Через три минуты он стоял у ступенек, ведущих на площадку перед входом в выгородки поста управления ГЭУ и водно-химической лаборатории. Дверь в пультовую выгородку была открыта. В окружности ее комингса просматривались широкая спина Иванченко и профиль лица Гриши Картонова, сидящего на складывающемся стульчике поста резервного управления маневровым устройством правого борта. Внезапно яркая вспышка озарила проход в трюм. Одновременно с ней, громкий хлопок заставил вздрогнуть его. Лицо обдало теплом близкого пламени. Пахнуло едкой гарью. Василий бросил взгляд вниз. Проход в трюм, скрытый ползущими вверх клубами черного дыма, вспыхивал пугающими оранжевыми зарницами. Тело дернулось к пультовой двери. Поздно! Ее уже закрыли изнутри. Все остальное Василий проделал секунд за пять. Сделав глубокий вдох, нащупал замок на футляре ПДУ и дернул его. Верхняя крышка отлетела в сторону. Найдя загубник, он притянул его ко рту и крепко зажал зубами: "Теперь раздавить рычажком пусковую ампулу и сделать полный выдох!". Нижняя крышка футляра скользнула по ногам вниз. Горячий воздух на вдохе обжег небо.
"Так положено! – успокоил он себя. – Значит, регенеративный патрон запустился!". Глаза заслезились, и он понял, что забыл об очках! Извлеченные из кармашка на ремне ПДУ герметичные очки больно жали на глаза. Василий пожалел о том, что заранее не отрегулировал их длину.
Кто-то, уже включенный в ИДА-59, с необычайной резвостью для человека, одетого в этот тяжелый и громоздкий аппарат, пронесся мимо него к проходу в трюм, на ходу разматывая шланг катушки ВПЛ, и тут же пролетел в обратном направлении. Шум отсечного вентилятора смолк.
– Центральный! Аварийная тревога! Пожар в трюме седьмого отсека! Горит весь борт в районе турбогенератора левого борта. Пожар потушить невозможно! – услышал Василий голос вахтенного, торопливо бубнящего сквозь резину шлем-маски в "Каштан". Доклад вахтенного в центральный прервался дробью аварийной тревоги и объявлением по общекорабельной трансляции:
– Пожар в седьмом отсеке! Горит турбогенератор левого борта!
– Всем включиться в изолирующие средства защиты! – последовала вслед за ним очередная команда.
В отсеке уже ничего не было видно. Только вспышки огня в его разных частях периодически прорезали плотную черную пелену дыма.
"Объемный пожар! Такой же, как на К-8 и двести двадцать первой! – мелькнуло в голове. – Неужели они с Лавровым правы? Только опоздали они со своей теорией. Кроме него в отсеке от силы еще один-два человека. Что, если ГКП примет решение пожертвовать ими, ради спасения остальных?".
– Всю нагрузку на правый борт! – отчетливо прозвучала команда пульта.
Раздался громкий щелчок переключаемого автомата. Василий, стыдясь, поймал себя на мысли, о том, что в то время, когда кто-то просто исполняет свой долг, он думает неизвестно о чем!
– Дается ЛОХ! – объявил центральный пост. Завыл ревун. На его голову что-то закапало.
"Конденсат фреона! – догадался он. – Угораздило встать прямо под распылителем!".
– Приготовиться к покиданию отсека методом шлюзования. Два удара – готовы к шлюзованию, тамбур– шлюз герметичен! Покинуть отсек! – последовала новая команда.
"Значит, еще поживем!" – воспрянул духом Бобылев.
Василий на ощупь спустился по ступенькам к тамбур-шлюзу. После дачи фреона дымовая завеса немного поредела. Вскоре из нее, один за другим, появились неузнаваемые в шлем-масках три фигуры. Но Василий все равно опознал в них старшину команды электриков мичмана Гиреева, вахтенного электрика старшину первой статьи Николаева и дозиметриста старшего мичмана Сибирцева. Они также узнали его. Тем более ПДУ не закрывало надпись на нагрудном кармане.
