– Не бедняк, это так, – согласился юноша. Он, конечно, мог бы сейчас дернуться, попробовать отобрать у кого-нибудь оружие и сражаться… только вот чего достиг бы собственной смертью? Кстати, многие корабельщики, включая и самого купца Имхотепа, поступили сейчас точно так же, массово сдаваясь в плен неведомому врагу.
– Свяжите его, – приказал египтянин, видать, бывший в шайке за главного, и сразу двое пиратов – дюжих мускулистых молодцов – принялись азартно вязать пленника.
– Кто хозяин судна? – когда все было кончено, грозно вопросил главарь.
Кто-то из слуг вытолкнул на середину палубы несчастного Имхотепа.
– Я хозяин, – поник головою тот.
– Что за груз?
– Вино. Триста кувшинов.
– Вино? Отлично, клянусь Осирисом! – атаман шайки явно обрадовался. – Куда везешь? В Уасет?
– Да, в Уасет.
– Часть кувшинов мы возьмем себе, – подумав, заявил разбойник. – С остальными ты поплывешь в Уасет в сопровождении моих людей. Нам нужно оружие, ты приобретешь его для нас в Уасете.
– О господин… – Торговец не знал, грустить ему или радоваться.
С одной стороны, он был только что ограблен до нитки, но с другой – получил жизнь. И кто его знает, как там, в Уасете, все обернется?
Окинув строгим взглядом купца, главарь указал пальцем на Макса:
– Этот человек и вправду так богат, как о том свидетельствует его платье? Отвечай, торговец!
– Да уж, не беден. – Имхотеп улыбнулся. – Думаю, вам не очень-то выгодно его убивать.
– Без тебя разберемся!
Атаман повелительно взмахнул рукой, и всех пленников с угрозами и ругательствами принялись пересаживать в лодки. Ох, и неудобно же оказалось в челне! Узко, тесно, а еще какой-то черт в спину копьем колет да ржет, противно так, словно пьяная лошадь.
Макс повернул голову:
– Эй, там, полегче!
И, тут же получив по зубам, полетел на дно лодки.
Так себе был удар, средненький – зубы не выбил, только раскровянил губу. Юноша раздосадованно сплюнул, четко понимая, что злиться-то сейчас надобно на самого себя – чего языком-то болтал? Спокойнее надо, спокойнее. Из лодки сейчас уж точно не сбежишь – нужно посмотреть, что дальше будет.
Дружно повернув к излучине, лодки, не снижая набранной скорости, влезли в заросли камыша и папируса и долго плыли по какой-то узкой извилистой протоке, распугивая многочисленных гусей и уток. Птицы было много, как и рыбы в реке, так что голод разбойникам явно не угрожал.
Несмотря на свое незавидное положение, Максим с любопытством посматривал по сторонам. Коричнево-зеленый камыш высотой в человеческий рост, желтоватый папирус, кругом – птичий гомон, а над головой – чистое, пронзительно-голубое небо.
Под днищем челнока наконец заскрипел песок – похоже, приплыли. Лодки остановились, и спрыгнувшие в воду разбойники принялись подгонять пленников:
– Быстрее, быстрее, не то останетесь здесь, на корм крокодилам!
Одного – самого неповоротливого, а скорее просто попавшего под горячую руку – тут же и закололи, в назидание другим, и бедняга, захрипев, ткнулся лицом в грязную от поднятого ила воду. Да так и застыл с зияющей в спине раной, кровь из которой окрашивала алым цветом качающиеся на волнах камыши.
А они людей не жалеют! Макс передернул плечами – человеческая жизнь здесь стоила так мало, что об этом можно было и не говорить. Кстати, точно так же и Якбаал относился к своим слугам. Взять вот хоть Уну. Ну, сбежала девка, и черт с ней! Новую купим. А эту, буде попадется, казним, чтоб другим неповадно было.
Камыши вскоре раздвинулись, и показался берег – распаханные поля, пальмы, аккуратные, крытые папирусом хижины, два добротных дома из кирпича-сырца, амбары. Деревня. Обычная такая деревня. Интересно, кому подчиняется ее староста – южному фараону Ка-маси или властителям дельты?
