- Но он еще болит? Креб, если боль до конца не прошла, он раздуется снова, - убеждала его Иза.
- Да… пожалуй, еще болит, - признался он, - но уже не так сильно. Правда, уже меньше. Может, подождем еще денек, а? Я обратился за помощью к духам. Я просил Урсуса уничтожить плохой дух, вызвавший боль.
- Разве ты первый раз просил Урсуса избавить тебя от боли? Думаю, Урсус хочет, чтобы ты расстался с зубом прежде, чем он остановит боль.
- Тебе ли знать Великого Урсуса, женщина? - раздраженно сказал Креб.
- Эта женщина не имела права так говорить. Этой женщине неведомы пути духов, - склонив голову, ответила Иза и, взглянув на брата, добавила: - Но любая целительница знает, что такое зубная боль. Она не прекратится, пока не вырвешь зуб, - уверенно заключила она.
Креб повернулся спиной и поковылял к своей постели. Сел на нее и закрыл глаз.
- Иза! - позвал он немного спустя.
- Да, Креб?
- Ты права. Урсус хочет, чтобы я расстался с зубом. Давай вытаскивай его.
Иза засуетилась вокруг Креба и протянула ему чашку:
- Возьми, Креб, выпей. Это уменьшит боль. Эйла, там рядом с пакетом с щепками лежит небольшой колышек и длинный кусок сухожилия. Тащи их сюда.
- Откуда ты знала, раз уже успела подготовить свое снадобье?
- Я знаю Мог-ура. Трудно расстаться с зубом, но, если того захочет Урсус, Мог-ур повинуется. Это не самая большая жертва, которую он принес Урсусу. Тяжело жить с сильным тотемом, но, не будь ты его не достоин, Урсус не избрал бы тебя.
Кивнув, Креб выпил напиток. "Он из того же растения, которое помогает мужчинам обратиться к своей памяти, - подумал он. - Но кажется, Иза его кипятила. Это скорее отвар, чем настой. Его можно использовать по-разному. Чем он круче заварен, тем сильнее действует. Дурман - это истинный дар Урсуса". Креб начал ощущать дурманящее действие травы.
Иза вновь велела Эйле держать Кребу рот, а сама осторожно поместила острый деревянный колышек к основанию больного зуба. Резко ударила по нему камнем, чтобы раскачать зуб. Креб подскочил, но боль оказалась не столь сильной, как он ожидал. Затем Иза обвязала зуб одним концом сухожилия, а второй попросила Эйлу прикрепить к шесту, вбитому в землю, он служил частью рамки, на которой сушились травы.
- Теперь отклоняй его голову назад, Эйла, пока не натянется шнур! - приказала Иза девочке, после чего резко дернула за сухожилие. - Есть! - Она держала в руке сухожилие, на котором болтался коренной зуб.
Целительница посыпала ранку сушеным корнем герани, пропитала маленький кусочек кроличьей кожи обеззараживающим раствором и дала ему подержать во рту.
- Возьми свой зуб. - Иза протянула болтающийся на веревочке коренной зуб все еще не пришедшему в себя Мог-уру. - Дело сделано.
Он сжал его в руке, а когда лег в постель, бросил на землю.
- Подарок для Урсуса, - пробормотал он заплетающимся языком.
Клан был свидетелем того, как Креб приходил в себя после операции, проведенной Изой с помощью Эйлы. Поскольку рана у него быстро заживала, все лишний раз убедились, что присутствие девушки благотворно воспринималось духами. После этого к ее помощи относиться стали с большим доверием. За прошедшую зиму она научилась лечить ожоги, порезы, ушибы, обморожения, простуды, боль в животе и множество других распространенных мелких недугов.
Со временем больные стали обращаться с небольшими жалобами к Эйле так же охотно, как и к Изе. Все видели, что девочка собирала для Изы травы и что целительница обучала ее своей магии. Эйла вскоре прижилась в Клане, и соплеменники даже пришли к выводу, что хоть она и родилась для Других, но в один прекрасный день станет их целительницей.
Стояла самая холодная пора, едва минул день зимнего солнцестояния, и еще далеко было до первых признаков весны, когда у Овры начались родовые схватки.
