2
Однажды утром я услышал под окном голос Ромки:
- Гошка, выходи! Скорее! Дело есть.
Я выбежал на улицу.
- Колька Булочник лодку купил! Побежали смотреть!
Событие было важное. Колька Булочник - высокий рыхлый парень с жирным лицом и наглыми серыми глазами - не дружил с нами. Он был старше нас.
Мы с Ромкой ненавидели его за многое. Колька помогал торговать своему отцу в булочной и всегда имел много денег. Все наши мальчишеские желания для него были выполнимы.
Окончив торговлю и закрыв окна магазина большими деревянными ставнями, он выходил прогуляться перед домом или шел в кино. Модный серый пиджак, короткие и узенькие, только просунуть ноги, брючки дудочкой и остроносые, как лыжи, ботинки. В карманах всегда конфеты, сушки, пряники. Он мог даже пить лимонад, когда хотел, и тайком от отца курил. Нас он не стеснялся и всегда вынимал, закуривая, пачку самых дорогих папирос "Штандарт". Мы были уверены, что он крадет деньги в то время, когда остается один в булочной.
Однажды Колька появился на Мойке и начал хвастать. Он говорил, что скоро они откроют вторую булочную и отец купит ему велосипед "Дукс", что на будущий год он поступит в "Петершуле" - школу, где все предметы преподают на немецком языке и где учится не такая шантрапа, как мы, а дети солидных родителей. Так и сказал: "Не такая шантрапа, как вы!" Возмущению нашему не было границ, и мы ответили ему, что "Петершуле" знаем, что там учатся только "гоги-мальчики" и "гниды империализма" вроде него. Выражение это, взятое с какого-то плаката времен гражданской войны, нам очень нравилось.
Колька платил нам такой же ненавистью. Он никогда не угощал нас, не приглашал в свою компанию, издевался над нашими играми и считал нас "пацанами" и "шантрапой".
Мы никогда и ничего не покупали в Колькиной булочной. Знали, что там стараются обвесить или подсунуть черствый хлеб. Но отказать себе в удовольствии посмотреть на его лодку мы не могли.
Да, это была лодка! Предел наших мечтаний. Она стояла против Колькиного дома, замкнутая на цепь, у большого ржавого рыма, вделанного в гранитную стенку набережной.
Ярко-красная снаружи, голубая внутри, с черным блестящим днищем, она казалась нам верхом красоты и изящества. На передней банке имелось даже отверстие для мачты. На корме выведено белилами: "Ласточка".
Колька стоял у перил. В руках он держал пару голубых, с красными выгнутыми лопастями весел. Наверное, собирался обновить свою покупку.
- Коля, возьми прокатиться, - заискивающе попросил Ромка.
Колька презрительно посмотрел на нас:
- Еще чего не хватало! Много вас здесь таких.
- Ну, Коля, возьми. Жалко, что ли?
- Сказал, что не возьму, и отстань. Понятно? - И он полез в лодку. - Подай-ка весла!
Мы стояли и не двигались. Колька закричал:
- Давай весла! Кому говорю? А то никогда не прокачу.
Это "никогда" решило все. Значит, когда-нибудь мы все же покатаемся на "Ласточке"! Мы подали ему весла. Он отпер замок, выбрал в лодку цепь, вставил оцинкованные уключины и не торопясь начал грести к Неве. Делал он это с шиком - "блинчиками", поворачивая выгнутые лопасти и проводя ими по воде. Мы молча шли за ним по берегу. А Колька и не смотрел на нас. Когда он выехал из-под горбатого мостика на Неву, мы грустно повернули к дому.
С этого дня наш покой был потерян. Мы бредили "Ласточкой". Она снилась мне во сне.
Колька всячески унижал нас. Вечером, когда он выезжал на прогулку, Ромка и я уже ждали его у ворот. Он выходил с видом хозяина и командовал:
- Гошка, сходи принеси весла со двора! Ромка, вычерпай-ка воду да поведи "Ласточку" к спуску. Поживей!
Мы терпеливо исполняли все его приказания. Потом Колька садился в лодку, и здесь начиналось самое обидное.
- Коля, можно нам садиться? - скромно спрашивали мы.
- Это еще зачем?
