В три часа утра осторожное прикосновение руки Мак-Коя разбудило его. Он быстро вскочил, придерживаясь за люк, еще оцепенелый от тяжелого сна. Ветер гремел свою боевую песнь в такелаже, и разъяренное море швыряло "Пиренеи". Все, что находилось на середине шхуны, перекатывалось от одного борта к другому, и палуба непрерывно заливалась водой.
Мак-Кой что-то кричал, но что - он не мог расслышать. Он протянул руку, схватил того за плечо и привлек так близко, что ухо почти касалось губ Мак-Коя.
- Теперь три часа, - донесся голос Мак-Коя, все еще напоминавший воркование, но странно заглушённый и далекий. - Мы прошли двести пятьдесят миль. Остров Кресчент лишь в тридцати милях где-то во мраке впереди. На нем нет огней. Если мы будем так нестись, то ударимся о него и погубим и себя и шхуну.
- Вы думаете, следует лечь в дрейф?
- Да, лечь в дрейф до рассвета. Это задержит нас всего только на четыре часа.
Таким образом, шхуна "Пиренеи" со своим грузом, под щелкающими зубами шторма, легла в дрейф, сражаясь и рассекая налетающие волны. Это была скорлупа, наполненная пламенем; на ее поверхности цеплялась маленькая группа людей и выбивалась из сил, помогая ей бороться.
- Это совсем необычно - этот шторм, - говорил Мак-Кой капитану, стоя под ветром возле каюты. - В это время года не должно быть штормов. Но с погодой творится что-то неладное. Пассатов сейчас не должно быть, а между тем они дуют. - Он указал рукой во мрак, точно его глаза пронизывали тьму на сотни миль. - Это идет с запада. Там где-то происходит нечто страшное: ураган или что-то вроде этого. Наше счастье, что мы так далеко к востоку. Но это еще небольшой порыв и не последний. Я могу вам сказать с уверенностью.
К концу ночи сила ветра упала до нормального. Но при свете дня появилась новая опасность. Воздух мутнел. На море расстилался туман или, вернее, жемчужная мгла; сгущаясь, подобно туману, заволакивала зрение, пеленой укрывала море и переливалась, пронизанная солнцем, его лучезарным сиянием.
Палуба "Пиренеи" дымилась значительно сильнее, чем в предыдущий день. Бодрое настроение капитана, его помощников и команды исчезло. С подветренной стороны камбуза слышалось всхлипывание юнги. Это было его первое путешествие, и смертельный страх сжимал его сердце. Капитан бродил как потерянная душа, нервно покусывая усы, и мрачно хмурился, тщетно стараясь найти какой-нибудь выход.
- Что вы думаете? - спросил он, остановившись возле Мак-Коя, который приготовил себе завтрак из жареных бананов и кружки воды.
Мак-Кой покончил с последним бананом, опорожнил кружку и неторопливо оглянулся вокруг. В его глазах светилась улыбка сочувствия, когда он сказал:
- Что ж, капитан, шансы у нас равные - добиться своего или сгореть. Ваша палуба невечна, она не выдержит. В это утро она еще горячей. Нет ли у вас пары туфель для меня? Моим голым ногам становится невесело.
Шхуна зачерпнула две большие волны и завертелась на месте. Первый помощник выразил желание всю эту воду спустить в трюм, если бы только это мыслимо было сделать, не поднимая люков. Мак-Кой наклонился над нактоузом и установил направление курса "Пиренеи".
- Я бы держал ее больше к ветру, капитан, - сказал он. - Ее отнесло течением, когда она лежала в дрейфе.
- Я уже повернул на румб, - был ответ. - Разве этого не достаточно?
- Я бы взял на два румба, капитан. Этот ветер пришпорил западное течение, и оно гораздо быстрей, чем вы представляете.
