- Да не ворчи ты, - отозвалась цыганка, обнимая подругу. - Я улыбнулась, так как подумала, что ни за что не догадалась бы, какое это препятствие. Я ведь не принцесса.
- Господу было угодно, чтобы я была принцессой! - со слезами на глазах вскричала Аврора. - У благородных по рождению людей свои радости и страдания. Мне в мои двадцать лет благородство ничего не принесло перед смертью, кроме слез.
Девушка ласково прикрыла ладонью рот подруги, которая хотела что-то возразить, и продолжала:
- Я спокойна. Я верю в милость Господа, который подвергает нас испытаниям только на этом свете. Я говорю о смерти, но не бойся - я не стремлюсь приблизить свой смертный час. Самоубийство - неискупимый грех, который закрывает перед нами небесные врата. Если я не попаду на небо, где же я буду ждать Господа? Нет, о моей гибели должны позаботиться другие. И это не догадка, я просто знаю.
Донья Крус побледнела.
- Что ты знаешь? - спросила он.
- Сейчас я была здесь одна, - медленно заговорила Аврора, - и раздумывала о том, что только что тебе поведала, Да и о многом другом. Доказательств более чем достаточно. Меня ^похитили вчера, потому что я - мадемуазель де Невер; по той же причине принцесса Гонзаго так яро преследует моего друга Анри. И ты знаешь, Флор, эта последняя мысль начисто лишила меня мужества. Оказаться между ним и собственной матерью, двумя врагами - это для меня как нож острый. Неужто наступит час, когда мне придется выбирать? как знать… Я еще не ведала имени своего отца, но его душа у меня уже была. Впервые передо мною встало понятие долга, и голос его, голос долга, зазвучал во мне так же повелительно, как голос самого счастья. Вчера еще на земле не было ничего, что сумело бы разлучить меня с Анри, а сегодня…
- Сегодня? - переспросила донья Крус, увидев, что девушка умолкла.
Аврора отвернулась от нее и вытерла слезинку. Донья Крус с волнением вглядывалась в подругу. Цыганка легко и без сожалений рассталась с ослепительными иллюзиями, посеянными Гонзаго в ее душе. Она была словно просыпающийся ребенок, который еще улыбается красивому сну.
- Крошка моя, - продолжала она, - ты - Аврора де Невер, я верю. Немного найдется герцогинь, у которых есть дочери вроде тебя. Но ты только что произнесла слова, которые заставили меня встревожиться и даже испугаться.
- Какие слова? - спросила Аврора.
- Ты сказала: "О моей гибели должны позаботиться другие".
- А я и забыла, - отозвалась Аврора. - Я была здесь одна, голова у меня горела и раскалывалась, и эта горячка, должно быть, придала мне смелости: я вышла из комнаты и показанным тобою путем - по потайной лестнице, через коридор - добралась до будуара, где мы недавно с тобою были Там я приблизилась к двери, из-за которой тогда тебя звали. Шум уже утих. Я посмотрела в скважину. За столом не осталось ни одной женщины.
- Нас попросили удалиться, - объяснила донья Крус.
- А ты знаешь почему, милая Флор?
- Гонзаго сказал… - начала цыганка.
- Ах! - вздрогнула Аврора. - Так значит человек, который командовал остальными, и есть Гонзаго?
- Да, принц Гонзаго.
- Не знаю, что он вам сказал, - проговорила Аврора, - но это была ложь.
- Почему ты так думаешь, сестричка?
- Потому что скажи он правду, ты бы не пришла за мною, моя славная Флор.
- Так какова же она, эта правда? Ну, говори же, я просто схожу с ума!
Несколько мгновений Аврора молча сидела, задумчиво положив голову на грудь подруги.
- Заметила ли ты, - наконец проговорила она, - букеты цветов, которыми украшен стол?
- Конечно, они такие красивые.
- А Гонзаго не говорил тебе: "Если она откажется, то будет свободна?"
- Это его слова.
- Ну так вот, - положив ладонь на руку доньи Крус, продолжала Аврора, - когда я заглянула в скважину, говорил Гонзаго. Все были бледны, неподвижны и слушали его молча. Тогда я приложила к скважине ухо. И услышала… Дверь в комнате скрипнула.