– Вы один? – приставив голову вплотную к его голове, глухо спросил сквозь шлем-маску Гиреев. Бобылев кивнул головой.
– Тогда в тамбур-шлюз!
Надо было спешить. Перед дверью Гиреев вдруг остановился, подтолкнув рукой Бобылева и Николаева к двери тамбур-шлюза:
– Вы в первую очередь!
Шлюзование прошло без проволочек. Но радоваться было рано. Турбинисты также были включены в изолирующие дыхательные аппараты. Только после шлюзования в пятом отсеке, они смогли вдохнуть пригодный для дыхания отсечный воздух четвертого отсека. Василий остался ожидать Гиреева и Сибирцева в четвертом отсеке. Их долго не было. Причина выяснилась скоро. В отсеке появились встревоженные врач Бахтин, заместитель Плисецкий, старпом Авдеев и особист Чишкунов: "Ващенко в седьмом забыли!". Василий понял, почему Гиреев с Сибирцевым остались в отсеке. Наконец они услышали два долгожданных удара. Через открытую переборочную дверь четыре человека в изолирующих дыхательных аппаратах втащили в отсек неподвижное, испачканное чем-то скользким, с неприятным запахом, безжизненное тело.
– Срочно в центральный пост, – распорядился доктор. Людей в отсеке было достаточно, поэтому Ващенко быстро перенесли в центральный и уложили на приспособленный для сидения сейф поста погружения-всплытия. Бобылев помогал нести Ващенко. Вымазавшись, он понял, что неприятное вещество, которым была испачкана вся одежда пострадавшего – рвотные массы, которыми в некоторых случаях сопровождается отравление угарным газом. По какой-то причине Ващенко не смог включиться в изолирующий дыхательный аппарат! Все, находившиеся в центральном посту, затихли, наблюдая за доктором, который торопливо что-то искал в своей большой брезентовой сумке с нарисованным на ней аварийкой красным крестом.
"Опытный врач, – подумал Василий, – медпункт в корме, в седьмом отсеке, а он предусмотрел, чтобы необходимое и в носу было!". Наконец, окружающие увидели в руках Бахтина шприц с неестественно длинной иглой, которой можно было насквозь проткнуть человека.
– Освободите ему грудь, – приказал доктор, своему нештатному помощнику, в обычное время дозиметристу старшему мичману Еременко.
Еременко расстегнул пуговицы куртки Ващенко и, не церемонясь, рванул посередине разовую майку, обнажив худосочную грудь. Бахтин протер кожу в районе сердца спиртом. Прицелившись, профессиональным ударом шприца он ввел в сердце Ващенко какое-то лекарство. Неподвижное тело дернулось, грудная клетка еле заметно поднялась и опустилась. Веки открылись, показав закатившиеся зрачки.
– Товарищ командир! Нужно срочно включить больного на дыхание кислородом при повышенном давлении! Прошу приготовить прочную рубку и два аппарата ИДА-59! – потребовал доктор.
– Командир БЧ-5! Приготовить рубку! – приказал Хорольский.
По команде механика старшина команды трюмных и боцман отдраили нижний рубочный люк. Повозившись внутри рубки, они очень быстро доложили о ее готовности. Несколько человек помогли поднять Ващенко, аппараты и сумку доктора в рубку. Вместе с пострадавшим, в рубке остались Бахтин и Орлов. Операция по спасению Ващенко продолжалась не более двадцати минут. В течение всего этого времени доклады из смежных с аварийным отсеков и поста управления главной энергетической установкой держали в напряжении ГКП, но каждый, из находящихся в третьем отсеке, наверное больше думал о том, что сейчас делается в рубке. Выживет ли Ващенко? Поможет ли дыхание кислородом при повышенном давлении вывести из его организма окись углерода? Связь с рубкой поддерживалась перестукиванием. Все как по команде бросали взгляды, то на манометр, показывающий давление в рубке, то на руки старшины команды трюмных манипулирующего воздушной арматурой. Наконец, стравив из рубки воздух, открыли люк. Первыми показались ноги Ващенко. Он спускался сам. Орлов и Бахтин держали его за руки сверху для страховки. Командир вздохнул с облегчением:
– Ты можешь говорить, Коля! Как себя чувствуешь?
