Генерал, еще раз приказав беречь патроны, подъехал к артиллеристам, встретившим его громким "ура!".
Мариус, явно что-то задумав, подбежал к нему и кратко доложил нечто весьма важное. Масео, удивившись вначале, затем явно обрадовался и, поразмыслив немного, сказал провансальцу:
- Я даю вам все полномочия… Но помните, если не получится - тогда катастрофа.
- Генерал, пусть меня бросят на корм рыбам, если я провалюсь!
- Ладно… Верю в тебя, дружок.
- Еще бы! Правильно делаете.
Между тем наступление началось. Загремели орудия. Несколько снарядов разорвалось прямо посередине лагеря. Вдали показались пехотинцы. Испанцам не нужно было экономить патроны, и они стреляли напропалую, пьянея от звуков выстрелов.
Масео кожей почувствовал, что у противника большое превосходство и в технике, и в людских резервах. Он понял, что еще никогда ни его невеликому войску, ни ему самому не грозила такая опасность. Нахмурившись, кубинец тихо произнес:
- Нужно устоять… во что бы то ни стало… даже когда выйдут все патроны. А если подмоги не будет, лучше погибнуть в бою за свободную Кубу, чем сдаться!
ГЛАВА 12
Пчела-хозяин. - Мариус готовит сюрприз. - Мы устоим! - Сигнал к атаке. - Военная хитрость. - Видимость бегства. - Неожиданные враги. - Беспорядочное бегство. - Победа мамбисес.
Кубинцы - прекрасные пчеловоды. Недаром производство меда стало одной из ведущих отраслей экономики страны. Во многих поместьях, где выращивают сахарный тростник, табак или кофе, есть хорошо оборудованные пасеки, где трудятся опытные мастера. На большом Антильском острове водятся самые разнообразные пчелы, один из их видов особенно любопытен.
Этих пчел называют хозяевами, что вполне оправдано. У них на брюшке растет грибок с большой ножкой. Он живет и развивается за счет пчелы, подобно некоторым растениям-паразитам, таким, как омела, многие орхидеи или ананасники. Пчела-хозяин летает, трудится, размножается, развивается вместе со своим иждивенцем и вроде от этого никак не страдает.
Другие дикие и домашние пчелы похожи на европейских, только значительно крупнее и опаснее - у них более болезненный укус.
В свое время французские переселенцы занялись усовершенствованием примитивных местных ульев, сделав их такими же, как и во Франции. Новая форма оказалась очень подходящей для здешнего климата, где неделями идут проливные дожди.
В поместье, захваченном отрядами Масео, как уже упоминалось, была великолепная пасека, на нее и обратил внимание Мариус.
Когда вдали показались войска противника, храбрый провансалец ненадолго покинул орудие, ставшее благодаря ему столь опасным для испанцев. Вместе с солдатами, - а их было человек сорок, - он занялся какой-то странной работой, вроде не имевшей отношения к военным действиям.
Стояла невыносимая жара, и пчелы, спрятавшись в ульях, отдыхали. Мариус и его помощники быстро заткнули пучками соломы, сухой травы и землей отверстия, через которые пчелы влетали и вылетали. Поливая солдат руганью на всех возможных языках и наречиях, Мариус подгонял их, и те беспрекословно подчинялись всеобщему любимцу. Вскоре они заделали летки у всех трех-четырех сотен находившихся в саду ульев.
- Теперь, - сказал Мариус, - нужно перенести эти дачки и шалашики на другую сторону.
Видя, что его не понимают, провансалец схватил один из ульев, приподнял и помчался с ним к окопу, где уже залегли стрелки.
- Ну, давайте! - крикнул он мамбисес, с удивлением смотревших на него. - Делайте как я, черти проклятые… Чего пораскрывали рты?
Матрос схватил еще один улей и жестами призвал солдат последовать его примеру. Наконец кубинцы сообразили и стали переносить ульи, хотя и не догадывались о смысле этой по меньшей мере странной операции.
Наблюдавших за происходящим Фрикет и Долорес тоже разбирало любопытство.
- Эй! Мариус, что вы там делаете? - спросила француженка.
- Мадемуазель, если я скажу, вы лишите себя такого удовольствия! Подождите, сейчас лопнете от хохота. Это я придумал одну штуку… Веселья будет! Ну помрете от смеха!
- Как хотите, Мариус. Значит, предстоит развлечение? Что-то не верится. Вроде не та обстановка.
- Не теряйте надежды, мадемуазель!
Испанские войска быстро приближались. Снаряды падали все чаще. В воздух поднимались столбы пыли вперемешку с камнями и кусками железа. Пули со свистом срезали ветви деревьев, продырявливали деревянные степы, сбивали дранку с крыш.
Мариус с помощниками носились как бегуны. Не обращая внимания на снаряды, они переносили ульи и ставили в ряд на дно окопа.
К дому, где разместились девушки, подъехал всадник, который, отдав честь, вручил каждой по винтовке и несколько обойм.
- От полковника Карлоса, - сказал он и, вскочив в седло, исчез.
- Милый Карлос, - прошептала Долорес. - Не забыл о нас. А ведь женщина, дай ей в руки оружие, будет не хуже мужчины сражаться за свободную Кубу…
Как опытный боец, она пощелкала затвором, проверила, заряжена ли винтовка, и положила ее рядом на стол. Фрикет, с удивительной ловкостью проделав то же самое, заявила:
- Я, наверное, лучше умею накладывать повязки и лигатуру, чем стрелять. Но нужно защищаться, и мы будем делать это, дорогая Долорес.
- Никогда не сомневалась в вашей храбрости.
А в это время Мариус и солдаты, все в поту, завершали таинственную работу. На каждый улей они напялили свою шляпу и полотняную куртку. Довольный устроенным маскарадом, Мариус расхохотался:
- Ну чем не мамбисес, эти ульи?.. Голову даю на отсечение, настоящие солдаты отважного Масео! Эй, смотрите, испанцы-то зашевелились… Ничего, сейчас я им покажу, где раки зимуют!..
Для выполнения загадочного плана Мариусу нужно было еще кое-что сделать. Впереди над самой землей среди буйных трав саванны виднелось несколько рядов проволоки, она преграждала путь атакующим. Провансалец взял у одного из разведчиков большие стальные ножницы, какими пользуются для разрезания телеграфных проводов и проволочных заграждений, выбежал из окопа, ловко перекусил натянутую стальную, в колючках, нить и вернулся к орудию.
Все терялись в догадках. Совсем непонятен был последний поступок. Зачем Мариус открывал проход противнику? Зачем он решил убрать заграждения? Ведь теперь в лагерь могли прорваться не только пехотинцы, но и кавалеристы!
Впрочем, обсуждать и обдумывать происходившее не осталось времени. Испанские солдаты с дикими криками налетели на укрепления повстанцев. Только тогда мамбисес открыли огонь. Они не палили почем зря, тщательно прицеливаясь - каждый выстрел нес с собою смерть. Повстанцы оборонялись без лишнего шума, но не менее энергично, чем наступающие враги.
В бой вступили динамитные пушки. Раздался взрыв. Ряды атакующих на миг распались. Но командиры криками вновь погнали их вперед. "Мамбисес стреляют из страшных орудий, созданных гением американцев! Ну и что ж, пушки нужно во что бы то ни стало захватить!"
Полковник Агилар-и-Вега добивался разрешения бросить на прорыв своих конных волонтеров. Он клялся захватить артиллерийские орудия.
- Будь по-вашему! - ответил генерал Люк, главнокомандующий испанской армией. И, выхватив из ножен шпагу, добавил: - Вперед, сынки! Выполняйте свой долг!
Полковник Агилар-и-Вега быстро выехал вперед, взмахнул саблей, крикнул:
- Кавалеристы!.. Вперед!
Великолепно экипированные волонтеры на отборных конях недаром считаются элитой испанской кавалерии. Они двинулись стройными рядами под звуки трубы. Ехавший во главе полковник продолжал кричать:
- Вперед, вперед!
Мамбисес не ожидали такой с грохотом обрушившейся прямо на них лавины. И, забыв обо всем, кинулись бежать, с трудом волоча за собой тяжеленные пушки, оголтело крича:
- Назад!.. Назад!..
Мариус мчался впереди всех, улепетывая как знаменитый, с его же слов, фаронский заяц. Что случилось? Вне себя от гнева Фрике и Долорес грозили убегавшим кулаком, обзывали трусами, решив про себя погибнуть в бою.
Но вдруг поворот на сто восемьдесят градусов. Мамбисес остановились. На кубинцев напал смех, такой, что они хватались за животы, падали на землю, катались по траве, не в силах сдержаться. Среди грохота боя эти три сотни солдат казались свихнувшимися.
Да, но какой же нелепый и ужасающий вид сделался у испанских волонтеров! Они спрыгнули в окоп, где виднелись неподвижные фигуры людей. Полковнику не терпелось первому нанести удар. Он с силой взмахнул саблей и разрубил надвое… улей с пчелами!
До него не дошло, что же случилось, а бойцы уже рубили саблями, кромсали, валили на землю ульи, облаченные в шляпы и белые куртки… Оттуда вылетал рой разъяренных обезумевших пчел, они тут же набрасывались на людей и лошадей, впиваясь им в тело, щеки, носы. Встав на дыбы, кони кусались, били друг друга копытами. Люди с распухшими лицами, еле удерживаясь в седлах, вопили потеряв голову, судорожно махали саблями, покрытыми липким медом.
А пчелы окончательно взбесились. Они с еще большей яростью налетали на бойцов. Кто-то, не удержавшись, упал под копыта коней. Кто-то запутался в стременах, и лошадь волоком тащила его за собой. Наконец, совсем обезумев, верховые животные разбежались в разные стороны, сея панику среди уже уверовавших в победу испанцев.
За несколько минут прославленного испанского полка не стало.
Мариус и его помощники, конечно, только притворялись, будто убегают, и теперь быстро построились в ожидании приказа. Некоторые еще продолжали хохотать, а провансалец не мог сдержать радости.
- Ну что, мадемуазель, - орал он, - видите, эти господа испанцы, они теперь похожи на жабу, которая, попав в табакерку, вот-вот лопнет… Как вам наш приемчик?
- Это злая и жестокая шутка.
- Им и этого мало… Додумались, установили цену за наши головы!
- Вполне с вами согласна, - прервала его Долорес. - И этого им еще мало…
Вокруг разоренных ульев, жужжа, летали пчелы. Солдаты Масео держались от них подальше. Со всех сторон к месту разгрома испанских волонтеров стекались мамбисес. Воспользовавшись паникой, Масео направил кавалерию туда, откуда начиналось наступление противника. Считая мятежников окруженными, испанцы и не подозревали, что их собственная кавалерия наголову разбита. Они думали: после первой неудачной атаки кавалеристы готовились к новому наступлению. Поэтому, приняв за своих, нападающие дали повстанцам подойти совсем близко. Ошибку кастильцы скоро поняли, но она дорого им обошлась.
Эскадрон мамбисес налетел неожиданно, оглашая окрестности криком: "Мачете изготовь!" Растерявшись, испанские пехотинцы не пытались даже защищаться. Да они и не успели бы этого сделать. Они отступили, крича об измене. Оружие, вещевые мешки, снаряжение - все бросили. Подобно охваченному паникой стаду, бойцы разбегались кто куда, не слыша приказов командиров, забыв о долге, о родине, забыв обо всем на свете.
За кавалерией быстрым шагом продвигались пехотинцы Масео. Не страшась более удара с флангов, они бросились прямо на врага.
Сопротивление испанцев стало совершенно бесполезным, они потерпели поражение, и небольшой армии Масео теперь не грозила никакая опасность. Повстанцы могли свободно передвигаться по провинции Пинар-дель-Рио. К тому же за день удалось захватить пятьсот винтовок, около шестидесяти тысяч патронов, двести лошадей в полной упряжи, пушку и значительное количество провианта.
У испанцев триста человек были убиты, восемьсот ранены и около четырехсот захвачены в плен.
ГЛАВА 13
На постое у местных жителей. - Усадьба и испанский флаг. - Они не надеялись больше свидеться. - Карлос!.. Кармен!.. - После двух лет разлуки. - Преданный душой и телом дону Маноэлю. - Их ждет предательство.
Ни у кого не вызывало сомнения, что Масео и его войско будет захвачено испанцами в плен. Поэтому в этой части провинции Пинар-дель-Рио кастильцы не сочли нужным принять хоть какие-то меры предосторожности. Местные жители остались в своих домах. Деревни и поместья, где было полно скота, птицы и всего прочего, ломились от запасов продуктов. Короче говоря, перед мамбисес открылась возможность благодатной жизни. Без труда можно было пополнить и запасы продовольствия.
Солдаты генерала Люка в беспорядке отступили, и ждать в ближайшее время повторного сосредоточения вражеских войск было бы глупо. Повстанцы чувствовали себя спокойно и даже подумывали о мощном ударе по столице.
Но сейчас, после жестоких боев, им в первую очередь требовалось несколько дней отдыха. Поэтому они расположились на постой у местных жителей, тем вменялось в обязанность снабжать нежданных квартирантов всем необходимым. Впрочем, мамбисес встретили довольно хорошо: ведь они вели себя не как зарвавшиеся победители и не занимались мародерством.
Масео требовал от своих бойцов строжайшей дисциплины: им разрешалось изымать лишь самое необходимое и вменялось в обязанность обращаться с населением тактично и вежливо. Будь иначе, ситуация быстро сделалась бы для восставших невыносимой, особенно в провинции, что целиком находилась под властью испанцев.
Предварительно разоружив, пленных отпустили на свободу. Раненые получили медицинскую помощь. Мятежный генерал вообще старался щадить противника, хотя и не наблюдал ответной реакции. Впрочем, такой мудрой политики, приносящей больше плодов, чем жестокость, придерживались все мамбисес, несмотря на отказ противника признать за ними положение и права воюющей стороны.
Войска Масео заняли территорию между селениями Сан-Хуан, Канделария и городком Сан-Кристобаль у самого подножия гор, известных под названием Сьерра-де-лос-Органос. Поэтому Масео нечего было опасаться окружения или нападения с тыла. Солдаты могли спокойно отдыхать.
Когда после победы стали думать о расквартировании войска, Масео послал Карлоса Вальенте с заданием найти жилье вне границ деревень, где-нибудь на возвышенности, чтобы легко было вести наблюдение за окрестностями и во избежание всяких неожиданностей организовать оборону. Генерал хотел разместить там штаб на все время стоянки.
Хотя Карлос еще не совсем оправился от ранения, он не щадил себя во время боя. Храбро сражаясь, полковник, к счастью, остался цел и невредим. Сейчас, правда, он испытывал смертельную усталость и уже с трудом держался в седле, когда отряд подъехал к воротам крупного поместья. Один из всадников заметил:
- Смотрите, над домом испанский флаг.
- Да, - сказал другой, - тут не скрывают своих пристрастий.
Действительно, на ветру развевался флаг метрополии. Даже не обычный, с пятью поперечными полосами - три желтых и две красных, - а военное знамя две желтых полосы на красном поле и вышитый посередине национальный герб.
Карлос Вальенте иронически улыбнулся, спрыгнул с лошади и, подойдя к воротам, застучал рукояткой мачете. Открыл слуга, очень вежливо осведомился, что угодно его милости.
- Где хозяин? - спросил полковник.
- Его нет.
- Кто вместо него?
- Сеньорита.
- Тогда доложите сеньорите, что офицер республиканской армии просит оказать честь принять его.
Вернувшись через несколько минут, слуга сообщил:
- Сеньорита приглашает ваше превосходительство.
