– Имею представление. – Шарп обернулся посмотреть, как идет карета. По настоянию миссис Паркер раненых разместили на крыше. – Только доны не сильно приветствуют методизм, сэр, если мне позволено высказать мое мнение.
– Это упрямая страна, – мрачно согласился Паркер.
– А вот я помню офицера, – жизнерадостно продолжал Шарп, – которому удалось обратить в христианство язычников. Это был настоящий успех.
– Видите! – оживился мистер Паркер, услышав о примере Божьей милости. – Благочестивый был человек?
– Бешеный как собака. Из королевских ирландцев, у них у всех в голове тараканы.
– Но он же добился успеха?
– Объявил, что кто не покрестится, тому тут же разнесет башку. Очередь креститься стояла вокруг оружейки и до самого склада.
Мистер Паркер замолчал, погрузившись в печальные раздумья. Веселость Шарпа была напускной. Отношения со стрелками после его решения идти на юг самостоятельно снова испортились. Он убеждал себя, что угрюмость солдат объясняется недосыпанием, хотя понимал, что они мрачны оттого, что пришлось оставить майора Вивара. Вивару они безоговорочно верили, в то время как авторитет лейтенанта оставался под вопросом. Это больно задевало самолюбие офицера.
Подтвердил его печальные предположения сержант Уильямс, поравнявшийся с Шарпом, когда маленькая колонна вошла в яблочный сад.
– Ребята хотели остаться с Виваром, сэр.
– Но почему, ради всего святого?
– Из-за драгоценностей, сэр! Он собирался заплатить нам золотом, когда придет в Санта-Агги.
– Не будь же ты идиотом, сержант! Никогда бы он ничего не заплатил. В проклятом ящике, может, и лежат драгоценности, но мы были ему нужны только для охраны.
Шарп совершенно не сомневался в своей правоте. Стрелки почти удвоили немногочисленный отряд майора, между тем Шарп служил Британии, а не проклятому ящику.
– К тому же, мы бы все равно не дошли до Сантьяго. Город захватили чертовы лягушатники.
– Да, сэр, – с сомнением и горечью произнес Уильямс.
На ночь остановились в небольшом городишке. Знавший испанский язык Джордж Паркер договорился о ночлеге в гостинице. Паркеры сняли огромную комнату, стрелкам же отвели место в конюшне.
Из еды оставался только подаренный монахами хлеб. Шарп понимал, что нужно срочно доставать пищу. В гостинице были и мясо, и вино, но владелец требовал денег. Лейтенант решил обратиться к Джорджу Паркеру. Миссионер, смутившись, ответил, что финансами распоряжается супруга.
Освободившаяся от шарфов и накидок миссис Паркер раздулась от негодования.
– Вы сказали – деньги, мистер Шарп?
– Солдатам нужно мясо, мадам.
– Вы предлагаете мне взять вас на содержание?
– Вам все будет возвращено, мадам. – Шарп чувствовал на себе взгляд Луизы, но стремление соблюсти интересы своих людей удержало его от ответного взгляда. Он боялся разозлить тетушку.
Миссис Паркер подбросила на ладони звонкий кожаный кошелек.
– Это деньги Христа, лейтенант.
– Мы берем их в долг, мадам. К тому же, мои люди не смогут вас защитить, если будут голодны.
Последний аргумент, высказанный в столь почтительной форме, возымел действие. Миссис Паркер вызвала хозяина гостиницы и обсудила с ним покупку горшка с козлиными костями, из которых, по ее словам, можно сварить прекрасный бульон.
Когда препирательство закончилось и миссис Паркер потребовала расписку, Шарп, не без известного колебания, напомнил:
– И на вино, мадам.
Джордж Паркер возвел глаза к потолку, Луиза принялась подрезать фитили свечей, а миссис Паркер в ужасе уставилась на лейтенанта.
– Вино?
– Да, мадам.
– Ваши стрелки пьют?
– Им положено вино, мадам.
– Положено? – Интонация миссис Паркер не сулила ничего хорошего.
– Таков устав британской армии, мадам. Треть пинты крепкого или пинта вина в день.
– Каждому?
– Конечно, мадам.
– Только не тогда, когда они обеспечивают безопасность истинных христиан! – Миссис Паркер засунула кошелек в карман юбки. – Деньги нашего Господа и Спасителя не будут пущены на пьянку. Ваши люди обойдутся водой. Я и мой супруг не пьем ничего, кроме воды.
– Изредка пиво, – поспешил поправить жену Джордж Паркер.
Миссис Паркер сделала вид, что ничего не слышала.
