Все эти и многие другие удобства по обслуживанию машин, ежедневно рекламируемые по телевидению, радио, на уличных щитах, должны вселять радужные надежды в сердца жаждущих ощутить автомобиль своей собственностью.
Статистики подсчитали, что в стране каждая пятая семья поставлена на колеса. В субботу и воскресенье, после полудня, когда зажиточные горожане разъезжаются по паркам "глотнуть свежего воздуха", а незажиточные сидят в доме, открыв форточки, когда тротуары безлюдны, а мостовые забиты автомобилями, из окон которых глядят детишки и собаки, кажется, что не каждая пятая, а все семьи здесь поставлены на колеса.
В будние дни это впечатление рассеивается: двухэтажные автобусы битком набиты, хвосты очередей на остановках, оживленное движение публики в метро давка там же в "часы пик" - начинает казаться что цифра "каждая пятая" сильно преувеличена.
И все-таки, окажись я здесь туристкой, вывод был бы таков: "Машина в Англии не роскошь, а средство передвижения".
- Какая чушь!
Маленькая одинокая женщина живет на окраине Лондона в маленьком домике с маленькой собачкой. У ее чугунной калиточки стоит маленький красненький автомобильчик. Он так и называется "мини". Каждое утро маленькая женщина отправляется на работу в центр города. Она проходит мимо своего "мини", ласково проведя рукой по его полированной поверхности, исчезает в черном зеве метро. Вечером, вернувшись на свою улицу, она слышит заливистый лай черно-белого терьера, нюхом чуящего приближение хозяйки, и опять, проведя рукой по гладкой поверхности автомобиля, отворяет калитку. Маленькая женщина никогда не была замужем, у нее нет ни родителей, ни детей, надеется она только на самое себя и на бога, дом которого навещает по утрам каждое воскресенье. После церкви она, если погода солнечная, открывает дверцу своего красного автомобиля и, запустив внутрь обезумевшего от радости пса, садится за руль. Они едут в парк: если время весеннее - в Кью гарденс - там, как нигде, замечательно буйно цветут деревья и кустарники, если летнее - в Ричмонд-парк - там просторно и легко дышится, если осеннее - в Вирджинию вотерс - там полыхает закат природы всеми цветами радуги. С трудом устроившись на стоянке и радуясь, что ее милый "мини" так мал, что может приткнуться где угодно, маленькая женщина, не выходя из машины, достает сверток с едой и термос, медленно жует, кормит терьера, пьет кофе и, закончив еду, выходит из машины. Они гуляют часа два-три, потом возвращаются: долго стоят в очереди машин, стремящихся попасть в город, и, наконец, "мини" у знакомой калиточки. Хозяйка запирает его до следующей недели, а то и месяца. Это она рассердилась на меня, услышав, как я говорю, что автомобиль в Англии не роскошь, а средство передвижения.
- Не роскошь?! Для кого как. Вот для него действительно роскошь, - она показала рукой в сторону бледно-голубого "роллс-ройса": за рулем сидел шофер в форменной фуражке, а сзади худощавый господин, всем видом не оставляющий сомнений в его значительности. А я позволила себе роскошь непозволительную. Конечно мне повезло: "мини" стоил совсем недорого и для подержанной машины он еще в хорошем состоянии, но содержать его мне почти не по карману: профилактика, ремонт, а главное - бензин, ведь бензин скоро будет дороже золота, если уже не дороже. Я называю свои расходы по машине "кормлением механического зверя". И самое удивительное - я крайне редко пользуюсь автомобилем, как вы правильно заметили. Почему? Сейчас объясню.
