- Ты что натворил? - закричала она на него. - Кто ты после этого есть? Осел! Самый настоящий осел! Вот тебе! - И она угостила его плеткой. - Сладкий осел! - И она дала ему во второй раз. - Обжора! - Плетка опять просвистела в воздухе.
Но животное явно не получило в детстве достойного образования и не научилось спокойно сносить нападки хозяйки. Осел мигом развернулся и лягнул ее обеими задними ногами. Все произошло настолько быстро, что та не успела отскочить.
- Эфенди, он меня лягнул! Неблагодарная скотина! Посмотри, есть ли где-нибудь ссадины?
- Вроде не видно, хотя нет - вот уже синяк появился!
- О ужас, как я его буду лечить? Прямо копытом заехал! Если бы попал в грудь, я бы уже умерла! Больше не буду бить это чудовище!
- Вот в этом ты права. Я же тебе говорил не делать этого. А ты не послушалась моего совета.
- Осел - моя собственность. Как он посмел напасть на меня! Он испугал меня. Видишь, как я дрожу?
- Вижу.
- Помоги же мне!
- А что, все на самом деле так плохо?
- Настолько, что мне просто необходимо сесть и отдохнуть. - И она так стремительно опустилась на землю, что я едва успел отодвинуть корзинку.
- Вот, хорошо, теперь я могу перевести дыхание.
Отдохнув, она попросила меня уложить все в корзины и привести в порядок седло, чтобы забраться на осла. Меня эта просьба прямо-таки устрашила, поскольку я понятия не имел, как ее туда взгромоздить. Встав на ноги, она беспомощно огляделась.
- Что ты ищешь? - спросил я ее.
- Такую маленькую лестницу.
- Лестницу? Откуда в чистом поле ей взяться?
- Мне нужна лестница, чтобы подняться.
Я тоже с таким же безысходным видом стал оглядываться.
- Вон там, - показала она, - вон там я вижу пенек. Веди меня туда.
Мне стоило немалых трудов усадить ее в седло с пенька. Несчастный осел прямо-таки просел под ее весом, но ожил, как только почувствовал, что дорога идет домой. Вскоре я уже увидел первые домишки.
- Это Енибашлы?
- Нет, сначала будет Новый Енибашлы. Но это и есть наша деревня.
Мы въехали в деревню и приблизились к довольно большому дому. Моя спутница указала на задний двор, где мы и спешились. Там было выкопано множество ям, в которых помещались сосуды с какой-то цветной жидкостью. Итак, мы находились во владениях красильщика и пекаря Бошака.
Моя амазонка издала пронзительный вопль, который ей пришлось неоднократно повторить. Тут открылась дверца какого-то дощатого сарая, и высунулась физиономия, похожая на птичью. Вся одежда этого человека составляла некое подобие плавок. Но меня поразило другое - то, как он весь был раскрашен: тело сверкало всеми цветами радуги - от темно-синего до ярко-оранжевого. При этом он сохранял такое серьезное выражение лица, будто сие художество являлось чем-то самим собой разумеющимся.
Я слез с лошади и стал ждать дальнейшего развития событий.
- Сигирджик, мою лестницу! - приказала она. Итак, его звали Сигирджик, то есть Скворец. Только весьма цветастый - с оперением, неведомым орнитологам. Он действительно поплелся к черному ходу дома, приволок большую стремянку и приставил ее к ослу. Всадница величественно сошла.
- Чем занимается мой муж? - спросила она.
- Не знаю, - последовал ответ.
- Но должен же он что-то делать!
- Нет.
- Идиот! Где он?
- Понятия не имею.
- В комнате?
- Нет.
- В мастерской?
- Нет.
- А где?
- Не знаю.
- Вообще - дома ли он?
- Нет.
- Уехал?
- Да.
- Так бы сразу и сказал. Уведи осла. Раскрашенный слуга ответствовал с таким важным видом, будто речь шла о рауте английской королевы. Он взял животное под уздцы и отвел его за дом.