Капитан Давенпорт примирился на полутора румбах и затем, в сопровождении Мак-Коя и первого помощника, отправился наверх высматривать землю. Паруса были подняты, и шхуна шла со скоростью десяти узлов. Море позади нее заметно утихало, изнемогая. Но жемчужный туман не рассеивался, и около десяти часов капитан Давенпорт стал беспокоиться. Вся команда была на своих местах, готовая, при первом предупреждении о земле впереди, бешено налечь на работу и изменить курс "Пиренеи". Эта земля впереди, ее риф, омываемый бурунами, может неожиданно вынырнуть в таком тумане, и тогда гибель неизбежна.
Прошел еще час. Три вахтенных наверху напряженно всматривались в жемчужную туманность.
- Что, если мы пропустим Мангареву? - внезапно спросил капитан Давенпорт.
Мак-Кой, не отводя взгляда, спокойно ответил:
- Что ж, поплывем дальше. Нам больше ничего не остается делать. Весь Паумоту перед нами. Мы можем плыть тысячу миль среди рифов и атоллов. Где-нибудь мы должны будем высадиться.
- Пусть так, будем плыть. - Капитан Давенпорт объявил о своем намерении спуститься на палубу. - Мы прошли мимо Мангаревы. Бог один знает, где лежит ближайшая земля. Я жалею, что не повернул ее еще на ту половину румба, - признался он через момент. - Это проклятое течение дьявольски забавляется над мореплавателем.
- Старые моряки называли Паумоту - Опасным Архипелагом, - сказал Мак-Кой, вернувшись на корму, - и отчасти благодаря этому самому течению.
- Я однажды беседовал с одним бравым моряком в Сиднее, - сказал мистер Кониг. - Он занимался торговлей в Паумоту и говорил мне, что за страховку платят восемнадцать процентов. Правда ли это?
Мак-Кой улыбнулся и подтвердил.
- Но они не страхуют, - объяснил он. - Судовладельцы ежегодно сбрасывают двадцать процентов со стоимости своих шхун.
- Боже мой, - простонал капитан Давенпорт. - И значит - через пять лет шхуна ничего не стоит! - Он грустно покачал головой и пробормотал: - Скверные воды, скверные воды!
Снова они вошли в каюту - для справки по большой карте; но ядовитые пары заставили их, задыхающихся, выскочить на палубу.
- Здесь вот остров Моренгаут, - указал капитан на карту, разложив ее на палубе над каютой. - Он не дальше ста миль в подветренную сторону.
- Сто десять. - Мак-Кой с сомнением покачал головой. - Сделать это возможно, но очень трудно. Я могу подвести ее к берегу, но рискую посадить на риф. Скверное место, очень скверное.
- Мы рискнем, - решил капитан Давенпорт, принимаясь намечать курс.
После полудня часть парусов была спущена из боязни пройти мимо земли ночью. Во вторую вахту команда снова обрела бодрость. Земля, казалось, была уже совсем близко, и утром их страдания должны были кончиться.
И наступило утро - ясное, с пламенеющим тропическим солнцем. Юго-восточный пассат превратился в восточный и погнал "Пиренеи" по волнам со скоростью восьми узлов. Капитан произвел вычисления по лагу, особенное внимание уделяя скорости течения, и объявил, что остров Моренгаут находится на расстоянии десяти миль. Шхуна проплыла десять миль и затем еще десять, а вахтенные с верхушек трех мачт не видели ничего, кроме свободного простора моря, залитого солнцем.
- Но земля там, я говорю вам, - кричал им с юта капитан Давенпорт.
Мак-Кой снисходительно улыбнулся, но капитан грозно сверкнул на него обезумевшими глазами, схватил свой секстант и погрузился в хронометрические вычисления.
- Я знал, что я прав, - почти кричал он, закончив вычисления. - Двадцать один градус пятьдесят пять минут южной, один градус тридцать шесть минут две секунды западной. Вы понимаете? Еще восемь миль под ветром. Какие итоги у вас, мистер Кониг?
Старший помощник взглянул на свои цифры и тихо объявил:
- Двадцать один, пятьдесят пять - правильно; но долгота у меня - один, тридцать шесть, сорок восемь. Это значительно приближает нас.