- Как зачем? Мы же тебе все сделали. Обещал ведь прокатить.
- Подумаешь! И без вас бы обошелся! - И он отталкивал лодку.
Только вдоволь насладившись нашим огорчением, Колька подгребал к спуску и небрежно говорил:
- Садитесь, ладно уж, прокачу.
Мы сознавали, что это позор, но освободиться от Колькиного гнета не могли. "Ласточка" привлекала нас. Из-за нее мы терпели всякие обиды.
Но один случай положил конец нашим и так не частым прогулкам на "Ласточке".
Как-то Булочник после обычных своих выходок разрешил нам поехать с ним к Петропавловке купаться. Он сидел на кормовом весле; Ромка и я гребли. На пляже мы разделись и начали купаться. Колька купаться отказался, сославшись на простуду. Пока Ромка показывал мне стиль брасс, Колька оттолкнул лодку и погреб к Зимней канавке.
- Коля, подожди! Куда ты? Мы сейчас! Только оденемся! - орали мы, заметив коварство.
- Не велики баре, пешком дойдете, - донеслось нам в ответ.
- Вот гад! Морду ему за это набить надо, - возмущался Ромка.
- Или "Ласточку" камнем пробить!
- Лодка тут ни при чем. А вот ему, нэпману паршивому, нос разбить надо.
- В общем, Ромка, я больше с ним не поеду. Окончательно. Пусть себе других находит. Вон Ленька Куриные Мощи так и смотрит, чтобы на "Ласточке" прокатиться. А мы и без Кольки обойдемся, - решительно заявил я.
- Правильно. И я больше не поеду, - поддержал меня Ромка.
Некоторое время мы сидели молча. Было жалко "Ласточки"! Но гордость и мальчишеские законы не позволяли идти на мировую с Колькой.
- Свою лодку надо заводить, Гошка, - сказал вдруг Ромка, - другого ничего не придумаешь.
Это было не ново. Мы часто мечтали о своей лодке.
- Да, заводить… Знаешь, сколько она стоит? Сколько Булочник заплатил за "Ласточку"? Двадцать пять рублей! Красил сам. Где мы такие деньги возьмем?
- Можно и не такую хорошую, как у него, - возразил Ромка. - Попроще. Барочную. Вон дядя Ваня, знаешь? Он у баржевиков лодку купил за четырнадцать рублей. Черная, смоляная. Ну вот… А мы, может быть, и дешевле купим.
- Пожалуй. А деньги? Знаешь, деньги как можно достать? Вот продадим наши старые книги, коньки, лыжи и копить будем. В кино пока не придется ходить. У меня уже рубля два накопленных есть.
- И у меня три, - признался Ромка. - Я уже давно копить на лодку начал, да не говорил.
- Ну смотри, Ромка, если уж копить - так копить. И продать все, что не нужно. Не отступать. А пока будем подыскивать лодку. Ходить, приценяться.
- Закон. А с этим Булочником больше ни слова.
3
Мы перешли на жесткий "режим экономии". Ревниво следили друг за другом, опасаясь внеплановых трат. Каждая копейка честно опускалась в большую глиняную копилку в виде свиньи с отбитой ногой. Копилка хранилась у Ромки. Он был главным казначеем. Продали на "толчке" лыжи, коньки и старые, ненужные учебники. Ромка продал даже свою ручную дрель. Все шло в копилку.
Сбережения наши быстро росли, но все же были недостаточны для приобретения лодки.
С Колькой Булочником мы не разговаривали. Хотели намять ему бока, но потом решили отомстить за нанесенное нам оскорбление как-нибудь иначе. А он пытался снова привлечь нас в свою команду.
- Эй, ребята! - закричал он как-то, увидев нас. - Поехали кататься! Тащите весла.
- Тащи сам, нэпач паршивый! Эксплуататор! Наелся булок, так и таскать ничего не можешь! Плевать мы на тебя хотели. Скоро на своей кататься будем! - орали мы, довольные, что вырвались из Колькиной кабалы.
Колька не ожидал такого отпора и некоторое время стоял молча, потом спохватился.
- Зазнались, сморчки? Ладно, теперь к моей "Ласточке" не подходите. Без вас обойдемся! - крикнул он и пошел во двор.
