- Не больно он молод для центуриона? Или такой хороший воин? - одолело Куку сомнение.
- Хороший воин?! - Ветеран расхохотался. - Сын примипила, сначала в провинции при декурионе какого-то городка подвизался, потом папаша устроил его на должность. Патрон-благодетель ему вооружение справил. Знаешь, сколько стоит оружие центуриона? Сорок тысяч! Старый солдат копит на такую роскошь несколько лет. А этот р-раз - и с неба упала милость. Так что Нонний зверствует по двум причинам - хочется власть показать, мол, недаром он палку из виноградной лозы получил… - Иммун замолчал.
- Это первая. А вторая?
- Натура такая. Нравится ему чужую плоть рвать на куски.
Новобранцы принялись потихоньку пробираться к своему бараку.
- Назад никак нельзя? - шепотом спросил Квинт.
- Н-не знаю, - ответил Кука. - Главное, на какие доходы ехать в Италию, а? У меня ни асса не осталось. Только тессера к нашему кабатчику. Можно напиться.
Они сбились в кучу и стояли, понурив головы. Тоскливое ощущение безысходности разом навалилось на всех.
- Двадцать пять лет, однако… - пробормотал Квинт. - Даже из рудников после десяти лет освобождают и переводят на легкие работы…
- Да ладно вам! - приободрился Кука, плечи расправил, оскалился, что должно было изображать улыбку. - Наверняка будет война. Раз война - значит, добыча! И потом… - он понизил голос, - хвала богам, мы попали к Валенсу, а не к этому живодеру.
- Сегодня Валенс, завтра другой, вроде этого Нонния. - Квинт едва не плакал.
- Эй, ребята!
Они оглянулись. Ветеран, оказывается, шел за ними.
- Главное - первые четыре месяца пережить. Потом обнюхаетесь, все наладится.
- Так за что все-таки этого парня били? - вновь стал приставать с вопросами Квинт.
- Говорят, кто-то подрезал сухожилия кобыле Нонния и его мулу. Так что центуриону придется раскошелиться на новую животину. Вот центурион и подумал на этого парня…
- Так это он…
- Он только подумал, - перебил иммун, - точно никто не знает. А кто знает - молчит.
* * *
- Ну, где вас носит? - возник перед новобранцами коротышка с короткой толстой шеей и густой черной шевелю рой, больше похожей на шерсть.
Для солидности он почему-то выбрал себе и тунику, и лагерную кожаную лорику куда больше, чем нужно, не замечая, что выглядит в таком наряде по-шутовски нелепо. Это был опцион, то бишь помощник центуриона.
- Валенс вас уже целый час ждет.
- Где ждет?
- Да вон, возле нашего барака. Вам что, никто не сказал, где барак пятьдесят девятой центурии?
- Нет! - Легионеры замотали головами.
- Быстро! Быстро! Валенс так и кипит! Не хуже, чем его самоварный сосуд! - Опцион затрусил вперед, показывая дорогу.
Валенс, в самом деле, расхаживал взад и вперед у барака, постукивая себя палкой из виноградной лозы по поножам.
- Ну, ребята, держись! - шепнул Кука.
Новобранцы построились, вытянулись в струнку (им так показалось, во всяком случае).
Опцион принялся докладывать:
- Новобранцы прошли через ворота еще в первую стражу, но заплутали в лагере. Им никто не сообщил расположение барака.
Опцион замолк - физиономия у него была страшно довольная, видимо, радовался, что к несчастьям молодых недоумков он не имеет никакого отношения.
- Спросить не могли? - хмуро оглядел своих "цыплят" Валенс. - Простой вопрос: где квартируется центурия Валенса. Любой легионер ответит.
Новобранцы растерянно переглянулись.
- Мы не подумали, - ответил за всех Кука.
Видимо, должность банщика в Байях навсегда лишила его такого понятия, как страх.
- Да? Не подумали? Мозги в самом деле цыплячьи?
Соглашаться не хотелось, поэтому все промолчали.
- Отвечать! Цыплячьи? Да?
- Мы хотели спросить, - вдруг высунулся Приск. - Но тут увидели, как секут парня у столба.
Валенс прищурился.
- Впечатлило?
Опять молчание. В тишине стало слышно, как стучат у Квинта зубы.
Валенс повернулся к опциону.
- Нонний… - сказал тот одними губами.
Валенс несколько раз кивнул, нахмурился еще больше, прошелся взад и вперед, вновь при каждом шаге постукивая по поножам палкой.