– Хорошо, товарищ командир! – слабым голосом ответил Ващенко. – Только голова что-то болит!
– Ему необходим покой! Горячий сладкий чай почаще и переодеть не мешало бы! – порекомендовал спустившийся из рубки Бахтин.
– Давайте его в мою каюту! – предложил зам. Из провизионки третьего Шахисламов, кстати оказавшийся в носу, принес комплект разового белья. Иващенко повели в каюту зама.
В девятом об этом ничего не знали. Находящиеся в отсеке продолжали сидеть на своих местах и ждать. Наконец, щелкнул "Каштан" в кормовой части отсека. Все повернулись в его сторону, притихли.
Командир БЧ-5 объявил по трансляции обстановку на корабле:
– Пожар в седьмом отсеке локализован. Загазованы смежные отсеки и пост управления главной энергетической установкой. Личный состав включен в изолирующие средства защиты!
"Каштан" выключился.
– Аварийной партии № 1 прибыть в реакторный отсек! – через несколько секунд вновь загорелась его лампочка.
"Наконец-то! – обрадовался Лавров. – Будут вскрывать седьмой отсек для ввода разведчиков, используя тамбур-шлюз турбинного отсека!". Он посмотрел на часы: прошло чуть больше сорока минут с момента начала пожара.
– Пожар в седьмом отсеке потушен, очагов тления не обнаружено! По местам стоять к всплытию! Слушать в отсеках! – закончились объявлением по кораблю, томительно тянувшиеся минуты.
Лодка всплыла на перископную глубину и шум продуваемых цистерн главного балласта заглушил удары лопастей винта по поверхности воды. А по "Каштану" одна за другой следовали команды и сообщения, из которых личный состав девятого отсека узнавал о том, что делается на корабле. Лодка всплыла в крейсерское положение, и систему вентиляции собрали для вентилирования седьмого отсека в атмосферу.
Лавров думал, что его забыли. Он чувствовал себя неуютно из-за того, что во время тревоги оказался здесь в девятом отсеке, а не там где должен был быть по корабельному расписанию: в центральном посту.
"С другой стороны руководителей в центральном посту хватает и без меня!" – рассуждал он! В этот момент центральный вызвал его на связь.
– Владимир Васильевич! – обратился Сысуев. – Будем вентилировать седьмой дизелями! Сейчас, Вас с Якутовым пропустят в восьмой отсек. Отдрайте нижний и верхний люки. Вам, постоянно находиться наверху. По команде "Срочное погружение" и в случае угрозы поступления воды в шахту люка, немедленно задраить верхний люк! Все. Выполняйте!
Кремальера крышки нижнего люка никак не хотела поддаваться. Прикипела за время плавания. Только несколько ударов по ручке небольшой кувалдой решили исход дела. Крышка вырвалась из рук, не удержавших ее моряков и, выбросив из шахты в отсек несколько ведер забортной воды, глухо ударилась о приготовленный металлический трап. По установленному трапу Лавров устремился вверх. С верхним люком он справился без дополнительных усилий. Запах йода защекотал ноздри. Над головой открылся усеянный крупными звездами ночной небосвод. Лавров выбрался из шахты и уселся на мокрую сталь площадки для посадки аварийно-спасательного колокола. Какое наслаждение, после нескольких недель заточения в прочном корпусе, вдыхать свежий морской воздух! Пусть из надстройки противно несет водорослями и ракушками, все равно он в тысячу раз приятнее того, которым приходилось дышать еще несколько минут назад.