Всех пленников загнали в амбары, предварительно распределив, кого куда. Гребцов и слуг поместили отдельно, а вот Максима отвели в другой амбар, в котором уже находились люди. Скрипнув, затворилась за плечами пленника дверь. Заметив людей, юноша вежливо поздоровался:
– Да не оставят вас своими милостями Амон и другие боги.
– Воистину не оставят, – с улыбкой ответствовал сидевший в углу парнишка, на вид несколько младше Макса. Проникавшие сквозь прорехи в крыше солнечные лучи выхватывали из полутьмы приятное лицо незнакомца, короткие черные волосы, бронзовые плечи.
– Как твое имя, о благородный молодой человек? – встав на ноги, несколько витиевато поинтересовался парень.
– Меня зовут… Джедеф, – с улыбкой отозвался Макс. – Эти разбойники захватили меня в плен на барке.
– Как и почти всех здесь… Меня зовут Ах-маси! – слегка поклонившись, представился юноша.
– Как-как? – удивленно переспросил Максим.
– Ах-маси. Сын Ибаны, властелина Анхаба! – Подросток с важностью выставил вперед ногу и обвел рукой остальных: – А это всё мои люди – славный десятник Сути, достопочтенный Ментухотеп, владелец коровьих стад Сенуфер-ра, краснодеревщик Атарша. Как видишь, все почтенные люди! Мой отец пригласил их на охоту и… – Ах-маси номер два вздохнул и развел руками. – Кстати, ты не голоден? Нас тут плохо кормят, но у меня есть остатки лепешки. Вот, возьми!
– Да возблагодарит тебя Амон, добрый юноша! – со всей искренностью поблагодарил Максим. – Все-таки как приятно оказаться в компании столь благородных и досточтимых людей.
В ответ на лестный комплимент поднялись на ноги и остальные пленники, каждый счел своим долгом как-то выразить свое отношение к вновь прибывшему товарищу по несчастью. Славные, истинно благородные люди.
– Ешь, ешь! – улыбнулся Ах-маси Второй.
Тезка! Выглядел он молодо, очень молодо, наверное, не так давно надел пояс зрелости, ну, может, всего-то лет пять назад. Совсем еще мальчик. Однако этому мальчику с почтением внимали люди гораздо старше его. И даже как-то слушались. Видать, и впрямь этот Ах-маси был сыном очень знатного и влиятельного человека. Как же разбойники-то не побоялись его пленить?! А может, потому и пленили?
– Садись вот сюда, рядом. Тут солома, может, захочешь поспать, о благороднейший Джедеф.
– Ну уж. – Максим совсем засмущался. – Не стоит так меня называть.
Ах-маси вскинул голову:
– Очень даже стоит! Благородного человека видно сразу. Впрочем, других в этот амбар и не бросают. Но вот взять хотя бы тебя, Джедеф…
Макс поспешно спрятал улыбку – по всему было видно, что этому смешливому пареньку пришлось в узилище весьма скучно и теперь он был рад поговорить с новым человеком.
– Да, твоя одежда разорвана, но я вижу – это сусх из тончайшей ткани "сотканный воздух". О, нет, простолюдины не носят такую одежду! Потом, смотри… – Мальчишка осторожно дотронулся до шеи Максима. – Здесь царапины. Значит, сорвали ожерелье. Явно не медное, да? А вот тут, верно, были браслеты…
– Увы, – негромко засмеялся молодой человек. – Браслетов я лишился куда раньше. По собственной глупости – просто-напросто проиграл.
– А в какую игру играли? – оживился толстяк-скотопромышленник Сенуфер-ра.
– В "змею".
– О, в "змею"? Это хорошая игра. Я в ней когда-то знал толк!
– Знал толк? Да ладно тебе прибедняться-то, Сенуфер, – засмеялся в дальнем углу мосластый десятник Сути. – Все знают, что ты как-то раз выиграл целое стадо!
– Да, но я и на кон поставил точно такое же стадо! – тут же парировал толстяк. – Ах, что говорить – у нас все равно нет никаких принадлежностей для сей прекрасной игры. А жаль!
– Не об игре надобно думать, а о том, как отсюда выбраться! – глухо заметил Ментухотеп, уверенный в себе человек лет тридцати пяти – сорока, с жилистыми руками и бесстрастным лицом сфинкса.
– Выбраться?! – Сенуфер-ра усмехнулся. – Ага, поди попробуй! Тут везде охрана, разбойников в шайке больше двух сотен. Очень многие – выходцы из местных деревень. Днем они мирные крестьяне, ночью лучше им не попадаться.
– Это ты к чему, Сенуфер?
– К тому, что незаметно мы не уйдем – земля-то кругом чужая. Чужие и люди! Все – от мала до велика – здесь будут против нас.
– Что же, вот так здесь и сидеть в ожидании выкупа?
– Мой отец заплатит за всех! – гордо воскликнул Ах-маси Второй. – И очень скоро, клянусь Амоном и Осирисом.
– Ага, заплатит, – скептически ухмыльнулся скотовладелец. – За Сути и тебя – да, а мы-то ему зачем?
– Так у тебя и самого золота и скота для выкупа хватит! – невежливо перебил Ах-маси Ментухотеп. – А вот нам что делать? Тому же Джедефу, а?
Ах-маси вскинулся:
– Я же сказал, мой отец…
И тут заскрипели засовы. Дверь отворилась, и на пороге возникли трое разбойников с короткими копьями в руках.
– Советую вам не плескать языками, а спать, – нагло ухмыляясь, заявил один из них. – Завтра с утра приказано выгнать вас на работу!
– На работу?! – Пленники возмущенно переглянулись, видать, сей приказ оказался им в новинку.
– Да-да, на работу! – глумливо захохотали стражи. – Хватит уже зря нашу похлебку есть!
– Да как вы смеете! – Вскочив на ноги, Ах-маси бросился к двери. – Вы разве не знаете, что мой отец…
– Попридержи зубы, волчонок! – Один из разбойников грубо оттолкнул мальчишку. – А до твоего отца нам нет никакого дела, так и знай.
Дверь захлопнулась, и снаружи послышался хриплый издевательский смех.
– Да не попадут их души на поля Иалу во веки веков! – сплюнув, выругался Ах-маси. – Вы как хотите, а я ни на какую работу не выйду!
Максим так и заснул – под возмущенный шепот и долгие приглушенные ругательства.
А утром в распахнутую дверь пожаром ворвался рассвет.
– Встать! – войдя в амбар, громко распорядился охранник. – Всем двигаться друг за другом, колонной, кто дернется в сторону – будет тут же убит.
– А как же выкуп? – ехидно осведомился Сенуфер-ра.
– Выкуп? – Разбойник расхохотался. – Скоро у нас будет всего хватать и без всякого выкупа. А ну пошли!
Щурясь от быстро набиравшего силу солнца, пленники выбрались из амбара и в сопровождении вооруженных копьями и серповидными мечами разбойников направились к блестевшему невдалеке пруду.
– Вот вам ил, вот песок, вот солома, – жестом указал главный охранник. – Все тщательно перемешиваете, топчете ногами, потом лепите кирпичи. Норма – три десятка штук в день на пару. Кто сделает меньше – будет наказан.
– Я не буду работать! – Ах-маси презрительно скрестил на груди руки.
– Не будешь? – Разбойник нехорошо прищурился, круглое толстоносое лицо его сделалось еще более отталкивающим, хищным. – Ладно, не будешь.
Мальчишка торжествующе хмыкнул.
– Но не потому, что не хочешь, а потому, что не сможешь! – Осклабясь, разбойник сделал знак остальным. – Займитесь этим молокососом.
Долго просить не требовалось: хохоча, те набросились на Ах-маси и, скрутив паренька, живо швырнули его наземь, лицом вниз. Один тучный лиходей уселся ему на ноги, другой – такой же – на шею. Третий взял в руку бич из вымоченной бычьей кожи и вопросительно посмотрел на главного.
– Бей! – с усмешкой распорядился тот. – Бей, пока не скажу: хватит.
Раскрутив в воздухе бич, разбойник ударил резко, с оттяжкой, оставляя на спине паренька тонкую кровавую полосу. Ах-маси дернулся, замычал… И снова удар! И еще, и еще, и еще…
Брызги крови оросили сухую землю. Все остальные пленники, окруженные воинами, в ужасе смотрели на экзекуцию. Вынуждены были смотреть.
Несчастный содрогался всем телом и бился, пытаясь вырваться. Напрасные старания – лиходеи хорошо знали свое гнусное дело. А тот, с бичом, все хлестал и хлестал, и страшная мечтательная улыбка застыла на тонких губах его.
– Хватит! – наконец распорядился старший. – Я сказал, Абак, хватит! Остановись же!
Избитого юношу оттащили и бросили обратно в амбар. Остальные молча склонились над деревянными формами…
Жарко пекло солнце. Работа оказалась не бог весть какой трудной, но монотонной и утомительной. Ил, песок и солома перемешивались, полученной смесью заполнялась форма, утрамбовывалась, подравнивалась небольшой деревянной лопаткой, переворачивалась – через восемь дней обожженный на солнце кирпич вполне годился в дело. Сути работал в паре с Ментухотепом, а Сенуфер-ра – с краснодеревщиком Атаршей. Максиму пары не было, и он помогал сразу всем. Уж конечно, норму на первый день не выполнили – не было еще необходимой сноровки.
Вечером, пересчитав кирпичи, главарь презрительно скривился, но, окинув взглядом запыхавшихся пленников, милостиво махнул рукой – видимо, посчитал, что один наказанный уже сегодня есть.
Тезка Максима сидел в амбаре, уткнув лицо в притянутые к груди коленки. Спина его кровоточила, но не так сильно, как можно было бы ожидать, судя по ухмылке того, кто бил.
– Как ты? – Сев рядом, Макс осторожно дотронулся до плеча Ах-маси.
Парень поднял голову – нет, он не плакал, глаза были сухие.
– Они меня били! – с неподдельным удивлением произнес он. – Как такое может быть? Как? Ведь только отец и царь Юга Ка-маси имеют право бить меня! Только они, а не эти простолюдины. Воистину наступили времена, когда рушится мир!
– Ты лучше скажи, как твоя спина? Сильно болит?
– Мужчина должен терпеть боль! Но не унижение! – Ах-маси дернулся. – Они ответят за все, ответят!
И снова опустил голову. Потом улегся на бок на солому и, кажется, задремал.
– Ну? – Ментухотеп, сотник с бесстрастным лицом сфинкса, неожиданно тряхнул головой. – У кого какие будут мысли о прошедшем дне?
– Да какие уж тут мысли, – раздраженно протянул скотопромышленник Сенуфер-ра. – Этак совсем уже до полного беспредела дошло. Виданое ли дело – заставлять благородных людей работать, словно каких-нибудь рабов!
– Я сейчас не об этом. – Ментухотеп смачно сплюнул. – Кто что заметил необычного? Начнем с тебя, Сути.
Десятник шмыгнул носом:
– Все необычное. Выгнали на работу – а раньше не выгоняли, избили Ах-маси – об этом вообще страшно думать.
– Вот-вот, – подтвердил доселе молчавший краснодеревщик Атарша. – Я так своим стариковским умом думаю – мы им почему-то стали не очень нужны.
– Верно думаешь, Атарша! – поддержал старика Ментухотеп. – Точно не нужны!
– Зато кирпичи, похоже, очень нужны! – усмехнулся Макс.
– И это верно подмечено! – тут же одобрил сотник. – А скажите, зачем разбойникам кирпичи? Да еще такого размера – это ведь не на дом, а на крепостную стену. Что они хотят строить – крепость? Зачем? Зачем разбойникам крепость?
– А что, если их кто-то заставляет строить эту крепость? – неожиданно предположил Максим. – Ну, если и не прямиком заставляет, то очень сильно просит. И обещает всяческие богатства, так что им и выкупа никакого не надо!
– Ага, ага, так! – громко зашептал Ментухотеп. – Вот и я думаю точно так же. А еще думаю: убьют скоро нас.
– Как это – убьют? – встрепенулся скотопромышленник.
– А так. Зачем им нас зря кормить? Вот наделаем кирпичей – и убьют.
– И что? Что теперь делать?
– Бежать надо, – твердо заявил сотник. – Выбрать момент – и бежать. И как можно скорее – пока еще есть силы.
– Бежать? – Сенуфер недоверчиво хмыкнул. – И как же? Может, все ж таки лучше дождаться выкупа?
– Выкуп им, очень на то похоже, теперь не нужен. Бежать, только бежать! Ты как, Сути?
– Я – за!
– Ты, Джедеф?
– Я тоже за побег!
