Я всполошилась и полезла в закрома. Селедка и шпроты - дело простое, однако же не последнее: люди, жившие прежде в Англии, давая мне советы перед поездкой, рекомендовали не забывать, что в Англии нет ничего похожего на наши селедочные засолы, а успех у них - наивысший.
Среди множества банок, привезенных из Москвы, лежала, обвивая их и благоухая, длинные низки сушеных белых грибов, из которых я приготовляю свой семейно-фирменный салат - гордость стола.
Весь вечер я трудилась: заливала грибы кипящим молоком, дабы к утру, завернутые в теплое, они разбухли и стали почти такие, как были под деревом в лесу, заводила тесто для пирожков, пекла коржи для торта. Весь следующий день, не приседая, тоже готовилась к приему: резала салаты, жарила, парила, варила. Расставляла на столе. Едва успела переодеться к приходу гостей.
Гости откушали всего. Очень хвалили. Перебегая из кухни в столовую, я едва успевала подносить. Они о чем-то говорили с мужем, даже смеялись, но я плохо соображала о чем. Уходя, гости долго благодарили, уверяя, что провели незабываемый вечер.
Через день почтальон принес изящный, конверт. Письмо содержало восхищенные отзывы и слова благодарности. В конце стояла фраза: "И еда была изысканнейшая!"
Я ликовала. Победа! Как, однако, приятно сознавать, что удалось не ударить в грязь лицом. А ведь я только приехала! То ли еще будет! Кажется, эта гостья милая, и, хотя совсем немолодая, возможно, мы подружимся: в ней есть что-то такое приятно-располагающее.
Нежно-коровьи мечтания были прерваны телефонным звонком. Миссис Кентон хотела узнать, как называется та рыбка в баночке, что я ей на днях подарила. Она намеревалась открыть баночку нынче вечером к приезду мужа из Уэльса, где он был по делам службы.
- Милая! - закричала я радостно. - Приходите ко мне чай пить!
Мне хотелось поделиться с соседкой своей победой, а также остатками яств, которые до сих пор заполняли не только холодильник, но и всю кухню.
- Да, но… сейчас еще два часа дня.
- Ах, я забыла, что тут пьют чай ровно в пять. Жду вас.
Миссис Кентон явилась ровно в пять прямо из парикмахерской, где ей тщательно завили негустые седые волосы. К приезду мужа. От нее пахло гиацинтами.
- Вы принимали гостей и прежде не посоветовались со мной? - Завитые букольки закачались, как колокольчики.
- Чего тут было советоваться, все прошло великолепно. Вот, - протянула я ей письмо, - неоспоримое доказательство моей победы.
Она мельком пробежала его и равнодушно бросила на стол:
- Письмо еще ни о чем не говорит. Надеюсь, когда они пришли, вы рассадили их в кресла и предложили слегка выпить?
- Зачем, у меня все было уже готово, пирожки остывали, я сразу позвала их к столу.
- Так! - Глубокие, блеклые глаза миссис Кентон блеснули острым светом. - Так. Полагаю, что за столом вы рассадили своих гостей удобно и продуманно с учетом пола, языкового различия и профессии?
- Никак специально не рассаживала. Их было двое, муж и жена, рядом и сидели.
- Всего двое?! - почти закричала миссис Кентон. - Вы уверены, что всего двое?
- Да вы что, дорогая, смеетесь надо мной. Двоих и звали.
- Пусть так. Надеюсь, с едой-то было все в порядке?
- Еще бы! Крупинке негде упасть - весь стол закусками заставила. Видите, в письме: "и еда изысканнейшая". Значит, так: три сорта салатов, холодец, рыбное заливное, разного сорта селедки, паштеты, огурчики и квашеная капуста, язык и ветчина и еще всякие мелочи, потом борщ с пирожками, потом горячее…
- Какое?
- Я приготовила по грузинскому рецепту цыплят-табака. Знаете, довольно сложно готовить: заранее маринуешь птицу, обсыпаешь луком и перцем, даешь ей пропитаться специями, а потом, перед самой подачей на стол, жаришь под прессом на раскаленной сковороде. И непременно без масла.
