Презрев требование короля, он покинул Тиффож и отправился путешествовать по итальянским королевствам не только, дабы развеяться, но и обрести новые полезные знакомства. Так он встретил Франческо Прелати, монаха-минорита, однако духовный сан не помешал ему считать себя некромантом. Прелати, умевший внушать людям уверенность в своих неограниченных магических возможностях, вошел в доверие к барону. И по возвращении в Тиффоже организовал магические сеансы, на которых вызывал демона по имени Барон. Де Рэ был потрясен способностями Прелати и тот вскорости стал главным алхимиком при дворе маршала. А затем сумел при помощи интриг и даже угроз избавиться от конкурентов, убедив Жиля де Рэ в своих исключительных способностях и собственной незаменимости.
Прежние алхимические советники маршала были по своему образованию католическими священниками. Прелати же цинично заявлял: я – колдун и мне служит демон по имени Барон, благодаря которому я могу общаться с Миром мертвых и повелевать им.
Все эти годы де Рэ преследовал лишь одну цель: при посредничестве Прелати связаться с Миром мертвых, в частности с Жанной д’Арк. Монах-мошенник ловко использовал любовь барона к Орлеанской Деве. Он якобы входил с ней в контакт и разговаривал с бароном женским голосом, отвечая на его вопросы.
И вот барон снова покинул Тиффож, отправившись сначала в принадлежавшую французской короне Бургундию, затем Лангобардию, а после – многочисленные итальянские королевства. Ибо уверовал, что только под южным солнцем родятся маги, подобные Прелати.
Придворный алхимик не испытывал восторга по поводу путешествия барона и особенно по поводу того обстоятельства, что тот стал рассеянно слушать его многочасовые излияния. Однако, не желая оставаться в Тиффоже, вдали от своего благодетеля, отправился вместе с ним.
* * *
…Прогуливаясь в окружении свиты по Вероне, Жиль де Рэ заглянул в шатер Ангелики. С первого же взгляда он определил: юная прелестница вовсе не походила на цыганку, хоть она и подкрашивала брови и глаза сурьмой, а волосы – хной, на манер восточных красавиц.
Густые волосы гадалки перехватывал цветастый платок, завязанный на затылке. Внезапно из глубин памяти вспыхнули воспоминания: он обнимает Жанну в Орлеане, она прижалась к его плечу… Невольно он ощутил запах ее волос, каштановых с медным оттенком…
Жиль приблизился к гадалке и коснулся рукой ее волос. Та от неожиданности отпрянула и строго произнесла на местном диалекте:
– Сударь, я – гадаю на картах, но не обслуживаю мужчин, будь они знатными и красивыми как вы.
Барон, не ожидая подобного отпора от простолюдинки, рассмеялся.
– А ты умеешь постоять за себя! – и немного помолчав, спросил: – Неужели я еще красив и привлекаю молоденьких прелестниц?
Ангелика кокетливо улыбнулась. Знатный визитер, хоть был в летах, по разумению Ангелики – он перешагнул свой тридцатилетний рубеж – притягивал ее.
– Вы пришли, дабы узнать будущее, сеньор? – спросила гадалка, дабы не отвечать на поставленный гостем вопрос.
– Все хотят его узнать… – неопределенно ответил барон.
– Тогда присаживайтесь… – Ангелика жестом пригласила барона присесть в мягкое кресло, стоявшее подле круглого отшлифованным от постоянных гаданий поверхностью столом.
Жиль последовал приглашению и с любопыством воззрился на девушку.
– Признайся, ведь ты не цыганка…
Та покачала головой.
– Нет, я из Савойского герцогства… Но это длинная история.
Ангелика уже собралась разложить флорентийскую колоду карты, доставшуюся в наследство от одной старой цыганки, как визитер перехватил ее руку.
– Держу пари, это рука отнюдь не простолюдинки…
Девушка замерла и смутилась.
– Неужели я попал в цель?.. – барон ощутил прилив уверенности. Да и потом, гадалка нравилась ему все больше. И он намеревался провести с ней предстоящую ночь.
Девушка резко высвободила руку.