- Сначала разгрузи его! - прикрикнула она. Он покорно кивнул и принялся разгружать осла.
- Иди сюда, эфенди! - позвала она меня.
Я привязал коня к железному колу, воткнутому в землю, и последовал за ней. Крепкий запах масла и щелочи ударил в нос. Слева находилось нечто, что я принял за печь для выпечки булок. Справа - вход в комнаты.
Войдя внутрь, я увидел перед собой копию моей Земляники с одной лишь поправкой на возраст. То была дочь. Она была одета по-домашнему легко, как принято у болгар, черты ее лица оказались более миловидные, от своей матери она отличалась скорее восточной красотой.
Перед ней стояло несколько мисок, и она увлажняла кожу молоком, не забывая отпивать его.
- Икбала, что ты делаешь? - спросила мать.
- Я снимаю пенки.
- Но я вижу, что ты пьешь.
- Да, и пью тоже.
- Но пить надо из кружки или тарелки.
- А мне и так вкусно!
Мамашу такой ответ, похоже, удовлетворил, потому как, подойдя к ней, она любовно хлопнула ее по пухлой щечке и проворковала:
- Сладкоежка моя!
Тут "молочница" с удивлением уставилась на меня. Мать пояснила:
- Этот эфенди остановится у нас ненадолго.
- Почему?
- Потому, что он устал.
- Так пусть полежит на травке. Как ты можешь общаться с ним без покрывала да еще заводить ко мне, хотя знаешь, что я тоже без накидки!
- О! Он мой друг и спаситель!
- Ты что, попала в передрягу?
- Еще в какую!
Тут дочка посмотрела на меняболее снисходительно.
- Тогда пусть остается. - И, повернувшись к матери, спросила: - Что-то случилось по дороге?
- Да, несчастный случай.
- Это я и так поняла. А что за случай?
- Я не подумала о том, что сегодня один из пятидесяти несчастливых дней в году, иначе осталась бы дома. С полчаса ехала нормально, а потом передо мной разверзлась земля…
- О Аллах! - воскликнула дочка в ужасе.
- Голубой дым клубился вокруг…
- Да ты что!
- …и из этого дыма возник дух, призрак и протянул ко мне сто сорок четыре руки…
- Аллах да сохранит тебя! Сколько же плохих духов на земле!
- Да, дочь моя. Осел испугался не меньше моего и понес. Я хорошая наездница, ты же знаешь. Но и я упала, а осел убежал.
- Какое несчастье.
- А потом появился этот эфенди, нашел осла, поднял меня с земли, и вот мы вернулись. А где отец?
- Поехал в деревню.
- А когда вернется?
- Он покупает миндаль и еще какие-то орехи. Когда Чилека вышла, я спросил Икбалу:
- Ты видела человека по имени Пимоза родом из Лопатиц?
Она удивилась:
- А где мне его видеть?
- Здесь, в вашем доме.
- Ты что-то путаешь.
- Ладно, пусть я ошибаюсь, но тебе от этого лучше не будет.
- А в чем дело, господин?
- Если бы ты знала, кто такой этот Пимоза и чем занимается, то отец твой, без сомнений, отдал бы тебя за Али.
- А как это сделать?
- Должен сказать тебе, что я специально прибыл сюда, чтобы встретиться с тобой. Если бы ты мне понравилась, я бы отправился к Али и доставил его сюда в качестве зятя твоего отца.
- Но это же невозможно!
- О нет, еще как возможно!
- А с чего же ты хочешь начать?
- Этого я пока тебе не могу сказать. Я хочу убедить твоего отца согласиться на этот вариант. Убедить сегодня, поняла?
- И ты полагаешь, он согласится?
- Надеюсь. Но ты ведь мне не веришь, и потому я отбываю.
Я хотел уже подняться, как она загородила мне дорогу.
- Сиди! Господин! Кто ты такой, раз считаешь, что у тебя есть власть над моим отцом?