- Не хотите ли вы сказать, что кормили своих гостей курами?
- Да… - протянула я, все более чувствуя, как мой рассказ встречает у соседки глубокое неодобрение.
- Не будете ли вы добры показать мне тарелки, на которых подавали гостям.
Я принесла ей нечто восхитительное, известное в Москве под волшебным названием "Голубые кареты". На белом фоне, сплошь усыпанном голубыми цветами, куда-то мчались голубые лошади с голубыми каретами и голубыми седоками. Это было мое первое приобретение в Лондоне. Я увидела "кареты" в окне какого-то магазина и замерла - ведь точно такие же продавались у нас в Москве и, как говорится, "вся Москва" гонялась за ними, да не всем досталось. Я купила их не раздумывая. И вот теперь эта сухопарая англичанка почему-то с презрением глядит в тарелку и говорит:
- Так я и знала, боже мой, так и знала! Почему вы не посоветовались со мной, прежде чем принимать гостей?
- Вы хотите сказать, что я принимала гостей не совсем правильно?
- Совсем неправильно, просто ужасно.
И, не обращая внимания на мое угасающее лицо, миссис Кентон холодно перечислила, как засудила:
- Во-первых, нужно было пригласить еще одну пару - гостями здесь угощают так же, как едой. Вы лишили своих гостей не только возможности общения, ибо сами толклись на кухне, но и возможности написать в письме фразу: "гости, которые были приглашены вместе с нами, оказались очаровательными людьми".
Во-вторых, вы сразу загнали их за стол, не дали посидеть уютно в креслах и немного выпить, а главное, начать разговоры о погоде, о кризисе, о газетных новостях. Кстати, это очень было бы удобно и для вас - пока бы муж разливал напитки и гости разговаривали, вы бы между разговорами незаметно расставили закуски.
- У меня было приготовлено много закусок, очень много, я бы не успела их расставить…
- А куда спешить? И много закусок совершенно не нужно. Баночки шпрот, легкого салата, нескольких соленых огурчиков, вашей, как вы мне объяснили, печенной в духовом шкафу картошки, рассчитав по две штучки на каждого, вполне бы хватило. И элегантно, и красиво, и ненавязчиво, и, главное, экзотично: типичный русский стол.
- Совсем не типичный, - начинала я подниматься из развалин, - типичный как раз такой, какой я устроила.
- Англичанам, - урезонила меня миссис Кентон, - не важна ваша типичность, они поймут ее, если она будет типично английская с легким вашим колоритом в виде шпрот и печеной картошки. Бедная гостья, как она, должно быть, металась между необходимостью есть и невозможностью есть так много.
- Ничего не бедная! - снова воспряла я. - Сама просила еще. В особенности салат с белыми грибами.
- Какими грибами?
Вместо ответа я принесла миссис Кентон из кухни пахучее ожерелье - беленькие были один к одному.
- Что это? - в ужасе обнюхала грибы соседка.
Я начала было рассказывать, как приготовляю салат с грибами, но она не слушала меня.
- Это яд. Все грибы, кроме выращенных в темноте шампиньонов, в Англии считаются ядовитыми. Видимо, - она снова обнюхала и поскребла ногтем твердую сухую шляпку, - видимо, эти грибы специально обработаны и обезврежены…
"Два мира, - думала я, - черт возьми, два мира. Эта Кентонша никогда в жизни не видела белых сухих грибов. Ну ничего, сейчас я угощу ее остатками грибного салата. Посмотрим, что она запоет, - не было человека, которому не понравился бы мой салат".
Я стала звать гостью к столу, но она словно не слышала меня:
- Все ваши просчеты - пустяки в сравнении с главной непростительной ошибкой - вы подали в качестве горячего кур!!!
- Позвольте, это уже какая-то ерунда! - возмутилась я. - У нас очень любят цыплят табака, и вообще курица считается одним из самых любимых блюд.
- Это у вас. А в Англии от того, что вы подадите в качестве горячего, зависит очень многое. Именно горячее говорит гостям о вас более всего - насколько умеете вы показать, что уважаете своих гостей и даже в дни такого жестокого кризиса способны угощать их говядиной.