– А теперь попрошу расписку, лейтенант.
Шарп послушно выписал расписку, после чего последовал за хозяином в большой зал, где отрезал четыре серебряных пуговицы с форменных шаровар. Этого хватило на пару бурдюков с вином, что означало по полной чашке на брата. Выпивка, равно как и котел с костями, была принята в угрюмом молчании, и лишь когда Шарп объявил подъем в четыре утра, послышался протестующий ропот. Обиженный новым проявлением недоброжелательности, Шарп резко заявил, что если кто желает стать французским пленником, может убираться прямо сейчас. Он жестом показал на двери конюшни, за которыми начинался промерзлый двор.
Никто не двинулся и не сказал ни слова. Шарп видел, как блестят в дальнем конце конюшни глаза Харпера, и в очередной раз отметил, что стрелки непроизвольно группируются вокруг огромного ирландца. Казалось, он больше всех сожалел о расставании с Виваром, хотя Шарп до сих пор не мог представить, чего они ожидали от службы испанцу.
– В четыре подъем, – повторил Шарп. – В пять выступаем.
Миссис Паркер обрадовалась новости еще меньше.
– Проснуться в четыре? По-вашему, человек может жить без сна, лейтенант?
– По-моему, мадам, есть смысл идти впереди французов. – Шарп поколебался, не желая обременять сварливую женщину очередной просьбой, но сознавая, что не сможет вести отсчет времени в кромешной тьме, добавил: – Я хотел спросить, мадам, есть ли у вас часы или будильник?
– Вы хотите знать, который час, лейтенант? – переспросила миссис Паркер, выигрывая время, чтобы разозлиться для решительного отказа.
– Пожалуйста, мадам.
Луиза улыбнулась Шарпу из-за занавески, отделяющей альков. Заметив это, тетушка резко задернула занавеску.
– Вам, разумеется, придется спать за дверью. Вы слышите, лейтенант?
Шарп думал о часах и неожиданный вопрос застал его врасплох.
– Простите, мадам?
– В этой комнате находятся беззащитные женщины, лейтенант. Британские женщины!
– Уверен, вам ничего не грозит. – Шарп показал на тяжелый засов.
– Вы имеете хоть малейшее представление о ваших обязанностях? – Миссис Паркер дала волю гневу. – Не удивительно, что вы застряли в самом низу служебной лестницы.
– Мадам, я...
– Не перебивайте! Мы не потерпим здесь казарменного обращения, лейтенант! Паписты в таверне уже накачались как животные, видели? А известно ли вам, к каким ужасным последствиям ведет употребление крепких напитков? Позвольте напомнить, что мистер Паркер платит в Англии налоги, вы просто обязаны нас охранять.
Джордж Паркер, пытавшийся читать Святое Писание при свете низкой лампы, умоляюще посмотрел на Шарпа.
– Пожалуйста, лейтенант.
– Я буду спать снаружи, но мне нужны часы.
Довольная маленькой победой, миссис Паркер улыбнулась:
– Поскольку вы призваны нас охранять, лейтенант, вам необходимо бодрствовать. Переворачивая песочные часы, вы не уснете. Джордж?
Джордж Паркер вытащил из чемодана и с виноватым видом передал Шарпу песочные часы. Миссис Паркер удовлетворенно кивнула.
– Они отстают на двадцать пять минут за десять часов, лейтенант, песок высыпается из колбы за час. – Царственным жестом миссис Паркер позволила Шарпу удалиться.
Выйдя из комнаты миссионеров, Шарп привалился к стене. Поставив песочные часы на подоконник, он наблюдал, как заструились первые песчинки.
Черт бы побрал эту бабу! Не удивительно, что в армии всячески препятствуют распространению методизма. Хотя, с другой стороны, роль телохранителя, пусть даже столь неприятного человека, как миссис Паркер, Шарпа устраивала. Это избавляло его от необходимости идти на конюшню, где стрелки вновь начали бы демонстрировать свое недовольство и пренебрежение. Было время, когда общество таких людей доставляло ему удовольствие. Став офицером, он лишился этого общения. Шарп чувствовал огромную, безнадежную усталость, и всеми силами желал, чтобы проклятое путешествие наконец закончилось.
Пришлось оборвать еще одну пуговицу с шаровар, через которые уже виднелся шрам на бедре, и купить себе бурдюк вина. Лейтенант выпил его быстро и безрадостно, после чего подтянул скамейку поближе к двери Паркеров. Посетители таверны побаивались оборванного сурового иностранного солдата и старались держаться подальше.
