Мы с Тофаа снова вернулись к прерванной трапезе. Вскоре пришли и наши хозяева и пересчитали своих детей. Все дети оказались целы, да и сами родители отделались лишь травмами. Однако они пребывали в такой же печали, как и остальные жители деревни, были просто убиты горем. В ту ночь они даже не стали заниматься surata. Я попытался выяснить у хозяев, что же такое "асвамхеда", но они смогли сказать только, что это несчастье случается раз в год и что это дело рук злобного раджи из Кумбаконама.
- Мы бы советовали вам, странники, лучше не ходить в этот город, - сказала женщина. - Почему бы вам не поселиться здесь, в мирном, цивилизованном и близком Йаямкондачолапураме? Теперь, когда Шива уничтожил столько людей, для вас найдется просторное жилище. Зачем стремиться в Кумбаконам, который называется Черным городом?
Я объяснил, что у нас там есть дело, и спросил, почему город так назвали.
- Потому что черен сам раджа Кумбаконама, черны его люди, черны собаки, стены и вода, черны его боги и сердца жителей этого города.
Глава 3
Не вняв предостережению, мы с Тофаа снова двинулись на юг и через некоторое время пересекли сточную канаву, которая удостоилась названия реки Колерун; на другом ее берегу и располагался город Кумбаконам.
Он не зря считался столицей, ибо по размерам был гораздо больше любого из тех индусских городов, через которые мы прошли. Его грязные улицы окаймляли глубокие канавы, полные застоявшейся мочи, огромного количества гниющих на солнце отходов, всевозможного мусора, трупов собак и попрошаек, которые разлагались у всех на глазах; повсюду стояло отвратительное зловоние, состоявшее из запахов карри, горелого жира, пота и немытых ног. Но в действительности город выглядел не неряшливее других, и слой грязи на его поверхности был не больше, чем в тех индусских городах, которые мы уже видели. Да и его чумазые обитатели тоже были не чернее прочих индусов. Разумеется, население в столице оказалось значительно больше: Кумбаконам привлекал многих странных типов, которые наверняка оставили свои дома и пришли сюда из родных деревень в поисках лучшей жизни. Кого здесь только не было! Например, в толпе народа на улицах я увидел нескольких человек, одетых в безвкусные женские сари, однако при этом на головах у них красовались неопрятные чалмы, которые здесь традиционно носили мужчины.
- Это ardhanari, - пояснила Тофаа. - Как вы их называете? Гермафродиты. Любой может увидеть, что груди у них как у женщин. Однако тот, кто захочет посмотреть, что у них внизу живота - а там у них и мужские, и женские половые органы, должен заплатить за эту привилегию.
- Надо же! Я всегда считал, что гермафродиты - существа мифические. Однако я думаю, что, пожалуй, в Индии им самое место.
- Мы люди цивилизованные, - сказала Тофаа, - и позволяем ardhanari свободно ходить по улицам, заниматься торговлей и носить такие же элегантные наряды, какие носят женщины. Закон требует только одного: чтобы они надевали мужские головные уборы.
- Дабы не ввести в заблуждение излишне доверчивых?
- Совершенно верно. Мужчина, который ищет обычную женщину может нанять девадаси, храмовую шлюху. Однако на ardhanari, хотя те и не относятся ни к одному храму, все же гораздо больший спрос, поскольку они могут быть как мужчинами, так и женщинами. Мне говорили, что они могут быть и тем и другим одновременно.
- А тот человек, вон там? - поинтересовался я. - Он что, тоже торгует своими половыми органами?
Если так, то он, похоже, мог продавать их на вес. Только представьте, мужчина вез их перед собой в огромной корзине, которую держал обеими руками. Хотя эти органы и принадлежали его телу, но полотно дхоти не могло прикрыть их. Корзина мужчины была почти полностью заполнена его мошонкой с яичками, эта часть его тела выглядела кожистой, морщинистой, покрытой венами, как у слона, а каждое яичко было в два раза больше человеческой головы. При виде этого мои собственные органы заболели: я преисполнился сочувствия и ощутил спазм.
- Загляните ему под дхоти, - сказала Тофаа, - и увидите, что его ноги толстые, как у слона, и покрыты такой же кожей. Но не слишком сочувствуйте ему, Марко-валлах. Он всего лишь пария, который болен "позором Сантоме". Сантоме - это наш вариант имени того христианского святого, которого вы называете Томас.
Объяснение оказалось даже еще более удивительным, чем вид этого несчастного человека-слона. Я произнес недоверчиво:
- Но что могут в этой невежественной земле знать о святом Томасе?
- Он похоронен где-то неподалеку отсюда, по крайней мере так говорят. Сантоме был первым христианским миссионером, приехавшим в Индию. Однако его не слишком хорошо приняли, потому что этот человек пытался помогать подлым изгоям-париям, которые вызывают всеобщее отвращение и наносят оскорбление добрым людям, принадлежащим к джати. Так что в конце концов пастве Сантоме, состоящей из парий, заплатили, чтобы они убили его, и…
- Его собственной пастве? Неужели прихожане убили его?
- Пария сделает что угодно за медную монету. Ведь эти люди как раз и существуют для грязной работы. Однако Сантоме, наверное, действительно был святым человеком, хотя и язычником. Люди, которые его убили, и их потомки-парии прокляты с тех пор: на них наслали "позор Сантоме".
Мы поспешили в центр города, где стоял дворец раджи. Для того чтобы попасть туда, надо было пересечь обширную рыночную площадь, переполненную народом, как и все рыночные площади, однако в тот день там не торговали. Там отмечали какой-то праздник, поэтому мы с Тофаа шли не торопясь: мне хотелось рассмотреть, как индусы празднуют радостное событие. Похоже, что они делали это по обязанности, поскольку я нигде не смог найти хоть одного счастливого или оживленного лица. Сегодня на лбах индусов красовались большие по размеру, чем обычно, пятна краски, к тому же их лица были вымазаны чем-то похожим на грязь, но пахнущим гораздо хуже.
- Помет священных животных, - пояснила Тофаа. - Сначала коровьей мочой моют лица, а затем намазывают навозом глаза, щеки и грудь.
Я воздержался от каких-либо замечаний и лишь спросил:
- Зачем?
- Сегодня праздник в честь Кришны - Бога Любви. Видите ли, когда Кришна был всего лишь юношей, он был простым пастухом, пас коров и именно в коровнике соблазнял местных женщин. Так что это не просто праздник в честь пылкой любви, это еще и торжественное чествование священных коров Кришны. Слышите музыку, которую исполняют музыканты?
- Слышу. Но я и не подозревал, что это музыка.
Музыканты собрались у помоста в центре площади и терзали множество каких-то инструментов - флейты из тростника, ручные барабаны, деревянные трубки, струнные инструменты. Среди всей этой какофонии, состоявшей из визга струн, звона и треска, действительно приятные ноты издавал только один инструмент - похожий на лютню, с длинной шеей и телом, напоминающим тыкву; у него были три металлические струны, на которых музыкант играл указательным пальцем. Зрители-индусы возбужденно толкались рядом, но вид у них был отнюдь не радостный. Скорее они выглядели терпеливыми и опечаленными звуками музыки.
- То, что музыканты сейчас играют, - пояснила Тофаа, - называется kudakuttu - танец Кришны с горшком, в его основе лежит древняя песня пастухов коров, которую они поют во время дойки.
- Ну что же, если бы я сам хорошенько подумал, то, пожалуй, мог бы догадаться.
- И тут появляется красивая девушка nach. Давайте постоим и понаблюдаем, как она исполняет танец Кришны с горшком.
До черноты смуглая плотная женщина, возможно, и красивая по канонам индусской красоты, с которыми меня ознакомила Тофаа, по существу, сама недалеко ушла от млекопитающего, которому посвятила свой танец. Она тяжелой походкой взошла на помост, неся с собой большой глиняный горшок, символизирующий, насколько я понял, горшок с молоком Кришны, и начала принимать различные позы. Она ставила горшок то на один изгиб руки, то на другой, опускала его на голову, время от времени широко расставляя ноги, очевидно, очищая помост от муравьев.
Тофаа по секрету сообщила мне:
- Люди, которые поклоняются Кришне, - самая жизнерадостная и беззаботная из всех сект индусов. Многие осуждают их за то, что они предпочитают живое веселье целительному спокойствию медитации. Но, насколько вы можете видеть, они изображают беззаботного Кришну, заявляя, что радость жизни приводит к счастью, а счастье дарует безмятежность, которая, в свою очередь, дает мудрость, ну а всё вместе это образует единство души. Вот что выражает танец с горшком.
- Очень интересно. А когда она начнет?
- Что вы имеете в виду?
- Я имею в виду танец. Когда она начнет танцевать?
- Но это и есть танец!
Мы продолжили идти по площади - Тофаа казалась раздосадованной, да и я был не слишком сдержан - через толпу почти до оцепенения угрюмых участников праздника к воротам дворца. Пайцза Хубилая из слоновой кости висела у меня на груди, Тофаа объяснила двум стражникам у ворот, что она собой представляет. Оба были одеты в не слишком-то воинственного вида дхоти и держали свои пики под каким-то непонятным углом. Стражники в ответ лишь неопределенно пожали плечами, словно не знали, пропустить нас или взять на себя труд выгнать прочь. Мы пересекли пыльный двор и вошли во дворец, который был, по крайней мере, роскошным сооружением из камня, а не убогим строением из глины и навоза, как почти все остальные здания в Кумбаконане.
Нас встретил управляющий - наверняка высокого ранга, поскольку на нем был чистый дхоти, - он был потрясен видом моей пайцзы, тем более что Тофаа объяснила ему, что это такое. Управляющий распростерся ниц, прижавшись к полу лицом, а затем принялся перемещаться, словно краб. Тофаа сказала, что мы должны следовать за ним. Вскоре мы оказались в тронном зале. Для того чтобы описать вам богатство и великолепие этого зала, я скажу лишь, что все четыре ножки трона стояли в супницах, полных масла, чтобы местные змеи kaja не смогли заползти на сиденье, а белые муравьи не сгрызли и не уничтожили его целиком. Управляющий сделал нам знак подождать и поспешил в другую дверь.
- Почему этот человек ходит чуть ли не на своем животе? - спросил я Тофаа.
- Он должен выказывать уважение в присутствии тех, кто выше него. Мы тоже должны так делать, когда раджа присоединится к нам. Не обязательно падать на пол, но следует держаться так, чтобы ваша голова не была выше, чем его. Я толкну вас локтем в нужный момент.
И тут с полдюжины мужчин вошли в комнату, выстроились в ряд и принялись невозмутимо нас разглядывать. Они просто не поддавались описанию, как и те люди, которые участвовали в празднике на площади, но были выряжены в великолепные, расшитые золотом дхоти. Их торсы даже прикрывали тонкие блузы, а на головах были почти что правильно повязанные тюрбаны. Впервые за все время пребывания в Индии я подумал, что встретил каких-то людей, принадлежавших к высшему классу, возможно, к свите министров раджи. Поэтому я начал было свою приветственную речь, обратился ко всем как к уважаемым синьорам и хотел представиться.
- Тихо, - сказала Тофаа, дергая меня за рукав. - Это всего лишь те, кто выкрикивает, и те, кто восхваляет.
Прежде чем я смог спросить, что это означает, в дверях произошло движение и в зал в сопровождении группы придворных церемонно вошел раджа. Тотчас же все шестеро тех, кто выкрикивает и восхваляет, завопили - хотите верьте, хотите нет, но сделали они это в унисон.
- Все приветствуют его величество махараджираджу Радж Раджешвар Нарендра Карни Шриомани Саваи джа махараджу шри Ганга миазам сингхи джа Бахадура!