- Почему именно говядиной???
- Потому что именно говядина - самое дорогое, как говорится, престижное мясо. Курицу, свинину, баранину, сосиски вы можете есть сами хоть каждый день. А говядина - пища для гостей. Что вам стоило приготовить бефстроганов?
- Бефстроганов? Это у нас самое рядовое блюдо, как сосиски?
- Как? Бефстроганов - рядовая еда? - удивилась уже миссис Кентон. - Что же, в таком случае, вы подаете гостям?
- Разное. Можно, если попадется нежирная утка, начинить ее яблоками. Можно налепить пельменей по-сибирски. Это такие крохотные вареные пирожки с мясом - в Англии их, наверно, не знают. Весьма довольны бывают мои друзья, если я потчую их свининой, шпигованной чесноком. А уж если попадется осенью на рынке целый поросенок - это повод для серьезнейшего собрания.
Я оживилась, ободрилась и чувствовала, что от сильного преувеличения с поросенком кровь быстрее побежала по жилам.
Миссис Кентон пожала плечами и пошла к столу. Накладывая на тарелку грибной салат, она заключила свои урок:
- А посуду, на которой вы подавали, спрячьте или пользуйтесь ею в повседневной жизни, для гостей, же купите что-нибудь получше. У нас то обстоятельство, на какой посуде вы подаете, тоже имеет огромное значение и о многом говорит. Конечно, никто и виду не подаст - мы народ воспитанный, но про себя гости отметят, что ели с аляповатых тарелок из дешевого магазина. Запомните, чем меньше рисунков наляпано на тарелке - тем она изящнее и изысканней. Ко всему прочему, вы лишили их возможности похвалить за столом ваши дорогие тарелки: "Ах, какой красивый сюрприз! Это фирмы "Веджвуд"? Сразу видно. Дэвид, дорогой, посмотри, какая прелесть!"
- Хорошо, - начала я наступление, краем глаза наблюдая, как дешевая тарелка перед миссис Кентон вновь обильно наполнилась моими неприличными приготовлениями, - хорошо, но факт этого письма. Ведь мои гости… никто не заставлял их писать, уходя, они поблагодарили, и этим вполне можно было ограничиться. Не свидетельствует ли письмо о том, что им все-таки понравилось?
- В общем-то понравилось, - закивала головой миссис Кентон, поддевая паштет куском пирожка с капустой, - конечно, необычно, интересно, непривычно, порой неприлично: отсутствие других гостей, курица, дешевые тарелки, но письмо ни о чем не говорит. Письмо - традиционная акция английского лицемерия.
"Караул!" - захотелось мне закричать и еще захотелось домой в свой ясный, простой, непретенциозный и, как я только теперь понимала, поистине не мещанский мир, где чем богаты, тем и рады, а если и небогаты, то, гости, все равно приходите, голодными не оставим: можно занять у соседа, накупить, что найдется в ближайшем магазине, и, вдосталь наевшись, вдосталь наговориться не о погоде, не о деньгах, а о таком чем-то и важном, и главном, от чего, как тебе кажется в момент разговора, жизнь всего человечества зависит. И писем никаких потом не будет, лживых писем со льстивыми, неверными словами!!!
Кажется, миссис Кентон поняла всю бурю чувств, отразившуюся на моем лице. Запивая чаем большой кусок торта, который у нас называется "Наполеон", она вдруг весело подмигнула мне и улыбнулась:
- А в общем, не беспокойтесь, ничего страшного не произошло. Вам просто впредь следует отнестись к нам, как к туземцам: узнать обычаи и следовать им сообразно обстановке. И потом, вам, выросшей совсем в иных условиях всегда должно здесь помнить: вы попали в очень классовое общество. Приглашая гостей, учитывайте, из какого класса будут люди. Те, что были у вас, относятся к привилегированному сословию. Меня и моего мужа вы можете угостить курицей с дешевых тарелок - во-первых, потому, что мы соседи, а значит, в какой-то степени свои, во-вторых, потому, что мы простые люди. Почти простые, - мгновенно поправилась она, - и то я бы предпочла у вас в гостях хоть ненадолго почувствовать себя леди, такой же, как та, что была у вас первой гостьей.