- Еще слишком рано, - сказала Иза Эйле. - Она даже не доносила ребенка до весны и совсем недавно ощутила его шевеление. Боюсь, роды пройдут неудачно. Как бы ребенок не родился мертвым.
- Овра так хотела ребенка, Иза. Она так обрадовалась, когда узнала, что беременна. Неужели ничего нельзя сделать? - спросила Эйла.
- Мы сделаем все, что сможем, но порой мы бываем бессильны, Эйла, - ответила целительница.
Начало родов Овры взбудоражило весь Клан. Женщины старались поддержать роженицу духом, мужчины с нетерпением ждали поблизости. Землетрясение унесло с собой жизни нескольких членов Клана, и нужно было восполнить потери. Поначалу каждый лишний рот доставлял лишние хлопоты мужчинам и женщинам, но зато, когда те становились старыми, малыши вырастали и заботились об их пропитании. Продолжение рода было превыше всего, поэтому так высоко ценилась каждая человеческая жизнь. Люди были нужны друг другу, поэтому их волновало то, что женщина Гува может потерять ребенка.
Но Гув беспокоился за нее больше, чем за ребенка, и готов был на все, лишь бы помочь ей. Он не мог вынести ее мучений, тем более что надежд на благополучный исход почти не было. Она мечтала иметь ребенка, среди женщин она единственная оставалась без детей. Даже целительница, несмотря на свой возраст, стала матерью. Овра, узнав о беременности, не помнила себя от радости, теперь же Гув подумывал о том, как облегчить ее горе.
Друк, как никто другой, понимал молодого человека. Когда-то он испытывал подобные чувства к его матери, хотя у нее роды прошли нормально. Теперь же он вполне довольствовался новой семьей, к которой уже привык. И надеялся, что Ворна заинтересует его инструментальное ремесло. Забавляла Друка и маленькая Оуна, в особенности сейчас, когда ее отняли от груди и она старательно изображала взрослую. Когда Друк с Агой заключили союз, Оуна была совсем крохой, и Друку казалось, что она живет с ними едва ли не с рождения.
Пока Иза готовила необходимые средства помощи, Эбра с Укой сопереживали роженице. Ука, которая очень тревожилась за свою дочь, сочувственно сжимала ей руку. Ога отправилась готовить вечернюю еду Брану, Гроду и Бруду, Гува пригласили поесть с ними. Ика вызвалась было помочь, но, поскольку Гув от предложения отказался, ее помощь не потребовалась. Гув и думать не мог о еде, но Аба, в конце концов, уговорила его немного перекусить, когда тот пришел к их очагу.
Ога, нервничавшая из-за Овры, уже пожалела, что отказалась от помощи Ики. Подавая чаши с горячим супом, она вдруг споткнулась. Кипящая масса ошпарила плечо и руку Брану.
- Аааааах! - вскрикнул он и, стиснув зубы, скорчился от боли.
Все обернулись и затаили дыхание. Молчание нарушил Бруд:
- Ога! Вот недотепа! - Он не мог вынести того, что это случилось по вине его женщины.
- Эйла, поди помоги ему, я не могу сейчас отойти, - попросила Иза.
Бруд чуть было не накинулся на Огу с кулаками.
- Нет, Бруд, - жестом остановил его Бран. Жирный горячий суп продолжал распекать кожу, и вождю стоило больших усилий не показать, как ему больно. - Она нечаянно. Кулаками делу не поможешь.
Ога вся съежилась у ног Бруда, трясясь от страха и унижения.
Эйле прежде не приходилось лечить вождя, и она не на шутку испугалась. Ринулась к очагу Креба, схватила деревянную чашу и помчалась к выходу из пещеры. Набрала снега и поспешила к вождю.
- Меня послала Иза, она не может сейчас бросить Овру, - начала она, преклонив колени. - Не позволит ли вождь этой девочке оказать ему помощь?
