Граф выпрямился, щеки его покрылись лихорадочной бледностью. Надев шляпу, он негодующе посмотрел на генерала.
- Я ставлю вам на вид, дон Себастьян Гверреро, - сказал он, с трудом сдерживая свое волнение, - что вы не ответили на мой поклон и позволяете себе неуместные выражения в разговоре с дворянином не менее знатного происхождения, чем вы сами. Неужели этого требует та учтивость, которой так кичатся мексиканцы. Прошу вас, кабальеро, перейти прямо к делу и напрямик сказать мне, чего должны мы ждать от вашей вероломной политики.
На какое-то мгновение генерал совершенно опешил от этой резкой тирады, затем оправился и, приподняв свою шляпу, изящно поклонился графу.
- Извините меня, сеньор, - сказал он, до неузнаваемости меняя тон, - я искренне сожалею о своих словах, которые вырвались у меня почти против воли.
Граф презрительно улыбнулся.
- Я удовлетворен вашим извинением, мсье, - сказал он. При слове "извинение" генерал вздрогнул.
- Где вам будет угодно выслушать от меня распоряжения правительства?
- Здесь же, мсье, я не имею нужды ничего скрывать от своих товарищей.
Генерал, видимо озадаченный словами графа, слез с коня, дамы и офицеры, приехавшие вместе с ним, сделали то же самое. Только конвой генерала по-прежнему оставался на лошадях, высоко подняв оружие и тесно сомкнув ряды.
По приказанию дона Луи на двор вынесли столы, их сейчас же уставили всякого рода закусками, французские офицеры с самой изысканной любезностью пригласили гостей подкрепиться с дороги.
Генерал и граф расположились в креслах, поставленных у входа в церковь миссии, у стола, на котором была разложена бумага с чернилами и перьями.
Долго никто из них не прерывал молчания. Очевидно, ни тот, ни другой не хотели говорить первым. Наконец генерал решился начать беседу.
- О! - заметил он. - У вас с собой тут целая артиллерия.
- А раньше вы этого не знали, генерал?
- Я? Право, нет.
Затем он насмешливо добавил:
- Уж не хотите ли вы преследовать с этими орудиями апачей?
- До сих пор не собирался, генерал, - сухо ответил Луи, - я еще и сам не знаю, для какой цели может послужить мне эта артиллерия, но я убежден, что в случае нужды она сослужит хорошую службу.
- Это угроза? - резко спросил генерал.
- Незачем угрожать, когда есть возможность действовать, - откровенно сказал граф. - Но теперь не стоит на этом останавливаться; не угодно ли вам известить меня о намерениях вашего правительства.
- Они для вас очень благоприятны, сеньор.
- Прежде чем согласиться с вами, я должен узнать, в чем они заключаются.
- Вот послание, которое мне поручено передать в ваши руки.
- А-а! Вы привезли с собой послание?
- Да.
- Я слушаю вас, кабальеро.
- Это послание не заключает в себе ничего неприятного для вас.
- Я в этом убежден. Посмотрим, как думает поступить со мной ваше правительство.
- Мне кажется, сеньор, что намерения правительства довольно сносны.
- Потрудитесь сообщить их, генерал.
- Senor conde, я явился сюда с целью своим присутствием ослабить неприятное впечатление, которое могут произвести на вас правительственные предложения.
- А-а, - произнес граф, - мне делают предложение, иными словами, мне хотят поставить условие, ведь это ближе к истине, не так ли?
- О граф, граф, как неверно истолковали вы мои слова!
- Извините, генерал, я не умею говорить на льстивом испанском языке, но тем не менее считаю своим долгом поблагодарить вас за то, что вы взяли на себя тяжелую обязанность передать мне правительственные предложения.
Генерал пришел в некоторое смущение от насмешливою тона, с которым граф произнес свои последние слова.
- Я ставлю вас в известность, генерал, что мой отряд почти достиг рудников. Таким образом, то двусмысленна положение, в которое я поставлен, наносит существенный ущерб моим интересам. До сих пор мне не удалось получить определенного ответа от вашего правительства, хотя я неоднократно посылал своих уполномоченных.
- Я все понимаю. Полковник Флорес, приезжавший от вас несколько дней тому назад, должен был выразить вам сожаление от моего имени, я страдаю не меньше вас. К несчастью, долг принуждает меня волей-неволей подчиниться распоряжению правительства.
- Сочувствую, - иронически заметил граф, - вы должны очень тяготиться.
- Увы! - произнес генерал, не зная, как выйти из неловкого положения. В эту минуту он уже жалел, что не захватил с собой более значительного войскового отряда.