Вскоре мы увидели, как Ленька Куриные Мощи тащил красно-голубые весла. Эх, "Ласточка", "Ласточка", не кататься нам больше на тебе! Ну ничего…
Зато теперь ни одна осмоленная лодка не могла пройти по Мойке мимо нашего дома, чтобы мы не крикнули:
- Дяденька, продай лодку!
Вечерами мы ходили на Неву.
Там между Дворцовым и Троицким мостами стояли баржи с дровами. Они разгружались и уходили. На их место приходили новые. Вот к ним-то мы и присматривались. Подходили к барже, разглядывали привязанную за кормой лодку и решали, стоит ли заходить к шкиперу.
Если лодка была хорошая, новая, то мы на борт не поднимались. Не стоило! Если же лодка была старая и текла, тогда мы вызывали на борт шкипера и начинался торг:
- Дядя, продай лодку.
- Купи! - Бородач недоверчиво оглядывал нас.
- Сколько хочешь?
- Двадцать пять рублей.
- Дорого. Десять хочешь? Ведь она течет.
- Пошли прочь, "покупатели", пока уши целы. Десять рублей! Смеетесь, что ли?
Надо сказать, что у нас и десяти рублей еще не было. Правда, мы надеялись скоро их набрать. Но сумма эта была для нас предельной.
Чем больше мы обходили барж, тем меньше оставалось надежды купить лодку за эти деньги. Но неожиданно нам повезло.
Было это поздно вечером. Я уже собирался ложиться спать. Вдруг кто-то забарабанил в окно. Я отдернул занавеску. На улице стоял Ромка и отчаянно махал руками. Я открыл форточку:
- Ну чего тебе? Что случилось?
- Гошка, скорей выходи! Лодка есть! Понимаешь? Лодка! Я нашел! За восемь рублей!
- Бегу! Сейчас!
Я быстро оделся и, бросив уже на ходу маме: "Мамочка, я на минутку. Ромка вызывает", - выскочил на улицу.
- Летим на набережную! По дороге все расскажу, - выпалил Ромка.
Он был очень возбужден. Под мышкой он держал свинью-копилку.
- Понимаешь, - задыхаясь от быстрой ходьбы, говорил Ромка, - решил я прогуляться по набережной. Смотрю - на одной барже две лодки: одна за кормой - большая, другая - маленькая - у борта. Дай, думаю, спрошу. Шкипер на палубе был. "Продай". - "Купи". - "Сколько?" - "Восемь рублей". Понимаешь? Я так и обмер. У нас с тобой девять рублей и семьдесят три копейки. Скорей только надо, чтобы не передумал. Рубль семьдесят три копейки я уже вынул. На краску останутся.
До баржи мы добежали за несколько минут. Шкипер еще копался на палубе.
- Пришли? Деньги принесли? - спросил он нас.
- Принесли. Вот… - и Ромка начал вытряхивать монеты из копилки. Шкипер усмехнулся:
- На какой паперти собирали?
Мы не удостоили его ответом. Когда все деньги извлекли и пересчитали, шкипер пошел в свою каюту и принес два тоненьких весла.
- Можете забирать, - разрешил он и ушел.
Мы спустились в лодку. Уключин она не имела, вместо них были вколочены деревянные колышки, по два с каждого борта.
- Садись на корму, - сказал я, прилаживая весла.
Радость и нетерпение были так велики, что я догреб только до Зимней канавки. Тут мы причалили к первому спуску. Хотелось немедленно осмотреть покупку.
Когда Ромка вылезал, лодка качнулась и зачерпнула воду.
- Валкая, - заключил он.
Лодка действительно оказалась очень валкой. Достаточно было накренить ее немного, как она черпала воду. Но это не омрачило нашей радости. Приступили к осмотру. Лодка состояла из шести досок обшивки, днища, киля, двух штевней, задранных кверху, и четырех тоненьких и слабых шпангоутов, похожих на обручи деревянной бочки. В пазах она немного протекала.
- Красавица, - восхищенно сказал Ромка, - лоцманка. И носом, и кормой ходить может. Вот зашпаклюем, покрасим, уключины настоящие поставим, и будет что надо!
- А как назовем ее, Ромка?
- Давай назовем ее "Голубь". У Кольки "Ласточка", а у нас "Голубь" будет.
