- С добрым утром, милая Эдита! - воскликнула одна из них, хорошенькая девятнадцатилетняя девушка с алыми, как спелые черешни, губами и с черными, как ягоды терновника, глазками, несшая ведро молока в монастырь. - Надеюсь, ты придешь сегодня на игры? Все деревенские парни соберутся на лужайку. Теперь они убирают венками и цветами Майскую Березку . Вчера вечером из Рочестера пришли несколько менестрелей, которые остановились в гостинице "Тельца". Будут ряженые; будут плясать. И, уж конечно, в пряниках и майском эле не будет недостатка.
Так говорила молочница Марджори, у которой было множество поклонников. Она закатилась хохотом, показывая свои белые зубки.
Но Эдита ответила важно:
- Леди-настоятельница позволила мне посмотреть на игры, и я пойду на лужайку с моей матерью. Но не думаю принимать в них участие.
- О, ты передумаешь, как только услышишь веселые звуки тамбурина и свирели! - снова расхохоталась Марджори.
- Едва ли, - ответила Эдита. - Я уверена, что леди-настоятельница не одобрит моего участия в плясках.
- Но ведь она не наложит на тебя за это слишком строгого наказания! - продолжала Марджори. - К тому же, если ты взаправду собираешься уйти в монастырь, даже советую тебе повеселиться напоследок.
- Я не намерена поступать в монастырь, - возразила Эдита. - Но мне не хотелось бы навлекать чем-либо неудовольствие леди Изабеллы.
- Понятно! Ведь ты такая ее любимица! - почти с завистью воскликнула Марджори.
И, взяв свое ведро с молоком, она пошла дальше.
Эдите предстояло пройти мимо лужайки, на которой возвышалась Майская Березка.
Убранная венками и цветами, Березка, как сказала Марджори, имела очень красивый вид. Но едва Эдита остановилась на минуту, чтобы взглянуть на нее, как к ней тотчас же устремились несколько молодых парней. Заметив это, Эдита немедленно пошла своей дорогой, оставив всех их в стороне.
По оживленному виду деревни, столь спокойной и тихой в обычное время, сразу можно было догадаться, что это - праздничный день. Раздавался задорный трезвон церковных колоколов, к которому примешивались другие веселые звуки. Приготовления к торжеству и забавам, казалось, отражались и на некоторых живописных домиках, которые составляли длинную извилистую улицу, ведшую к деревянному мосту, перекинутому через серебристый Дарент.
Главная гостиница в деревне носила название "Телец", как и тот большой отель со всеми удобствами, который впоследствии заменил ее. Перед "Тельцом" стояла кучка менестрелей, о которых упомянула молочница.
То были высокие, здоровенные молодцы, мало походившие на обыкновенных менестрелей, у них были рожок, тамбурин и дудка. Как ни упрашивала их окружавшая толпа сыграть что-нибудь, они отказывались, пока не начнутся празднества.
Подобно остальным обитателям деревни Уот Тайлер, казалось, намеревался воспользоваться праздничным отдыхом. Правда, он не потушил огня в своем горне, но оставил в кузнице своих помощников на случай, если кому-нибудь понадобится подковать лошадь или заказать какую-либо другую работу, не терпящую отлагательства. Надев капюшон и куртку, он уже выходил из дому, как вдруг на пороге повстречался со своей дочерью.
- Батюшка! Ты, кажется, собираешься на прогулку? - спросила она. - Если так, то, пожалуйста, возьми меня с собой.
- Я иду в Дартфорд-Брент, - отвечал он. - И ты сделаешь гораздо лучше, если останешься с матерью.
Но Эдита не уступала.
- А мне там-то и хотелось бы прогуляться, - сказала она. - Там, на откосах холма, я могла бы набрать дикого тмина. И утро-то такое чудесное!.. Право, пойду.
Кузнец предпочел бы пойти без нее, но он никак не мог устоять перед взором ее чудных глаз. И они отправились вместе. Многие дивились на них, пораженные разницей между богатырской осанкой Уота и стройной, хрупкой фигурой его дочери.
На базарной площади были несколько женщин с корзинами, полными яиц, масла и меда; у других же были голуби, утки, гусята и свежие форели, которыми славился Дарент. Торговки обступили кузнеца, но он ничего у них не купил.
Когда Уот приблизился к "Тельцу", один из упомянутых нами менестрелей сделал ему знак и, уловив его взгляд, указал ему на восток, в сторону плоских песчаных холмов.
Теперь они шли по дороге св. Эдмунда, которая получила свое название от стоявшей здесь часовни в память св. мученика Эдмунда. Эта старинная часовня была высокочтимой святыней, на поклонение которой постоянно стекались паломники. В это время в часовне совершалось богослужение. Эдита предложила отцу зайти туда помолиться, но он отклонил ее просьбу.