- Чтобы поскорее избавить вас от затруднительного положения, прошу все изложить мне без дальнейших околичностей.
- Гм! Но примите во внимание, что я не могу отвечать за действия своего правительства.
Не оставалось никакого сомнения - генерал боялся приступить к делу.
- Ну же, говорите.
- Вот что предлагает вам правительство: оно приказывает…
- О-о! Довольно резко сказано, - заметил Луи. Генерал пожал плечами - не ему принадлежит редакция этого предписания.
- Итак, - сказал граф, - нам приказывают?..
- Во-первых, отказаться от французской национальности…
- Простите, - остановил граф, опуская свою руку на руку генерала, - я вижу, что вам приказано передать такие предписания, которые касаются всех моих товарищей, и я считаю своим долгом пригласить их сюда и ознакомить с содержанием привезенной вами бумаги, ведь у вас с собой имеются официальные документы, не так ли?
- Да, - прошептал генерал, лицо его теперь совершенно позеленело.
- Отлично. Эй! Трубите сбор! - скомандовал граф зычным голосом.
Через две минуты отряд выстроился перед столом, за которым сидели генерал и граф.
Дон Луи зорким взглядом окинул всех присутствующих, глаза его остановились на мексиканских офицерах и дамах, привлеченных сюда желанием видеть, как и что произойдет во время переговоров авантюристов с представителем мексиканского правительства.
- Подать стулья этим господам! - распорядился граф. - Извините сеньоры, но я не могу оказать вам лучшего приема, ведь я простой авантюрист, к тому же мы находимся в пустыне.
Все заняли свои места.
- Дайте мне копию правительственных предложений, - попросил граф генерала, - я сам прочитаю их во всеуслышание.
Генерал машинально повиновался.
- Господа, - отрывисто начал дон Луи, на сердце которого бушевала целая буря гнева, - когда я в Сан-Франциско пригласил вас идти вместе со мной, то показал подлинные акты, обеспечивающие за мной право собственности на рудники Планча-де-Плата. Не так ли?
- Так, так! - в один голос вскричали авантюристы.
- Под этими актами вы могли прочесть подписи дона Антонио Паво, резидента французской республики, и здесь присутствующего генерала дона Себастьяна Гверреро. Итак, вы знали, на каких условиях были наняты на службу, знали, в какие отношения становилось к нам мексиканское правительство. Три месяца пришлось употребить на утомительные переходы - и у вас не вырвалось ни одной жалобы на притеснения мексиканского правительства. Ваш образ Действий и все ваше поведение доказали всем, что вы достойны возложенной на вас миссии, шаг за шагом вы преодолели все препятствия на своем пути и наконец почти достигли Рудников, составляющих цель ваших стремлений. Приготовьтесь же выслушать требования мексиканского правительства. Я их прочту полностью, так как они касаются вас еще больше, чем меня.
Ряды авантюристов заволновались.
- Читайте! Читайте! - вскричали они.
- Предъявлено три требования. Во-первых, вы должны отречься от своей национальности и принять мексиканское подданство, при этом вы поступаете под начало генерала Гверреро, а я делаюсь только его помощником. Жалованья вам платить не будут. Если вы согласитесь на эти условия, нам будет позволено приступить к разработке рудников.
Из радов авантюристов послышался взрыв гомерического хохота.
- Продолжайте чтение! - кричали одни.
- Что за вздор, - возражали другие, - мексиканцы хотят сделать нас своими соотечественниками, губа у них не дура.
- Продолжайте! Продолжайте! - вопили остальные. Граф сделал знак, и воцарилось молчание.
- Во-вторых, если вы предпочтете остаться французами, то должны добыть себе виды на жительство. С ними вы получите право находиться в любом месте страны, но за это вам как иностранцам воспрещается приобретать земельную собственность, то есть, в данном случае разрабатывать золотые россыпи. Вы меня поняли, не так ли?
- Да! Да! Кончайте же, кончайте!
- Вот не думал, что мексиканцы способны на такие шутки, - заметил кто-то из рядов авантюристов.
- Наконец, в-третьих, я лично обязан уменьшить состав моего отряда до пятидесяти человек и передать командование над ним мексиканскому офицеру; только при исполнении этого условия отряд получит право немедленно вступить во владение россыпями.
Когда капитан окончил чтение, то целых четверть часа ничего нельзя было разобрать в гаме, поднявшемся в толпе авантюристов. Они хохотали, кричали, улюлюкали.
Лишь после отчаянных усилий графу удалось восстановить хотя бы некоторый порядок.