- Ты услышала?.. - повторила донья Крус.
Аврора не ответила. В дверях появилась бледная и слащавая физиономия господина де Пероля.
- Ну, сударыни? - проговорил он. - Вас ждут.
Аврора тотчас же встала.
- Иду, - проговорила она.
Когда все трое поднимались по лестнице, донья Крус подошла вплотную к подруге и тихонько спросила:
- Ну, ответь же, что ты хотела сказать насчет цветов?
Аврора пожала ей руку и с тихой улыбкой ответила:
- Цветы красивы, ты это правильно сказала. Господин де Гонзаго галантен, как истый вельможа. Если я откажусь, то не только буду свободна, но и получу букет цветов.
Донья Крус пристально посмотрела на нее: она чувствовала, что за этими словами кроется нечто грозное и трагическое, но что - догадаться не могла.
- Браво, горбун! Мы выберем тебя королем выпивох!
- Держись, Шаверни! Не сдавайся!
- Шаверни вылил полбокала себе на жабо, это жульничество!
Принесли потребованные горбуном большие бокалы. Их появление исторгло радостный вопль. Это были два громадных сосуда богемского хрусталя, в которых подавали прохладительное питье. Каждый вмещал добрую пинту. Горбун вылил в свой бокал целую бутылку шампанского. Шаверни хотел последовать его примеру, но руки у него уже дрожали.
- Ты что, маркиз, хочешь, чтоб я потеряла пять "внучек"? - воскликнула Нивель.
- Как бы славно у нашей Нивель получились слова: "Пусть он умрет!" - заметил Навайль.
- А, черт! - отозвалась дочь Миссисипи. - Деньги ведь заработать непросто!
Зрители заключили множество пари, и многие были согласны с Нивель. Когда Флери, которая об заклад не билась, рискнула заметить, что состязание пора уже заканчивать, ее предложение было встречено бурей протестов.
- Мы только начинаем, - засмеялся горбун. - Помогите кто-нибудь маркизу наполнить бокал.
Стоявшие рядом с Шаверни Носе, Шуази, Жиронн и Ориоль налили бокал до краев.
- Эх, - вздохнул Плюмаж-младший, - чистый перевод Божьего напитка, да и только!
Что же касается Галунье, то его невинный и восхищенный взгляд останавливался то на Нивель, то на Флери, то на Дебуа. Он сидел и бормотал в пустоту какие-то пылкие слова. Нет сомнений, что человек столь пламенной и вместе с тем нежной конституции был создан для того, чтобы возбуждать немалый интерес у дам.
- Ваше здоровье, господа! - воскликнул горбун, поднимая чудовищный бокал.
- Ваше здоровье! - заплетающимся языком повторил Шаверни.
Жиронн и Носе поддержали его трясущуюся руку. Поклонившись окружающим, горбун продолжал:
- Эта чаша должна быть выпита залпом, не переводя дыхания.
Он поднес бокал к губам и не спеша вытянул его до дна. Раздались бешеные рукоплескания.
Поддерживаемый товарищами, Шаверни тоже осушил свой сосуд, однако любой с легкостью предсказал бы, что это его последнее усилие.
- Еще один! - протягивая бокал, предложил свеженький и веселый горбун.
- Еще десять! - качаясь, отозвался Шаверни.
- Держись, маркиз! - кричали сочувствующие. - Не смотри на люстру!
Маркиз засмеялся дурацким смехом и, едва ворочая языком, сказал:
- Стойте спокойно, остановите качели, и пусть стол не крутится!
Нивель мгновенно приняла смелое решение. Она была отважной женщиной.
- Золотце мое, - обратилась она к горбуну, - это же курам на смех. Меня скорее задушат, чем заставят держать пари против тебя.
Презрительно глядя на измученного Шаверни, она принялась нашаривать в кармане бумажник.
- Давайте же скорее! - воскликнул горбун. - Давайте пить! Я умираю от жажды!
- Давайте пить! - повторил маленький маркиз. - Я готов выпить целое море! Только остановите качели!