– Я же сказала, сеньор, это длинная история… И в ней нет ничего интересного.
Она переключила внимание на карты и начала раскладывать их полукругом, как это делала обычно, когда находился посетитель.
Жиль глазами пожирал девушку. Он заметил, как на ее прелестной шейке блеснул камень необычайной красоты.
– Не видел ничего подобного. – Произнес он, указывая глазами на грудь девушки. Та смутилась. – Я о твоем украшении… Что это за камень?
Ангелика невольно прижала правую руку к камню.
– Это все, что осталось от моей матушки. Камень служил ей талисманом и оберегом, перед смертью она передала его мне. Я же поклялась не расставаться с ним ни при каких обстоятельствах. А называется он александритом, а еще – камнем гипербореев…
– Не бойся, я не собираюсь, отнимать твое сокровище… – заверил барон.
Ангелика тем временем оживилась и приступила к гаданию. Она цепким профессиональным взором окинула карты…
– М-да… Сеньор, карты легли столь необычно… Право я не знаю, с чего начать… – растерялась она.
– Говори как есть! – приказал барон.
– Но, сеньор, вам это может не понравиться! Все, кто входит в этот шатер жаждут услышать от меня, что станут богатыми, проживут долгую жизнь… Но…
– Говори, что ты видишь! – настаивал Жиль.
– Хорошо… Вы сами того хотели… – Ангелика тяжело вздохнула и начала говорить: – Любовь из пошлого погубит вас… Вы умрете, также как и та, которую любили…
Жиль насторожился.
– И как же?
Ангелика указала пальчиком на карту, где был изображен крест, объятый огнем.
– Вы сгорите в огне, сеньор[84]… – произнесла гадалка и испуганно посмотрела на посетителя.
Тот отреагировал на редкость спокойно.
– Значит, я, наконец, воссоединюсь с ней… – пошептал он. – Ты умелая гадалка… Как тебя зовут?
– Ангелика… – ответила девушка.
– А теперь назови мне свое полное имя! – жестко произнес Жиль.
– Ангелика де Шильон-Пьемонт, сеньор… – полепетала она.
– Я же сказал: ты не похожа на цыганку. Тебе не место на рыночной площади в этом шатре. Я намерен забрать тебя с собой во Францию.
Глаза Ангелики загорелись: неужели ее муки закончились? И она встретила благородного сеньора? Увы, в тот момент девушка не знала, что с этой встречи ее муки только начались…
* * *
Жиль де Рэ, не желая лишних осложнений, выкупил Ангелику у вождя табора, заплатив ему солидную сумму. Барон и его свита еще какое-то время пребывали под ласковым аппенинским солнцем, путешествуя от королевства к королевству. После чего к ним во Флоренции присоединились какие-то люди, напоминавшие Ангелике фокусников с ярмарки, а затем направились во Францию в родовой замок графа, Тиффож. Прелати явно нервничал и выказывал барону свое крайнее недовольство, опасаясь новых конкурентов. Но некромант явно утомил де Рэ и он пригрозил, что откажется от его услуг. Прелати помрачнел и умолк…
Девушка пребывала в сладостных грезах, она не только вырвалась из бедности, но и познала мужчину. Барон был умелым любовником.
По возвращении в Бретань, первый месяц в замке Тиффож прошли для Ангелики безоблачно. Она наблюдала за роскошной жизнью, бесконечными балами и охотами. Все это время Жиль посещал ее скромную спальню… Ангелика почти смирилась с положением наложницы, ибо в первые же дни узнала – барон женат. Впрочем, супруги жили по разным замкам и долгое время не общались.
Но вскоре барон изменился, стал жестоким, ему доставляло удовольствие причинять боль Ангелике на ложе. Девушка плакала, молила о милосердии, но де Рэ ничего не желал слышать.
Однажды он цинично заявил ей:
– Неужели ты наивно полагала, что я женюсь на тебе лишь потому, что ты – де Шильон-Пьемонт? Да знаешь ли ты, сколько во Франции разорившейся знати? Многие семейства с готовностью отдадут мне своих дочерей, лишь бы они были сыты.
