– Mon dieu! – закричал Робишо. – Рванул, как канализацию прорвало. Va-t-il nous attaquer?
Кит исчез под водой.
– Что ему надо? Куда он подевался? – кричал Робишо.
– Может, вернулся обратно в море.
– Может быть. Какая глубина в доке?
– Около пятнадцати футов при высоком приливе.
– Сейчас почти высокий прилив.
Они молча стояли и смотрели на поверхность воды, кит не появлялся. В гавани Саут-Харбор было тихо, лишь волны бились о пристань и пришвартованные суда.
Робишо нервно переминался с ноги на ногу.
– Он ушел, я уверен, – сказал он.
– А я нет. Во-первых, зачем он приходил?
– Искал что-нибудь поесть? В гавани иногда попадаются большие рыбы.
У ног Кэмпбела заскулила собачонка.
– Чш-ш, – скомандовал он.
– Мне кажется, мы можем заняться своими делами, – предложил Робишо.
– Подожди! – Кэмпбел смотрел на пустующее место у причала, где стояла "Бампо" до того, как ее вытащили из воды.
По обе стороны от бывшей стоянки "Бампо" были пришвартованы рыбачьи лодки. Неожиданно одна из них резко покачнулась и ударилась о причал.
– Что происходит? – между бровей Робишо появилась глубокая морщина.
Лодка начала раскачиваться и биться о пирс все сильнее и сильнее.
– Вот и ответ на ваш вопрос, – возбужденно сказал Кэмпбел. – Эта проклятая тварь пытается потопить лодку!
– ЧТО? Вы шутите!
– Боюсь, что нет.
Лодка содрогнулась от мощного удара, который был нанесен из-под воды. Кита по-прежнему не было видно. Лодка дрожала и раскачивалась. Над ватерлинией появилась трещина. Лодка накренилась и, повиснув на швартовых, наполовину ушла под воду. Все это заняло меньше двух минут.
– Боже правый!
Робишо побежал в дом и вновь появился с большим, доисторическим револьвером в руках. В этот же момент на поверхности воды появилась голова касатки. Подобно огромному бревну кит замер без движения, будто оценивая людей красными, блестящими глазами. Робишо двумя руками поднял револьвер. Грохнул выстрел, голова кита исчезла.
– Я попал в него! – заорал Робишо.
– Нет, вы промахнулись, – сказал ему Кэмпбел. – Смотрите! Он атакует вторую лодку!
Кит, должно быть, таранил корпус, как копер: стонали тимберсы, трещали шпангоуты, лопались швартовые. Через несколько минут лодка ушла ко дну.
– Бог ты мой! – сказал Кэмпбел.
Появился бегущий Смит, рядом Свейн, а за ними жители деревни.
– Что происходит?
– Кит, – прошептал Робишо. – Он потопил лодки.
– Это невозможно!
– Он прав, – сказал Кэмпбел.
– Смотрите! – крикнул Робишо. – Видите, плавник движется из гавани?
– Да, я вижу его! – проревел Свейн.
Смит прищурил глаза за толстыми стеклами очков.
– Ладно, кажется, я тоже его вижу. Но почему эти две лодки? Именно эти две лодки? О Боже! – кровь отхлынула от его лица. – Между ними была пришвартована ваша шхуна, так, Кэмпбел?
– Да.
– Значит, кит пришел сюда за ВАШЕЙ шхуной, – медленно сказал Смит, – и потопил две другие только потому, что не нашел то, что хотел... Это предупреждение, Кэмпбел, – убийце нужны ВЫ!
Кэмпбел пытался отвергнуть то, что, как подсказывали ему все его чувства, было правдой.
– Перестаньте. Только не говорите мне, что кит способен отличить одну шхуну от другой! Я согласен, что это проклятое животное взбесилось, но что кит потопил две лодки, чтобы предупредить меня? Невозможно!
Свейн смотрел Джеку в глаза.
– И что нам делать? – спросил он. – Эта дьявольская тварь может потопить все лодки в гавани.
– Шхуна Кэмпбела должна уйти, – пробормотал Смит. – А до тех пор, пока мы не взяли ситуацию под контроль, ни одно слово о случившемся не должно выйти за пределы Саут-Харбор. Скажи об этом всем, Свейн.