Бран кивнул. Он не слишком одобрял то, что Эйлу обучают магии растений, но сейчас у него не было выбора. Дрожа, она приложила комок снега к багровому ожогу, чувствуя, как при этом расслабляются мышцы Брана. После этого вновь убежала, отыскала сушеную мяту и залила ее горячей водой. Когда листья намокли, она остудила настой в чаше со снегом и вернулась к больному. Рукой нанесла средство на обожженные места, ощущая, как вождю постепенно становится легче. Было еще очень больно, но уже терпимо. Бран одобрительно кивнул, и у девочки слегка отлегло от сердца.
"Кажется, ей неплохо дается магия Изы, - подумал Бран, - и она научилась себя вести, как полагается женщине. Видать, ей просто требовалось немного повзрослеть. Случись что с Изой до того, как подрастет Уба, мы можем остаться без целительницы. Все-таки Иза мудро поступила, что начала обучать Эйлу".
Вскоре Эбра сообщила вождю, что у Овры родился мертвый мальчик. Он кивнул и разочарованно покачал головой. "И ко всему еще мальчик, - подумал он. - Овра, вероятно, вне себя от горя. Все знают, как она хотела ребенка. Надеюсь, у нее еще будет такая возможность. Кто бы мог подумать, что тотем Бобра окажется таким строптивым?" Несмотря на то что вождь был глубоко потрясен известием, он не проронил ни слова, дабы о трагедии никто не упоминал. Однако Овра оценила его сочувствие, когда несколько дней спустя он зашел к ней и сказал, чтобы она набиралась сил, не важно, сколько для этого потребуется времени. Хотя мужчины нередко собирались у очага Брана, сам он к ним почти не хаживал, а Женщин удостаивал вниманием и того реже. Овра была тронута его заботой, но ничто не могло заглушить ее боль.
Иза настаивала, чтобы Эйла продолжила лечение Брана. Когда же ожог стал заживать, Клан проникся к девочке еще большим доверием. Эйла почувствовала себя свободнее в присутствии вождя, ведь, в конце концов, он был такой же человек, как все.
Глава 12
С завершением зимы пришел конец сонному ритму жизни Клана. Оживала природа, а вместе с ней и деятельность людей. Не то чтобы весь период холодов люди пребывали в зимней спячке, но жизнь их текла более вяло. Они больше ели, больше спали, обрастая слоем жира, предохранявшего их от холода. С приходом тепла к людям возвращалась былая энергия, и они не могли дождаться, когда, наконец, вырвутся из заточения.
Из кореньев сушеного ясменника - травы, напоминающей рожь, и порошка богатого железом желтокорня Иза готовила бодрящий напиток, который был необходим и детям, и взрослым. Полный свежих сил, Клан вырвался из пещеры навстречу весне.
Третья зима, проведенная в новой пещере, оказалась для Клана не слишком трудной. За это время умер во время родов только сын Овры, а членом Клана он не считался. Дочка Изы подросла, и ей требовалось уже меньше внимания; зимние страдания Креба были не более тяжелыми, чем обычно. Ага и Ика вновь забеременели, и, поскольку первые роды у них прошли благополучно, Клан рассчитывал на скорое прибавление. Сбор молодых побегов, кореньев и почек шел полным ходом, мужчины готовились к первой охоте. Намечалось весеннее пиршество в честь духов, пробудивших новую жизнь, и защитных тотемов Клана - им воздавалась благодарность за прошедшую зиму и выражалась надежда, что следующая пройдет столь же благополучно.
У Эйлы имелась своя причина благодарить тотем. Зима пошла ей на пользу. Хотя ее ненависть к Бруду лишь усилилась, Эйла научилась с этим справляться. Да и его сковывали определенные рамки, переступить которые он не мог. Изучая целительную магию, Эйла начала питать к ней искренний интерес. Чем больше она узнавала, тем больше хотела еще узнать. Теперь, когда она научилась разбираться в лечебных растениях, их поиск привлекал не только как повод уединиться, но и сам по себе. Пока свистели ветры и завывала вьюга, она терпеливо ждала. Но едва появились первые признаки потепления, как терпение ее иссякло. Грядущую весну она предвкушала как новый жизненный этап: ей предстояло научиться охоте.