Ангелика отерла слезы… Тем временем барон продолжил:
– Или ты будешь делать то, что я велю… Или прикажу выбросить тебя вон из замка и ты окончишь свои дни на одной из многочисленных дорог Бретани.
Жиль де Рэ склонился к обнаженной Ангелике и укусил ее за сосок. Она вскрикнула…
– Да, буду делать все, что вы скажите, мой господин… – всхлипывая, пролепетала она.
– Вот и славно… Я знал, ты умная девочка… Иди ко мне… – барон привлек к себе Ангелику и страстно впился ей в губы.
Впоследствии Жиль де Рэ неоднократно заставлял Ангелику подсыпать знатным гостям различные порошки в вино и наблюдать за их поведением, а затем описывать во всех подробностях увиденное. А порой барон не гнушался и подглядывал за поведением своих гостей сам через специальный вмонтированный в стену спальни глазок. Иногда, порошки вызывали чудовищное возбуждение и гости, принявшие его, кидались на Ангелику, подобно голодным волкам. Всю ночь они предавались неистовым страстям со своей партнершей, доводя ее до исступления. С наступлением утра они ничего не помнили…
После таких оргии Ангелика не могла подняться с постели в течение нескольких дней.
Однажды в Тиффож прибыл гонец, он сообщил Жилю де Рэ, что объявилась некая женщина, которая выдает себя за Жанна д’Арк. Барон тотчас покинул замок и направился в Нант, где объявилась чудом избежавшая костра Орлеанская Дева. Но напрасно барон лелеял надежду: перед его взором предстала некая Жанна Феррон, зарабатывавшая на жизнь ярмарочными фокусами. Она пыталась убедить толпу, что является Девой-Жанной, чудом спасшейся от костра. Но при проверке оказалось, что та совершенно не умеет держаться в седле, поэтому подверглась осмеянию. По приказу епископа города ее публично высекли около позорного столба. К вящему удивлению городского прево барон изъявил желание увезти лже-Жанну с собой.
Прево и предположить не мог, какая участь ожидала несчастную. Барон и Жанна Ферран, уверенная в своем спасении, в сопровождении телохранителей Анри Гриара и Этьена Корило направились в Машикуль, замок, расположенный на территории графства Нант, принадлежавший де Рэ. Там они совершили кровавую казнь над самозванкой: сначала отрубили ей руки, затем ноги, а уж после – голову.
Возвращаясь в Тиффож, Жиль поклялся себе, что расправится с любой женщиной, осмелившейся назваться именем Жанны д’Арк.
Но со второй самозванкой, Жанной-Клотильдой д’Армуаз, появившейся в Меце, Жиль де Рэ расправиться не смог. Ибо Мец находился слишком далеко от Тиффожа. И слухи до Бретани о воскресшей Орлеанской Деве дошли слишком поздно – правосудие состоялось без его вмешательства.
Лже-Жанна появилась в местечке Гранд-оз-Орм в сопровождении двух мужчин, якобы ее братьев, которые всем и каждому утверждали – перед ними Жанна д’Арк, Орлеанская Дева, спасительница Франции.
В сопровождении братьев мнимая Жанна – впрочем, это не мешало братьям называть настоящим именем Клотильда – отправилась в Мец, а затем – в Марвиль и Арлон, ко двору герцогини люксембургской. Позднее она появилась в Кельне. И привлекла внимание местного инквизитора, который приказал самозванке явиться на допрос, подозревая ее в колдовстве и ереси. Та же, предпочитая не искушать судьбу, спешно вернулась в Арлон.
В том же году она вышла замуж за сеньора Роббера д’Армуаза, чью фамилию носила в дальнейшем, и впоследствии родила ему двух сыновей.
Но Жанна-Клотильда, будучи авантюристкой по натуре, на этом не успокоилась. Через своих братьев она установила переписку с жителями Орлеана и королем Карлом, который, впрочем, не спешил отвечать на ее письма. В конце концов, при попытке посетить Париж Жанна-Клотильда д’Армуаз была арестована по приказу парижского парламента и после допроса признана самозванкой.