Моих уверений, мол, я отношусь к людям не по классовому признаку, но что все же благодарна ей за советы, миссис Кентон уже не слышала, она допила чай и собиралась уходить - через час ее муж должен прибыть домой.
Уже за порогом она прокричала:
- Да, послушайте, я забыла самое главное: ведь все, чем вы меня угощали сегодня, было очень вкусно, я никогда не ела ничего подобного! И наелась до завтра!
- Прикажете расценивать это заявление как очередной акт английского лицемерия? - перегнулась я через порог.
Миссис Кентон погрозила мне пальцем.
По особенности своего характера - долго и трудно переживать всякие пустяки, а в минуту серьезной невзгоды хранить спокойствие, дабы утешать близких, я долго и трудно переживала свой провал с обедом. Никакие уверения доброй миссис Кентон мне не помогали. Вспоминались самые мелкие и неприятные подробности: и как икрой было измазано нарядное платье гостьи и как ушли оскорбительно рано. Гостья моя почему-то стала казаться неприятной, неестественно накрашенной пустой куклой. Да как могла я вообразить, что между мною и ею возникнет подобие дружеского чувства? С чего бы?
Нет, забыть, забыть и никогда не вспоминать больше об этих "лордах", черт бы их побрал.
Я уже начала забывать, что "лорды" сами напомнили о себе, прислав письмо с приглашением на обед примерно за месяц до дня обеда.
Да, в этом типичном английском доме с узкой прихожей и лестницей, начинающейся прямо от порога, наши пальто были не повешены, небрежно брошены на перила лестницы; мы, шагнув влево от лестницы на полшага, очутились в большой гостиной, где, конечно, уже сидели гости - муж и жена, возрастом чуть поболее нашего. Едва мы сели, как хозяин дома предложил на выбор разные напитки. Получив свои бокалы, все мы с улыбками расположения друг к другу начали разговор… о погоде. Я похвалила лондонский климат. Это было очень удачно - гости и хозяева заудивлялись, заволновались, и минут семь - десять шла приятнейшая перепалка о дождях и туманах. Потом незаметно разговор переметнулся к росту цен: накануне подорожали сыр и помидоры. Гостья - высокая блондинка с зубами такой величины, что, глядя на них, невольно хотелось воскликнуть: "Не может быть!", воздела руки к потолку и воскликнула:
- Нет, если дальше так будет продолжаться, придется сделать революцию!
Мне показалось, что о революции она сказала исключительно для того, чтобы польстить нам.
Хозяйка тоже участвовала в разговоре, выходя иногда в соседнюю столовую, где уже был накрыт стол.
Спустя полчаса после прихода все были званы к столу. Хозяйка рассадила нас так, что я попала рядом с хозяином, муж мой с гостьей-"революционеркой", а ее муж оказался рядом с хозяйкой.
"Запоминай, - говорила я себе, - запоминай, надо!"
На столе к началу обеда стояли цветы в двух вазах, солонка и перечница, а на скромного вида закусочных тарелках перед каждым местом лежал большой, во всю тарелку, но чрезвычайно тонкий кусок лососины, по краям украшенный большим салатным листом. Сквозь лососину просвечивал изящно-витиеватый маленький рисунок в самом центре тарелки: золотом на темно-зеленом был выведен крылатый дракон.
Мне захотелось поднять лососину с дракона, поднести тонкий розовый ломоть к глазам и посмотреть, какое при этом будет выражение на лицах у гостей.
Вместо этого я мягко, покорно разрезала розовый папиросный листок. Разговор после похвал лососине, она и в самом деле была молодцом, переметнулся на ее цену, и, узнав, что за последние полгода она вздорожала вдвое, я почувствовала себя как-то неловко от того, что вот сижу обсуждаю то, что съела, да еще и наношу урон хозяйскому кошельку, ем такую дорогую рыбу.
Однако, кроме меня, никто неловкости не ощущал.