Позже я заставил Тофаа повторить все это для меня, медленно и четко, чтобы я мог все это правильно записать - не только потому, что этот титул был столь удивительно грандиозным, а еще и потому, что он показался мне слишком нелепым для такого маленького, черного, старого, лысого, пузатого и намазанного маслом индуса.
Похоже, на какое-то время он поставил в тупик даже Тофаа. Однако, преодолев замешательство, она толкнула меня локтем и преклонила колени - а поскольку моя спутница была крупной женщиной, то обнаружила, что, даже стоя на коленях, она все-таки чуть выше маленького раджи, поэтому Тофаа склонилась еще ниже, в совсем уж унизительном поклоне, и неуверенно начала:
- Ваше величество… махараджираджа… радж…
- Вашего величества достаточно, - произнес он с некоторой досадой.
Те, кто выкрикивает и восхваляет, заорали:
- Его величество - лучший правитель в мире!
Раджа скромно, но весело махнул рукой, велев им замолчать. Какое-то время они больше не вопили, однако и не соблюдали полное молчание. Каждый раз, когда маленький раджа что-нибудь делал, они комментировали это бормотанием, причем и бормотать тоже каким-то образом умудрялись в унисон, что-то вроде: "Смотрите, его величество сидит на своем троне" или: "Смотрите, как изящно его величество похлопывает себя по челюсти…"
- А кто, - произнес маленький раджа, обратившись к Тофаа, - этот человек? - Повернувшись, он высокомерно посмотрел на меня, потому что я не встал на колени и не поклонился ему вовсе.
- Скажите ему, - произнес я на фарси, - что меня зовут Марко Поло и что я знатный чужестранец.
Взгляд маленького раджи из высокомерного стал раздраженным, и он произнес тоже на фарси:
- Этот тип белый человек, да? Белокожий! Если ты христианский миссионер, то уходи.
- Его величество разрешает низкому христианину уйти прочь, - пробормотали те, кто выкрикивает и восхваляет.
Я сказал:
- Да, я христианин, ваше величество, однако…
- Тогда поди прочь, иначе ты разделишь судьбу своего давнишнего предшественника Сантоме. Тот имел наглость появиться здесь и начал всех поучать, что мы якобы должны поклоняться плотнику, чьими учениками были рыбаки. Омерзительно. Плотники и рыбаки принадлежат к самому низкому джати, если не к бесправным париям.
- Его величество преисполнился праведным чувством омерзения! - прокомментировали это те, кто выкрикивает и восхваляет.
- Я действительно прибыл сюда с миссией, ваше величество, но вовсе не затем, чтобы поучать. - Я решил на какое-то время пойти на компромисс. - Больше всего мне хотелось увидеть ваше великое государство, и… - это стоило мне усилия, но я солгал, - я получил, побывав здесь, огромное наслаждение. - Я махнул рукой в сторону окон, откуда доносились печальная музыка и приглушенные звуки так называемого праздника.
- О, ты видел, как веселятся мои подданные! - воскликнул маленький раджа, он больше не выглядел раздраженным. - Да, я стараюсь, чтобы все были счастливы и довольны. Вы получили наслаждение от веселых шалостей Кришны, Поло-валлах?
На мой взгляд, весельем там и не пахло. Но что я мог сказать?
- Да, очень, особенно от музыки, ваше величество. Мне очень понравился один инструмент, такая… лютня с длинной шеей…
- Вы говорите правду? - воскликнул он, казалось страшно довольный.
- Его величество чрезвычайно доволен!
- Это совершенно новый инструмент! - продолжил раджа возбужденно. - Он называется ситар. Его изобрел мой собственный придворный мастер музыки!
Таким образом я случайно растопил холодок, первоначально возникший между нами. Тофаа бросила на меня восхищенный взгляд, когда маленький раджа восторженно залепетал:
- Вы должны встретиться с изобретателем инструмента, Поло-валлах. Можно, я буду называть вас Марко-валлах? Да, давайте отобедаем вместе, я прикажу мастеру музыки присоединиться к нам. Какое удовольствие принимать умного гостя, с таким великолепным вкусом. Глашатаи, велите приготовить пиршественный зал!