Но недоверие капитана Давенпорта к его цифрам выразилось в таком презрительном молчании, что заставило мистера Конига заскрежетать зубами и неистово выругаться про себя.
- Назад! - приказал капитан рулевому. - Три румба - и так держать! Так!
Затем он вернулся к своим цифрам и проверил вычисления. С лица его струился пот. Он кусал свои усы, губы и карандаш, уставившись на цифры, точно человек, объятый ужасом перед лицом неведомого призрака. И внезапно с ожесточением он порывисто скомкал исчерченный лист в кулаке и, швырнув его, придавил ногой. Мистер Кониг засмеялся с гримасой злорадства и отвернулся, а капитан Давенпорт, прислонившись к каюте, в продолжение получаса не произнес ни слова, сосредоточенно и безнадежно следя за направлением ветра.
- Мистер Мак-Кой, - резко прервал он наконец молчание. - На карте обозначена группа островов, но неизвестно, сколько их, - около сорока миль к норду или норд-норд-весту - группа Актеон. Что они собой представляют?
- Там их четыре, все низменные, - отвечал Мак-Кой. - Первый, к юго-востоку, - Матуэри - необитаем, входа в лагуну нет. Затем идет Тенарунга. Там когда-то кое-кто жил; теперь, вероятно, они все переселились. Во всяком случае, для шхуны там нет входа, только для лодок, - всего шесть футов глубины. Вехауга и Теуа-Раро - два других. Пристать нельзя, жителей нет, острова очень низменные. Шхуна "Пиренеи" у этой группы пристать не может. Там она непременно разобьется.
- Послушайте! - капитан Давенпорт был в бешенстве. - И жителей нет, и пристать нельзя. На какой же тогда черт существуют острова?.. Ну, хорошо, - зарычал он, точно разъяренный терьер, - карта указывает на целый рой островов к норд-весту. Что же относительно их? Можно ли пристать хоть к одному?
Мак-Кой спокойно соображал. Он не обращал внимания на карту. Все эти острова, рифы, отмели, лагуны, проливы и расстояния были отмечены в его памяти. Он знал их, как горожанин - дома, улицы и переулки своего города.
- Папакена и Ванавана находятся на вест или вест-норд-вест, в сотне миль, может быть - немного больше, - сказал он. - Один необитаем, и я слышал, что жители с другого переселились на остров Кадмус. И все равно - ни к одному пристать нельзя. Есть еще Ахунуи в ста милях к норд-весту. И тоже нельзя причалить, и людей нет.
- Прекрасно, а еще два острова за сорок миль от них? - настойчиво спрашивал капитан, поднимая голову от карты.
Мак-Кой покачал головой:
- Парос и Манухунги - ни прохода к ним, ни жителей. Ненго-Ненго, в свою очередь, в сорока милях за ними; тоже нет жителей, и пристать нельзя. Но есть остров Хао. Это как раз то, что нам нужно. Лагуна протяжением тридцать миль и пять миль в глубь острова. Там народу немало. Вы свободно найдете лагуну. И любое судно в мире может пройти туда.
Он кончил и участливо смотрел на капитана Давенпорта, который, наклонив голову над картой, с циркулем в руках глубоко вздыхал.
- Может быть, есть где-нибудь еще лагуна, куда можно войти, - ближе, чем на острове Хао?
- Нет, капитан; эта ближайшая.
- Итак, значит, триста сорок миль. - Капитан Давенпорт говорил спокойно, решительно. - На мне ответственность за жизнь этих людей, и я не хочу подвергать их опасности. Я доставлю шхуну, в каком бы она ни была состоянии, на Актеон. А она ведь - прекрасное судно, - с сожалением прибавил он, меняя курс корабля и уделив еще больше, чем когда-либо, внимания западному течению.
Час спустя небо затянулось тучами. Юго-восточный пассат еще держался, но океан обратился в шахматную доску, на которой состязались шквалы.
- Мы будем там в час, - уверенно заявил капитан Давенпорт. - В крайнем случае - в два часа. Мак-Кой, ведите ее к первому же берегу, где есть люди.