"Вам следует отнестись к нам, как к туземцам: узнать обычаи и следовать им сообразно обстановке", - зазвучали во мне вещие слова миссис Кентон.
Мы ели протертый суп из помидоров. Зачерпнув последнюю ложку из суповой чашки, я увидела на дне ее знакомого дракона.
- Какой красивый сервиз! - сказала я, отдавая хозяйке пустую чашку и обращая внимание всех на большую тарелку перед собой, где дракон был уже довольно большой и я могла даже разглядеть выражение его морды - свирепое выражение. - Очень красивые тарелки. Это, видимо, фирмы "Веджвуд"?
Хозяйка одобрительно и несколько удивленно улыбнулась:
- Не правда ли, красиво? И вы уже знаете фирму "Веджвуд"? (Спасибо, миссис Кентон, милая, спасибо. Вы - молодец!) Как приятно. Это, правда, не "Веджвуд", а всего лишь "Минтон". (Ах, миссис Кентон, простите, рано я вылезла с вашим "Веджвудом", не поучилась, не пригляделась.)
- Всего лишь! - воскликнула зубастая гостья. - "Минтон" - самая дорогая марка фарфора, - объяснила она мне, - притом заметьте, это фамильный "Минтон" с вензелями и драконом, который есть в гербе семьи нашего дорогого хозяина.
"Скорее, скорее бы кончилась эта мука! Чушь! Ерунда! Абсурд! Сидеть и обсуждать какие-то тарелки. Да побейся они все! И как дальше-то - неужели несколько лет жить, говорить про сервизы и погоду, писать ничего не значащие письма…"
- Очень вкусно! - слышу я голос мужа и возвращаюсь в действительность - на тарелке передо мной, украшенный зеленым вареным горошком и вареной морковью (встречали ли вы человека, который искренно без мыслей о пользе, любил бы вареную морковь? Я не встречала) лежит он самый, обыкновенный плавающий в белесо-коричневой жиже старый знакомый бефстроганов.
- О, да! - подхватывает гостья, его соседка. - Необычайно вкусно, дорогая, вы - замечательная кулинарка. Кажется, между прочим, - обращается она к моему мужу, - я слышала, что бефстроганов - блюдо русского происхождения…
Кончился обед десертом - яблочным пирогом, политым сливками, и хотя я точно знаю, сама покупала такой пирог в кондитерском магазине, все гости хвалили хозяйкин кулинарный талант, а она улыбалась.
- О, я бесконечно благодарна вам за приятнейший вечер, мне было необычайно хорошо у вас, очень, очень рада, спасибо, чудесно, - говорил кто-то в моем облике, моими губами, но уже почти не моим слащаво-льстивым высоким голосом, прощаясь в узкой прихожей у лестницы.
Утром следующего дня не без помощи словаря сочинила я письмо, где последней стояла фраза: "и еда была изысканнейшая". Отослала - задумалась: какой бы извлечь урок?
И решила я избрать золотую середину: так выкладываться, как умеем мы, здесь совершенно не нужно - и все же принять безоговорочно эту манеру приема гостей не позволял мне мой национальный характер: вот уже и приготовить мало, а в самую последнюю минуту "страх объемлет члены": ведь люди придут и, как же так, из моего дома уйдут голодными!
Со временем выработался опыт: печеная картошка - без счета по две на каждого, легкие салаты и разная рыбка, а потом, пожалуйста, бефстроганов, подумаешь, бефстроганов, это ведь не утку яблоками начинять. И никаких холодцов, никаких пирогов.
Приехав в отпуск домой и созвав самых близких друзей, решила я с ними поэкспериментировать. Рассадила по углам и говорю:
- Какие напитки будете пить?
А они, несколько оторопев, сами стали наливать себе. На столе в маленьких четырех вазочках была разложена легкая закуска.
Мои дорогие друзья молча переглянулись, но не сказали ни слова. В одну минуту один из них смахнул себе в тарелку содержимое одной вазочки, другой - другой, а пятому и шестому вообще не досталось. В полной тишине, подняв полную рюмку над пустой тарелкой, шестой мой гость сказал: