Моряки умолкли, думая каждый о своем, но все их мысли были о нынешним положении. Вот уже два года шла ожесточенная борьба между Яковом, королем Англии, свергнутым с престола, и его затем Вильгельмом Оранским, захватившим этот престол. Это была не просто борьба двух королей на ирландской земле - в смертельной схватке сошлись два диаметрально противоположных религиозных течения, приверженцы которых были полны решимости не уступать друг другу. Большинство англичан, недовольных политикой католического короля, с радостью встретили протестантского претендента. Однако в Ирландии Яков имел армию, с которой он связывал все свои надежды. Опираясь на протестантские силы Изумрудного острова, в особенности на север, Вильгельм открыл военные действия. Недостаточно обученная и вооруженная армия приверженцев католической веры после успехов на первых этапах терпела одно поражение за другим от лучше организованных и оснащенных отрядов протестантских наемников. По всему острову люди брались за оружие, вступая в ряды единоверцев. Протестанты и католики жгли дома своих противников, уничтожали посевы, устраивали жестокие схватки. Уже отошла и стала достоянием истории осада Дерри, и теперь враги собирались помериться силами на реке Бойн.
Но были люди, которые оставались в стороне от борьбы. Считая эту войну дракой между англичанами за британский трон, они предпочитали со стороны наблюдать за ходом военных действий. У Кинга Сэлвора, матроса с барка "Отаго", имелась еще одна причина - он считал себя католиком лишь тогда, когда ему это было удобно. Товарищ
Сэлвора Майкил Свирт как-то недовольно сказал: "Меня очень удивляет твоя позиция, но я не удивлюсь, если когданибудь ты скажешь, что тебе по душе протестантская вера". Метнув недобрый взгляд, Сэлвор ответил: "Вера моих врагов не для меня".
Спустившись вниз, Кинг прошел ксвоей койке и стал готовиться к выходу в город. Открыв рундук, он достал чистые вещи и, начал переодеваться. Внутри рундука были видны скромные пожитки моряка: чистое сменное белье, трубка, кисет с табаком, кожаный кошель с деньгами, наваха. На внутренней стороне крышки рундука был виден портрет, сделанный цветными красками на аккуратно выбеленном месте. С портрета смотрело красивое лицо молодой девушки, обрамленное белокурыми локонами, свободно и изящно ниспадавшими на плечи и грудь. Нежные голубые глаза, светящиеся искренней добротой, маленький, чуть улыбающийся ротик, чуть-чуть вздернутый носик, изящный овал лица - все это могло вызвать лишь добрую улыбку. Но взгляд Кинга на этот портрет делал его лицо строгим и чуть печальным. Моряки барка знали, что миниатюрный портрет, выполненный красками, изображавший то же самое лицо, неизменно находится, завернутый в шелк и кожу, во внутреннем кармане куртки рулевого. Не раз они видели, как, уединившись, Кинг бережно и аккуратно доставал портрет и смотрел на девичье лицо с невыразимой тоской и грустью. Никто даже приблизительно не знал, кто эта девушка - жена, невеста? А ирландец всегда уходил от разговора на эту тему, словно поставил на нее табу.
Кинг медленно одевался, не отрывая от портрета напряженного взгляда. Если бы кто-нибудь взглянул в это время на его лицо, всегда спокойное, с ужасным шрамом, тянувшимся от нижнего края глазницы до подбородка, то не узнал бы его.
Глаза моряка сверкали злобными искрами, зубы были крепко стиснуты, пальцы, сжатые в кулаки, ногтями вонзились в ладони, шейные мускулы напряглись, представляя взору нити сухожилий. Из глубин памяти моряка всплыли картины далекого прошлого - трагическая страница его жизни…
Топот копыт. Конское ржание. Предсмертный стон. Тревожные выкрики. Выстрел. Злобно-дикий хохот. И крик, испуганный и молящий девичий крик…
- Кинг, ты скоро?
Кинг вздрогнул, отряхиваясь от груза воспоминаний.
Спешно уложив вещи, он заправился и, на ходу надевая куртку, поднялся на палубу.
Утро выдалось прохладным. Легкий ветерок, несший холод с обширных просторов Атлантики, ласково обдувал крутые просмоленные борта корабля, насвистывая мелодию далеких стран. Кинг зябко поежился, почувствовав, как по телу пробежала легкая дрожь, и похвалил себя за предусмотрительно надетую куртку. Хоть волны закалили, а ветры продули сильное тело моряка, к холоду оно было неравнодушно.
Кинг посмотрел на небо. Хоть дул холодный ветер, но солнце светило по-прежнему ярко. "Что за идиотская погода, - подумал моряк. - Не знаешь, чего от нее ждать, да и идти не хочется".
- Как долго тебя еще ждать?
Кинг недовольно поморщился - вечно Майкил спешит!
"Успеешь еще порезвиться", - про себя огрызнулся Сэлвор. Ноги ирландца тяжело проскрипели по доскам трапа, а затем звонко зацокали по камням причала.
Свирт давно поджидал товарища, в противоположность ему, он всегда находил себе занятие на берегу и стремился в город, нетерпеливо топчась у трапа.
- Идем!
Моряки спокойно, вразвалочку, как и подобает опытным скитальцам морей, двигались среди нагромождений различной тары. Кинг шел, сунув руки в карманы с бесстрастным выражением на некогда приятном лице. Майкил шел, улыбаясь каким-то своим мыслям. Оба молчали и, поэтому так неожиданно прозвучал голос Кинга:
- Напрасно я пошел с тобой.
Майкил расслышал сказанное хорошо и, замедлив шаг, недоуменно взглянул на Кинга.
- Что с тобой, товарищ? Про что это ты?
Не замедляя шага, Сэлвор подтвердил:
- Не стоило мне идти с тобой.
Свирт остановился и удивленно глядел на спутника, тоже остановившегося в двух шагах от него, по-прежнему, бесстрастно взирающего на моряка.
На губах Сэлвора появилась усмешка.
- Не ясно?
- Хотелось бы объяснений!
- Предчувствие у меня плохое. Не знаю, почему, но мне кажется, что я с тобой влипну в какую-нибудь дурацкую историю - и основательно!
Майкил присвистнул.
- А говорят, что Кинг Сэлвор в приметы не верит! Значит, врали?
Ирландец ничего не ответил, лишь пожал плечами и зашагал дальше, даже не подозревая, как он был прав.
В портовых городах того времени не было четко обозначенной границы между портом и городом, потому, если говорили, что с корабля идут в порт, то это почти означало, что идут в город, ибо эти два понятия укладывались в матросских головах в единое целое. Поэтому, чтобы не ввести читателя в заблуждение, будет правильнее сказать, что моряки направлялись к ближайшей таверне, и это удивило
Майкила: не лучше ли вспомнить поручение капитана и потом сидеть за столом, сколько душе угодно! Кинг немедленно объяснил свое поведение:
- Посмотрим, чем дышит город.
Свирт привык доверяться более опытному товарищу и, не раздумывая, пошел за ним.
Вскоре двое матросов очутились у цели. Над дверями одноэтажного здания красовалась вывеска, изображавшая человека с длинной белой бородой, короной на голове, сидевшего верхом на пузатой бочке. Раскрыв рот в безудержном смехе, он держал в одной руке трезубец, а в другой - пенящуюся кружку. Голое тело обвивал зеленый плющ и водоросли, а из бочки во все стороны брызгало пиво.
Надпись на вывеске гласила: "Веселый Нептун!"
Взглянув на вывеску, Майкил обратился к другу:
- Похоже, этот толстяк большой любитель погулять!
Взгляни, Кинг, одна зелень только и осталась.
- Будешь так гулять, - сказал Сэлвор, - и зелени не останется, пойдешь по миру, в чем мать родила.
Свирт весело рассмеялся и вслед за товарищем вошел в таверну.
Таверны в портах разнятся на внешний вид. Глазам может предстать грязная хибара, отличная от лачуги лишь размерами, или же хороший, добротный дом. Но неизменно входящего встречают шум и гам вперемешку с парами спиртного и табачным дымом, висящими в воздухе. За столами оживленно переговариваются моряки, вернувшиеся из дальних странствий, бандиты, пришедшие, чтобы обмыть удачно провернутое дело и договориться о новых, разная шваль, которой немало в любом порту. Весело смеясь, они потягивают вино или ром, перебрасываются в кости или карты, между делом похлопывая по предоставляемым, словно невзначай, бедрам девиц весьма сомнительной репутации и поведения. Порой кто-нибудь, изредка подвыпив, что-то не делил с соседом за столом, вскакивал и бросал ему в лицо такие слова, за которые получал коечто покрепче слов. Но буянившие успокаивались сами, либо их выпроваживали за дверь пинками. Между столами, разнося заказы, снуют женщины в платьях, покрой которых не может скрыть пышности груди и округлости бедер.
Однако здесь моряков встретила гробовая тишина, непривычная слуху. Не звенела посуда, не было многочисленных посетителей, только за двумя-тремя столами сидели несколько человек.
Кинг озадаченно хмыкнул - он был неприятно удивлен.
- М-да, Майкил, по-моему, здесь больше уместна вывеска "Кислая черепаха".
Майкил прыснул в кулак, а Кинг разочарованно вздохнул:
- Неинтересное местечко!
- Эй, парни! - моряков звал плотный мужчина, сидевший за столом, уставленным бутылками с напитками и блюдами с едой. - Присаживайтесь, вместе одолеем эту гору на палубе!
Купив пару бутылок, моряки воспользовались приглашением чернобородого мужчины средних лет, по одежде которого опытные взгляды определили старого морского волка, вынужденного сохнуть на берегу.
- Паршивый же у вас городишко, милейший, - сказал Кинг, в очередной раз, разливая по оловянным стаканам темное вино. - Похоже, что мы надолго застряли здесь. Ваше здоровье!
Опорожнив стакан, мужчина невольно крякнул, беря с блюда кость, обросшую мясом.
- Напрасно так говоришь. Городок наш невелик, но не плох, однако, в последнее время у нас все вверх дном, как на тонущем корабле. И все из-за отряда, что стоит под городом.
- Большой отряд?
- Люди говорят, полторы тысячи.
- Отряд - кого? Крыс? Полевых мышей?
- Сторонников короля!
От внимательного взгляда Кинга не ускользнуло то обстоятельство, что при этих словах Майкил перестал есть и внимательно слушал. Не переставая наблюдать за товарищем, Кинг спросил:
- И какого короля? Ведь их сейчас два, и черт разберет, кто из них прав!
- Верно, - согласился бывший моряк. - Эти - из армии Якова, чтоб им всем провалиться!
- Я смотрю, вы враждебно настроены к этим людям, - заметил Кинг, пряча под ладонью усмешку. - Не протестант, ли случаем?
- Я - истинный католик! - твердо, чтобы не оставалось сомнений, сказал мужчина. - Но в этот отряд ушли два моих сына. Ливень, буря, ветер - все им нипочем! Как только ни уговаривал, как ни упрашивал - все напрасно, ушли. Да и одни ли они - полгорода ушло, кто к тем, кто к этим. - В сердцах рассказчик бросил кость на стол. - Уходят - за веру, за землю! А вернутся ли? Ведь дети не чужие, свои!
- За истинную веру и жизни не жалко! - с жаром воскликнул Майкил.
- Заткнись! - бросил Кинг. - Продолжайте, прошу вас!
- А что продолжать? - произнес бородач. - Слава богу, говорят, что вечером они уходят.
- Значит они еще здесь? - быстро спросил Свирт.
- От города с полмили будет, - последовал ответ.
- Ладно! - поднялся Кинг. - Загрузились - и пошли по делам!
- Но Кинг, - начал Майкил, однако Сэлвор оборвал его одним словом, и Майкил понял, что уговоры бесполезны.
Молча, шли моряки, неспешно ступая по еще мокрой мостовой. Кинг жевал конфеты, а Майкил шел под впечатлением от услышанного. Погруженный в раздумье, он постоянно отставал, заставляя Кинга останавливаться и поджидать его. Когда Сэлвор остановился в очередной раз, то спросил подошедшего Майкила:
- Чем твоя голова набита? Смотри, треснет черепок от раздумий тяжких.
Майкил посмотрел на Кинга взволнованными глазами и тихо произнес:
- Не могу я, понимаешь, не могу!
- Что?
- Быть в стороне!
- Кинг зло сплюнул - он понял в чем дело. Еще два года назад, когда на барке стало известно о перевороте и горячих призывах обоих королей "к защите истинной веры", Кинг и Майкил постоянно спорили. Свирт, убежденный католик, готов был с первых дней следовать под знамена Якова, но в Англии, где ремонтировался барк, такие мысли опасно было произносить вслух. Ремонт, плавание, болезнь не дали ему этой возможности, а Кинг упорно отстаивал перед товарищем свои идеи, моряк не хотел проливать кровь за Якова или Вильгельма. Он хорошо понимал истинную суть этой борьбы, хотя, конечно, не обо всем догадывался. Кинг твердо знал, что призывы к борьбе за веру - лишь ширма, скрывающая истинные цели противоборствующих сторон. Неудивительно, что Кинг разозлился, хотя вывести его из себя было нелегко, - в горячих спорах рассудительному ирландцу не удавалось убедить своего фанатичного соотечественника.
Ирландец умел владеть собой, не давая злобе взять верх над ним, и обратился к своему товарищу со следующими словами:
- Послушай, Майкил, выбрось эту дурь из головы, слышишь! Из-за своей слепоты ты не видишь смерти, тебе уготованной, а я не только вижу гроб, но и слышу, как пахнет земля на твоей могиле!
- А ты думал, что победу можно добыть, не пролив крови, чистенькими ручками? На войне нет белых перчаток!
В борьбе за веру мы будем по пояс, по горло в крови наших врагов! Да, наши руки будут в крови, но она, как целебное лекарство, смоет всю гниль с нашей земли…
- Яков? Его листочки? Та-а-ак! А позвольте узнать, милый наш борец за веру, с какой это такой земли вы собираетесь смывать эту самую гниль?
- Как это с "какой"? С ирландской, разумеется.
- А может, с английской?
На этот вопрос Майкил не сумел ответить.
- Я тебя не могу понять!
- Здесь и понимать нечего, - ответил Кинг. - Якову нужна не чистота веры, а трон. Удивляюсь, как это твои куриные мозги еще не дотянули до этой простой мысли.
- А вот и нет! - победоносно воскликнул Майкил. - Я бы поверил тебе, если бы король вел ирландцев против католиков. Но наши враги - протестанты. И король - протестант!
- А в Англии у власти кто?
- Пуритане, враги наши.
- Ну и что ты еще хочешь?
- Я опять тебя не понимаю.
Кинг вздохнул: тяжело объяснять простые вещи.
- Пуритане ненавидят Якова и новому королю они рады-радешеньки - это я хорошо знаю, в Англии жил. Яков же хочет вернуть себе трон, а Вильгельм не хочет его отдавать - он же не идиот! А вера - хороший предлог, чтобы набрать под свои знамена побольше таких, как ты. Вильгельма с его наймитами давно бы выбросили, если бы не протестанты, в особенности, на севере Ирландии, что встали за него. Это же их кровное дело! Если Яков победит, им несдобровать.
- Вот видишь! - воскликнул Майкл. - Значит, если выгонят протестантов…
- Ничто не изменится, - произнес Кинг.
- Да почему? - взорвался Свирт.
- Да потому, что здесь англичане как были, так и так останутся, индюк ты новорожденный! Яков или Вильгельм - ни один черт!
- Нет!
- Почему?
- Яков не будет преследовать единоверцев, и таким образом получится одно: Ирландия обретет свободу!
- Что-о-о? Малыш, у тебя жар, да? Какую свободу?
- Свободу вероисповедания!
- А-а, эту - да! И все? А свободу мыслить, говорить, самому распоряжаться своей судьбой? Майкил, мне такой свободы мало! Я хочу, чтобы английские сапоги не топтали изумруд моей земли. Но неужели ты думаешь, что английские лендлорды добровольно откажутся от нас, их рабов?
Если ты думаешь так, то поверь мне, это большая ошибка.