- Так вот как думает распорядиться мексиканское правительство! Что скажете на это, друзья мои? Заклинаю вас не подчиняться явной несправедливости, которую хотят над вами совершить, и зрело обсудить ситуацию и возможные действия. Что же касается меня, то я уже принял определенное решение, и изменить его может одна только смерть. Но ваши интересы могут и не совпадать с моими. Вы не должны жертвовать ими из одной преданности мне, хотя и хорошо меня знаете и научились верить каждому моему слову. Все, кто не пожелает остаться, могут свободно меня покинуть, я их отпущу беспрепятственно. Вероломство мексиканского правительства освобождает вас от обязанности мне повиноваться и налагает на меня новые обязательства. С настоящего момента вы получаете полную свободу, я уже больше не начальник, но всегда остаюсь вашим другом и братом.
Не успел граф закончить, как авантюристы ринулись к нему, подобно бурному потоку, который низвергает все препятствия на своем пути. Они окружили дона Луи со всех сторон, кричали, клялись и всячески выражали ему полную преданность.
- Да здравствует граф! Да здравствует Луи! Да здравствует наш вождь! Смерть! Смерть мексиканцам! Смерть изменникам!
Эта вспышка приняла такие размеры, что дальнейшее пребывание мексиканцев в лагере делалось небезопасным. Раздражение против них достигло апогея. Однако, подчиняясь влиянию графа и энергичным убеждениям своих офицеров, авантюристы мало-помалу успокоились, и все пришло в нормальное состояние.
Генерал Гверреро, сильно напуганный реакцией французов на коварное предложение мексиканского правительства, которое он привез с собой, однако, скоро убедился, что нашел в лице графа строгого защитника от любых насильственных действий со стороны его возмущенных товарищей. Уверенный в своей личной безопасности, дон Себастьян решил нанести последний удар.
- Senores caballeros, - сказал он льстивым тоном, - позвольте несколько слов…
Услыхав подобную просьбу, авантюристы снова заволновались, но граф сумел предотвратить надвигавшуюся грозу.
- Говорите, генерал, - ответил он.
- Господа, - сказал генерал, - мне остается добавить немного: граф Пребуа-Крансе познакомил вас с предложениями мексиканского правительства, но он ничего не сказал о том, какие последствия ожидают вас в случае отказа подчиниться правительственным требованиям.
- Вы правы, мсье, я этого не знал. Будьте добры сообщить их нам.
- Неприятный долг, но я должен его исполнить, принимая во внимание ваши собственные интересы.
- К делу, к делу! - вскричали авантюристы.
Генерал нерешительно развернул бумагу и слегка дрожащим голосом прочел следующее: "Граф Пребуа-Крансе и все его товарищи, оставшиеся ему верными, будут считаться разбойниками, лишатся покровительства закона, подвергнутся военному суду и будут расстреляны в течение двадцати четырех часов".
- Вы кончили, мсье? - холодно спросил граф.
- Да, - запинаясь, ответил генерал.
По знаку графа обе бумаги, заключавшие предложения правительства и его угрозу, прибили гвоздями к стволу дерева.
- А теперь, мсье, ведь вы исполнили свое поручение, не так ли? Или вы хотите что-нибудь добавить?
- Я хочу выразить свое сожаление, senor conde…
- Остановитесь, генерал! Если бы я на самом деле являлся разбойником, как вам было угодно меня окрестить, то легко мог бы захватить вас со всей вашей свитой и отомстить. Но что бы вы ни говорили, ни я, ни мои подчиненные никогда не станем разбойниками. Мы никого не задерживаем. Но прошу вас не медлить.
Генерал не заставил повторять приглашения несколько раз. Уже два часа он чувствовал, что его жизнь висит на волоске, поэтому сейчас же отдал распоряжение готовиться к отъезду.
В эту минуту Анжела выделилась из группы женщин, среди которых до сих пор стояла, оставаясь незамеченной. Она вышла вперед, величаво закутавшись в свой ребосо, и гордо окинула мрачным взглядом присутствующих.
- Стойте, - произнесла девушка твердым и повелительным голосом. Все замолчали и удивленно посмотрели на говорившую.
- Донья Анжела, - начал Луи, - клянусь…
- Дайте мне сказать, - решительно отрезала она, - не перебивайте, senor conde. Никто в этой несчастной стране не решается протестовать против гнусной измены, жертвой которой вы являетесь, но я, женщина, дочь вашего неумолимого врага, открыто заявляю перед всеми: граф, вы - единственный человек, способный возродить эту жалкую страну силой своего гения. Вас не хотят понять, оскорбляют, называют разбойником. Что же! Пусть так и будет!.. Дон Луи, я люблю вас! Отныне я принадлежу только одному вам. Крепко держитесь начатого дела. Пока я жива, в этой проклятой стране одна женщина будет молиться за вас. Теперь - до свидания! Я отдаю вам свое сердце.
