая и словоохотливая Ксюша Еременко принесла большое лукошко с пельменями, женщины переоделись, и в передней раздался звонок. Гости явились всей компанией: Максим Максимилианович, управляющий трестом и Федосеев, только что приехавшие из Новокаменска, и с ними Сергей Ефремович Игошин - уже не майор, а подполковник. Их сопровождали Никита Федорович и Павел.
- А, проводник! - приветствовал подполковник Петюшу. - Ну-ка, сколько времени на твоем хронометре?.. А это Ленушка… Ну, здравствуй, товарищ ученица первого класса!
Сели за стол, и время полетело быстро, как бывает при встрече больших друзей. Конечно, мысли все время возвращались к событиям, которые так сблизили этих людей, собравшихся в квартире начальника южного куста уралитовых шахт Павла Расковалова. Особо выпили за здоровье Георгия Модестовича, приболевшего в последнее время.
- По последней, - сказал Игошин наливая. - За кого?
- За вас, - предложила Валентина.
- За человека, чья симпатия к Павлу еще ждет объяснения, - поддержала Мария Александровна. - Сейчас я подам кофе, и, может быть, Сергей Ефремович что-нибудь расскажет.
- Расскажу, - согласился Игошин посмеиваясь. - Почему же не рассказать, тем более что дело Клятой шахты закончено полностью. Только одно условие: за похвальбу не примите и широкой огласке не предавайте.
Он вставил папироску в костяной мундштук с белочкой, прицелился в Ленушку пистолетиком-зажигалкой, закурил и начал свой рассказ:
- Знаете, как это бывает: заинтересуешься человеком, и кажется, что случай о нем то и дело напоминает. Случай тут обычно ни при чем, а просто-напросто внимание из океана фактов вылавливает все то, что касается этого человека. Так вот и получилось у меня с Павлом Петровичем…
- Но почему же? - не вытерпела Валентина. - Ведь именно об этом речь идет!
- До всего, до всего доберемся, - остановил ее Игошин и продолжал: - Однажды в кабинете моего начальника я случайно услышал несколько слов о третьей по счету аварии на бывшей Южнофранцузской шахте. Это было в трудное для меня время. Только что мы с группой товарищей почти закончили серьезную операцию, а "почти" заключалось в том, что три человека из ликвидированного "волчьего выводка" как сквозь землю провалились. А был среди них человек безымянный, неизвестный, но особенно нас интересовавший. Все мои мысли были отданы этому делу, тем не менее разговор о Южнофранцузской шахте в связи с именем Расковалова меня весьма заинтересовал.
"Вы Новокаменск знаете, займитесь этим делом, чтобы на время отвлечься от волчьего выводка", предложил начальник.
В то время я не мог надолго отлучиться из Горнозаводска, но Клятую шахту поставил под увеличительное стекло, зная, что непосредственную подработку этого дела ведет один молодой человек, неплохой юрист. Когда-нибудь из него толк выйдет; он и усерден и приметлив, но уж слишком хорошо таблицу умножения знает: только увидит два и два и тотчас же сообразит, что это составляет четыре, а ведь на практике иной раз получается не совсем так. Вы, конечно, догадываетесь, что я говорю о Параеве.
Так вот, в данном случае драгоценная способность молодого человека весьма пригодилась. В деле Клятой шахты все шло по принципу "дважды два". Ему только оставалось свои вычисления производить, а мне - думать. Для размышлений пищи было много.
Первое: аварии были по-инженерски рассчитаны, почти каждая авария сопровождалась обстоятельствами, так или иначе бросавшими тень на Павла Расковалова.
Второе: стали накапливаться письменные материалы, порочащие Павла Петровича, внимание на нем сосредоточилось. Обвинения шли в нарастающей степени: сначала о том, что отец Павла Петровича в Новокаменске некогда подвизался, о чем я, кстати, с детства знал; потом, что он работал именно на Клятой шахте; затем, что Клятая шахта принадлежала отцу Павла Петровича - обстоятельство, о котором даже старожилы не знали. Удивляло то, что авторы разоблачительных писем непременно оставались анонимными. Над этим очень и очень стоило подумать.