- Но если поможем Якову…
- Своими костьми!
- То в благодарность, он подарит Ирландии полную свободу!
- Держи карман шире!
- Да что ты все смеешься и смеешься!
- Потому что с детства среди прочих истин я усвоил одну: счастье не дарят - его завоевывают!
- И мы завоюем его!
- Чем? Тем ржавьем, с которым вы идете на пушки?
Что противопоставить их латам? Тощие тела, едва прикрытые тряпьем?
- Святой дух свободы с нами!
- Ну и души их этим духом! - снова разозлился Кинг. –
Когда алебарда раскроит твой череп, твои мозги проветрятся и ты, может быть, разберешься, что к чему. Вот только будет слишком поздно, так как вряд ли они тебе понадобятся! - сказав это, Кинг повернулся и быстрыми шагами двинулся дальше по улице.
Майкил нагнал его минуту спустя. Пристроившись в лад его шагам, он тоном человека, принявшего окончательное и бесповоротное решение, сказал:
- Все равно, мое место - там.
Кинг зло сплюнул и прибавил шаг.
Опытный моряк, крепко потертый не только морем, но и жизнью, он отлично понимал, что этого юного, пылкого ирландца с открытым, чистым лицом, обрамленным прядями густых черных волос, теперь уже не свернуть с этого пути и лишь смерть способна остановить его. Но он не учел случайностей, которыми изобилует мир, крепко меняющими все течение полноводной реки - человеческой жизни.
Вечером Кинг облазал барк, ища друга, но его уже не было на судне. Он ушел, чтобы, изменив свою судьбу, круто повернуть жизнь Сэлвора, став Провидением Судьбы.
Крутой поворот
Около месяца стоял "Отаго" в порту. С трудом удалось разгрузить судно, и теперь барк готовился отправиться в Англию. Капитан спешил - слишком тревожно было вокруг, и надежды на попутный груз не оправдались. Он решил уйти, чем скорее, тем лучше.
День выдался ясным и солнечным, так не подходившим к тем жестоким событиям, что разворачивались на земле
Ирландии. Но у природы свои законы, которые не считаются с человеческой историей.
В этот день Кинг шел к Джону Скарроу, чтобы передать распоряжение капитана, по улицам притихшего городка, ожидавшего больших событий. Сэлвор, как и все горожане, знал, что протестанты разбили католическую армию на реке Бойн. Расстроенные и деморализованные, неспособные оказать серьезное сопротивление остатки разгромленного воинства преследовались кавалерией, уничтожались или рассеивались.
В эти дни Кинг часто вспоминал Майкила и жалел этого юного борца. Где он сейчас? Может быть, его молодое, здоровое тело, иссеченное клинками драгун, лежит в открытом поле и его терзают падкие на трупы вороны. Или он висит на веревке, перетирающей сук придорожного дерева, раскачиваемый холодным ветром?
"Где ты?" Охваченный невеселыми мыслями, Кинг не заметил, как миновал центр города, где и жил штурман, и приблизился к окраине. Заметив оплошность, он собирался повернуть обратно, но в это время порыв ветра донес до него запах, который он не мог спутать, ни с каким другим - запах пороха. Просто так порох не жгут - это ясно как день, и обеспокоенный моряк ускорил шаг. Ветер снова принес ему этот же запах и еще неясный гул. Моряк остановился - его тревожило неприятное совпадение. Ирландец посмотрел на небо, на нем не было ни единого облачка. Не было никаких признаков надвигающейся грозы, но снова послышался тот же гул… "Гром и порох, - подумал Кинг, - странное совпадение, если только…" Внезапно догадка осенила Сэлвора, и он, как вихрь, сорвался с места, уже не сомневаясь, что за городом идет бой.
Крупный отряд отступавших католиков был настигнут протестантами и разгромлен. Часть католиков пыталась укрыться в лесу, но до него было слишком далеко, и все, кто искал спасения в зеленой чаще, были перебиты. Основная масса беглецов пыталась дотянуть до города, где можно укрыться и были единоверцы, могущие помочь. Не всем это удавалось, но тот, кто успел перебраться через ручей, мог на что-то рассчитывать.