Бокалы были наполнены в очередной раз. Горбун поднял свой недрогнувшей рукой.
- За здоровье дам! - провозгласил он.
- За здоровье дам! - шепнул Галунье на ушко Нивель. Шаверни собрал последние силы и попытался поднять свой бокал. Но вместительный сосуд выскользнул из его дрожащей руки, к великому неудовольствию Плюмажа.
- Битый туз! - пробурчал он. - Тех, кто разливает вино, нужно сажать в тюрьму!
- Еще разок! - решили сторонники Шаверни.
Горбун любезно предложил свой бокал, который тут же был наполнен. Но веки Шаверни задрожали, словно крылья бабочки, которую мальчишка приколол к стене булавкой. Это был конец.
Да ты ослабел, Шаверни! - воскликнул Ориоль.
- Шаверни, ты уже качаешься! Ты готов, Шаверни!
- Ура маленькому человечку! Да здравствует Эзоп Второй!
- Качать горбуна, качать!
Всеобщая суматоха сменилась вдруг тишиной. Друзья перестали поддерживать Шаверни. Он закачался в своем кресле, его ослабевшие руки тщетно искали какую-нибудь опору.
- Но меня не предупредили, что дом рухнет, - пробормотал маркиз, - он с виду такой прочный. Это нечестно!
- Шаверни проиграл!
- Он погиб! Уже не держится на ногах!
- Шаверни рухнул! Его больше нет!
Шаверни грохнулся под стол. Раздалось новое "ура!" Горбун с победным видом схватил бокал, который был налит для побежденного, и осушил его, стоя на столе. Он держался на ногах твердо, как скала. Зала едва не обрушилась от грома оваций.
- Что тут творится? - осведомился вошедший Гонзаго. Эзоп II проворно соскочил со стола.
- Вы сами мне его отдали, ваша светлость, - сказал он.
- Шаверни? А где же он? - спросил принц.
Носком башмака горбун притронулся к ногам потерявшего сознание Шаверни.
- Вот он.
Гонзаго нахмурился и проговорил:
- Мертвецки пьян! Это уж слишком. Он нам понадобится.
- Для обручения, ваша светлость? - осведомился горбун, с видом важного вельможи оправил жабо и, сунув шляпу под мышку, отвесил поклон.
- Да, для обручения, - подтвердил Гонзаго.
- Силы небесные, да какая разница! - непринужденно проговорил Эзоп II. - Один ушел, другой пришел. Какой я ни есть, ваша светлость, мне неплохо бы остепениться, и я готов оказать вам эту услугу.
Столь неожиданное предложение было встречено громким хохотом. Гонзаго внимательно посмотрел на горбуна, который стоял подле него, все еще держа в руке бокал.
- А тебе известно, что нужно сделать, чтобы его заменить? - осведомился Гонзаго, указывая на Шаверни.
- Конечно, известно, - ответствовал горбун.
- И ты чувствуешь себя в силах?.. - начал было принц. Эзоп II улыбнулся гордо и вместе с тем с какой-то жестокостью!
- Вы меня еще не знаете, ваша светлость, - проговорил он, - мне удавалось и не такое.
11. ЦВЕТЫ ПО-ИТАЛЬЯНСКИ
Сотрапезники снова уселись за стол и принялись пить.
- Удачная мысль! - говорил то один, то другой. - Женим горбуна вместо Шаверни.
- Так даже забавнее: из человечка выйдет превосходный муж.
- А представляете физиономию Шаверни, когда он проснется вдовцом?
Ориоль братался с Амаблем Галунье по приказу мадемуазель Нивель, взявшей робкого неофита под свое покровительство. Аристократические замашки канули в прошлое, и Плюмаж-младший выпивал со всеми подряд. Он сам, правда, не находил в этом ничего особенного и поэтому не возгордился. Как и повсюду, Плюмаж-младший держал себя здесь с достоинством, которое было выше всяких похвал.
- Повежливей, битый туз! - осадил он толстяка Ориоля, когда тот попытался перейти с ним на "ты".
Принц Гонзаго и горбун держались особняком от остальных. Принц продолжал внимательно всматриваться в маленького человечка и, казалось, хотел прочесть его тайные мысли, которые тот прятал под маской язвительности.