- Нет, "Голубь" мне не нравится. Давай лучше назовем "Волна".
- Пусть "Волна". Тоже хорошо. Вот бы парус еще, Гошка.
- Достанем где-нибудь. Я дома старую простыню попрошу.
- Ладно. Поехали, а то поздно.
Трудно описать наше состояние, когда мы выехали на Мойку. Хотелось, чтобы все нас видели и восхищались вместе с нами. Но на набережной не было ни души.
У моего дома мы вытащили лодку на спуск. Уходить от нее не хотелось, но надо было.
- До завтра, Гошка. Завтра мы начнем ее ремонтировать. Ребята нам помогут, а мы их с собой будем брать кататься.
- Ладно. До завтра.
Нехотя мы разошлись.
- Где ты так долго пропадал, Игорь? Что там у вас случилось? - спросила мама, когда я вошел в комнату.
- Мы, мама, лодку купили. За восемь рублей. Замечательная лодка. Мы ее хотим назвать "Волной". Как ты думаешь, хорошо будет?
- Еще новое дело! Вы же утонете на своей "Волне". Я теперь беспокоиться буду. Плавать-то ты хорошо умеешь?
- Ничего. Меня теперь Рома учит. Я и раньше немного умел, а теперь хорошо плаваю.
- Да? Но знаешь, Гоша… умоляю тебя, будь осторожен. В сильный ветер не катайтесь на Неве. Ложись спать. Поздно уже.
Я долго не мог уснуть. Думал о лодке. Хотелось, чтобы летние каникулы тянулись вечно.
4
Утром я наскоро помылся, схватил кусок хлеба и побежал на спуск. Ромка уже был там и что-то ковырял ножом в обшивке. Пока мы производили детальный осмотр, на набережной появились Ленька и Женька. С криком "Гошка и Ромка лодку купили!" они ринулись к нам. Мы начали с ними дипломатические переговоры:
- Вот что, ребята! Сейчас мы вытаскиваем "Волну" во двор. Будем шпаклевать и красить. Хотите нам помогать?
- А катать нас будете? - спросил Куриные Мощи. - Вот Колька все заставляет делать, а прокатит раз в неделю.
- Да где там раз в неделю! Меньше, - добавил Женька.
- Будем катать и вообще возьмем вас в команду. Я - командир…
- Это почему же ты командир? - повернулся ко мне Ромка.
- Да, я командир, а ты мой заместитель. В общем, на равных. А они - наша команда.
- Ладно, - недовольно согласился Ромка.
- Так как же, ребята?
- Согласны.
- Только работать честно. И потом, еще одно условие: с Булочником на "Ласточке" не ездить. Хорошо?
Мы с трудом затащили нашу "Волну" ко мне во двор и положили ее вверх днищем на толстые поленья. Теперь можно было приступить к ремонту. У Леньки нашлась пакля, у Женьки - старая ветошь, у меня оказались бутылка олифы и мел, оставшиеся от ремонта комнаты. Вчетвером работалось быстрее и веселее. Объединив наш инструмент - ножи, отвертки, стамески, - мы могли окончить работы значительно скорее и спустить "Волну" на воду раньше. Сначала мы принялись конопатить пазы. Свертывали длинные тонкие колбаски из пакли и тряпья и плотно забивали ими швы. Из олифы и мела приготовили шпаклевку и заделали щели. Первая часть работы была сделана. Теперь нужно было очистить лодку от старой смолы и дать ей просохнуть.
Неожиданно во двор вошел Колька Булочник.
- Ленька! Женька! Вот вы где. Я-то вас ищу! Пошли. Кататься идем. - Он насмешливо оглядел "Волну". - Ну и корыто купили. Не на Неву ли ездить думаете? В такой только на пруду и кататься. Ребята, пошли, что ли?
Ленька и Женька, видимо, колебались. Надо было поддержать их.
- Больше они с тобой не поедут. Воду сам вычерпывать будешь. Они теперь зачислены к нам. Понял? А то, подумаешь, хозяин какой! - вмешался Ромка.
- Больше с тобой не поедем, - решился наконец Ленька. - Работаешь, работаешь на тебя, а ты прокатишь раз в неделю - и все…
- Эх вы, дураки! Да это корыто вас всех и не поднимет. Впрочем, как хотите. Не очень-то я нуждаюсь.