Шестеро мужчин быстро вышли в коридор, все так же в унисон выкрикивая команду, они даже вышли, шагая в ногу. Я сделал осторожный жест в сторону Тофаа, она поняла и застенчиво спросила маленького раджу:
- Ваше величество, не разрешите ли нам смыть с себя дорожную пыль, прежде чем мы удостоимся чести присоединиться к вам за столом?
- О да. Конечно, пожалуйста. Простите меня, прекрасная госпожа, но ваша красота может заставить любого забыть, глядя на вас, о таких мелочах. Ах, Марко-валлах, снова виден ваш хороший вкус. Сразу ясно, что вы действительно восхищаетесь нашей страной и людьми, раз взяли в жены госпожу из наших женщин. - Я открыл рот, а он добавил игриво: - Однако, выбрав себе самую красивую, вы отняли ее у нас, бедных уроженцев, да? - Я не нашелся, что на это ответить, а раджа подошел к управляющему, который все еще, распростершись, лежал на полу, пнул его и прорычал:
- Ублюдок! Чтоб тебе не возродиться дважды! Почему ты не отвел этих высоких гостей немедленно в самые лучшие покои и не позаботился о них? Немедленно сделай это! Приготовь для гостя и его супруги комнаты! Дай им слуг! А затем проследи за приготовлениями к пиру и позаботься об актерах!
Увидев, что в нашей спальне две отдельные кровати, я успокоился. Когда же несколько крепких темнокожих женщин натаскали воды и наполнили лохань, я подумал, что нет ничего неудобного в том, чтобы мы с Тофаа делили одну комнату для омовений. Поскольку я был мужчиной, то воспользовался своим преимуществом и вымылся первым, а затем остался, чтобы проследить за омовением Тофаа. Я руководил служанками, вызвав у них скептицизм своей настойчивостью и скрупулезностью, однако благодаря этому Тофаа впервые как следует вымылась. После того, облачившись в самые лучшие свои одежды, мы спустились в обеденный зал. Сегодня даже босые ноги Тофаа были чистыми.
Прежде чем насладиться застольной беседой, я посчитал своим долгом сообщить маленькому радже и всем остальным присутствующим:
- Госпожа Тофаа Девата мне не жена, ваше величество. - Это прозвучало грубо и нелестно для моей спутницы, и поэтому, чтобы он сохранил к ней уважение как к значительной персоне, я добавил: - Она одна из благородных вдов ныне покойного царя Ава.
- Значит, вдова? - проворчал маленький раджа, моментально потеряв к ней всякий интерес.
Я продолжил:
- Госпожа Дар Богов любезно согласилась сопровождать меня в путешествии по вашей прекрасной земле и переводить мне мудрые суждения и замечания всех ваших людей, которых мы встречали в дороге.
Он снова проворчал:
- Сопровождать, да? Ну что же, у всех свои традиции. Чувствительный и обладающий хорошим вкусом индус, отправляясь в путешествие, берет с собой не женщину, а мальчика, потому что его характер не похож на нрав змеи kaja, да и отверстие у него не как у коровы.
Чтобы сменить тему, я повернулся к еще одному сидевшему за нашим столом мужчине - примерно моих лет и с бородой как у меня; кожа его казалась скорее загорелой, чем черной.
- Я полагаю, это вы музыкант-изобретатель?..
- Это мастер музыки Амир Хусру, - произнес маленький раджа собственническим тоном. - Мастер мелодий, танцев и поэзии, великолепный сочинитель развратных стихов ghazal. Он оказывает честь моему двору.
- Благословен двор его величества, - тихо загудели те, кто выкрикивает и восхваляет. - И благословен он из-за присутствия его величества. - Все это время мастер музыки лишь неодобрительно улыбался.