- Ваша светлость, - осведомился горбун, - какие вам нужны гарантии?
- Прежде я хочу знать, - ответил Гонзаго, - о чем ты сумел догадаться.
- Я ни о чем не догадывался, просто я был здесь. Я слышал притчу о персике, историю с букетом и панегирик Италии.
Гонзаго посмотрел на кучу плащей, на которую горбун указал пальцем.
- Верно, ты был здесь, - проговорил он. - А зачем ты разыграл всю эту комедию?
- Мне хотелось побольше разузнать и подумать. Шаверни вам не подходит.
- Ты прав, я всю жизнь испытывал к нему слабость.
- Слабость всегда неуместна, поскольку она рождает опасность. Шаверни сейчас спит, но он ведь проснется.
- Хотел разузнать! - пробормотал Гонзаго. - Но оставим Шаверни. Ты что-то там говорил насчет притчи о персике?
- Она была изящна, но для ваших трусов это уж слишком.
- А что с историей о букете цветов?
- Изящно, но опять-таки слишком сильно: они испугались.
- Об этих господах я не говорю, - сказал Гонзаго, - я знаю их получше твоего.
- А я хотел побольше разузнать, - в свой черед напомнил горбун.
Не сводя с него взгляда, Гонзаго улыбнулся.
- Отвечай на мой вопрос, - продолжал настаивать он.
- Мне нравится все, что идет из Италии, - сказал Эзоп II. - Я не слышал истории забавнее, чем анекдот о графе Каноцца в винограднике в Сполето, но этим господам я такого рассказывать не стал бы.
- Стало быть, ты считаешь себя много сильней их? - осведомился Гонзаго.
Эзоп II многозначительно улыбнулся и даже не соизволил ответить.
- Ну как, - спросил с другого конца стола Навайль, - о браке договорились?
Гонзаго жестом велел ему замолчать. Нивель проговорила:
- У этого малыша голубеньких, должно быть, куры не клюют. Я не то чтобы пошла, я побежала бы за него!
- И вас стали бы звать госпожа Эзоп Вторая, - заметил задетый за живое Ориоль.
- Госпожа Иона! - добавил Носе.
- Ах! - воскликнула Нивель, указывая пальцем на Плюмажа-младшего. - Все-таки Плутос - царь богов. Видите этого милого мальчика? Немного порошочка с Миссисипи, и я сделала бы из него принца.
Плюмаж раздулся от гордости и сказал охваченному ревностью Галунье:
- А у негодяйки тонкий вкус! Я пришелся ей по нраву, ризы Господни!
- Чем ты превосходишь Шаверни? - спросил в этот миг Гонзаго.
- Опытом, - ответил горбун, - я уже был женат.
- Вот как, - буркнул Гонзаго, глядя еще пристальнее. Поглаживая подбородок, горбун смотрел ему прямо в глаза.
- Я уже был женат, - повторил он, - а теперь я вдовец.
- Вот как, - снова заметил принц. - А почему же это дает тебе преимущество перед Шаверни?
Лицо горбуна слегка затуманилось.
- Моя жена была красива, - понизив голос, проговорил он, - очень красива.
- И молода? - поинтересовался Гонзаго.
- Совсем юная. Ее отец был беден.
- Понимаю. Ты ее любил?
- До безумия! Но наш союз был недолгим. Лицо горбуна темнело все больше и больше.
- Сколько времени вы прожили вместе? - спросил Гонзаго.
- Полтора дня, - ответил Эзоп II.
- Ну-ну! Объясни-ка подробнее. Маленький человечек деланно рассмеялся.
- А что там объяснять, ведь вы и сами все понимаете, - прошептал он.
- Нет, не понимаю, - возразил принц. Опустив взгляд, горбун медлил.
- Впрочем, - наконец проговорил он, - возможно, я и ошибся. Наверное, вам нужен все-таки Шаверни.
- Да объяснишься ты или нет? - раздраженно вскричал принц.
- А вы объяснили историю с графом Каноцца? Принц положил руку на плечо горбуна.