7
В этот день Саут-Харбор вооружился. Свейн выдал ружья и расставил вооруженных мужчин на обоих волнорезах и на противоположном берегу. На окружавших гавань холмах расположились наблюдатели. На церковной колокольне в ожидании появления кита сидел человек, готовый в любую минуту забить тревогу. Местные жители отыскали старую пушку и установили ее на склоне холма, ниже баков с горючим. На случай, если ружья и пушка окажутся бессильны, была предусмотрена еще одна линия обороны – бензин, разлитый с лодок за внешним волнорезом. Его могли зажечь, чтобы помешать киту всплыть.
При необходимости лодки могли закрыть сетями гавань. Ни в одной из мер предосторожности не было необходимости. Кит не появлялся.
– Ну, возможно, он с нами покончил, – предположил Свейн.
– Ему все еще нужен Кэмпбел, – настаивал Смит.
* * *
Джек Кэмпбел отчаянно пытался доказать себе, что это не так, что кит зол на всех вообще, а не на него конкретно. И тем не менее он наблюдал за приготовлениями к появлению кита со скептицизмом, близким к неверию. Вряд ли кита, способного на то, что он уже продемонстрировал, можно так легко остановить.
Джек решил отыскать Рэйчел Бэдфорд и встретил ее на единственной в Саут-Харбор заправочной станции.
– Привет, – сказал он.
Рэйчел поприветствовала его в ответ немного теплее обычного.
– Как тебе это? – спросил Джек, указывая на пушку, установленную на склоне холма.
– Похоже на комичную оперу, только не смешно, – сказала она. – Можно подумать, что город на осадном положении.
– В каком-то смысле так и есть.
– Сколько человек в действительности видело, как кит потопил лодки?
– Двое – Робишо и я. А что? Ты не веришь, что кит сделал это? – голос Кэмпбела прозвучал резче.
Рэйчел вздохнула:
– Не хотелось бы, однако, мне кажется, я верю.
– Куда ты собираешься?
Рэйчел показала на записывающее оборудование на заднем сиденье машины.
– В бухту Калм, хотя я абсолютно уверена, что китов там больше нет.
– Можно мне с тобой? Устал быть объектом наблюдений.
Рэйчел кивнула, и Джек забрался в джип. Когда они тронулись с места, он сказал:
– Если бы они думали, что это поможет, они бы высадили меня в море в лодке без весел.
– И я бы тоже, – сказала Рэйчел, слегка улыбнувшись.
– Но тебе-то я что сделал? – возразил Джек.
– Я о том, что ты ХОТЕЛ бы сделать...
Лендровер, подпрыгивая на грязной, каменистой дороге, спустился к берегу.
– Нет смысла тащить оборудование, если поблизости нет касаток, – сказала она. – Пойдем посмотрим.
Они прошли вперед по каменной косе и встали рядом, лица намокли от брызг. Стоя в нескольких дюймах от Рэйчел, Кэмпбел вдруг остро ощутил ее близость. Что-то было между ними, и неважно, что она упорно отвергала его.
– Китов нет, – сказал Джек, стараясь говорить непринужденно.
– Стаи и вчера здесь не было, – с той же непринужденностью ответила Рэйчел. – Ну что ж. Они нашли более безопасное место. И тебе следовало бы так поступить.
– Поверь мне, я намереваюсь это сделать. На всякий случай. – Они вернулись к джипу и встали, облокотившись на крыло. – Чем ты думаешь заняться, когда вернешься домой?
Голубые глаза с любопытством посмотрели на Джека.
– Я? То же, что и всегда. Преподавать, сортировать бумаги, пораньше ложиться спать. Знаешь, я веду очень тихую жизнь.
– Я ничего не знаю о тебе, кроме того, что ты чертовски привлекательна и не выносишь меня.
– Ну, я хорошо отношусь к людям, которые хорошо относятся ко мне. Ты не замечал, что сам навлекаешь на себя неприязнь окружающих? Твоя манера говорить...
– Держу пари, вы, мисс Профессор, большую часть времени абсолютно невозмутимы, – перебил ее Джек, и Рэйчел слегка закусила губу. – Ты когда-нибудь была замужем? Это честный вопрос. Ты спрашивала меня о том же, помнишь?
– Если это вообще тебя касается, ответом будет – нет. И кроме того – не хочу.
– Никогда? – удивился Джек.
– Ну, может быть, когда я стану гораздо старше. Не хочу лишаться свободы, – быстро сказала Рэйчел. – Работа – вот, что важно для меня.
– И детей ты тоже не хочешь?
– Послушай, ты мыслишь стереотипами, Кэмпбел. Тебе кажется, что все женщины хотят иметь детей. Но многие из нас не хотят. Где написано, что женщина должна создавать семью? Мне нравится быть независимой, и я собираюсь продолжать в том же духе. Знаешь старую поговорку: "Дальше идет тот, кто идет один".
– Одинокий способ путешествовать, – тихо сказал Джек.
– Иногда да, – задумчиво сказала Рэйчел. – Но это стоит того.
– Думаешь? – Джек заметил, что ее лицо стало печальным. – Ты живешь одна?
– Да. У меня чудесный маленький домик в университетском городке. Ты задаешь слишком много вопросов. Хочешь узнать ВСЕ обо мне?
– Думаю, что да.
– Хорошо. Это очень простая история. Родилась в Вичите, единственный ребенок, отец – профессор в колледже, сейчас родители умерли. Я всегда была прилежной ученицей и никогда не думала о таких вещах, как одежда. И сейчас не думаю. Не курю и почти вообще не пью. Специализируюсь на зоологии, докторскую степень получила в Корнелле, где работаю до сего времени. Хочешь еще что-нибудь узнать? Что ж, посмотрим... зимой катаюсь на лыжах, летние каникулы обычно провожу в Европе, хотя в этом году этого, видимо, не случится. Люблю рок-музыку и считаю, что потрясающе хорошо танцую. Много читаю. Люблю хорошую кухню и умные беседы. Я... – Рэйчел запнулась. – Я чувствую себя глупо. Ненавижу говорить о себе.
– Ты любила когда-нибудь?
– Такой вопрос от тебя! Если тебе необходимо знать об этом, я дважды была обручена и оба раза сбежала по причине, о которой уже говорила, – прикрыв рукой глаза от солнца, она посмотрела в морс. – Нет, – мягко сказала она, – я никогда не любила. По-настоящему – нет. А ты?
– Нет. Думаю, нет.
– Ну, что еще? У меня старая машина и родинка на спине, не к тому, что ты КОГДА-НИБУДЬ ее увидишь...
– Я что, говорил, что хочу этого? – фальшиво оскалился Джек. – Я видел достаточно задниц.
– Уверена в этом, черт подери! Слишком много. Если я когда-нибудь видела пресытившегося кобеля, Кэмпбел, то это ты.
– Зато ты недостаточно пресытившаяся, – парировал он. – У тебя сейчас есть мужчина?
– А тебе всюду надо сунуть свой нос! В моей жизни много мужчин, достаточно, чтобы я чувствовала себя счастливой, если ты подыскиваешь себе работу. Это ответ на твой вопрос?
Кэмпбел нахмурился.
– Понятно, я тебе не нужен, твой календарь заполнен, – мрачно сказал он. – Можешь меня не вписывать.
Рэйчел коснулась его руки:
– Извини. Я не хотела. Просто ты... ну, сам напросился.
– Так же, как напросился на кита, да? Кажется, я много на что напросился.
Рэйчел убрала руку:
– Я уверена, глубоко внутри ты лучше, чем кажешься.
– Уверен, что и ты тоже.
– Иногда ты мне уже почти начинаешь нравиться, но в конце мы всегда ругаемся. Плохая совместимость, я думаю.
– Да-а.
– Ну, мы бы вообще не встретились, если бы по случайности не приехали на Ньюфаундленд, и скоро мы оба уедем.
Джек повернулся и увидел, что она искренне смотрит на него.
На какую-то секунду он подумал, что если попытается, сможет овладеть ею. Но он не пытался. Джек хотел ее, но тихий внутренний голос говорил ему, что он недостаточно хорош для Рэйчел, что она особенная. И даже если он не так плох, его попытка была бы ошибкой и возможно оттолкнула бы ее навсегда.
– Да, – сказал Джек.
Рэйчел вздохнула.