… Прибыв из Машикуля, барон в порыве чувств признался Ангелике:
– Я любил Жанну д’Арк… И теперь грязные шлюхи пытаются замарать ее светлое имя…
Ангелика слышала про Орлеанскую Деву, несмотря на то, что повела свою юность вдали от Франции и боевых действий французов и англичан.
– Вы преклоняетесь перед простой крестьянкой?.. – искренне удивилась она и тотчас испугалась своей смелости.
Но барон, растерзав самозванку в Машикуле, и удовлетворив свою жажду крови, спокойно ответил:
– Она не была крестьянкой. Простолюдинка не может вести армию в бой…
Ангелика округлила глаза.
– Но так считают все во Франции… – робко заметила она.
Жиль кивнул.
– Да, это сказка для черни… Жанна была баронессой… – признался он. – Она объединила солдат и повела за собой армию. Они верили в нее как в чудо. Я восхищался Жанной, преклонялся перед ее смелостью и красотой… И не только я… Жан де Новеленпон умер, защищая ее в последнем бою… А шевалье Жан д’Олон боготворил Жанну.
Ангелика, успевшая возненавидеть барона за время пребывания в Тиффоже, неожиданно прониклась его горем.
– Неужели на костре сожгли баронессу?.. – спросила она.
Жиль злобно взглянул на нее. Но Ангелика почему-то не испугалась.
– Да… Ее предал король и Господь Бог…
Отныне Ангелика начала понимать, что побудило барона обратиться к Дьяволу – разочарование и опустошение.
– А шевалье д’Олон… Он остался жив?.. – неожиданно поинтересовалась Ангелика.
– Да… Кажется он получил в наследство замок… Кажется Аржиньи в бальянже Рона… Впрочем, я могу ошибаться… – ответил барон.
Он взял себя в руки и, отогнав дорогие сердцу воспоминания, связанные с Жанной и ее сподвижниками, произнес приказным тоном:
– Я решил, что с завтрашнего дня ты будешь помогать Прелати. У тебя есть некий дар, надо развивать твои способности. Возможно, они мне пригодятся…
Ангелику охватило смятение. Помощь магу-некроманту пугала ее. Однако, это было куда лучше, нежели предаваться оргиям с одурманенными гостями барона.
– Как прикажите, господин. – Кротко ответствовала девушка.
Барон обожал, когда ему безропотно подчинялись. Он обнял Ангелику, увлекая ее на ложе…
* * *
Ангелика проявила себя прилежной ученицей. Поначалу Прелати не желал обучать девчонку и делиться с ней своими профессиональными секретами. Но барон пригрозил магу расправой и тот стал на редкость сговорчивым. Ангелика при помощи Прелати (впрочем, и по личной инициативе) изучила множество трудов по магии. Все они были запрещены церковью и доверенные люди барона разыскивали их и скупали по всей Европе.
Наконец она предприняла попытку самостоятельно вызвать демонов из Мира мертвых. Прелати был преисполнен уверенности, что у девчонки ничего не получится и барон оставит всю эту затею обучения. Однако, ученица превзошла все ожидания, впрочем, как и своего учителя. Она вызвала дух своей покойной матушки, и тот посоветовал ей поскорее покинуть Тиффож… Прелати, понимая, что услышанное им при вызове духов может вызвать гнев барона, доложил тому об успехах Ангелики, опуская излишние подробности.
Барон решил лично поверить подготовку Ангелики и приказал ей вызвать дух Жанны д’Арк, но почему-то вестник смерти, явившийся из Потустороннего мира, исчез и больше не появлялся. Прелати истолковал это по-своему:
– Я же говорил вам, господин, девчонка еще слаба, чтобы действовать самостоятельно! Хотя следует признать, что определенные успехи имеются!
Барон согласился с его доводами.
– Тогда лучше занимайся с ней! – приказал он.
Маг-некромант поспешил исправить допущенный промах и с еще большим усердием взялся за подготовку Ангелики.