Немного дальше находилась церковь, где также служили обедню, но Уот остался глух к просьбам дочери войти в храм и ускорил шаги, чтобы поскорей миновать деревянный мост через Дарент. Наклонившись на минуту над перилами, он увидел в воде, под мостом, форелей, сновавших с быстротой стрел, и указал на них Эдите.
Теперь они начали подыматься по крутому обрыву холма, поросшему можжевельником, и, когда достигли гребня возвышенности, перед ними открылась восхитительная даль. Конечно, им обоим давно уже знаком был этот вид, но они смотрели на него с таким восхищением, словно видели его в первый раз. Яркий солнечный свет, озарявший картину, еще разительнее выделял ее красоту.
Обширная долина, орошенная серебристым Дарентом и еще одним прозрачным, изобиловавшим форелью потоком, Крэем, была обрамлена с обеих сторон песчаными буграми. Посреди нее расположилась красивая, живописная деревня Дартфорд. Даже в те отдаленные времена Дартфорд не был жалкой деревушкой, он мог похвастаться не только церковью, но еще монастырем и часовней, которые пользовались большой известностью.
Действительно, леди Изабелла, настоятельница монастыря св. Марии, а также многие из монашествующих сестер, принадлежали к благородным и знатным фамилиям. Монастырь, построенный Эдуардом III всего лет за двадцать пять до начала описываемых событий, представлял кучу огромных кирпичных зданий, расположенных у подножия отлогого холма, к северо-западу от деревни. В лесу поблизости от монастыря находился скит отшельника.
Почти прямо у ног обозревающего местность с вершины холма находились церковь и часовня с пересекающим долину Дарентом, вплоть до слияния его с Крэем. Соединенные воды этих двух потоков образовывали довольно глубокую реку, по которой могли ходить в Лондон небольшие суда. Водяные мельницы были устроены на обоих потоках. Писчебумажные же фабрики и пороховые заводы в те времена, конечно, еще не были известны.
В недалеком расстоянии за описанной рекой можно было видеть Темзу, а лесистые холмы на противоположном ее берегу принадлежали уже к Эссексу. По левую руку горизонт замыкался кучкой холмов, по большей части покрытых лесом, среди которого виднелись там и сям башни и зубчатые стены норманнских замков.
В тот отдаленный период местность представляла почти первобытный вид. Большая часть земли была не возделана и даже не расчищена; огромные пространства были покрыты дремучими лесами.
Позади уступа, на котором стояли Уот Тайлер и его дочь, любуясь чудным видом, который мы пытались описать, расстилалось плоское, поросшее вереском поле, называемое Дартфорд-Брент. С правой стороны оно замыкалось опушкой густого леса, в котором, как ходили слухи, скрывались разбойники: за последнее время были ограблены много путешественников, отправлявшихся по этой дороге в Рочестер или ехавших оттуда в Дартфорд.
Оттого-то Эдита была несколько изумлена, когда отец сказал ей, что отойдет один на некоторое расстояние, и советовал ей присесть на траву и в ожидании его возвращения заняться чтением молитвенника.
Не дожидаясь ответа, Уот торопливо направился к лесу. Но не успел он сделать несколько шагов, как из чащи выехала навстречу ему кучка вооруженных людей.
По дикому виду этих всадников, которых было человек двенадцать, Эдита сразу догадалась, что это - разбойники. Но ее отец, казалось, не имел основания опасаться их: предводитель шайки, ехавший на великолепной черной лошади, сделал знак своим спутникам остановиться, а сам галопом подскакал к кузнецу и дружески поздоровался с ним.
Эдита была поражена при виде этого зрелища. Она ожидала, что отец не пожелает вступать ни в какие разговоры с атаманом шайки. Однако Уот Тайлер продолжал стоять около подозрительного всадника и, по-видимому, дружески беседовал с ним.
Глава III
СВИДАНИЕ НА ПОЛЕ ДАРТФОРД-БРЕНТ
Джек Соломинка (его-то заметила Эдита разговаривающим с отцом) настаивал на том, чтобы знак к мятежу был дан немедленно.
- Не вижу никакой выгоды в дальнейшем промедлении, - говорил он кузнецу. - Народ повсюду подготовлен, и как только взовьется знамя мятежа, к нему не замедлят примкнуть тысячи недовольных. В Эссексе уже началось. Двое из моих ходоков только что вернулись из Брентвуда. Они говорят, что обитатели Фоббинга обратили в бегство главного судью и умертвили присяжных и дьяков, а головы их воткнули на шесты. Скоро пламя охватит всю страну.
- Так в Фоббинге уж началось? - переспросил Уот Тайлер.