Солнце больше не появлялось, и в час не было ни малейшего признака земли. Капитан Давенпорт смотрел за корму на кильватер изменившей направление шхуны.
- Боже милостивый! - воскликнул он. - Восточное течение! Посмотрите же!
Мистер Кониг не поверил. Мак-Кой был в нерешительности, хотя и сказал, что в Паумоту можно ждать и восточного течения. Через несколько минут шквал подхватил "Пиренеи" и повернул от ветра. С повисшими парусами тяжело закачалась она под боковыми ударами волн.
- Где лот? Ну-ка, живей, вы там! - капитан Давенпорт держал бечевку лота и заметил отклонение к северо-востоку. - Да взгляните же! Держите ее сами!
Мак-Кой и помощник попробовали и почувствовали натяжение и неистовое дрожание бечевки, увлекаемой стремительным течением.
- Скорость - четыре узла, - сказал мистер Кониг.
- Восточное течение вместо западного, - заметил капитан Давенпорт, бросая укоризненный, негодующий взгляд на Мак-Коя, как бы обвиняя его в этом.
- Это одно из оснований, капитан, почему в этих водах за страховку берут восемнадцать процентов, - живо ответил Мак-Кой. - Вы никогда не можете быть уверены. Течения здесь постоянно меняются. Был тут человек, который писал книги, - забыл его имя, - на яхте "Каско". Он проплыл мимо Такароа, в тридцати милях от нее, и попал на Тикен, все благодаря перемене течений. Теперь вас отнесло в сторону, и вам лучше бы держать на пять румбов.
- Но на сколько же это течение отнесло нас? - раздраженно спросил капитан. - Разве я могу теперь знать, на сколько надо повернуть?
- Я не знаю, капитан, - очень вежливо сказал Мак-Кой.
Ветер изменил направление, и шхуна с дымящейся палубой, мерцавшей в ясном сером свете, поплыла прямо в подветренную сторону. Но затем ее отнесло назад, и, поворачивая то на правый, то на левый галс, пересекая зигзагами свой след, она расчесывала море перед островами Актеон, которых вахтенные, наблюдая с мачты, не заметили.
Капитан Давенпорт потерял всякое самообладание. Его ярость приняла форму мрачного молчания, и все послеполуденное время он провел, шагая по корме или стоя, прислонившись к мачте.
С наступлением ночи он, даже не посоветовавшись с Мак-Коем, повернул шхуну, направив ее к северо-западу. Мистер Кониг, украдкой заглянув в карту и в нактоуз, и Мак-Кой, открыто и невинно исследовав компас, уже знали, что они плывут к острову Хао. В полночь шквалы прекратились, появились звезды. День обещал быть ясным, и капитан Давенпорт ободрился.
- Утром я произведу наблюдения, - говорил он Мак-Кою, - хотя на какой мы широте - загадка. Но я применю метод Семнера и определю это. Знакомы ли вы с его методом?
После этого он объяснял Мак-Кою метод Семнера во всех деталях.
День оказался действительно ясным; пассат дул неизменно с востока, и шхуна так же неизменно забирала по девять узлов. Капитан и помощник определяли местоположение по методу Семнера; их вычисления совпали, в полдень они снова совпали, и они проверили утренние наблюдения полуденными.
- Еще двадцать четыре часа, и мы будем там, - уверял капитан Мак-Коя. - Это чудо, что палуба нашей старухи держится. Но это не может так длиться. Она не выдержит. Посмотрите на нее, она дымится с каждым днем все сильней. А ведь какая это была крепкая палуба; она не так давно проконопачена заново во Фриско. Я был ошеломлен, когда первый раз прорвался огонь, и мы задраили люки. Посмотрите, что это!
Он резко оборвал и, с отвисшей челюстью, уставился на спираль дыма, которая, клубясь, вилась с подветренной стороны бизань-мачты, в двадцати Футах от палубы.
- Но как же он пробрался туда? - спросил он возмущенно.