Полковник последовал за ним, размышляя про себя: "Вот уже из вашей милости я превратился в ваше превосходительство… Быстро же я повышаюсь в чине…"
Едва войдя в большой зал, Карлос вскрикнул:
- Кармен!.. Вы? Здесь?.. Я уже не надеялся вас увидеть!
В ответ Вальенте услышал возглас, в котором звучали и удивление, и радость, и горесть:
- Карлос! Вот как суждено мне с вами встретиться!
Молодые люди бросились друг другу в объятия… Но вдруг руки разжались. Оба замерли, не осмеливаясь сказать все, что думают, с трепетом ожидая и опасаясь первых слов. Оробев больше, чем перед наведенным стволом пушки, полковник пробормотал:
- Кармен… мадемуазель… Дом, где вы распоряжаетесь… находится в центре наших действий… Я пришел… от имени генерала, попросить позволение разместить здесь штаб… Я не знал, что усадьба принадлежит вам… Заверяю вас, что люди будут очень корректно вести себя…
- Да, Карлос, я знаю… Вы из честных и великодушных противников… И я полностью доверяю вам…
- Вы одна?
- Да, только я и слуги. Отец решил, что здесь я останусь в безопасности… что мамбисес никогда сюда не доберутся… Отца я уже неделю не видела, ничего не знаю о нем…
- Могу вас успокоить, он жив…
- Вы его видели?
- Да, Кармен… Хотя и старался избегать того, кто нанес мне самое жестокое оскорбление, разбил жизнь, ударил прямо в сердце.
Кармен со слезами на глазах прошептала.
- И вы, Карлос, отомстили с присущим вам благородством. Я знаю, что мамбисес щадили отца… Был строгий приказ сохранить ему жизнь. Просили об этом вы, Карлос. Я глубоко благодарна…
Полковник, покраснев, пробормотал.
- Кто вам это рассказал?
- Пленные. Они в один голос говорили одно и то же.
- Я выполнял свой долг… И потом, Кармен… я никогда не осмелился бы предстать перед вами, если бы с вашим отцом случилось несчастье…
- Ох уж эта отвратительная война! Эта чудовищная бойня! Из-за нее мне приходится трепетать при одной мысли об отце, о… женихе…
- О вашем женихе, Кармен? Неужели несмотря на разлуку… слепую ненависть и презрение к цветным… наши бурные споры, вы не забыли своего друга детства? Ведь миновало уже два года…
- Да, два тяжких долгих года. Ваш отец погиб, Карлос? Я поплакала и помолилась за упокой его души…
- Никогда не смирюсь с его кончиной… Но ваши слезы для меня - лучшее утешение…
- С вами рядом Долорес… Она вас любит…
- Через несколько минут она будет здесь…
- Как я рада ее повидать! Она всюду с вами?
- Всюду. Она само воплощение патриотки, готовой пойти на любую жертву, с улыбкой встретить смерть и погибнуть со словами "Да здравствует свободная Куба!"
- Милая Долорес! Я так ее люблю. Так восхищаюсь!
- Но ведь ваши симпатии и чаяния на стороне испанцев.
- Прежде всего я женщина. Мне по нраву то, что благородно. Конечно, я не разделяю ваших взглядов или, по крайней мере, всех ваших взглядов. Но должна признаться, дело, у которого такие защитники, может вызывать у честного противника только уважение.
- Ах, если бы все наши враги рассуждали как вы, Кармен! Войне быстро пришел бы конец. Знали бы вы, как мало мы просим, насколько незначительны, в сущности, наши требования!
Девушка, улыбнувшись, прервала Карлоса:
- Ну это, друг мой, политика… Давайте больше не говорить о ней, хорошо? Я, естественно, помню, что передо мной противник или, точнее, победитель, и он вправе распоряжаться всем и вся. Дом займут военные. Никто не сможет ни войти, ни выйти без разрешения. Все выходы станут охранять часовые… В общем я - военнопленная, и мне придется подчиняться обстоятельствам…