- Я эфенди из полуденной страны, нахожусь под защитой падишаха и могу заставить твоего отца принять нужное решение. Но у меня уже нет времени. Мне пора ехать.
- Останься, я тебе уже верю.
- Вот это хорошо. Тебе же на пользу. Расскажи-ка мне про этого Пимозу.
- Да, я его знаю, прости, что сразу не призналась в этом.
- Прощаю. Знаю, что ты так сказала, желая выгородить отца.
- Но ты обещаешь мне, что не опозоришь его?
- Да, обещаю.
- Дай мне руку.
- Вот она. Если я что-то обещаю, то держу слово. Говори, кто такой Пимоза.
- Его зовут не Пимоза, это он так себя иногда называет. Настоящее его имя - Москлан, и я должна стать его женой.
- Это я уже знаю. Чем он занимается еще кроме торговли лошадьми?
- Он пашер и еще посланник жута.
- Жут направил его к твоему отцу?
- Да.
- За какой надобностью?
- Это мне не ведомо.
- А твой отец пашер?
- Нет.
- Говори правду.
- Он не пашер. Но контрабандисты приезжаютк нему и тогда…
Она замолчала.
- И что тогда?
- Тогда у него появляется много товаров.
- Где? Здесь, в доме?
- Нет, снаружи, со стороны поля.
- Где точнее?
- Не могу сказать, мы поклялись молчать.
- В этом нет нужды, я знаю это место не хуже тебя.
- Не может быть - ты ведь здесь чужак.
- И тем не менее. Это яма там, в кустарнике.
- О Аллах, откуда ты знаешь?
- Вот видишь! И там хранится очень много разного товара.
- Ты видел?
- Да, это одни ковры.
- Но кто выдал тебе это место?
- Никто. Откуда эти ковры?
- Они прибыли на корабле из-за моря, их выгрузили в Макри, и оттуда носильщики доставили их в Гюмюрджину и дальше к нам.
- Кому они предназначены?
- Они будут отправлены в Софию, а оттуда еще дальше, не знаю даже куда.
- Отец задействован в этой контрабанде?
- Нет. Главный предводитель - силаджи в Измилане.
- Ах так! У него тоже есть кавехане?
- Да.
- Он живет на улочке, что ведет к деревне Чатак?
- Эфенди, ты что, знаешь его?
- Я слышал о нем. Тебе знакомо его имя?
- Его звать Дезелим.
- Он бывал у вас?
- И даже очень часто. Он может приехать не сегодня-завтра.
- За коврами?
- Да, ведь их надо везти дальше.
- С ним будут носильщики?
- Несколько. Остальные живут здесь поблизости.
- В Енибашлы?
- Здесь и в соседних деревнях.
- Кто их созовет?
- Отец.
- Сам, лично?
- Нет, он обычно посылает нашего подмастерья, который знает их всех.
- Это тот самый человек, который помогал матери слезать с осла?
- Да. На его лице все краски. Он одновременно очень хитер и мужествен. Тише, кто-то идет.
Снаружи послышалось сопение и кряхтенье. Бух! Бух! - застучали башмаки.
- Это отец. Не нужно, чтобы он знал о нашем разговоре. И в следующее мгновение она исчезла. Я остался один в комнате, если не считать кота, устроившегося в уголке. Мне такое положение было не по душе, но ничего сделать было уже нельзя. Шаги приближались, и он вошел.
Сначала я даже опешил. Он был толст в такой же степени, как высок, и вынужден был буквально втискиваться в дверной проем. Одет был по-болгарски: штаны, туника, короткая куртка - все из шерсти. В это время летом османы переодеваются в складчатые льняные одежды. Ноги обернуты опять же на болгарский манер, в некое подобие онуч. Старые болгары не признают иной обуви. Такая одежда увеличивала его габариты еще больше. Кроме того, он еще и брил голову. Только вверху, посередине, оставался клок волос, расчесанный надвое и заброшенный назад. Ни фески, ни какого-либо иного убора не было. В руке он держал смятую тряпку с несколькими ягодами тутовника.