Внизу дыма не было. Прокрадываясь с палубы, защищенный от ветра мачтой, дым по какой-то прихоти уплотнялся и становился видимым только на этой высоте. Извиваясь, он пополз от мачты и на момент повис над головой капитана, точно какое-то угрожающее предзнаменование. В следующий момент ветер развеял его, и челюсть капитана Давенпорта водворилась на место.
- Как я уже говорил, когда мы в первый раз задраили люки, - я был поражен. Такая крепкая палуба и все же пропускала дым, как решето. И с тех пор мы конопатили и конопатили ее. Давление внизу должно быть ужасным, выталкивая столько дыма.
После полудня небо опять стало пасмурным, задули ветры и заморосил дождь. Ветер менял направление; он несся то с юго-востока, то с северо-востока, а в полночь шхуна внезапно была подхвачена резким порывом с юго-запада, откуда ветер и продолжал уже непрерывно дуть.
- Мы не будем на Хао раньше десяти или одиннадцати часов, - жаловался капитан Давенпорт в семь часов утра, когда мимолетная надежда, вызванная появившимся солнцем, была сметена хмурыми облачными массами, надвинувшимися с востока. И в следующую минуту он жалобно спрашивал:
- Что с этими течениями?
Наблюдающие с верхушек мачт не могли дать извещений о земле, и день прошел в смене дождливых затиший и сильных шквалов. С наступлением ночи с запада начали набегать тяжелые бурные волны. Барометр упал до 29.50. Ветра не было, а зловещее волнение все усиливалось. Скоро шхуна бешено качалась на чудовищных валах, нескончаемой процессией выступавших из мрака на западе. Паруса убрали с такой быстротой, какая только была возможна при дружных усилиях обеих вахт. Когда работа была закончена, из толпы утомленной команды стали доноситься ропот и жалобы; голоса в полной тьме звучали особенно угрожающе. Вызванная на корму вахта со штирборта, чтобы все принайтовить и укрепить, открыто выражая свое озлобление, с большой неохотой взялась за работу. В каждом медленном, вялом движении матросов была угроза. Воздух стал влажным и вязким, точно слизь; ветра не было; и матросы, прерывисто дыша, казалось, мучительно томились и задыхались. На лицах и на руках выступил пот. А капитан Давенпорт, с лицом, еще более осунувшимся и измученным, с глазами, помутневшими и остановившимися, был подавлен предчувствием неминуемой беды.
- Это все пройдет к западу, - сказал Мак-Кой, стараясь ободрить его. - В худшем случае, мы будем задеты лишь краем циклона.
Но капитан Давенпорт не желал слушать утешений. При свете лампы он перечитывал главу в своем "Сокращенном курсе", разъясняющую правила поведения для командиров судна во время циклонов. Царившее молчание нарушалось заглушённым плачем юнги, доносившимся откуда-то со средины судна.
- Замолчать! - проревел неожиданно капитан с такой силой, что все на борту вздрогнули, а перепуганный виновник от страха разразился диким воплем.
- Мистер Кониг, - сказал капитан дрожавшим от ярости и раздражения голосом, - не будете ли вы добры пошевелиться и заткнуть глотку палубной шваброй этому мальчишке?
Но туда пошел Мак-Кой, и через несколько минут успокоенный мальчик заснул.
Незадолго до рассвета воздух заколебался от первых дуновений, появившихся с юго-востока; быстро крепли они и постепенно превращались в резкий бриз. Вся команда была на палубе в ожидании, что последует за этим.
- Теперь все благополучно, капитан, - сказал Мак-Кой, став рядом с ним. - Ураган идет к западу, а мы к югу от него. Этот бриз только отголосок. Он не будет усиливаться. Вы можете поднять паруса.
- Но какой толк в этом? Куда я буду держать? Это уже второй день без наблюдений; мы должны были увидеть остров Хао вчера утром. Какое взять направление: север, юг, восток? Ответьте мне, и я в один миг поставлю паруса.
- Я не моряк, капитан, - сказал Мак-Кой своим спокойным голосом.
- А я продолжал себя считать таковым, - был ответ, - пока не попал в Паумоту.