Вскоре после этого Жиля де Рэ обуяла безумная страсть. Он по всей округе нанимал молоденьких мальчиков в пажи, а затем совращал их и убивал медленной смертью, получая от этого удовольствие. Убийства он превратил в свое развлечение, растягивая удовольствие, наблюдая за агонией жертвы. Подобно вампиру, припадал он к ней, чтобы лучше ощутить предсмертную дрожь тела, а стоны умирающих ласкали его слух.
Барон, потерявший рассудок, решил привлечь Ангелику к своим "вампирским оргиям".
Однажды де Рэ заставил ее смотреть, как он издевается над юным пажом. Во время кровавой расправы Ангелика не выдержала чудовищного зрелища и душераздирающих криков жертвы и потеряла сознание, а затем прометалась в горячке несколько дней. Барон решил, что девушка слишком чувствительна. И не желая губить молодой талант, все-таки она преуспела в установлении контакта с Миром мертвых, решил использовать ее в других ритуалах.
Примерно через полгода после этого случая де Рэ пригласил в замок лишенного сана священника Гибурга для свершения Черной мессы. Ангелику раздели и положили на стол, застеленный черным бархатом. Гибург взял серебряную чашу и поставил ей между ног, так началась Черная месса. Гибург читал молитвы, но наоборот, начиная с ее окончания, затем благословлял человеческий прах, как хлеб жизни. После этого сподручные барона принесли в жертву младенца, украденного из близлежащей деревни. Его невинную кровь слили в чашу, находившуюся между ног девушки.
Гибург отпил из нее и заставил Ангелику сделать то же самое. После чего придя в неистовое возбуждение овладел ею прямо на столе.
…Барона постоянно посещали подозрительные личности. Однажды к нему явился некий маг, облаченный в яркий восточный наряд. Де Рэ и маг уединились в подвале и долго оттуда не выходили. Вокруг Тиффожа творилось нечто невообразимое – теплым летним вечером стало пронзительно холодно, сумерки резко окутали замок. Затем грянул гром, но дождь так и не начался…
Спустя несколько часов, де Рэ вышел из подвала в диком состоянии. Его трясло мелкой дрожью, глаза его горели дьявольским огнем, волосы были всклокочены.
Ангелика, увидев своего повелителя в таком состоянии, испугалась. Прелати же решил: что-то в ритуале пошло не так. Пришлый маг допустил оплошность при вызове Дьявола и потому умер. А барон был тому свидетелем и испугался.
После этого случая де Рэ превратился в сумасшедшего, испытывая постоянную жажду крови. Однажды он принес своим сподручным чью-то отрубленную голову, сердце, глаза, а свежую кровь несчастной жертвы заставил их выпить под страхом смерти. Ангелика окончательно убедилась: в Жиля де Рэ, некогда героического маршала Франции, вселился Дьявол.
…Спустя два месяца, не выдержав издевательств и ужаса, царившего в Тиффоже, Ангелике удалось бежать. Вспомнив, что де Рэ рассказывал о Жане д’Олоне, она решила отправиться в бальянж Рона, в поместье Аржиньи.
Глава 3
1436 год
Прошло пять лет. Но все события, связанные с Жанной из Домреми, Жан д’Олон так и не смог забыть. Etiam sanato vulnere cicatrix manet[85].
Все эти годы ему не давали покоя воспоминания о двух неудавшихся побегах Жанны, которые он пытался организовать. После первой попытки к ней приставили английских солдат, неусыпно находившихся рядом. После второй, она выбросилась из окна в зале инквизиционного суда, когда охрана отвлеклась. Но Господь оставил Жанну в живых, видимо, для того, чтобы она выпила чашу своих мучений до дна.
Пять лет назад всеми забытый и нищий шевалье Жан д’Олон получил в наследство от своего бездетного дяди графа Франсуа де Боже замок Аржиньи, который был потомком Гийома де Боже[86], магистра тамплиеров.
Аржиньи – замок с многочисленными башнями, сводчатыми входами и глубокими рвами располагался в бальянже Рона, построенный примерно четыреста лет назад. Когда молодой наследник вступил в свои права и прибыл в Аржиньи, его поразил почтенный возраст поместья, а более всего то, что самая высокая башня замка, имевшая название Башни восьми блаженств, испещрена некими таинственными знаками.