Если бы меня спросили, какого цвета был у него костюм, я бы затруднился ответить. Поначалу, конечно, была одна краска, но на нее наложились другие, и первоначальной "грунтовки" уже не было видно. Он вытирал об одежду и пальцы, измазанные как в краске, так и в тесте.
А лицо! Его можно было назвать грандиозным. У него, видимо, были три привычки, которые никак не вязались с его профессией - он нюхал табак, любил тереть глаза и чесать за ушами - все соответствующие места цвели чернилами, сливовой, клубничной, шафрановой и вишневой красками.
Когда восточная женщина красит ресницы углем, это придает ей некий меланхоличный, загадочный вид. Пекарь, вероятно, полагал, что раскраска тоже придаст ему красоты. Поэтому он давно заказал воде дорогу к своей физиономии. Такое у нас в Европе вряд ли кто допустит. Наверняка бы вмешалась местная полиция, поскольку такой человек становится опасным для общества. Мне было весело наблюдать, с каким удивлением он рассматривал меня, спокойно сидящего возле дверей. Лоб у него наморщился, рот широко открылся, а уши, казалось, даже отошли назад.
- Черт подери!
Больше он ничего не произнес. Ему нужно было срочно нюхнуть табачку, наверное, от удивления, не
знаю.
- С добрым утром, - приветствовал я его, медленно
поднимаясь.
- Чего тебе здесь надо? Что ты ищешь?
- Тебя, - ответил я кратко.
- Меня?! - Он воззрился на мою персону с удвоенным удивлением.
- Да, тебя.
- Ты меня с кем-то спутал.
- Вряд ли. Тебя ни с кем не спутаешь.
Мою иронию он не уловил. Тряхнув головой, он сновапроговорил:
- Ты ошибся домом.
- Нет, я нахожусь в том самом доме.
- Но я тебя не знаю.
- Мы познакомимся.
- Кто же тебе нужен?
- Бояджи, он же экмекчи, он же Бошак.
- Это я и есть.
- Вот видишь, я не ошибся.
- Ты сказал, что сразу узнал меня. Разве ты меняраньше видел?
- Нигде и никогда.
- Но как же ты смог меня узнать?
- По твоему виду, который неотразим, статусу, который высок.
Смысл этой фразы также не дошел до него, но он широко улыбнулся и заявил:
- Ты очень учтив, и ты прав. Мой статус действительно высок. Без нас население голодало бы, и мы же красим любое платье. Какие будут твои пожелания?
- Мне хотелось бы обговорить с тобой одно дельце.
- А ты часом не торговец мукой?
- Нет.
- Значит, торгуешь красками?
- Тоже нет. У меня другое дело.
- Тогда говори.
- А ты садись поудобнее, снимай наряд…
- Да, пожалуй, я именно так и сделаю. Подожди меня здесь. - И он удалился в ту же дверь, где незадолго до этого исчезли его жена и дочь.
Видимо, там имелось три комнаты, и оттуда приглушенно доносились три голоса.
Вернувшись, он решительно встал передо мной.
- Вот он я. Ты голоден?
- Нет, - ответил я решительно, вспомнив, как он вытирал пальцы о штаны.
- Пить хочешь?
- Премного благодарен! - Ни аппетита, ни жажды у меня почему-то не возникло.
- Тогда давай поговорим о твоем деле! - И он, кряхтя, стал усаживаться. Затем его физиономия приняла умильное выражение.
Мне хотелось рассмеяться ему в лицо, когда он корчил из себя важную персону. Но тут вошел помощник, которого дочь назвала храбрым и хитрым человеком. Он склонился, сложив руки на груди, и уставился на хозяина.
- Принеси мне трубку! - приказал тот с видом паши. Подмастерье рабски повиновался. Он принес трубку, которая выглядела так, будто очень долго пролежала в рыбной чешуе. Хозяин полез в карман штанов и вытащил пригоршню табака; засыпав его в трубку, спросил меня:
- Ты куришь?