– Возвращаемся в город, – почти разочарованно сказала она.
8
Дом Хендри стоял на берегу среди других домов между двумя волнорезами. Позади него резко вверх поднимался холм, на вершине которого стояли баки с бензином, а от них тянулись трубы на заправочную станцию для лодок в гавани. Как и соседние дома, дом Хендри стоял на сваях, во время высокого прилива вода поднималась так высоко, что, если верить местным жителям, рыбу можно было ловить с задней террасы.
Дом был небольшим, но уютным – две спальни, одна для Энни и Пола, вторая для Джека. В просторной кухне было много дешевой фарфоровой посуды, плита и холодильник, который работал на сжиженном газе. В комнате, которая считалась столовой, стоял старый, шаткий стол – антикварная вещь, не имеющая никакой ценности. В гостиной на грубо отесанном полу лежал круглый плетеный ковер, о который то и дело цеплялся Джек, также там стояли старая кушетка ангорской шерсти с салфетками на спинке, два стула и кофейный столик. Рыбачьи сети, красные и зеленые бегущие огни и судовой канделябр придавали обстановке морскую атмосферу.
Соседка, миссис Поллак, сидела с Энни, пока Пола и Джека не было дома и оставалась поболтать после их возвращения. Это была широкоплечая и широкобедрая вдова лет шестидесяти или около того, с жесткими, неухоженными седыми волосами, которых никогда не касался парикмахер. Она была по-матерински добродушна и сразу понравилась Кэмпбелу. Пол, извинившись, отправился на кухню перекусить, а затем ушел в спальню.
– Энни поужинала, – сказала Джеку миссис Поллак. – Она храбрая девочка, дорогой мой. Нога у нее наверняка страшно болит, но это просто замечательно, как она держится. Мы таких зовем – хороший солдат. А ей есть от чего почесать голову.
– Извините?
– Ну, такой малышке, как она, трудно сидеть в чужом доме, в чужом городе и ждать, когда снова можно будет встать на ноги, а она скоро встанет.
Энни попыталась улыбнуться брату, но она действительно выглядела маленькой и потерянной.
– Этот ваш кит переполошил всю деревню, – продолжала миссис Поллак. – То, как он лежал за волнорезом, напал на лодки и все остальное. Будто наблюдает и ждет. Людям неспокойно, хотя все вооружились и приготовились. Они хотят поговорить с вами, мистер Кэмпбел, о вашем ките.
– О МОЕМ ките! – раздраженно сказал Кэмпбел. – Что они собираются мне сказать, миссис Поллак?
– Разговор может быть неприятным, это все, что я знаю.
– Ты хорошо себя чувствуешь, малышка? – спросил Джек Энни, когда миссис Поллак ушла.
– Конечно.
– Ты совсем притихла.
– Притихла? Естественно, я притихла. И ты тоже.
– Да, – согласился Джек. – Нам всем надо хорошенько выспаться.
– Я все время думаю о Гусе, – сказала Энни. – Я скучаю по нему. Но давай не будем о нем говорить. Хорошо?
– Хорошо, мы не будем говорить о Гусе.
– И давай не будем говорить о ките тоже, ладно?
– Давай не будем даже ДУМАТЬ о ките.
– Вот уж дудки.
Джеку, хотелось, чтобы она улыбнулась, и он сказал:
– Знаешь шутку о гиппопотаме, Энни?
Она отрицательно покачала головой.
– Так вот, жил один человек...
– Терпеть не могу шутки, которые так начинаются: "Жил один человек..." – хихикнула Энни.
– Жил один человек, – продолжил Джек, – и ему пообещали целый горшок золота. Чтобы получить его, человеку надо было сделать всего одну вещь, совсем ПРОСТУЮ. Ему надо было всего лишь просидеть всю ночь на вершине горы...
– И?..
– И ни секунды не думать о слове ГИППОПОТАМ.
Энни какой-то момент молча смотрела на брата, глаза, как зеленые блюдца. Веснушки подчеркивали ее бледность. Вдруг лицо ее засветилось от смеха:
– А, я поняла! Как он мог не думать о слове гиппопотам, если условием было то, что он не будет о нем думать!