Скамья оказалась напротив окошка, в которое были видны конюшни. Шарп не исключал возможности очередного бунта. Или стрелки попытаются ускользнуть под покровом темноты, чтобы снова присоединиться к своему любимому майору Вивару. Однако за исключением нескольких человек, вышедших во двор помочиться, все было спокойно. Спокойно, но не тихо. До лейтенанта доносился хохот стрелков, отчего собственное одиночество становилось окончательно невыносимым.
Постепенно смех утих. Таверна опустела, лишь два скотопромышленника жизнерадостно похрапывали у затухающего камина. Повар пристроился под разделочной доской.
Шарп почувствовал, как начинает болеть голова. Неожиданно ему захотелось увидеть Вивара. Уверенность и жизнерадостность испанца скрашивали трудности долгого похода. Теперь же ему казалось, что все вокруг рушится в бездну. Что, если британский гарнизон действительно ушел из Лиссабона? Что, если на рейде не будет английских кораблей? Неужели он обречен мотаться по Испании до тех пор, пока французы не возьмут его в плен? А если возьмут? Война неизбежно закончится французской победой, и французы начнут отсылать пленников по домам. В Англию вернется еще один офицер-неудачник, которому до конца дней своих придется довольствоваться половиной жалованья.
Шарп перевернул часы и поставил очередную метку на побеленной известкой стене. На столе скототорговцев остался наполовину пустой бурдюк, и Шарп его утащил. Лейтенант влил отвратительную жидкость в рот, надеясь, что мерзкий вкус перебьет головную боль. Он знал, что это не поможет. Он знал, что утром все будет противно и гадко. То же, вне всякого сомнения, будут чувствовать и его солдаты.
Вспомнив их угрюмость, Шарп расстроился еще больше. Будь они прокляты. Будь проклят Уильямс. Будь проклят Харпер. Будь проклят Вивар. Будь проклят сэр Джон Мур, загубивший лучшую армию, когда-либо покидавшую пределы Британии. Будь проклята Испания, и будь прокляты эти сволочи Паркеры, и будь проклят этот холод, медленно выстуживающий таверну после того, как потух камин.
Он услышал, как за его спиной отодвинули засов. Это было сделано с чрезвычайной осторожностью и аккуратностью. Затем, после долгой паузы, тяжелая дверь скрипнула и отворилась. Шарп увидел встревоженные глаза.
– Лейтенант?
– Мисс?
– Я вам кое-что принесла! – Луиза с величайшей предосторожностью закрыла за собой дверь и приблизилась к скамье. – Это заводные часы. Я поставила будильник на четыре.
– Благодарю вас. – Шарп взял тяжелые часы.
– Я должна извиниться, – торопливо произнесла Луиза.
– Нет...
– Я должна извиниться. Я уже привыкла извиняться за поведение тетушки. И я вас очень прошу, верните часы так, чтобы она не видела.
– Разумеется.
– Я подумала, что вам, вероятно, понравится это. – Девушка озорно улыбнулась и вытащила из-под накидки черную бутылку. К изумлению Шарпа внутри оказался испанский коньяк. – Это дядюшки, – объяснила она, – но ему все равно запрещено пить. Он подумает, что тетушка нашла бутылку и выбросила ее.
– Спасибо.
Шарп глотнул обжигающей жидкости. Затем с неуклюжей учтивостью протер горлышко грязным рукавом и протянул бутылку Луизе.
– Нет, спасибо. – Девушка улыбнулась его неловкому жесту и присела на дальний краешек скамьи. Она все еще была одета в юбки, накидку и чепец.
– Ваш дядюшка пьет? – удивленно поинтересовался Шарп.
– А вы бы не пили, будь у вас такая жена? – Луиза улыбнулась, видя выражение лица Шарпа. – Поверьте, лейтенант, я поехала с тетей с единственной целью – посмотреть мир. Видеть ее не доставляет мне никакой радости.
– Ясно, – пробормотал Шарп, хотя на самом деле не понимал ничего и уж во всяком случае не мог сообразить, зачем девушка пришла к нему среди ночи. Он сознавал, что дело не в часах. В ее присутствии он смущался и молчал, но ему не хотелось, чтобы девушка уходила. Затухающий камин бросал на лицо англичанки красный отблеск. Она казалась прекрасной.
– Тетушка невыносимо груба, – продолжала извиняться Луиза. – Она не имела права так говорить о вашем звании.
Шарп пожал плечами.
– Для лейтенанта я действительно стар. Пять лет назад я был сержантом.
Луиза взглянула на него с новым интересом.
– Правда?
– Правда.
Она улыбнулась, и в сердце Шарпа впились стрелы желания.
– По-моему, вы – исключительный человек, лейтенант, хотя, должна вам сказать, тетушка считает вас неотесанным. Она без конца удивляется, как вы получили звание, и уверяет, что сэр Гайд никогда не допустил бы вас на корабль в качестве офицера.
Истерзанное самолюбие Шарпа едва не прорвалось в ругательстве, но он вовремя сообразил, что Луиза просто дразнится. К тому же дружелюбие девушки было очевидно. Именно дружелюбия не хватало Шарпу последние месяцы.
Ответ его прозвучал несуразно. Прирожденный офицер, мрачно подумал Шарп, знал бы, как реагировать на юмор девушки. Он же задал дурацкий вопрос:
– Сэр Гайд был вашим отцом?
– Он приходился кузеном моему отцу. Весьма далеким кузеном, по правде говоря. Я слышала, что он был не из лучших флотоводцев. Считал Нельсона обыкновенным авантюристом. – Луиза замерла, встревоженная неожиданным шумом, но это было всего лишь треснувшее в камине полено. – Зато он был очень богат, – продолжала девушка, – и вся семья получила свою долю наследства.
– Значит, вы богаты? – не удержался Шарп.
– Я – нет. Это тетушка получила столько, что может баламутить весь мир. Вам и не вообразить, мистер Шарп, как тяжело распространять протестантизм в Испании.
– Вы пошли на это добровольно, мисс, – пожал плечами Шарп.
– Правда. А трудности – расплата за возможность посмотреть Гренаду и Севилью. – Глаза девушки вспыхнули, а может, в них отразился огонек тлеющих поленьев. – Мне бы хотелось увидеть больше!
– Вы возвращаетесь в Англию?
– Тетушка полагает, так будет лучше. – Луиза заговорила подчеркнуто насмешливым голосом. – Испанцы, как оказалось, не сильно тяготятся римскими оковами.
– А вы бы хотели остаться?
– Это невозможно. Молодые женщины, мистер Шарп, не свободны в принятии решений. Я должна вернуться в Годалминг, где меня ждет мистер Баффорд.
Шарп улыбнулся ее тону.
– Мистер Баффорд?
– Это чрезвычайно почтенный человек, – произнесла Луиза так, словно Шарп собрался доказывать обратное, – и, разумеется, методист. Производитель чернил. Подобный бизнес обеспечит будущей миссис Баффорд большой дом и скучную, но комфортабельную жизнь.
Шарпу никогда не приходилось говорить с такой образованной девушкой. К тому же он никогда не слышал, чтобы о состоятельных людях отзывались с осуждением. Ему всегда казалось, что люди должны быть благодарны за скучную и комфортабельную жизнь.
– Вы и есть будущая миссис Баффорд?
– Да.
– Но не хотите выходить замуж?
Луиза нахмурилась.
– А вы женаты?
– Я недостаточно богат, чтобы жениться.
– Других это не останавливает. Нет, мистер Шарп, я не хочу выходить за мистера Баффорда, что лишний раз свидетельствует о моем упрямстве. Я бы не стала тревожить вас среди ночи, чтобы поделиться своими ничтожными проблемами. Я хотела спросить, лейтенант: наше присутствие обременяет вас? То есть из-за нас вы можете попасть в плен?
Ответ был однозначен, но Шарп не мог сказать правду.
– Нет, мисс. Пока мы идем хорошим темпом, убл... французы нас не догонят.
– Если бы вы сказали правду, я бы потребовала, чтобы вы оставили нас убл... французам. – Луиза улыбнулась своей невыносимой озорной улыбкой.
– Я бы не оставил вас, мисс, – пробормотал Шарп, радуясь, что в темноте не видно, как он покраснел.
– Очень трудно хранить верность моей тетушке.
– Вот уж точно. – Шарп улыбнулся, и улыбка его перешла в смех.
Луиза прижала пальчик к его губам и поднялась.
– Благодарю вас, лейтенант. Надеюсь, вы не сердитесь, что мы к вам присоединились?
– Теперь нет, мисс.
Луиза прокралась к двери.
– Приятных снов, лейтенант.
– Вам тоже, мисс.
Шарп проследил, как она скользнула в дверь, и задержал дыхание, пока не услышал звука осторожно задвигаемого засова. Теперь ему точно не уснуть. Нежная, насмешливая улыбка перевернула все его мысли, желания и мечты. Ричард Шарп находился далеко от дома, его нагоняли враги, и самое худшее – он влюбился.