Едва пригрело солнышко, как Эйла отправилась гулять по полям и лесам. Отныне она не прятала пращу в маленькой пещере, а таскала ее с собой - пряча либо в складках накидки, либо в корзинке под листьями. Учиться охоте без наставника было нелегким занятием. Звери были быстрыми, почти неуловимыми, а поразить движущуюся мишень оказалось куда сложнее. Когда женщины выходили на поиск пищи, они производили такой шум, что вспугивали прячущегося зверя. Эйле нужно было покончить с этой привычкой. Сколько раз она злилась на себя, когда упускала из-за этого зверя! Но со временем она обрела сноровку.
Эйла училась выслеживать зверя путем проб и ошибок, перенимая опыт мужчин, за которыми ей иногда удавалось подглядывать. У нее был наметан глаз на малейшие различия растений, теперь же эту способность ей предстояло развить в отношении зверей, а стало быть, примечать каждую мелочь: помет, едва различимые следы, примятую траву или сломанную ветку. Она стала различать следы разных животных, познакомилась с их повадками и средой обитания. Хотя травоядные представители четвероногих не ускользали от ее зрения, главный интерес для нее представляли хищники, ее будущие жертвы.
Она всегда следила за тем, в какую сторону отправлялись мужчины, хотя не слишком опасалась наткнуться на Брана с охотниками, - они обычно охотились в степях. Эйла же не осмелилась бы стрелять в зверя на открытой местности. Гораздо больше ее беспокоили Зуг с Дорвом, которые порой встречались им с Изой в лесах. Они вполне могли избрать для охоты то же место, что и она. Ей нужно было постоянно быть начеку, чтобы не попасться им на глаза. Даже двинувшись в одном направлении, они могли не раз сменить его и застать ее с пращой в руках.
Когда же Эйла научилась бесшумно перемещаться, она иногда увязывалась за ними на безопасном расстоянии, обретая таким образом охотничью сноровку. Преследовать охотников было куда сложнее, чем зверя, но для нее это была хорошая тренировка. Она научилась ступать совсем беззвучно и превращаться в тень, если кто-то ненароком ее обнаруживал.
Овладев искусством преследования, научившись тихо передвигаться и различать затаившегося зверя, Эйла сочла себя готовой приступить к действию. Как бы ни искушали ее травоядные зверюшки, попадавшиеся на глаза, она обходила их стороной. Тотем позволил ей охотиться только на хищников, и она была не намерена поступать против его воли. Прошла пора буйного цветения деревьев, и на ветках уже росли фрукты, но Эйла все не решалась сделать первый шаг.
- Прочь! Шу! Брысь!
Выйдя из пещеры, Эйла увидела, как женщины, рьяно размахивая руками, гонят вон приземистого мохнатого зверя. Росомаха ринулась было в пещеру, но, заметив Эйлу, с рычанием шарахнулась в сторону. Проскользнула меж ног женщин и тотчас исчезла из виду с куском мяса в зубах.
- Вот гад! Я повесила мясо сушиться, - разъяренно жестикулировала Ога, - и только отвернулась, как этот паразит тут как тут. Он тут все лето ошивается и наглеет с каждым днем. Хоть бы Зуг его подстрелил! Хорошо, что ты вовремя вышла, Эйла. Иначе он заскочил бы в пещеру. Представляете, сколько было бы вони, если бы паршивец забился в угол!…
- Сдается мне, что это она, а не он, Ога, и что у нее где-то поблизости целый выводок детенышей, которые, должно быть, уже подросли.
- Только этого нам не хватало! Выводок этих паразитов! - не могла успокоиться Ога. - Зуг и Дорв вместе с Ворном с утра ушли на охоту. Чем гоняться за хомяками с куропатками, лучше бы убили эту гадину! От росомах один только вред!
- Не только, Ога. Есть и польза: их мех не индевеет на морозе от дыхания. Из шкур выходят хорошие шапки и капюшоны.
- Такая-то шкура мне как раз и нужна!
Эйла повернулась, чтобы идти обратно к себе. Делать ей было совершенно нечего, а Иза просила ее спуститься вниз и кое-что принести. Тогда Эйла решила заодно выяснить, где находится нора росомахи. Ухмыльнувшись, она сбегала в пещеру за корзинкой и вскоре уже помчалась через лес туда, где недавно скрылся зверь.