– Именно, – коричневая собачонка заскулила в ногах у Кэмпбела, он потрепал ее за загривок и посмотрел в глаза. – Ну а тебе что надо? – с нежностью спросил он. – Ты не можешь снова хотеть на улицу! О, господи, я понял. Я забыл покормить тебя! У меня просто никогда не было собаки. – Джек пошел на кухню, разговаривая с собакой, которая ни на шаг не отставала от него и беспрерывно виляла хвостом. – И что я должен тебе дать? Эти консервы, что в них, черт возьми?.. А, да, это еда, правильно, Собака? Вот, пожалуйста. Добавим немного воды, чтобы не было так сухо, верно, Собака? А ты любишь собачьи консервы? Ладно, ладно. Где, черт возьми, твоя миска, Собака?
– Я не знала, что ты любишь собак, – сказала Энни, когда Джек вернулся в гостиную, улыбка сделала ее похожей на прежнюю Энни.
– Я и не люблю. Я люблю Собаку, а не собак. Собака – хорошая собака.
– Что за детский разговор? Это ее настоящее имя – Собака?
– Нет. Я забыл настоящее, а она мне не говорит, поэтому я зову ее Собака, – собака вернулась из кухни и села у ног Кэмпбела.
– Ну и имя. Я предполагаю, она зовет тебя Человек. Ну, собака определенно тебя полюбила. Никогда не видела, чтобы собака так быстро привязывалась к человеку.
– Она знает толк, – сказал Джек. Собака залаяла. – Видишь?
Собака снова залаяла, и в ту же секунду в дверь постучали. Кэмпбел прошел по узкому коридору, открыл дверь и увидел на пороге двух рыбаков, приятелей Робишо – Чапмэна и Клуна.
– Добрый вечер, капитан, – сказал Чапмэн, это было первое, что услышал от него Кэмпбел.
– Проходите. Заткнись, Собака.
Рыбаки прошли за Джеком в гостиную. Энни кивнула им и сказала:
– С меня хватит, Кэмпбел. Поможешь мне добраться до постели, ладно?
Джек поставил ее на ноги.
– Отнести тебя?
– Ты думаешь, что я инвалид? Просто дай мне опереться на тебя. – Осторожно, чтобы не задеть гипс, она поскакала в спальню на одной ноге, схватившись за руку Кэмпбела.
Вернувшись из спальни к двум неловко стоящим в гостиной рыбакам, Джек указал им на шаткие стулья:
– Чем могу быть полезен?
Мускулистый Клун мрачно сказал:
– Те лодки, что потопил сегодня твой кит, были наши.
– Почему, черт возьми, все называют этого кита моим? Это ваша проблема.
– Это на тебя он зол, а не на нас. Пока ты не появился, нас не беспокоил ни один кит, – сказал Чапмэн.
– Поверьте, если бы я мог, я бы попросил его убраться, – резко сказал Кэмпбел. – Что вы хотите? Компенсации за убытки?
– Этим займутся страховые компании. Мы хотим узнать, когда ты собираешься достать эту чертову касатку, то есть кита.
– Вы видели, в каком состоянии моя шхуна? – спросил Джек.
– Да-а, – прорычал Клун. – Ее приведут в порядок. Нас беспокоит то, что ты, похоже, вообще не собираешься разобраться с этим дьяволом.
– Я не ищу трудностей.
– Может, трудности ищут тебя, – ответил Клун.
– Я постараюсь держаться от них подальше.
– Давай говорить начистоту, – сказал Чапмэн. – Ты боишься этого кита? Можешь нам об этом сказать, Кэмпбел.
– Боюсь? – Джек колебался. – Черт, нет.
– Ну тогда, дорогуша, – насмешливо сказал Клун, – мы все возьмемся за дело и наладим твою шхуну. При достаточном количестве работников на это не уйдет много времени. Ты выйдешь в море до того, как он нападет опять?
– Вы так вооружены, что безусловно сможете остановить кита, – сказал Кэмпбел, пытаясь уйти от ответа.
– Мы в этом не уверены, – ответил Клун. – В любом случае, мы не можем навечно закрыть город.
– Вы действительно ждете, что после всего, что случилось, я поймаю кита живьем? – натянуто спросил Джек.
– Разве мы говорили о живом ките? Мы хотим, чтобы ты убил его.
– Убейте его сами.