- Да, - ответил я.
Я испугался, что он предложит трубку и мне, вынув ее из того же самого кармана. Но был приятно разочарован, когда пекарь спросил:
- А спички у тебя есть?
- А у тебя что, нет? - поинтересовался я.
Лицо у пекаря приобрело задумчивый, хитроватый вид. Спички в этих местах довольно редки, можно обшарить несколько деревень и не найти ни одной, и тот, у кого они имеются, - подозрителен. Пекарь наверняка хотел выяснить, можно ли причислить меня к этой категории людей. Поэтому я и ответил так.
- Мне снова придется вставать. А я думал, что у тебя есть спички, - пробормотал пекарь.
- Почему ты так решил?
- По твоей одежде. Ты ведь богат.
Если бы он заявил, что я чище его, я бы согласился безоговорочно. Тем не менее я покорно залез в карман, достал оттуда коробок и подал ему одну спичку. Он удивленно осмотрел ее и спросил:
- Она что, не из дерева?
- Из самого настоящего.
- И фосфор?
- Самый яркий.
- Прямо свечка! Никогда таких не видел! Может, подаришь коробок?
Мелочи зачастую играют значительную роль. Нужно было использовать представившуюся возможность, поэтому я сказал:
- Эти спички для меня большая ценность. Может, я и подарю их тебе, если буду доволен результатом нашей беседы.
- Так давай начнем, но сначала я зажгу трубку. Едва он закурил, я понял, что у него не самый плохой табак. Наверняка добыл его незаконным способом.
- Итак, сначала скажи, кто ты.
- Естественно, ты должен знать, с кем говоришь. Но лучше будет, если я сообщу это чуть погодя.
- Это почему же?
- Мне надо обсудить с тобой необычное дело. Тут нужны сообразительность и скрытность, и я хочу убедиться, что ты обладаешь обоими этими дарами.
- А, тогда я знаю, кто ты.
- И кто же?
- Ты контрабандист.
- Гм. Вообще-то ты не очень ошибся. Я продаю товар, который весьма дорог, а отдаю его по дешевке.
- А что за товар?
- Ковры.
- Хорошая вещь. А что за ковры?
- Настоящие, из Смирны.
- Аллах! Сколько их?
- Около сотни. Прошу тридцать пиастров за штуку. Тут он вынул трубку изо рта:
- Тридцать пиастров? В самом деле - тридцать?
- Ни больше ни меньше.
- Настоящие смирнские ковры?
- Ясное дело!
- А можно взглянуть?
- Конечно, покупатель сначала должен посмотреть!
- А где они?
- Ты в самом деле думаешь, что я скажу это, не убедившись, что покупатель - надежный человек?
- Ты весьма предусмотрителен. Скажи лишь, далеко ли это место?
- Близко.
- И как же ты на меня вышел?
- Ты известный красильщик. Кто же как не ты может определить ценность красок ковров?
- Да, это так, - проговорил он, польщенный.
- Поэтому я к тебе и приехал. Я не думал, что ты сам купишь ковры, но предполагал, что ты знаешь того, кому они могут понадобиться.
- Это верно.
- Так ты знаешь покупателя?
- Знаю.
- Он заплатит наличными?
- Такие дела чаще делают в кредит.
- Это не в моих правилах. Цены дешевые, товар хороший. И оба довольны - и покупатель, и продавец.
- Ладно, он заплатит сразу.
- Вот это по мне. Кто он?
- Это кузнец-оружейник.
- Боже!
- Что-то не так?
- Кузнец не купит столько ковров!
- Купит. Он еще и кофейню держит и знает толк в вещах.
- А где он живет?
- В Измилане.
- Это далековато.
- Ничего страшного - сегодня или завтра он будет здесь.
- До завтра я ждать не буду.
- Почему?
- Подумай сам.
- Не могу предположить.