Обнаружив сначала отпечатки когтистых лап на земле, а чуть дальше помятую траву, девочка вышла на след животного. Совсем недалеко от пещеры она услышала какой-то гвалт и стала пробираться дальше, стараясь, чтобы не шелохнулась ни травинка. Вскоре ее взору предстали четверо детенышей росомахи, дерущихся за кусок мяса. Девочка осторожно достала пращу и заправила в нее камень.
Эйла ждала подходящего момента. Незнакомый запах, донесенный легким ветерком, заставил хитрую зверюгу насторожиться. Росомаха подняла морду и стала принюхиваться, нет ли поблизости опасности. Этого мгновения Эйла и ждала. Не успела та и дернуться, как девушка выпустила камень. Удар угодил в цель, мохнатый зверь упал на землю, а детеныши бросились врассыпную.
Эйла вышла из укрытия и направилась к жертве. Росомаха, с виду похожая на медвежонка, достигала трех футов в длину, с грубой бурой шерстью и пушистым хвостом. Эти звери отличались бесстрашием, не брезговали мертвечиной, могли отобрать добычу даже у хищников, которым уступали по размерам, воровали у людей мясо и все, что могли уволочь, забираясь даже в кладовые. Особые железы у них испускали сильное зловоние - сущее проклятие для Клана, - с которым не могли сравниться даже гиены, которые хоть и слыли трупоедами, но в основном охотились за добычей сами.
Выпущенный Эйлой камень попал росомахе чуть выше глаза. "Больше ты не будешь красть у нас мясо, - с чувством выполненного долга, переходящим в ликование, отметила про себя девочка. Это была ее первая добыча. - Отдам-ка я шкуру Оге. - И Эйла взяла нож, собираясь содрать ее с убитого зверя. - Вот она обрадуется, когда узнает, что воровка больше ее не потревожит. - Но тут девушка остановилась. - Что это со мной? Я не могу отдать Оге шкуру. Как, впрочем, и никому другому. Не могу даже оставить ее себе. Мне нельзя охотиться. Узнай кто-нибудь, что я убила росомаху, трудно представить, что со мной будет". Опустившись на землю подле своей жертвы, Эйла запустила пальцы в ее длинношерстный мех. От ее восторга не осталось и следа.
Это была ее первая охота. И хотя добычей стал не зубр, убитый тяжелым копьем, но зато и не подстреленный Ворном дикобраз. Однако ее не ожидали ни почести, ни празднество по случаю вступления в ряды охотников, ни хвалебные взгляды, ни даже поздравления, которыми награждали Ворна за его скромную добычу. Вернись она в пещеру с убитой росомахой, все бы только ужаснулись, а она была бы строго наказана. И не имело никакого значения то, что ей это нравилось и неплохо получалось, и даже то, что она могла принести пользу Клану. Женщинам нельзя было охотиться. Этим следовало заниматься только мужчинам.
Эйла глубоко вздохнула. "Я так и знала, знала все с самого начала, - сказала она себе. - Прежде чем взяла в руки эту пращу, я знала, что мне нельзя этого делать". Один из детенышей росомахи, который оказался посмелее остальных, вышел из укрытия и стал обнюхивать голову убитого зверя. "От молодняка будет не меньше вреда, чем от их матери, - продолжала размышлять девочка. - Они уже не беспомощны, и двое из них наверняка выживут. Хорошо бы избавиться от трупа! Если оттащить его подальше, запах привлечет за собой детенышей". Эйла встала и поволокла тушу за хвост в глубь леса. После этого стала собирать растения.
Росомаха была лишь первой из убитых ею мелких хищников и трупоедов. Вскоре ее жертвами стали куницы, норки, хорьки, выдры, ласки, барсуки, горностаи, лисы и небольшие черно-серые дикие кошки. Убивать плотоядных животных было куда сложнее, чем более благородных травоядных, но зато это помогло Эйле быстрее овладеть охотничьими навыками. Хищники были более шустрыми, более ловкими, более умными и более опасными зверьми.