Неожиданно он сделал два шага вбок, очутился за спинами новобранцев и прошелся по спине каждого, нанося по два удара - справа и слева. Приску, когда его огрели, показалось, что ожгли раскаленным прутом по ребрам. Почти все закричали - кто истошно, кто сдавленно. Кажется, один Молчун снес наказание молча.
- Хорошо прочищает мозги, особенно цыплячьи! - Валенс вновь очутился перед строем. - Выпрямиться! Не сметь чесаться, будто свиньи у забора! - рявкнул так, что восьмерка застыла.
- Итак, вы не легионеры, - объявил им центурион. - Вы только еще тироны, то есть новобранцы. Четыре месяца тренировок, и я сделаю из вас настоящих солдат. А пока и жалованье у вас куда меньше, и присягу вы дадите только спустя положенные четыре месяца. Знак легионный вам на плечо тоже поставят после присяги. Первую выплату жалованья получите в январе будущего года.
Новобранцы не смогли сдержать протяжный вой разочарования. Обычно легионерам выплачивали жалованье трижды за год. А тут - ждать придется больше полугода.
- Тихо! - рявкнул Валенс. - Если кто думает, что можно сбежать, то он глубоко ошибается - через эти ворота, - центурион ткнул своей палкой в сторону лагерных ворот, - вас либо вынесут вперед ногами, либо вы уйдете на костылях, либо… - Он сделал паузу. - Через двадцать пять лет с мешком сестерциев и кучей шрамов на теле. Не бойтесь, голодать вы эти четыре месяца не будете. Припасы вам выдадут в счет жалованья. Опять же одежду и оружие купите в долг. Если что захотите приобрести - посуду какую или инструмент, скажете мне, в канцелярии все запишут, чтобы потом вычесть из жалованья. А вот на всякие глупости денег не будет - не ждите. Ночью из казармы ни ногой.
Он помолчал и добавил - мягче и тише:
- Первые десять дней будет очень тяжело. Готовьтесь. А сейчас разойтись.
* * *
Оставив нехитрые пожитки в бараке, новобранцы первым делом двинулись получать довольствие. Каждому выдали мешок зерна (из расчета три фунта на день на одного человека), мешок бобов (вполовину меньше, чем с пшеницей), соль, бутыль с оливковым маслом, головку сыра, мешочек с чесноком плюс на всех свиной окорок. Да еще каждому по глиняной бутыли винного уксуса: ни один легионер не отправлялся в поход, не прихватив с собой фляжки с этим составом, способным любую воду сделать более свежей на вкус и менее опасной для желудка. Пока новобранцы прикидывали, что делать с этим богатством, от котлов под навесом, где томилась над мерцающими углями бобовая каша с салом, к ним направился шустрый черноглазый паренек в тунике из некрашеной шерсти.
- Готовить сами будете или из общего котла хотите? - поинтересовался паренек, судя по бронзовому ошейнику, легионный раб.
Кука и Приск переглянулись. Согласно древнему обычаю легионеры должны были готовить себе сами - из зерна, что им выдавали, молоть муку и крупу, варить кашу или печь хлеб, а потом высушивать его, чтобы иметь в походе запас сухарей. Но каждому, даже неопытному мальчугану, было понятно, что такая готовка отнимет уйму времени. И еще не понятно, где в постоянном лагере разводить столько костров для готовки.
- Что нужно-то? - спросил Кука, чуя подвох.
- Сдаете мне все припасы, получаете хлеб и кашу из общего котла с сальцем каждый день. Ну и за работу мне - четыре асса с каждого в месяц. Если кто баранинки или свининки желает - придется приплачивать. Готовлю я вкусно - клянусь Геркулесом, он ведь известный был обжора. Зовут меня Гермий. Если мясо отдельно пожарить, или там рыбку - это пожалуйте. Тут, кстати, в реке полно рыбы, а в лесах дичи. Если центуриону приплатить, он дней через десять вас отпустит поохотиться за оленем или на рыбалку. Или вам нравится самим вращать жернов?
Как бы в подтверждение его слов жалобно скрипнул рычаг мельничного жернова, который вращали двое рабов и старый полуслепой мул. Из пекарни дежурный легионер, обнаженный по пояс, вынес лоток с круглыми караваями. Хлеб был пшеничный, с румяной корочкой, духовитый.
Новобранцы едва не захлебнулись слюной.
- А если поход? - спросил практичный Кука. - Что тогда?
- На поход сами запас делайте. Сухари там, сыр… В походе я также вам не помощник, сами готовить будете.
- Давайте согласимся, - принялся канючить Скирон. - Все время готовить - сил нет. Это что ж, после тренировки изволь муку молоть да кашу варить?
- Я вам сейчас же каши каждому в миску наложу, - пообещал кашевар.
Такому аргументу никто уже противиться не смог - тут же молодняк отдал все зерно и масло, выложил по четыре асса с носа. За Куку заплатил Приск - у бывшего банщика не было при себе ни единого медяка, а компенсацию за проезд им обещали выдать только через месяц. Видимо, соблазны канабы станут тогда не так сильно манить новобранцев.
Так что не прошло и четверти часа, как новички сидели на солнышке и бодро работали ложками.
- Масло зачем отдали? - вдруг спросил Кука.
- Что? - не понял Скирон.
От еды он осоловел, его потянуло в сон.
- Говорю, зачем масло отдали? Сами, что ли, не могли в кашу себе влить? Этот проходимец Гермий в котел на всех не больше ложки отслюнявил, клянусь Геркулесом. И потом… что с походом… где мы возьмем сухари? А?
Да, масло в каше явно не чувствовалось. Не обнаружили новобранцы и сальца. Пришлось отрезать по ломтю от Кандидова окорока, чтобы обед не выглядел таким скромным.
- Что ты думаешь по этому поводу? - спросил Кука, обращаясь к Приску, но при этом зло поглядывая на Скирона. - Я, между прочим, хорошо готовлю, могли сами на мельнице зерна намолоть и…
- Думаю, парень хочет на свободу, заиметь дом в канабе, причем каменный, - усмехнулся Приск.
- Я сыт, и мне на все плевать… - пробормотал Скирон.
- А мне нет! - возмутился Кука и двинулся назад к кухне.
Остальные потянулись за ним.
Гермий тем временем разделывал оленью тушу - кто-то из легионеров, получив пару дней отпускных, недурно поохотился. Легионер, дежуривший в пекарне, теперь отдыхал, вытянувшись под навесом и накрыв голову туникой. Лотки с хлебом он накрыл редким полотном от мух, что налетели роем на мясо.
- В чем дело, ребята? Не понравилась каша? - спросил Гермий, не оборачиваясь и продолжая свежевать тушу.
- Мы решили забрать назад ветчину и масло, - заявил Кука.
- Ничего не выйдет. - Гермий наконец обернулся, вытер перепачканные в крови руки о кожаный фартук. - Масло я влил в общую амфору. Отливать оттуда никак не могу. Ветчину опять же покрошил в кашу. Вы ж сами ее и ели.
От подобной наглости новобранцы смогли только открыть роты.
- А сухари для похода? - спросил Кука.
Отдыхавший под навесом легионер поднялся, снял холстину с одного из лотков.
- Идите сюда, каждому по лепехе. Нарежете на сухари.
- Приходите вечером, - подмигнул Гермий. - Отведаете жаркого. Два асса со всех скопом исключительно только для вас, уж больно вы ребята хорошие. Оленинка чудная! Кстати, это вы нашли тело на дороге в Филиппополь?
- Ну мы, - нехотя подтвердил Кука.
- Дорога эта проклятая, - заявил Гермий. - На ней раза три в месяц кто-нибудь непременно погибает - торговцы, гонцы. Теперь вот солдата убили. Там где-то гнездо оборотней, только Декстр его найти не может. Могу продать хороший оберег от оборотней. Всего денарий. Вам уступлю в долг.
- Нам твои безделушки ни к чему, - отрезал Тиресий.
- Это почему же? - прищурился Гермий.
- Потому как бесполезные.
- Как это ты определил? - хмыкнул раб-кашевар, правда, не слишком уверенно.
- Я это вижу.
* * *
Укомплектованный легион - это шесть с половиной тысяч человек, если считать вспомогательные отряды и кавалерию. Но нынче в Пятом Македонском по всем, даже самым смелым расчетам, не набралось бы даже трех тысяч личного состава. Пополнение в виде восьми заморышей было первым за последний год. Да, военных действий не велось, но солдаты умирали от болезней и старых ран, ветераны выходили в отставку, задерживать их сверх срока легат легиона даже не пытался - бунт вблизи границы вещь очень неприятная.
Была еще одна причина убыли, о которой не любили распространяться ни центурионы, ни трибуны, но которая была всем известна: немало солдат, особенно молодежи, бежало за реку. Таких перебежчиков принимали в Дакии с охотой - особенно ветеранов, кто мог обучать легионному строю или строить баллисты. Так что после очередного зверства Нонния или других его собратьев, что не скупились на розги, с десяток парней исчезало из лагеря и никогда больше не возвращалось.
* * *
Барак пятьдесят девятой центурии поражал удивительной гулкостью и пустотой. Казарма делилась на две неравные половины. Справа от двери располагались помещения центуриона, где он жил вместе с опционом и со своим денщиком, здесь же находилась кладовая, где хранились общая амуниция и архив центурии. Слева располагались десять комнат - по пять с каждой стороны коридора. Одна комната на контуберний. Плюс в каждой комнате имелась своя кладовая. Валенс, указав восьмерке на ближайшую к выходу комнату, приказал жить только здесь, в другие помещения не соваться и ни его самого, ни его опциона излишним ором не беспокоить.
Вид у комнаты был довольно чистый - стены заново оштукатурены и побелены известью. Имелась даже кожаная занавеска, натянутая на деревянную раму. Ее стоило вешать вечером на крюк над окном, чтоб всякая летучая дрянь от реки не летела в комнату. Кожа была плохо выделана, и занавеска гремела, как тимпан. Деревянные кровати были двухъярусные, по обе стороны от широкого прохода. Под маленьким окошком у окна стоял огромный старый сундук. В уголке возле двери имелась ниша для домашнего алтаря. Возле кроватей в стены были вбиты здоровенные бронзовые гвозди - чтобы вешать вещи и оружие. Новобранцы обозревали новое жилище в какой-то растерянности, не понимая еще, что, быть может, вся будущая жизнь пройдет в этих стенах - не считая палаток временных лагерей или не менее временных обиталищ под чужой крышей в чужих городах.
Приск, малость помедлив, развязал тесемки мешка и извлек оттуда бронзовую статуэтку Лара, поставил в нишу.
- Ну вот мы и дома. Что еще надо сказать?
- Да охранит нас Юпитер и гений легиона, - сымпровизировал Кука.
- Гений казармы, - добавил Приск.
Койки быстро разобрали, дележка даже не вызвала спора. Практически каждый выбрал, что хотел. Приску досталась нижняя у окна, над ним сверху расположился Кука.
Квинт принес из мастерской в глиняном черепке немного киновари и принялся тростинкой писать на стене имена товарищей.
Верхняя слева - Скирон и Кука. Нижняя слева - Малыш и Приск. Справа верхняя - Тиресий и Крисп, нижняя - Молчун и Квинт. Краска была сильно разбавлена, чтобы лучше писать, и буквы расплылись, набухли по низу кровавыми каплями и вдруг, прорвавшись, устремились вниз. Квинт принялся стирать потеки, но лишь размазал и перепачкал руки.
- Косорукий! - разозлился Скирон. - Такую стену испортил.
- Придется белить заново, - заметил Малыш.
- Не надо. Пусть так и будет, - сказал Кука. - Так даже интереснее. Эй, Тиресий, что скажешь?
- Дурость ничего не говорит, кроме того, что она дурость, - заявил Тиресий.
- Теперь каждый вояка увидит, что в этой комнате живут придурки-тироны, - веско сказал Молчун.
- Косорукий! - вновь встрял Скирон.
- Надоел! - огрызнулся Квинт.
И неожиданно нарисовал напротив имени Скирона возбужденный фаллос и написал: "Не стесняйся, присаживайся!" Никто не ожидал от пухлолицего, похожего на ребенка Квинта подобной дерзости.
- Ах ты, писака! - взъярился Скирон, отнял у Квинта кисть и накарябал рядом с его именем: "Растяни задницу".
После чего кисть пошла по кругу, каждый писал, кто во что горазд, и вскоре вся стена была покрыта надписями, а новобранцы измазаны красным, будто побывали в жестоком сражении. Крисп вскарабкался на верхнюю койку и, свесившись, написал выше всех: "Славная восьмерка - лысые жопы". Один Приск не поучаствовал в деле. Усевшись на свою койку, он наблюдал за происходящим со снисходительной улыбкой.
- Что же ты! - Кука передал ему кисть.
Тот покачал головой и слегка отстранился.
- Пиши! - заорали все хором.
Приск раскланялся, как актер на просцениуме, а затем вывел:
"Многие писали на этой стене, а я - ничего".
"Браво!" - на единственном чистом кусочке подвел итог дискуссии Молчун.
После чего легионеры побежали к водопроводу - мыться.
Когда сбросили туники, то обнаружили, что у каждого на спине проступают красные полосы буквой "V".
- Э, похоже, нас приняли в легион! - вздохнул Квинт, изворачиваясь и нащупывая пальцами набухший рубец.
- Хорошо, что мы не в легионе XXII, - заметил Молчун.
Кажется, это была первая его шутка за все время их знакомства.