От моего дома до места работы я добираюсь на метро, учитывая, что поезда ходят редко, за сорок минут. Билет метро стоит мне двадцать пять пенсов в один конец. Я работаю пять дней в неделю, билет туда и обратно ежедневно - пятьдесят пенсов - за неделю 2 фунта 50 пенсов, за четыре недели - 10 фунтов. И никаких хлопот. Теперь представьте, что я, хозяйка автомобиля, желаю ездить на службу только в нем. Заметьте, я опускаю главную статью расхода бензина и говорю лишь о второстепенной - стоянке. За час двадцать - это точно высчитано мною - добираюсь я до ближайшего от места моей работы гаража-паркинга. Вам ведь известно, что в центре любого британского города невозможно оставить машину просто так, у обочины - все места заняты автомобилями, стоящими по праву - или это частные машины владельцев фирм, или служебные, принадлежащие фирмам. Посему - выход для меня один - спрятать "мини" в гараж, под землю. Вы, конечно, знаете, что за стоянку в гараже надо платить и тем больше, чем ближе к центру города гараж. К сожалению, я работаю в самом центре и ближайшая стоянка стоит сорок пенсов в час Мой рабочий день - шесть часов - два фунта сорок пенсов я должна выложить в конце рабочего дня, при выезде - из гаража-паркинга. Пять дней в неделю работаю, пять дней в неделю ставлю машину в гараж - выкладываю двенадцать фунтов за неделю и сорок восемь за четыре недели. Теперь скажите, могу ли я позволить себе такое, получая сто пятьдесят фунтов стерлингов в месяц и тратя только на квартирные услуги более трети своей зарплаты?!
- Хорошо, - возразит на это не сведущий в английской жизни советский человек, - по-вашему получается, что поставить машину в центре Лондона невозможно? Невозможно. Есть, правда, чаще всего вокруг скверов, разрешенные стоянки со счетчиками - пять пенсов в час. Но их мало, и они, как правило, всегда заняты, а если вам повезло, то через час, где бы вы ни были, вы должны стремглав бежать на стоянку и опускать еще деньги, на следующий час.
Если же вы просто поставите машину на границе тротуара и мостовой, где непременно проведена будет запретительная желтая полоса, то, вернувшись спустя некоторое время к машине, найдете на ветровом стекле бумагу, длинный листок, аккуратно завернутый в прозрачный целлофан. Это штраф на шесть фунтов стерлингов за нарушение правил уличного движения. По всему городу разгуливают штрафовальщицы - женщины в форменных одеждах и фуражках с желтым околышем. От их зоркого глаза не ускользнет и самое малое, невинное нарушение.
- Нет сомнений - автомобиль - роскошь, - заключила миссис Кентон, без которой редко обходилась я в своем познании Британии. - Тут дело не только в стоянках, как вы выяснили, но и во многом другом. Самое главное, приобретя его, вы приобретаете верного разрушителя нервной системы. Подумайте - сидеть за рулем своей автомашины, раздражаясь на то, что медленно продвигаешься по забитому машинами городу, быть в напряжении, ведь каждую секунду соседний автомобиль может двинуть твою собственность в бок так, что и костей не соберешь, знать, что каждое движение шин по асфальту - это ручей пенсов и фунтов, текущих по серой асфальтовой ленте из твоего кармана, простите меня, - это не то же самое, что сидеть за пятнадцать пенсов на втором этаже красного автобуса, и пусть водитель нервничает - он за это зарплату получает.
В нашей семье много перебывало машин, скромных конечно. И сколько всегда хлопот! Трижды попадали мы в аварии. Однажды у нас из гаража украли машину со всем, что в ней было, и лишь через месяц полиция вытащила ее из реки, можете себе представить, в каком состояний. А эти цены на бензин!
- Милая, продайте машину, - заметила я ей не без ехидства, - и нервы будут в сохранности, и деньги в кармане.
Она на миг задумалась:
- Да, это был бы выход. Но я пойду на это только в крайнем случае. Пока машина есть, пусть она будет. Ведь мы можем на ней в любую минуту, когда захотим, поехать за город. (Миссис Кентон, в отличие от маленькой женщины, презирает загородные поездки, считая, что если воздух испорчен в городе, то и за городом не лучше, ведь для воздуха нет запретов и преград - он распространяется свободно.)
Нет, нет, нет - ни за что, покуда это возможно, не продадут ни маленькая женщина, ни миссис Кентон своих "механических зверей". Жаловаться будут, клясть дороговизну, но не продадут. Прежде всего потому, что автомобиль здесь - роскошь.
- У вас есть автомобиль?! О! (Восклицание означает, что вы сообщили нечто, внушающее уважение.) Какой марки?
Если марка оказывается скромная, развертывается оживленная и непритворная беседа о том, как хорошо, удобно и дешево иметь маленькую машину.
Если же марка внушительная, после секундной паузы, порой свидетельствующей о том, что собеседник, не могущий похвалиться тем же, несколько смущен вашей пышностью, возникает приятная, непритворная беседа о том, как дорого иметь хорошую машину, даже если здравый смысл подсказывал бы купить что-нибудь подешевле, вряд ли следовало бы это делать, в конце концов слепому ясно: то, что дешево, - то не столь добротно, надежно и долговечно, как то, что дорого.
Автомобиль в Англии прежде всего и самое главное - лицо обывателя, отражение его благосостояния, своего рода входной билет в гостиные того класса, к которому он хочет принадлежать.
У мистера Вильямса, например, никогда не было автомобиля - он слишком хорошо знает цену деньгам и не считает возможным тратить их по пустякам: за деньги покупать себе хлопоты, которых и даром хватает?
И все же, все же…
Стою на перекрестке Авеню роуд, Аделаид роуд Финчли роуд и Лес Святого Джона. В Англии почти нет регулировщиков уличного движения. В тех местах, где толпы людей пересекаются автомобильным движением например, на Оксфорд-стрит, роль регулировщиков выполняют женщины-штрафовальщицы: они попросту попеременно пропускают народ и автомобили, заметно отдавая предпочтение пешеходу.
Хочу перейти Аделаид роуд. Стою и жду, потому что - красный свет. Жду терпеливо, знаю, что сейчас сменится свет. Но что это: белый автомобиль, старенький и грязноватый, тормозит почти что у моих ног. Водитель из окна жестом предлагает мне перейти. Перехожу и, естественно, не могу не ответить ему улыбкой на улыбку. Вопреки, всем правилам движения, он пропустил меня. Это случается уже не первый раз, и всегда после такого случая невольно веселеешь и кажешься себе красивой и молодой, и англичане, хотя, быть может, за рулем сидит совсем не англичанин, тоже премилый, пресимпатичный народ…
Машина ваша стоит на повороте и ждет, пока пройдет поток. Непременно найдется в потоке третья, четвертая или пятая машина, водитель которой затормозит и пропустит вашу машину, показав рукой: мол, будьте любезны, уступаю. Вы не замедлите поднять ладонь и, непременно тоже улыбнувшись, жестом поблагодарите. При этом, заметьте, чувство собственного, достоинства испытывают оба - и пропустивший, и пропущенный.
Еще зебра. Белые полосы на асфальте, которые есть во всех странах мира. Не буду себя ругать - у нас, по-моему, зебра существует просто так, по традиции, и ничего для пешехода не означает, но не буду ругать - в Италии, на улицах Неаполя и Флоренции, в Копенгагене и Хельсинки, как правило, шоферы "плевали на зебру" и не пропускали меня, когда я ступала на расчерченный асфальт.
Совсем другое дело - Англия. И хотя на зебре порой случаются несчастья - чего не бывает с людьми - как правило, как закон - если зебра - вся власть пешеходу. Поначалу я испытывала даже некоторые угрызения совести, когда передо мной останавливался огромный, набитый пассажирами автобус, а за ним тормозил и весь "хвост" машин, автобусов, грузовиков. И всего-то переходила одна я. Поначалу угрызения были. Но человек быстро привыкает к удобству. Во всяком случае, когда однажды в Лондоне я попыталась ступить на зебру, но автомобиль не дал мне этого сделать, промчавшись передо мной, я весьма рассердилась на него и даже поворчала себе под нос. Привыкла, видите ли, к уступкам.
- Все едут, едут, куда они едут, за смертью своей гонятся, боятся не успеть! - размахивает руками мистер Бративати.
Мы переходим с ним улицу по зебре, остановив поток.
- Проклятые автомобили. Подумать только, что они сделали с воздухом в городе! Жена каждое утро снимает тряпкой с подоконника слой не то чтобы пыли, какого-то черного сала. Я, когда оказываюсь за городом, через пятнадцать минут начинаю ощущать, что у меня кружится голова и горят щеки. Это почему? Да потому, что человек - тоже машина. Он работает на топливе - воздух топливо. И все мое существо привыкло работать на отравленном, испорченном, засоренном топливе. Чистое топливо уже непривычно, и бедный организм активно на него реагирует. Он уже с трудом его принимает!
Парадокс, совершенный парадокс - автомобиль засоряет городской воздух, а человек покупает автомобиль, чтобы с его помощью убежать от засоренного города и подышать свежим воздухом! Чем больше автомобилей, тем хуже воздух. Чем хуже воздух - тем больше нужно автомобилей, дабы убежать от него. Колесо!
Мы идем с мистером Бративати на демонстрацию членов общества защиты городского воздуха от загрязнения. И в эту минуту мой эмоциональный спутник кажется ничем на свете более не озабочен, кроме проблемы городского воздуха?
- Все мои дети выросли на лондонском асфальте. Конечно, я сам виноват, мог бы жить в ладу с природой, работать в поле. Но так сложилась жизнь. Может быть, я и не так уж сам виноват: у меня ведь не было выбора, какую ферму покупать или в какой колледж пойти учиться. Выбор был один-единственный - метла. И асфальт. Вот дети и выросли. Ничего здоровые дети, черт бы их побрал, и умные. А все же гадость - автомобиль.
Мы вливаемся в колонну демонстрантов у площади Пикадилли. Пешая процессия, мешающая автомобильному движению, довольно внушительна. Люди несут плакаты и лозунги. "Не убивайте детей автомобильным газом", "Нужны лесные лагеря для детей больших городов". Идут рабочие, мелкие служащие, домохозяйки.
- Пустое дело, пустое! - ворчит мистер Бративати, тяжело дыша со мною рядом. - Конечно, святое дело - пойти поддержать, но пустое, ничего не выйдет. Сколько раз уже хожено, а никогда никакого результата. И правильно. Какой может быть результат? Прогресс не остановишь. Человечество должно себя перемолоть. Жерновами, которые само создало. Мы сами себя убьем, вот что. Но историю не повернем. Глупая эта демонстрация. Незачем правительству швырять деньги на очистку. И если бы вышвырнуло, толку бы не было - как это все очистишь - ведь заводы не закроешь, машины не остановишь. Да и все эти (он тычет пальцем в медленно ползущий рядом с нами "мерседес"), они от проблем простого человека находятся знаешь на каком расстоянии? Миллионов световых лет!
Мистер Бративати гордо улыбается, он ждет, что я оценю его ум и знания. Я оцениваю. И мы идем дальше, чтобы спустя три километра разойтись в разные стороны, словно и не было никакой демонстрации.
- А знаете, - говорит мне вечером этого дня мистер Вильямс, посмеиваясь, - я уверен, нашему правительству нужно додуматься сделать один незначительный жест - на главной площади повесить плакат "Воздух очень засорен автомобилями. Просим прощения". И все. Так в каждом городе. Страна мигом успокоится. Нам, англичанам, ведь важно общепризнание какого-то факта, сочувствие, и мы удовлетворены. Вы заметили, в каждой пачке сигарет "Бенсон и хеджес" всегда лежит бумажка с правительственным предупреждением о вреде табака. Я точно знаю - большинство англичан предпочитает эти сигареты именно из-за правительственного листка. Вот так-то.
"Механический зверь", расползаясь по этому, в сущности, совсем небольшому острову, приобретает все более и более разрушительную силу. Он способен угрожать целым городам. И каким городам - Бату!
Бат лежит на Эйвоне, том самом Эйвоне, что протекает и через шекспировский Страсфорд. Более чем где бы то ни было в Бате видны следы дерзкого древнего Рима - здесь еще живы полуразрушенные римские бани (Бат - баня по-английски), построенные некогда на источнике целебных вод. Зелено-изумрудная цвель, жаркий серый запах бассейнов и камни - серые камни былого, красноречиво молчащие: вот большой бассейн для знатных, римлян, вот небольшой, квадратный, для самых знатных, а эта круглая ванна уж не Юлия ли Цезаря желала принять в свое лоно?
Чего-чего только нет в этом городе для туриста. Здесь все музеи - и дома, и улицы. Время словно остановило свой бег на этом месте и замерло. Архитектура - одно из самых благородных и долговечных искусств - чрезвычайно громоздкая вещь. Книгу можно держать на полке, картину на стене, музыку в памяти. Высокое произведение архитектуры невозможно переставить с места на место, - впрочем, при современной технике возможно, но я говорю не о техническом приеме перестановки, а об эстетическом: в облике города прежде всего изменяется вместе со временем человек, а в последнюю очередь архитектура.
Не боясь быть кощунственной, скажу, что в таких городах, как Ленинград, Львов, Суздаль, Черновцы - человек далеко ушел от города и не сливается с ним, они не являют собою единого целого. Такие города, как Москва, Нью-Йорк, Неаполь, очень изменившие с эпохой свой облик, вполне соотносятся с человеческим потоком, стремящимся по их улицам. Есть города, где сосуществование человека и города взаимопроникновенно - такими мне видятся Париж, Лондон, Рим, Киев.
Но Бат как раз таков, как Суздаль, хотя ничем на него не похож. Толпы туристов, глазеющие и трогающие, как нечто случайное, как массовка на сцене, попавшая не в тот спектакль. И при этом Бат - большой город где живет несколько сот тысяч человек, занятых в основном в сфере обслуживания туристов. Время от времени над седой головой Бата проносятся шквалы двадцатого века: то химический комбинат планируется поставить неподалеку от города на приэйвонских холмах то о металлургическом заводе поговаривают. Для немалой армии безработных, живущих в районе Бата и в самом городе, это решение несет с собою гибель старинному городу.
Однако ходят слухи, Бат оказался под совсем иной угрозой: "механический зверь" готов налететь на него и смести с лица земли большую часть.
Дело в том, что город опоясан множеством автомобильных дорог. Движение на них с каждым годом становится все оживленнее. Уже сегодня автомобилисту приходится, проезжая через это чудо архитектуры и истории, "положить" три полных часа на стояние в хвосте.
По плану реконструкции Бата предполагается постройка в городе полукилометрового тоннеля и новой сети автодорог, что повлечет за собой снос целых старинных улиц.
- Ах, ну стоит ли вам так волноваться из-за нашего Бата, - облила меня своим холодком миссис Кентон, у которой на все случаи жизни были решения и безапелляционность. - Вы придаете слишком большое значение тому, что пишет наша пресса. "Спасем Бат! Спасем Бат!" Раскричались. Чуть ли не в каждом номере газеты за эту неделю статья о Бате. Вот увидите, покричат и успокоятся. Выявятся разные общественные мнения, поработают статистики - и все быстро заглохнет. Очередная кампания. Причем время сейчас летнее, политическая жизнь в состоянии отпусков, болтать не о чем, вот и "всплыл" Бат. Вот увидите - в ближайшее время ничего не будут перестраивать.
Со дня того разговора прошло три года. И в самом деле. Бат как стоял, так и стоит. "Механические звери" проползают по нему по-прежнему медленно. Водители про себя, если это англичане, и вслух, если люди какой-нибудь другой национальности, чертыхаются, но Бат стоит.
- Стоит-то он, стоит, но проблема остается и все увеличивается со временем, поэтому я советую, если есть возможность, побывайте еще раз в Бате, - говорит мне сегодня Антони Слоун. - Мне становится страшно, когда я думаю, что могут снести большую улицу Платени.