- Не дальше, как вчерашний день, - отвечал Беглый, - Томас де Бамптон, податной инспектор, созвал в Брентвуде союз плательщиков подушного налога, но фоббингцы отказались явиться. Тогда, чтоб наказать их, к ним отправился главный судья, но они сами проучили его. Неужели мы не последуем их примеру?
- У них был повод, которого у нас нет, - заметил кузнец.
- Но не следует упускать благоприятную минуту, - продолжал Джек Соломинка. - Трое дядей короля теперь в отсутствии. Самый страшный для нас, герцог Ланкастер, Джон Гонт, правящий от имени своего юного племянника, теперь в Роксбурге, где старается заключить мир с шотландцами. Он не может возвратиться. Далее, эрл Кэмбридж - в Плимуте. Он готовится к отплытию в Лиссабон с пятьюстами ратников и с пятьюстами арбалетчиков, которых везет на помощь королю португальскому против короля кастильского. А эрл Бэкингем - в Уэльсе. Так ни один из трех не помешает нам.
- И здесь некому оказать нам сопротивление, если не считать эрла Кента, сводного брата короля, - заметил Уот Тайлер. - Впрочем, ему не удастся набрать ратников, ведь знать ненавидит его и не согласится служить под его начальством.
- Наше движение на Лондон будет почти беспрепятственно, - сказал Беглый. - А когда мы придем туда, граждане откроют нам ворота и окажут сердечный прием.
- Ну, не совсем-то так. По всей вероятности, лорд-мэр, Уильм Вальворт, будет против нас, - сказал Уот Тайлер. - К тому же сэр Джон Филпот - тот, что вел войну на свой собственный счет, а получил за все свои хлопоты только выговор от Верховного совета, - наверно, станет за короля. Я нисколько не сомневаюсь, что мы овладеем Лондоном, но нам нужно сначала принять меры против Вальворта, Филпота и многих других, чтобы быть вполне обеспеченными. Вы спрашиваете, почему я все еще не решаюсь подать знак к восстанию, когда все готово и минута кажется благоприятной. Я откладывал для того, чтобы подушный налог довел народ до исступления, как уж и случилось в Эссексе. Я жду, чтобы весь народ восстал поголовно, тогда уж они не отступятся. К тому же нам предстоит еще выполнить один долг. Мы должны хранить верность нашим друзьям. Прежде чем здесь вспыхнет восстание, Джон Бол должен быть освобожден из заточения, иначе архиепископ кентерберийский предаст его смертной казни. А случись это - и его смерть будет вечным укором нашей совести, ведь он - главный участник заговора.
- Он заключен в барбакан, где постоянный усиленный надзор, иначе я уже освободил бы его, - возразил Джек Соломинка. - Впрочем, попытаюсь еще раз.
- По-моему, было бы лучше всего освободить его хитростью, - заметил Уот Тайлер. - Когда я шел сюда, то узнал нескольких человек из вашей шайки, которые проникли в деревню, переодевшись менестрелями.
- Я рассчитывал, что вам, быть может, понадобится помощь в случае внезапного восстания, вот я и послал Гуго Моркара и еще трех человек, чтобы они были у вас под рукой. Ведь сегодня к вам, в Дартфорд, прибудет большая партия паломников.
- И вы намерены подстеречь их там… Да?! - воскликнул Уот Тайлер.
- Нет! - отвечал Беглый. - Я не сделаю на них нападения. Это принцесса Уэльская, мать короля, отправляется на поклонение святыням Кентербери. Ее сопровождают придворные дамы, ее второй сын, сэр Джон Голланд, и значительная свита из знати и рыцарей.
- Вот как! - воскликнул Уот Тайлер. - А что, если б вы последовали за свитой в Кентербери? Быть может, вы нашли бы какую-нибудь возможность освободить Джона Бола.
- Я об этом подумаю, - заметил Беглый. - Конечно предприятие опасное, но я этого не боюсь. Если у вас случится что-нибудь, пришлите мне весточку с Моркаром. Он уж будет знать, где отыскать меня.
- Хорошо, - сказал кузнец. - А известно ли вам, когда именно принцесса должна прибыть в Дартфорд?
- Около полудня, - отвечал собеседник. - Она рассчитывает добраться до Кентербери сегодня вечером.
- И вы хорошо осведомлены?
- Гм… По этой дороге не многим удается проехать без моего ведома. Вчера принцесса остановилась во дворце Эльтгем и намеревалась выехать рано утром. По приезде в Дартфорд она посетит леди Изабеллу в монастыре, затем отправится на поклонение в часовню св. мученика Эдмунда.
- Вам известно гораздо больше, чем самим дартфордцам; даже сильно сомневаюсь, знает ли леди Изабелла о готовящейся ей чести высокого посещения. Моя дочь только что возвратилась из монастыря, но она ничего не слышала насчет посещения принцессы.