– Тогда и я – вместе со всеми, – поспешно вставил слово Сенуфер-ра. – А ты как, старик? Бежишь с нами?
– Побегу, – проскрипел Атарша. – Силы у меня еще есть.
– А меня что, забыли? – неожиданно послышался звонкий голос Ах-маси. – Меня что, не надо спрашивать?
– О молодой господин, – извинительно пробормотал Ментухотеп, – мы полагали – ты спишь.
– Выспался уже, было время. – Юноша зашуршал соломой и уселся на корточки. – Значит, бежим. Что для этого надо?
– Хороший вопрос, – усмехнулся сотник. – Вот как раз сейчас и решим. Полагаю, нужна лодка или корабль. Думаю, сгодится и колесница – пешком-то мы далеко не уйдем.
– Нет-нет, только не колесница! – Толстяк Сенуфер-ра замахал руками. – На ней уж мы точно все головы сломим.
Максим тихонько хмыкнул – у него тоже имелся подобный печальный опыт обращения с колесницей. Это уж точно – далеко на ней не уехать. Корабль, только корабль! Ну, или вместительная, на шестерых, лодка.
– Итак, теперь каждый из нас должен внимательно следить за охраной и другими разбойниками. – Ментухотеп, похоже, уже назначил себя главой беглецов. – Все примечать – когда, куда, в какое время идут, кто старший, ну и так далее.
На том и порешили.
На следующий день с утра снова заявились охранники и погнали пленников на работу. По широкой, ведущей от реки тропе какие-то изможденные люди, числом около пары десятков, подгоняемые бичами надсмотрщиков, тащили огромную каменную глыбу – по всей видимости, предназначенную для постройки крепости. Проводив глазами несчастных, знатные пленники со вздохами приступили к своей работе.
Ах-маси постанывал, но месил ил упорно, стиснув зубы. И поглядывал по сторонам, как и все. Работавший с ним в паре Максим тоже примечал: в какой стороне река, какие к ней ведут дорожки, тропинки, сколько надсмотрщиков обычно охраняют пленников – выходило, не так уж и много. Все, правда, вооружены, некоторые даже луками, но к обязанностям своим относятся беспечно, прямо скажем – спустя рукава. Вот хоть взять того, дальнего охранника – долговязого молодого парня с тупым лошадиным лицом. Не слишком-то усердно он несет службу, больше подглядывает за снующими на поля и обратно девушками. Как и его напарник – более симпатичный и, естественно, имеющий куда больший успех у проходящих мимо девчонок. Кстати, эти двое – лучники. Кто еще имеется, кроме них? А еще только трое! Но эти трое – настоящие сволочи, садисты, которым прямо-таки истинное наслаждение доставляет наблюдать за мучениями пленников. И главный из них – тот самый верзила, что стегал бичом Ах-маси. Гад, каких мало! Вечно ко всем цеплялся – то не так, это не этак, в общем, всячески мешал выполнять норму, а потом с наслаждением наказывал провинившихся, хорошо хоть, главарь его хоть как-то контролировал, иначе б верзила давно бы всех застегал.
Значит, верзила – самый опасный. Плюс те двое с копьями, что находятся в его непосредственном подчинении. Их придется убирать – другого выхода нету. Впрочем, как это нету? А крыша? Да-да, крыша, сквозь которую по ночам просвечивают звезды! Южная страна, где практически не бывает дождей, здесь никто особенно-то и не заботился о состоянии крыш. Ну, в зажиточных домах еще устраивали на них какие-нибудь хранилища или спальни, что же касается хижин или вот амбаров – крыши никому и в голову не приходило перебрать, пока совсем не сгниют.
– Крыша? – вечером переспросил Ментухотеп. – А что? Неплохая идея!
– Только вот как быть с охраной? – Ах-маси не замедлил подать голос. – По ночам дежурят двое – я приметил, когда выставляли посты.
– Я тоже приметил, – ухмыльнулся сотник. – Только их не двое, а трое. Третий – в беседке у тропы, что ведет к реке. А вообще ты молодец, Ах-маси. Поистине достойный сын своего отца.
Юноша поспешно отвернулся, чтобы никто не заметил озарившую его лицо радость – все-таки приятно, когда вот так хвалят. Хотя кто заметил бы в полутьме?