Третье: общественность, несмотря ни на что, упорствовала, не спешила лишить Расковалова своего доверия. А с этим, конечно, приходится считаться, потому что общественность - следователь разумный, с тысячами глаз. Не верили в виновность Павла Петровича именно те люди, которые знали его по работе, знали его лично. Верила Павлу Петровичу парторганизация, верили вы, товарищ управляющий, верили вы, Никита Федорович… Но до каких же пор человеку можно верить! Доверие - это такой материал, который расходуется быстро, особенно если день за днем, черта за чертой складывается портрет человека, который ведет дерзкую игру с таким расчетом, чтобы нас подольше дурачить.
Можно было выбрать одну линию из двух: либо высчитать, что дважды два четыре, что и сделал человек, о котором я уже упомянул, либо начать опровержение очевидного.
Зная Павла Петровича, я выбрал второе: принял гипотезу, что Павла Петровича топят, добиваясь разгрома руководства Клятой шахты, устранения Павла Петровича в первую очередь. Цель этого была неясна, но осталось упереться, выдержать ставку на человека, может быть даже ободрить и подтолкнуть к решительным действиям ту силу, которая затеяла непонятную игру.
Очень тревожным был для меня день второго приезда Павла Петровича в Горнозаводск. Мой начальник, как только я вернулся из одной поездки, вручил мне подлинник телеграммы, за которым вы, Валентина Семеновна, так неудачно охотились с подружкой, и сообщил о пожаре на шахте. В телеграмме меня удивили некоторые странности в орфографии. Вечером Павел Петрович позвонил мне по телефону, и выяснилось, что Павел Петрович способен одновременно в двух разных местах быть. Позвонили вы через несколько минут после того, как я узнал, что ювелир Крапульский только что передал артисту оперы замечательный альмарин от некоего "инженера из Новокаменска" и затем у ресторана "Восток" вручил продавцу камня выручку.
Этим инженером, по некоторым соображениям, мог быть только Расковалов, но Расковалов, как я был уверен, находился дома, вечером вообще никуда не выходил, и, следовательно, кто-то снова и снова вел дело так, чтобы опорочить, замарать его…
- Но зачем же, зачем вся эта низость понадобилась?! - воскликнула Мария Александровна.
- Все для того же: убрать Павла Петровича из Новокаменска и особенно с Клятой шахты, так как, по мнению мерзавцев, Павел Петрович знал о существовании "альмаринового узла". Вот с этой истории и началась развязка дела Клятой шахты и того большого дела, на которое я намекал. Своим стилем, своей манерой, своей алчной борьбой за сокровища шахты противник выдал себя с головой, чем я немедленно воспользовался и довел дело до конца с помощью людей, вам известных. Итак, разрешите черту подвести: никакой таинственности, как видите, во мне нет, а просто я человеку поверил и был за это весьма вознагражден…
- Вы не можете себе представить, как мы вам благодарны! - проговорила Мария Александровна с большим чувством.
- Ну вот и прекрасно, я рад! - ответил Сергей Ефремович улыбнувшись.
Все замолчали: казалось, всех занимал один и тот же вопрос. Мария Александровна и Валентина выжидающе глядели на Павла: не показалось ли им, что вопрос должен задать он? Неизвестно, сколько бы времени продолжалось молчание, если бы вдруг не послышался тихий, мелодичный перезвон. Это Петюша, поглощенный рассказами Игошина, нечаянно нажал колодочку на часах.
- Однако время идет, а впереди все еще неясно! - воскликнул управляющий.
- Совсем, совсем неясно! - горячо поддержала его Валентина.
- Все вокруг да около разговор идет, - откликнулся Самотесов.