Стоял полный штиль. Вокруг подводной лодки, на всем пространстве виднелись ходовые огни ведущих лов рыболовецких судов. Одно из них было очень близко. В свете судового освещения можно было увидеть детали надстройки и механизмов на его палубе. В таких условиях трудно не избежать столкновения! Ну и вахта сейчас на мостике! Лавров повернулся в сторону рубки. Взгляд привлекли выдвижные устройства. Что-то необычное! В дополнение к ходовым огням, над рубкой подводной лодки появилось странное сочетание новых огней. Два зеленых круговых огня на горизонтальной прямой и такой же над ними, по середине. Лавров мог поклясться, что К-30 никогда не несла таких огней. Наконец, он понял! И инженерам иногда приходится брать в руки Международные правила предупреждения столкновения судов. Такие огни должен нести тральщик на боевом тралении. Они запрещают приближение к нему всех других судов на расстояние менее чем на тысячу метров. Значит К-30 теперь тральщик. Лавров усмехнулся: "Хитро сделано! Только сработает ли?".
Наверх поднялся Якутов и сообщил о том, что доложил в центральный об открытии люка. Его слова подтвердил стук пущенных в четвертом отсеке дизель-генераторов и появившийся мощный поток воздуха, который, заставил их держаться подальше от горловины шахты. Замысел центрального поста был ясен. Как можно быстрее произвести вентиляцию загазованных отсеков. Чистый воздух, напрямую, через люк восьмого отсека и открытые переборочные двери восьмого, седьмого, шестого, пятого и четвертого отсеков, разбавляя ядовитую атмосферу седьмого отсека, поступал на всас дизелей. Этот режим гораздо эффективнее режима вентиляции с помощью общесудовых вентиляторов. Естественно, люди в отсеках после седьмого были включены на дыхание в изолирующие средства защиты до нормализации газового состава воздуха.
Пользуясь случаем, Якутов и Лавров закурили. Снизу сразу же попросили:
– Товарищ капитан-лейтенант, можно к Вам, покурить?
– По одному! – разрешил Лавров. Внизу выстроилась очередь, никто не хотел упускать такую редкую возможность.
Перекур был недолгим. Центральный пост приказал подготовить шахту аварийно-спасательного люка к погружению. Поток воздуха стих одновременно с прекращением шума работы дизелей. Задраив люк, Лавров доложил в центральный пост. Сразу же, после его доклада, по трансляции последовала команда: "Срочное погружение!".
К-30 нырнула на безопасную глубину. Через несколько минут все находящиеся в отсеке, услышали шум винтов проходящего над ними судна.
"Наверное, авианосец! – подумал Лавров. – Сейчас объявят учебную тревогу! Пора в центральный пост". Ему не терпелось узнать, что же произошло в седьмом.
Запах гари чувствовался уже и в восьмом, но не так сильно как в седьмом отсеке. Перешагнув комингс переборочной двери седьмого отсека, Лавров почувствовал, как у него запершило в горле и на глазах начали выступать слезы. Весь отсек был черным от сажи. Везде присутствовали следы начинавшегося здесь объемного пожара. Лавров обратил внимание на то, что на покрывающей обечайки и шпангоуты пробковой изоляции выгорел тонкий поверхностный слой. Причем, он выгорел равномерно, на всей поверхности изоляции. Значит, огонь мгновенно охватил весь отсек. Если бы не своевременная подача фреона, последствия могли быть катастрофичными. А что же в трюме? Спускаясь по трапу, он споткнулся о протянутый внутрь трюма шланг воздушно-пенной системы пожаротушения. Интересно, кто ею пользовался! Вахта, обнаружившая очаг возгорания или разведчики после вскрытия отсека для тушения очагов тления? Какая ему разница? Все равно нужно перезаряжать станцию пожаротушения. За линией вала, в районе турбогенератора левого борта в тусклом свете переносной лампы виднелись неясные очертания нескольких фигур. Одна из них повернулась к нему.
– Интересуетесь? – голосом командира БЧ-5 недовольно спросила она. С испачканным сажей лицом он был неузнаваем.
– Да! – ответил Лавров. – Здесь был очаг пожара?
– Нет. Очаг возгорания мы не нашли.
– А что здесь делают электрики?