- На следующий день после свадьбы… - продолжал горбун. - Понимаете, я дал ей один день, чтобы поразмыслить и привыкнуть ко мне. Но она не сумела.
- И что тогда? - внимательно глядя на человечка, произнес Гонзаго.
Горбун взял с маленького столика бокал и посмотрел принцу в глаза. Взгляды их скрестились. Внезапно во взоре горбуна вспыхнула столь неумолимая жестокость, что принц пробормотал:
- Молода, красива… Тебе было ее не жаль? Судорожным движением горбун грохнул бокал о столик.
- Я хочу, чтобы меня любили! - с неподдельной яростью проговорил он. - И тем хуже для тех, кто на это не способен.
Несколько секунд Гонзаго молчал, а горбун тем временем вновь сделался холодным и насмешливым.
- Эй, господа, - вдруг воскликнул принц, толкнув ногою спящего Шаверни, - кто возьмется унести его отсюда?
Эзоп II подавил радостный вздох. Ему стоило больших трудов скрыть радость победы. Навайль, Носе, Шуази и прочие друзья маркиза предприняли во его спасение последнее усилие. Они тормошили его, звали по имени. Ориоль выплеснул ему в лицо графин воды. Милосердные дамы щипали Шаверни до крови. Каждый кричал что есть сил.
- Проснись, Шаверни, у тебя отбирают невесту!
- Тебе придется вернуть приданое! - добавила Нивель, мысли которой всегда имели серьезное направление.
- Шаверни, Шаверни, да просыпайся же!
Напрасно! Плюмаж и Галунье, взвалив поверженного на плечи, потащили его в ночь. В этот миг Гонзаго сделал им какой-то знак. Когда они проходили мимо Эзопа II, тот шепнул им:
- Чтобы ни один волос не упал с его головы! И захватите для него эту записку.
Плюмаж и Галунье понесли свою ношу на улицу.
- Мы сделали, что могли, - заметил Навайль.
- Мы остались верны нашей дружбе до конца, - добавил Ориоль.
- Но женить горбуна гораздо забавнее, это бесспорно, - заключил Носе.
- Давайте женить горбуна! - завопили дамы. Эзоп II одним прыжком очутился на столе.
- Тише! - послышалось со всех сторон. - Иона сейчас произнесет речь.
- Дамы и господа, - начал горбун, жестикулируя, слово адвокат в зале суда, - я тронут до глубины души тем лестным вниманием, которое вы оказали моей скромной особе. Разумеется, сознавая собственную ничтожность, я должен был бы молчать…
- Замечательно! - воскликнул Навайль. - Он говорит, как по-писаному!
- Иона, - пропела Нивель, - такая скромность только подчеркивает ваши таланты.
- Браво, Эзоп! Браво!
- Благодарю вас, сударыни, благодарю вас, господа, ваша снисходительность придает мне смелости, и я попытаюсь отдать должное и вам, и славному принцу, по чьей милости я одержал победу.
- Отлично! Браво, Эзоп! Только чуть погромче!
- И не забывай жестикулировать левой рукой, - напомнил Навайль.
- Спой какой-нибудь подходящий куплетик! - крикнула Дебуа.
- А может менуэт? Или жигу на столе?
- Ежели ты нам благодарен, - проникновенно сказал Носе, - то прочти нам сцену Ахилла и Агамемнона.
- Дамы и господа, - степенно отвечал Эзоп, - это все старо, я рассчитываю выразить вам свою признательность с помощью кое-чего поинтереснее - я сыграю перед вами новую комедию! Первое представление!
- Сочинения самого Ионы! Брависсимо! Он написал комедию!
- Нет, дамы и господа, я только собираюсь ее сочинить, это будет импровизация. Я намерен показать вам, насколько искусство соблазнения сильнее самой природы.
Стекла гостиной задребезжали от оваций.
- Он преподаст нам урок обходительности! - воскликнул кто-то. - "Искусство нравиться", сочинение Эзопа Второго, или Ионы!
- Да у него в кармане пояс Венеры!
- Игры, смех, прелесть и стрелы Купидона!
- Браво, горбун! Ты великолепен!
Эзоп отвесил общий поклон и, улыбаясь, продолжал: