Лавров не ответил. Приказание есть приказание, и он осмотрел трюм. Центральный коротким "Есть!", принял его доклад.
– Аварийной партии номер три прибыть в центральный пост! – объявили по трансляции. Лавров ринулся в центральный пост, он был командиром этой самой партии. Личный состав собрался необыкновенно быстро. Сысуев доложил о готовности партии наверх.
– Командиру аварийной партии наверх!
– А личному составу аварийной партии? – переспросил командир БЧ-5.
– Командиру аварийной партии наверх! – раздраженно подтвердил мостик голосом командира корабля.
Лавров взлетел наверх по трапу:
– Слушаю, товарищ командир!
– Поднимитесь на мостик Лавров, – потребовал командир. Лавров исполнил команду. Завирухин, облокотившись на буртик рубки, пристально смотрел в носовую часть корабля, а рядом с ним, на откидном стульчике, в темноте, лежало что-то бесформенное, непонятное. Именно лежало, а не сидело.
"Что это?" – подумал он. Наконец дошло, что это что-то – комдив Самсонов! Нагнув голову к коленям и накрывшись капюшоном альпака, он, казалось, не подавал никаких признаков жизни.
– Лавров! Спуститесь с боцманом на надстройку, осмотрите носовую часть. Там что-то горит. Определитесь и доложите!
Уже спускающемуся на надстройку через открытую дверь рубки Лаврову, командир, непривычным для него дрожащим голосом, добавил:
– Посмотрите, нет ли там трупов!
То, что увидел Лавров за носовым аварийно-спасательным буем, обескуражило его. Дальше, надстройки просто не было. Комдив-три и боцман, держась за искореженные куски металла, спустились вниз. Волны плескались прямо у их ног, как на спуске Адмиралтейской набережной. В хаосе того, что еще недавно называлось шпангоутами, пиллерсами и ребрами жесткости выделялись непонятно как уцелевшие трубы торпедных аппаратов.
"Выгородка ГАС всмятку, она и смягчила удар по торпедным аппаратам! – понял Лавров. – А так бы! Там ведь две штуки!"
По посадке подводной лодки он предположил, что повреждены не только первая, но и возможно вторая цистерна главного балласта. На надводную непотопляемость корабля эти повреждения серьезно не повлияют, а вот скорость хода ограничат. В носовой части торпедных аппаратов странными белыми пятнами в утреннем тумане выделялись какие-то предметы. Лавров вспомнил фразу командира о трупах. Это не его задача, пусть посмотрит Орлов. В первую очередь необходимо найти источник возгорания. Запах горелой резины шел откуда-то из темноты на границе уцелевшей части надстройки.
– Осторожно! – предупредил боцман. – Можно сделать себе харакири этими железяками!
Наконец, тусклый луч аварийного фонаря выхватил из темноты кабель размагничивающего устройства, от которого шел сизоватый дымок. С трудом выбравшись наружу, комдив-три крикнул в сторону рубки:
– Горит кабель размагничивающего устройства! Прошу обесточить!
– Не понял! Повторить! – глухо ответили с мостика. Лавров повторил.
Наконец донеслось:
– Принято!
Он огляделся. Предрассветные сумерки сгустились туманом: "Не видно не зги! Ладно, пойдем, посмотрим трупы!".
Балансируя на трубе торпедного аппарата, он прошел к неизвестным белым предметам, у которых уже виднелся мощный торс боцмана.
Орлов задумчиво смотрел на непонятно как удержавшиеся на трубах торпедных аппаратов белую дверь и обеденный стол на четырех человек, накрытый скатертью, такого же белого цвета, как и дверь. Еле заметный ветерок покачивал края скатерти.
– Въехали прямо в чью-то каюту, – почувствовав присутствие комдива-три, произнес боцман, – стол, дверь, только стульев нет!
– И постояльцев! – добавил Лавров.
– Кто знает? Может, они там! – Орлов ткнул указательным пальцем вниз.
– Все может, – хмыкнул Лавров.
Доклады командира 3-го дивизиона и боцмана об отсутствии трупов, наверное, успокоили Завирухина, потому что тот, переспросив их, удовлетворенно констатировал:
– Слава Богу!
Объявили отбой тревоги. Разрешили выход наверх. В центральном между Сысуевым, заступившим вахтенным инженер-механиком Примаком и командиром группы КИПиА возникла дискуссия о причинах срабатывания аварийной защиты второго рода в момент столкновения. Непонятно было, почему она включилась. И отключилась сама собой. Анализы дистиллята оказались в норме. Значит, разгерметизации трубок главных конденсаторов не было. Увидев спустившегося с трапа командира третьего дивизиона, Сысуев спросил его:
– Ну, как там?
Лавров рассказал об увиденном и поделился своими соображениями о влиянии полученных повреждений на непотопляемость подводной лодки.
– Я об этом догадался по дифференту, – выслушав его, ответил механик, – с Вами согласен, ничего страшного в этом нет. Можете отдыхать. Если понадобитесь, Вас вызовут.
Идти в каюту почему-то не хотелось, и Лавров присел на приспособленный для сидения, протянувшийся вдоль всего поста погружения-всплытия сейф команды трюмных.
"Как странно, – подумал он, – произошло самое настоящее кораблекрушение, а у него и окружающих никаких переживаний. Хоть кто-то поинтересовался, что случилось с другим кораблем или подумал, что могло стать с ними? Как будто все, так и должно быть".
– Пойдем, позавтракаем, механик! – предложил вышедший из радиорубки Шура Тимченко. – А то у меня скоро кишки сведет от голода!
Завтрак никто не объявлял, но он уже был накрыт, и об этом все знали.
– Пошли! – согласился Лавров.
Авария – аварией, а традиции– традициями. Умывшись и переодевшись в кремовые рубашки с погонами, Тимченко и Лавров вернулись в третий отсек. В кают– компании офицеров, улыбаясь, встретил одетый во все белое вестовой старший матрос Паша Даниленко:
– Сидайте, сидайте пожалуйста!
Паша был родом с Украины и иногда, забываясь, переходил на родную украинскую мову.
– А где все остальные?
Действительно, за столом никого не было. За чашкой чая Лавров спросил Тимченко:
– Может, расскажешь что?
– Если очень попросишь, расскажу!
– С кем мы столкнулись?
– С траулером "Ново-Михайловск", типа "Суператлантик".
– А что он здесь делает?
– Как что? Ловит селедку! Здесь таких целых три флотилии.
– Шура, из тебя нужно вытягивать каждое слово как из Чингачгука! – недовольно заметил Лавров. Обычно разговорчивый Тимченко сегодня был скуп на слова.
– Что с ним?
– Что, что! Пробоина 3,5 на 6 метров.
– Откуда такие точные цифры?
– Из радиоперехвата!
– Жертв нет?
– Обошлось.
– Затонул?
– Не успел. Два спасателя подхватили его с бортов и выбросили на мель. У минрыбпрома это дело очень хорошо поставлено.
– Не повезло ребятам!
– Лавров! Ты неисправимый альтруист! Дуэльная ситуация! Если бы запоздали с циркуляцией влево, траулер перерезал лодку прямо в районе третьего отсека.
– А что дальше?
– Пока лежим в дрейфе. Ждем приказания следовать своим ходом в базу. Сам знаешь, установка не повреждена, прочный корпус герметичен. Правда, с такой носовой частью не разбежишься, но на три-четыре узла под ГЭДами потянем.
В это время из коридора раздался смех, и в кают-компанию вошли два управленца Файзулин, Паршин и доктор Ромашкин. Командир второго отсека подтрунивал над всегда серьезным Серегой Паршиным.
– Ну, у него и отработочка! Ни поступления воды, ни объявления пожара, а он на себя "идашку" напялил, – объяснял он понимающе улыбающемуся корабельному врачу.
– Еще спит, а руки на автомате отрабатывают включение на дыхание из баллонов! – продолжал Вячеслав. – Шустрый до безобразия!
– Иди ты! – легонько подтолкнул его к сиденью невозмутимый Сергей.
Уже лежа на койке, Лавров подумал о том, как легкомысленны и наивны люди. Инстинктивно или сознательно включился в ИДА-59 Паршин, но то, что он это сделал абсолютно правильно, нет никаких сомнений.
В 1973 году, в заливе Петра Великого произошло столкновение атомной подводной лодки с гражданским судном "Академик Берг". Лодка получила пробоину во втором отсеке. Морская вода залила аккумуляторные батареи и из них начал выделяться ядовитый хлор. Те, кто не утонул, задохнулись от ядовитых испарений, потому что никто не успел включиться в изолирующие аппараты.
Проснулся Лавров от звона колоколов учебной тревоги и последовавшей за ней команды "По местам стоять, узкость проходить!". Почти два часа продолжалось томительное сидение на тридцать пятом посту. До этого никаких примечательных событий не произошло.
Правда, одно интересное событие, о котором, смеясь, рассказал командир БЧ-1, случилось. На траверзе Находки застопорили ход, чтобы, выполнить приказание оперативного дежурного флота – передать вахтенный журнал на подошедший торпедолов. К удивлению всех находящихся наверху, на борту торпедолова оказался какой-то моложавый контр-адмирал из штаба флота, который решил получить журнал лично в руки. Завирухин, держась за фал, закрепленный за поручень рубки, протянул вахтенный журнал, изогнувшемуся через леер торпедолова контр-адмиралу. Журнал ненадолго задержался в руках офицера штаба. Каким-то образом он выскользнул из его рук и улетел в просвет между корпусом подводной лодки и бортом торпедолова. Все замерли. Рулевой на мостике торпедолова застыл, открыв рот от неожиданности. Еще больше он разинул рот, когда адмирал, со словами: "Дай-ка мне его, сынок!", выхватил из рук стоящего рядом матроса из команды торпедолова багор, которым тот удерживал катер от навала на легкий корпус подводной лодки и причитая: "Ой, утонет! Ой, утонет!", вместо того, чтобы подцепить журнал, принялся топить его. Журнал долго сопротивлялся и белобрюхой камбалой всплывал к поверхности, пока не сдался и не растворился в черной бездне.
Адмирал передал багор обратно матросику, прикрикнул на примолкнувших швартовщиков: "Все видели ротозеи? – и удовлетворенно потерев руки, скомандовал на мостик торпедолова. – Отходим!".
Наконец, вошли в залив Стрелок и получили "Добро" на вход в бухту. Наблюдающий в перископ штурман подозвал Лаврова:
– Посмотри, как нас встречают!
Комдив-три приник к окуляру. Лодка швартовалась не к родному четвертому, а к парадному бетонному, свободному с обеих сторон, первому пирсу. В торце пирса стояли выстроенные в ряд четыре УАЗа, возле которых нервно прогуливались несколько старших офицеров. Лаврова охватило недоброе предчувствие.
– Да! Да! Эти воронки для нас, – словно угадав настроение Лаврова, подтвердил штурман.
Командиру третьего дивизиона не удалось прокатиться на черном воронке. Машины предназначались для более важных персон. Но после сброса аварийной защиты его все равно вызвали в Особый отдел. Следователь Особого отдела, в форме капитана третьего ранга, вежливо предложил сесть. Затем задал несколько вопросов: как зовут, должность и где он находился во время столкновения. Лаврову было предложено написать о том, как все было. Изрядно помучившись, минут через сорок, он передал кап-три свой опус. Пока тот читал, Лавров осмотрел кабинет. Все как в фильмах про КГБ. Стол с зеленой лампой, которая предназначалась не для того, чтобы освещать документы на столе, а для того, чтобы следователь лучше видел допрашиваемого, единственное окно с решеткой, наглухо закрытое плотными шторами, не пропускающими дневной свет.
– Понятно! – закончив чтение, произнес кап-три. – А почему Вы не выполнили "Реверс" обеими турбинами? Лавров на минуту задумался:
– Вторая турбина работала в ТГ-режиме!
– Ну и что! Разве нельзя выполнить "Реверс" второй турбиной?
– Можно. Но если всю нагрузку сразу сбросить на батарею, то может случиться все что угодно: от пожара до полной потери хода! Нельзя гарантировать, что управленцы и личный состав вахты энергоотсеков смогут удержать этот аварийный режим! А сколько бы времени занял переход из ТГ-режима в режим работы на винт? Да у меня и времени-то не было!
– Вам не надо было думать, надо было выполнять. Была дана команда "Реверс". Вы должны были выполнить ее обеими турбинами!
– Для обеих турбин дается команда "Обе турбины "Реверс".
– А для чего Вам дана интуиция, товарищ капитан-лейтенант? – кап-три сурово посмотрел на Лаврова. – Давайте-ка, напишите мне все заново и ответьте на вопрос, почему Вы не выполнили "Реверс" обеими турбинами.
Лоб Лаврова покрылся холодным потом: "Этот особист пытается повесить всю вину за столкновение на него, вахтенного инженер-механика! Фокус не пройдет!". На этот раз Лавров писал очень медленно, взвешивая каждое слово и каждую фразу. Кап-три ждал, часто поглядывая на свои наручные часы. Очевидно, ему срочно нужно было куда-то уйти. Наконец он не выдержал:
– Допишите в казарме. Я жду Вас здесь через полчаса!
Что писать? Здесь без совета грамотного и бывалого человека не обойдешься! Комдив-три направился в казарму, надеясь найти Сысуева. Но там его не оказалось. В довершении ко всему ему не дали зайти в свою собственную каюту. Там, в окружении нескольких офицеров, среди которых солидной фигурой выделялся начальник политотдела капитан 1 ранга Артющенко, стоял, насупившийся, красный как рак старший матрос Сажин.
"Даже помещений для допросов не хватает!" – прикрыв за собой дверь, Володька прислушался.
– Почему Вы ничего не пгедпггыняли, для того чтобы предотвггатить его ошибочные команды! – картавил Артющенко.
"Совсем охренели! Где это видано, чтобы рулевой-сигнальщик, старший матрос поправлял командира дивизии, без пяти минут адмирала! На дворе не семнадцатый год!" – возмутился Лавров.
Дежурный по команде посоветовал искать командира БЧ-5 в электромеханической службе соединения. В кабинете флагманских специалистов сидел один капитан 2 ранга Штыков. После аварии на двести двадцать первой, Юрия Алексеевича сняли с должности и он, находясь за штатом, ожидал решения своей дальнейшей судьбы, выполняя отдельные поручения Белоногова. Юрий Алексеевич дружелюбно протянул руку:
– Здравствуйте! Как жизнь? Иголки под ногти еще не загоняли?
– Загоняли. Загнали так глубоко, что не знаю что делать!
– Рассказывайте!
Лавров поделился возникшей проблемой. Юрий Алексеевич думал недолго:
– Скорее всего, этот капитан 3 ранга служил на втором поколении и ничего не знает о первом. Возможно, он даже не бывший инженер-механик. Навешенные и автономные турбогенераторы для него одно и тоже. По этой причине он просто не знает, что навешенные турбогенераторы ограничивают маневренность корабля. Вы "Инструкцию по использованию средств движения ПЛА" хорошо знаете?
– Да.
– Тогда вспомните, есть там описание перехода из "ТГ– режима" в режим "Реверс"?
– Нет!
– Вот так и напишите этому премудрому особисту. Данный режим не предусмотрен "Инструкцией по использованию средств движения ПЛА"!
– Спасибо! – лицо Лаврова расплылось в благодарной улыбке.
Ровно через полчаса он вручил свою объяснительную следователю.
– Вы уверены в том, что написали? – прочитав текст, спросил Лаврова следователь.
– Глубоко уверен! – ответил тот, – Я свободен?
– Свободны. Если понадобитесь, мы Вас вызовем! – проинформировал особист, прекрасно понимая, что вызывать этого уверенного в себе инженера уже не придется.
Глава VIII
Ремонт! Время отдыха для экипажей первого поколения! Только не личного состава электромеханической боевой части. И не потому, что матчасть – весь корабль!
Давно "канули в лету" времена, когда инженеры на первые атомоходы подбирались лично создателем атомного флота академиком Александровым и его молодым помощником Велиховым. Ввод атомной энергетической установки начинался с объявления боевой тревоги по флоту, а в воскресный вечер к подъезду лучшего в городке ресторана, для отмечающего вместе с экипажем чей-то юбилей механика, подгонялась "Волга" командующего. Дежурный офицер извинялся перед дамами за то, что обратился в столь неурочный час, и предлагал командиру БЧ-5 от имени командующего воспользоваться лимузином для того чтобы съездить спрямить подводную лодку, у которой крен изменился аж на пол градуса.
Время шло. Страна Советов, как скорый поезд проносится мимо забытого полустанка, проскочила зарю атомной эры. Еще достраивались на стапелях первенцы атомного кораблестроения, а на флотах уже проходили ходовые испытания подводные лодки новых поколений, более надежные, более грозные! Число их с каждым годом росло, им уделялось все больше внимания. И уже все тот же знаменитый академик, забыв свою первую любовь, требовал, чтобы на новые корабли отбирали только лучших из лучших и ни в коем случае не с первых атомоходов. Нельзя допустить, чтобы на них перенесли старые порядки!
Бог с ней, с любовью академика, только бы не отнимали то, что давали раньше! Увы!
Первое поколение лишилось резервных экипажей, которые были расформированы в целях экономии. Отсутствие резервного экипажа тяжким бременем легло на плечи подводников. Допустим, пришла подводная лодка из автономного плавания. У каждого члена экипажа от полутора до двух месяцев отпуска. Для второго поколения отгулять отпуск не вопрос. Сдали лодку резервному экипажу и разъехались по санаториям и домам отдыха. Для первого поколения все гораздо сложнее. Атомные реакторы с корабля никуда не денешь, количество вахтенных в корабельном расписании не убавишь. Вот и стоят, целых два месяца, пока не отгуляют остальные, сменяя друг друга через день, одни и те же люди. Особенно трудно дежурному по кораблю и его помощнику. После четырех часов сна, нескольких ночных учебных аварийных тревог, под давящий на сознание рев турбинок, в дыму от газосварки бди, чтобы корабль не утопили, не сожгли и не растащили орды прибывающих на него работяг! Через два месяца жизнь налаживается, розовощеким отпускникам уже гораздо легче заступать на вахту через два на третий, а то и четвертый день. И только к концу ремонта инженер – механик может расслабиться вахтой один раз в пять дней!
"Хорошо, что все отгуляли отпуска! – размышлял Бобылев, ожидая, когда с надстройки схлынет толпа желающих спуститься на стапель дока, по только что установленному на леса трапу. – Дежурных по кораблю будет хватать!".