- Сюда идет ваша дочь, - сказал Беглый, указывая на Эдиту, которая торопливо приближалась к ним. - Кажется, она хочет что-то сказать вам.
- Как посмела она уйти с того места, где я ее оставил? - проворчал кузнец, нахмурив брови.
Затем, наскоро распрощавшись со своим единомышленником, он хотел удалиться, как вдруг к ним подбежала Эдита.
Уот Тайлер казался недовольным, но Джек Соломинка, видимо, был очень рад представившемуся случаю обменяться несколькими словами с прелестной девушкой. Вот почему вопреки ожиданиям Тайлера разбойник не отъехал прочь и почтительно приветствовал Эдиту.
- С добрым утром, прекрасная девица, - сказал он с улыбкой, казавшейся вовсе неуместной на его угрюмом лице.
Эдита не без видимого смущения ответила на его приветствие, она не могла скрыть ужас и отвращение, которые он внушал ей. В ответ на слова отца, который сделал ей выговор за непослушание, она возразила:
- Я хотела поскорей сообщить тебе, что какие-то знатные господа приехали в деревню. Это длинная вереница всадников - вельмож, рыцарей, эсквайров и леди. Из дам одна выделяется своим роскошным нарядом; и едет она на великолепной лошади, покрытой богато изукрашенным чапраком. С гребня холма, на котором я стояла, я могла очень ясно разглядеть ее. Сопровождающие ее люди кажутся моложе ее, но одеты не так роскошно, как она, хотя все они в шелках и бархате; ее же наряд блестит на солнце, точно золото. У меня мелькнула мысль, что это, должно быть, мать короля, принцесса Уэльская.
- Вы угадали, прелестная девица, - заметил разбойник, нисколько не смущаясь тою холодностью, с которой смотрела на него Эдита. - Это взаправду принцесса Уэльская. Ее высочество совершает паломничество в Кентербери.
- Леди Изабелла всегда говорила мне, что принцесса очень добра и набожна и проводит большую часть времени в молитве, - сказала Эдита.
Затем она добавила с торжественной важностью:
- И я надеюсь, что св. Эдмунд и св. Фома, а также все святые угодники будут охранять ее и защищать от всякой опасности, в особенности же от разбойников, которые, быть может, строят уже засады, чтобы сделать нападение на нее.
- Ее высочество едет со слишком сильным конвоем, как вы могли заметить, прекрасная девица, чтобы подвергнуться какой-либо опасности со стороны разбойников, - возразил Беглый. - Но если бы даже она ехала безо всякой охраны, то и тогда, я уверен, никто не причинил бы ей никакого вреда.
- Мне очень приятно слышать это от вас, - сказала Эдита. - Вдова Черного Принца, мать короля, повсюду в Англии должна быть в полной безопасности.
- Полно, дитя! Принцесса - вовсе не друг народа, - строго заметил Уот Тайлер.
- Нет, дорогой батюшка, я слышала совсем другое, - возразила Эдита. - Настоятельница, которая всегда говорит правду, рассказывала, что принцесса очень сострадательна, добра, раздает большие суммы бедным; и если бы было в ее власти, она облегчила бы все страдания народа.
- Но ведь она, вероятно, имеет влияние на своего царственного сына, - сказал Уот Тайлер. - Так почему же она не склонит его к тому, чтобы он сделал всех свободными, избавил народ от тирании знати, уравнял всех перед законом и уменьшил налоги. Если бы она это сделала, то народ благословлял бы ее.
- Она делает все, что в ее силах, дорогой батюшка: я в этом нисколько не сомневаюсь. Но молодой король окружен дурными советчиками.
- О, да, окрутили его! Но эти господа скоро будут устранены.
- Думаешь ли ты, батюшка, что король будет вынужден сместить их?
- Попомни мое слово, деточка, не пройдет и месяца, как у короля будут другие, лучшие советники. Они скажут ему прямо, что нужно для народа и что сделать, если только он хочет продолжать царствовать.
- Так, стало быть, ты думаешь, батюшка, что перемена близка?
- Я даже уверен, дитя мое, и это будет великая перемена. Многие будут свергнуты со своих высоких постов, до которых им уж никогда вновь не добраться! Они не будут в состоянии противиться той силе, которая двинется против них, - силе долго томившегося в рабстве народа, который разбил наконец цени и решился добиться своих прав.
- Батюшка, мне тяжело слышать от тебя такие речи! - сказала Эдита. - Но, надеюсь, народ не решится на мятеж. Быть может, господа обращаются с ним несправедливо и жестоко, но если обратятся к королю, он облегчит их бедствия.
- Народ будет не умолять, а настаивать на справедливости, - возразил Уот Тайлер.
- И он заговорит таким голосом, который не может быть превратно истолкован и к которому король еще не привык, - добавил Беглый.