2
- Хорошо, Сергей Ефремович! - сказал Павел. - Если вам угодно, расскажите, почему вы так отнеслись ко мне с самого начала.
- Снимаете запрет?
- Я знаю лишь один свой запрет, и мне кажется, что речь идет о нем. Как вы это раскрыли?
- И просто и необычно… Если по порядку идти, так вот: такого-то месяца, такого-то числа, дочь моего сослуживца, банковская работница Сима Т., на вечере в нашем клубе рассказала мне, что в банковский сейф залетело удивительное чудо. "Вы, Сергей Ефремович, никогда ничего подобного не видели! Советую посмотреть!"
Человек я любопытный и поэтому позвонил управляющему отделением банка: "Что за чудо у вас объявилось?" - "Приходите, сами увидите". Немедленно я явился в банк. Управляющий повел разговор издалека, от международного и внутреннего положения: о том, что народ, мол, активно участвует в послевоенной пятилетке своими средствами, нередко поступают большие и малые добровольные взносы, и жертвователи встречаются весьма занимательные. Например, явился в банк молодой человек, попросил приема у управляющего, заявил, что хочет сдать некоторые фамильные ценности "в полное распоряжение правительства", назвал себя Ивановым, составил "заявление жертвователя", попрощался и ушел…
- Иванов? - засмеялась Мария Александровна и, встретив удивленный взгляд Валентины, шепнула ей: - Слушай, слушай!
- Что же сдал в банк этот молодой человек? Чудо в полном смысле слова: коллекцию замечательных альмаринов небывалой красоты и огранки. Кто мог подобный дар сделать?
Моя знакомая, Симочка Т., нарисовала такой портрет молодого человека: лицо симпатичное, без особых примет, одет прилично, держится культурно, говорит чисто по-русски - слотом, ни одной четкой приметы, хоть плачь!
Меня любопытство замучило. "Узнай, кто это, посмотри на удивительного человека, попроси разрешения руку пожать. Ведь что же это такое: выложил большую, очень большую ценность, скрылся, и никаких следов! Просто ожесточенная скромность!"
Уж я отчаялся жертвователя найти, когда в мою квартиру ворвалась Симочка: "Кажется, отыскался жертвователь!" - "Кто он?" - "Пока неизвестно". - "Где его видели?" - "Его в кино показывали". - "В качестве кого?" - "Приходите сами и расспросите Зою С."
Зоя, тоже банковский работник, рассказала мне, что в кинотеатре "Октябрь" смотрела она "Грозу", а перед этой картиной показывали другую, спортивную, и Зое почудилось, что один из спортсменов - точная копия жертвователя. Она в банке видела его мельком, но хорошо запомнила.
Звоню в кинотеатр: "Какая спортивная картина у вас демонстрировалась?" - "Только что прошел экраном специальный спортивный выпуск киножурнала "Сталинский Урал". Звоню в кинопрокат: "Можете устроить просмотр спортивного киножурнала?" - "Приходите, устроим".
Зоя С. была весьма польщена, что из-за нее одной в просмотровом зале кинопроката дали киносеанс. В середине журнала она крик подняла: "Он, он! Теперь я в этом совершенно убеждена!" Так на экране в сборных "кадрах спорта" мы увидели чемпиона бокса студента Горного института Павла Петровича Расковалова…
- И благодаря альмаринам облекли его своим доверием! - воскликнул Абасин.
- Ну и пустяки, доктор, прошу прощения! - живо возразил Сергей Ефремович. - Я уже через час после киносеанса знал о Павле Петровиче столько же, сколько вы знаете, и увидел, что история с камешками в его стиле. Не подумайте, что без камешков этих я не сумел бы в нашем инженере разобраться! Надеюсь, разобраться сумел бы. Другие вот разобрались же… Как за вас, Павел Петрович, боролись, как душой болели! Одним словом, - закончил он, - спасибо камешкам, что послужили вехой к вам, когда грянула беда! Все! На том ставим точку и историю Клятой шахты заканчиваем…
…Решили ради сухой морозной погоды всей компанией пройтись за Первую гать, с тем чтобы там гостей, возвращавшихся в Новокаменск, нагнали машина управляющего и "эмка" шахты № 5. Понемногу Валентина и Павел отстали от других.