– Меняют на всякий случай подплавленный огнем кабель. Хотя можно было бы обойтись и без этого. Сопротивление изоляции силовой сети в норме. Вы сейчас в центральный?
– Да!
– Подмените комдива – раз. Пусть прибудет в седьмой и лично организует проверку состояния систем линий валов.
Лавров с неохотой кивнул головой: "Можно подумать ему нечего делать. Во всех отсеках разбросаны использованные ИДА-59. А если опять пожар или поступление забортной воды? Нужно срочно организовать их проверку, заменить по возможности, использованные кислородные баллоны новыми, перераспределить запасные аппараты из носовых отсеков в кормовые, привести в работоспособное состояние станции пожаротушения 9-го отсека! Хорошо, что фреон не давали со станции центрального поста! У него на перезарядку всего тридцать пять килограммов. Это только на один резервуар станции 9-го отсека. Когда он займется этим?". По трансляции опять объявили о всплытии на перископную глубину. Лавров, почувствовав нарастающий дифферент на корму, поспешил в центральный.
Центральный пост встретил его темнотой, из которой высвечивалось тусклым белым пятном пространство вокруг планшета БИПа. Фосфоресцирующие подсветки репитеров освещали неподвижные лица рулевых на постах управления рулями, зеленым мертвенно-бледным цветом. Палубу покачивало. Пока Лавров шел, подводная лодка успела всплыть на перископную глубину. Командир, черной тенью приникнув к перископу, осматривал горизонт. Исаковский, не дожидаясь вопросов, ввел в курс дела:
– Работы с кабелем вот-вот закончат. Нагрузка на турбогенератор левого борта принята, но режим на винт будет разрешен только по окончании работ. Я бегом посмотрю и сменю тебя. А может, и Сысуев сменит. Если найдем авианосец, объявят учебную тревогу.
– Слава, а что это за судно из-за которого мы так быстро погрузились?
– Супертанкер! Его навигационную РЛС наши метристы приняли за станцию обнаружения надводных целей авианосца.
Комдив-раз направился к кормовой переборке, а Лавров стал вникать в то, что не успел ему передать вахтенный инженер-механик.
Уже доложили об окончании работ с кабелем, а Исаковский все не появлялся. Лавров начал терять терпение: "Наверное, сидит на пульте и точит лясы с операторами! А у меня у самого гора дел!". Он хотел связаться с пультом, и сказать все, что про него думает, но не успел.
– По пеленгу 256°, обнаружена работа радиолокационной станции AN/APS-124. Носитель, предположительно, вертолет "Си Хок", – доложил метрист.
– Срочное погружение! Боцман! Погружаться на глубину 100 метров! – мгновенно отреагировал Хорольский. Лавров отработал ревуном погружение и отрепетовал команду голосом по трансляции. С большим дифферентом на нос, лодка пошла в глубину. Лавров знал, что К-30 необходимо как можно быстрее погрузиться и отойти от этого места. Оснащенный магнитным обнаружителем вертолет, опасный враг для подводной лодки. Скорее всего, где-то поблизости находится корабль охранения, с палубы которого он был поднят.
Его догадка подтвердилась. Минут через семь на БИП последовал очередной доклад, на этот раз от гидроакустиков, об обнаружении работы низкочастотной гидроакустической станции SQS-53. Отсек наполнился голосами корабельного боевого расчета. Команды и доклады следовали с такой быстротой, что Лаврову стоило большого труда понять, о чем они говорят. Как он и думал, второй целью, которую они обнаружили, был корабль охранения, классифицированный как эскадренный миноносец "Спрюенс". Акустики определили число оборотов винтов, а штурман доложил скорость хода. Комдив-три сначала решил, что они ошиблись, приняв скорость эсминца 24 узла, при малых для этой скорости 125 оборотах в минуту. Но вспомнил, что "Спрюенс", в целях малошумности, оснащен низкооборотными гребными винтами регулируемого шага.
Через некоторое время поступил доклад гидроакустика об обнаружении еще одной шумящей цели, идущей со скоростью шестнадцать узлов.