- Иди, иди, не мешай работать.
- Сморчки вы, сморчки! - Колька со свистом плюнул и быстро пошел к воротам.
- Валяй, валяй, иди булками торгуй, частник! - крикнул вдогонку я.
- Не понравилось! Ну и пусть себе идет, - удовлетворенно сказал Женька.
Вечером состоялся большой сбор экипажа "Волны". Решали, в какой цвет красить лодку. После длительных споров решили выкрасить ее снаружи в зеленый, а внутри в красный цвет.
Ромка превзошел себя. Он купил все необходимые краски и достал еще банку олифы. Можно было приступать к окраске. Кисточки заняли у маляра, дяди Вани. Для большей остойчивости сделали "Волне" киль, прибив толстый крепкий брусок к днищу. Женька вырубил из доски рулевое весло, острогал его и покрасил. На носу вывели белилами: "Волна". Чистенькая и нарядная лодка была готова к спуску. Весь ремонт занял четыре дня. Жаль только, что не было настоящих уключин.
Спускали "Волну" торжественно. Открыли ворота настежь и выкатили ее на катках на набережную Мойки. Собрались почти все мальчишки из соседних домов. Под крики "Тащи!", "Не царапай!", "Легче!" лодку затянули в спуск. Тут я, как это и полагалось по морским традициям, разбил о штевень бутылку. Так делали при всяком спуске корабля. Я читал об этом у Станюковича. Лодку столкнули в воду. Сначала в нее сел я, затем Ромка, потом Ленька и последним, как самый младший, Женька.
Чувствовался перегруз, но все же, чтобы не дать возможности злорадствовать Кольке, мы отвалили и медленно поплыли по Зимней канавке. Мальчишки бежали за нами по берегу и кричали:
- Рома, прокати! Гоша, дай погрести! Свезите на ту сторону!
Это был настоящий триумф. На Неве все же пришлось подгрести к берегу и высадить Женьку. Вчетвером легко перевернуться. Женька сильно огорчился. Утешили его тем, что пообещали через полчаса взять обратно. Надо испробовать лодку на ходу. "Волна" на веслах шла исключительно легко. Достаточно было сделать один гребок, как она летела вперед, и казалось, ничто ее не может остановить. Коротенькая и узкая, она сидела в воде серединой, а корма и нос задирались кверху. От этого ее трудно было держать на курсе без рулевого. Но с рулевым лодка управлялась отлично. Единственным недостатком ее оставалась плохая остойчивость. Не помог даже наш дополнительней киль. Шевелиться в лодке надо было осторожно, а переходить с банки на банку - только у причала. Но мы остались очень довольны нашей "Волной".
5
С этих пор все свободное время мы отдавали "Волне". Катались всегда втроем. Третьим брали Леньку или Женьку. Они понимали, что вчетвером плавать на лодке опасно, и установили между собой очередь. С Колькой мы не хотели теперь знаться. Он выезжал на "Ласточке" с каким-то своим приятелем, который приходил к нему с Миллионной улицы и тоже был сыном нэпмана. Они нас не задирали, мы их - тоже. Как-то мы встретились с "Ласточкой" на Неве. Она была намного впереди нас.
- Навалились! - скомандовал я.
Ромка налег на весла. "Волна" полетела вперед. На "Ласточке" нас тоже заметили и стали грести сильнее. Но уже через несколько минут наша "Волна" настигла "Ласточку" и обошла ее. Победа была полная. Колька понял, что преимущество на нашей стороне, и с тех пор гоняться с нами избегал.
Теперь мы часто ездили купаться на пляж к Петропавловской крепости. Ныряли, плавали, брызгались прохладной невской водой, а потом, когда в воде уже сидеть становилось невмоготу и появлялась "гусиная кожа", ложились на горячий желтый песок, подставляли наши спины солнцу и мечтали, мечтали без конца.
- Знаешь, Ромка, - говорил я, - кончу школу, обязательно пойду плавать. Меня на "Трансбалт" капитан обещал взять. Грести я теперь умею, плавать - тоже. Надо книжку достать морскую. Там все есть: флаги, узлы, названия.