Граф опустился на колени перед благородной девушкой и поцеловал ей руку.
- Донья Анжела, - взволнованно ответил он, обращая свой взор к небу, - благодарю! Я также люблю вас и невзирая ни на какие препятствия постараюсь доказать, что я достоин вашей любви.
- А теперь, отец, мы можем двинуться в обратный путь, - сказала Анжела, обращаясь к генералу, не помнившему себя от гнева и ярости. - До свидания, дон Луи, - продолжала она, - до скорого свидания, мой нареченный!
И девушка удалилась из лагеря, провожаемая восторженными восклицаниями авантюристов.
Мексиканцы возвращались домой с опущенными головами, стыдясь своей позорной измены. Четыре месяца назад они сами пригласили к себе графа и, надавав ему множество лживых обещаний, готовились теперь травить его, как дикого зверя.
Через три часа после отъезда мексиканцев в лагерь возвратился Валентин.
ГЛАВА V. Первая вспышка
Возбуждение, вызванное приездом генерала, мало-помалу улеглось. Французы уже давно служили игрушкой в руках вероломных мексиканцев и теперь не помнили себя от восторга при мысли о том, что наконец-то им удалось выпутаться из сети нескончаемых интриг, из которых, казалось, не было исхода. Со свойственной этому народу беспечностью они принялись осыпать насмешками и оскорблениями мексиканцев, но более всего досталось их правительству, так много досадившему французам. Полные доверия к командиру, совершенно забыв о том, что они только горстка беззащитных людей, заброшенных за шесть тысяч лье от родины, авантюристы строили самые несбыточные планы, придумывали совершенно невыполнимые проекты и с жаром обсуждали их, давая полный простор своей необузданной Фантазии.
Луи не хотел охлаждать пыл, охвативший его охотников. Потолковав с офицерами и сообщив им свои планы, принятые теми с восторгом, граф приказал дать сигнал к общей сходке.
Тотчас раздались призывные звуки сигнальных рожков, и авантюристы стали собираться около штаб-квартиры.
- Друзья, - сказал им граф, - интриги мексиканского правительства поставили нас в скверное положение, но я Далек от мысли считать его безвыходным. Конечно, не стану скрывать от вас, что оно очень серьезно - есть основание Думать, что серьезность его в скором времени еще более Увеличится. Чтобы выйти из этого неприятного положения, могу предложить два нижеследующих плана. Первый заключается в том, чтобы немедленно двинуться форсированным маршем к Гуаймасу, захватить в свои руки какой-нибудь корабль и отплыть на нем, прежде чем наши враги догадаются помешать отъезду.
Речь графа вызвала продолжительный ропот недовольства в рядах авантюристов.
- Друзья, - продолжал граф, когда шум несколько улегся, - долг вынуждает меня указать вам на этот путь, обсудите между собой мое предложение, и от вас будет зависеть отвергнуть его, если оно вам не по сердцу. Теперь перейду к другому проекту… После своего освобождения Мексика впала в постыдное варварство, мексиканский народ надеется на возрождение, и мы должны попытаться помочь ему. В настоящее время американские эмигранты, выходцы из Соединенных Штатов, наводняют собой Калифорнию, так что у остальных переселенцев отнята не только возможность разбогатеть, но даже добиться одинаковых с ними прав. В Соноре нас, французов, двести человек. Энергии у нас достаточно, все хорошо вооружены и прекрасно дисциплинированы. На первых порах необходимо овладеть каким-нибудь большим городом, чтобы сделать его базой для наших дальнейших операций. Затем мы обратимся с воззванием ко всем французским эмигрантам Калифорнии, Америки и вообще завоюем Сонору, сделаем ее свободным, сильным и цивилизованным государством. Этим мы дадим новый выход для французской эмиграции и устроим форпост для отпора постоянному натиску североамериканцев. Мы приобретем право на признательность нашей страны и отомстим за себя так, как умеют мстить только французы, то есть отплатим за обиды благодеяниями. Вот, друзья, те два выхода, один из которых предстоит избрать, и завтра, до восхода солнца, дайте мне ответ через ваших офицеров. Не забудьте только одного условия - вы должны подчиниться самой суровой дисциплине и беспрекословно повиноваться моим распоряжениям, без этого мы погибли. Я же даю обещание не покидать вас даже если бы для меня открылись лучшие перспективы - мы вместе погибнем или вместе добьемся успеха.
Речь графа была встречена с горячим энтузиазмом. Луи отошел в сторону вместе с Валентином.