- Завтра с утра мы с мамой ждем тебя у дяди.
- Да, я приеду.
- И весь день будешь с нами?
- Да, целый день… Все-таки как редко и мало мы видимся, Валя. Неужели еще два года ждать тебя?..
- Ты жалуешься?
- Да, хочется скорее увидеть на шахте инженера Валентину Семеновну Расковалову.
- Неужели так будет, Павел? Просто не верится!
- Два года пройдут быстро! Когда ты приедешь к нам с дипломом горного инженера, ты не узнаешь поселка, не узнаешь окрестностей. Разведка на уралит развернулась широко. С каждым днем все яснее, что земля здесь хранит богатства невероятные! Голконда, Эльдорадо, Клондайк - жалкие нищенки в лохмотьях по сравнению с нашим южным кустом. Посмотри на наш поселок, как блестят огни домов! Через два года там будет большой клуб, а на холме - главная контора южного куста. Жить мы будем с тобою в коттедже на холме. Завтра я покажу тебе план дома: мы составили его вместе с Самотесовым, и получилось неплохо. Соседом нашим будет Никита… Кажется, он всерьез решил жениться. Будем жить хорошо, будет много интересной работы!
- Да, все будет так! - проговорила она. - Все это сбудется на шахте Благодатной!.. И знаешь, теперь даже не верится, что мы пережили такую тревогу.
- Нет! - возразил он. - Все припоминается живо, ярко… Ведь это дало мне большое счастье, Валя, и неизмеримое богатство!
- Не понимаю…
- Я еще лучше увидел, какие честные, благородные люди стоят рядом со мной. Конечно, таких очень много в нашей стране, миллионы и миллионы, но мне кажется, что самые лучшие - это мои товарищи, мои друзья в Новокаменске и Горнозаводске. Быть достойным таких людей - это и значит быть настоящим человеком. Правда? И… я имею право гордиться своим отцом, Валя, замечательным горняком и честным человеком. Только тот, кто не сразу получил это богатство, может оценить его по-настоящему! Мой отец… Он тут трудился, он шел в "гору" со своими теориями, в которых чувствовался талант коренного горщика, первооткрывателя. Если бы он был жив, этот мастер! Он понял бы, в чем истинное богатство южного полигона, который привлек его только зелен камнем. Мы возьмем здесь много, очень много уралита. И сколько бы мы его ни добыли, все будет недостаточно. Ученые открывают всё новые области применения этого металла. Мы здесь, в тайге, в двух шагах от Клятого лога, чувствуем себя на шахте Благодатной одним из важных отрядов технического прогресса. И надо сделать так много, так быстро!
- Ты по-настоящему счастлив, Павел! Мне хочется скорее разделить с тобой это счастье!
Загудела машина. Мимо прошла "эмка", за нею, переваливаясь, проплыл "ЗИС" управляющего. В освещенной кабине было лишь два пассажира - Петюша и Ленушка, упросившие шофера прокатить их за Первую гать, с тем чтобы потом вернуться в поселок вместе с Павлом Петровичем и Самотесовым.
Большие сосны стояли вдоль дороги, осыпанные звездами. Павел и Валентина шли медленно, рука об руку, счастливые сознанием того, что их мысли идут одной и той же дорогой к светлому будущему.
1
Хитой в старину называлось "незаконное" и преследуемое горным начальством старательство в угодьях, принадлежавших казне или частным предпринимателям.
2
Записано со слов О. А. Крюкова в 1931 году в деревне Боярке Белоярского района Свердловской области.