Иногда он ненавидел себя за эту, как ему казалось, излишнюю "мягкотелость", но… Настроение было прекрасное… Во-первых, он пережил интересное приключение, из которого, к счастью, выпутался без потерь и не опоздал на самолет в Москву, благодаря, кстати, этому пьянчуге. Но была и главная причина, из-за чего он готов был сейчас горы свернуть. О ней напоминало лежащее в кармане хрустальное сердечко…
Подошел Ральф.
-Что опять происходит?
-Ральф, я помогу земляку выпутаться. Как ты думаешь, его отпустят?
-Вряд ли. Зачем тебе?
-Ну, во-первых, благодаря ему мы успеем на наш рейс…
-Чепуха, Антон. Они все равно его не отпустят до утра.
-По крайней мере, надо объяснить, как с ним обращаться. Дай мне минуту.
Ральф махнул рукой.
-Господин комиссар,- Антон поднапустил уважительности в голосе.- Мне кажется, у парня что-то случилось, оттого он так напился. Оставьте его где-нибудь одного, пускай посидит, подумает. А, главное, у него тогда не будет зрителей, на которых он сейчас с пьяных глаз работает. Потом дайте ему крепкого чаю, и пусть отдыхает. А утром отпустите. Он и не вспомнит, что случилось. Надрался на Октоберфесте.
Помолчав немного, Вейде заметил в ответ:
-Да, скорее всего. Мог шнапс в пиво добавлять…
-Ну да, или просто запивал шнапс пивом.
-Или водку пил…
-Мог.
-От ваших ему достанется?
-Однозначно. Как прилетит в Москву, будут с ним разбираться.
-То есть, считаете, ему попадет сполна?
-Сто процентов. Возможно, одной административной ответственностью дело не ограничится.
-Тогда пусть будет по-вашему.
Вейде пошел отдавать распоряжения, Антон же и Ральф в сопровождении дежурного офицера без приключений преодолели пограничный контроль, прошли досмотр и погрузились в самолет. Антону удалось-таки уговорить старшую бортпроводницу принять от него пару банкнот за то, чтобы Ральф смог вместе с ним занять свободное кресло в бизнес-салоне.
-Ральф,- поинтересовался Антон, пристегиваясь в кресле,- а почему аэропорт в Мюнхене носит имя Франца Йозефа Штрауса? Это, вообще, кто?
-Ну… он был председателем ХСС…
-Партии?
-Да, Союза христианских социалистов. Был министром обороны и премьер-министром Баварии. А во время войны в вермахте служил. Его американцы взяли в плен.
Антон задумался.
-Все в порядке?- спросил Ральф.
-Да, все нормально. Просто подумал, какие разные судьбы у людей. Твой дядя, вот, попал в плен к нашим и не стал премьер-министром. И, может быть, лежит сейчас в безымянной могиле. Хорошо еще, если в монастыре, в святом месте…
-Такова жизнь, Антон. Твой дедушка тоже погиб на войне.
-Да…- Антон, вздохнул: - У нас с тобой, Ральф, такой разговор пошел, что сейчас выпить захочется.
-Тогда давай спать.
-Давай. Завтра много дел. Тем более, насчет выпить… В общем, надо силы беречь. Тебе еще предстоит узнать, что такое город Воронеж и мой друг Игорек.
Приятели отказались от предложенного стюардессой ужина. Когда соседям принесли еду, самолет, как водится, вошел в зону турбулентности. Ральф уснул. Антон листал каталог беспошлинных товаров.
Сидящий в соседнем салоне Курт Шерхорн нахмурился и провел ладонью по морщинистому лбу. Он стал свидетелем того, как, вопреки всему, судьба помогла странной парочке оказаться в самолете.
С возрастом господин Шерхорн стал невероятно впечатлителен. Он верил в определенное предназначение для любого живущего на земле и отрицал случайность в цепочке событий и встреч. Счастливое для Ральфа Мюллера и Антона Ушакова стечение обстоятельств он воспринял как знак того, что находится на правильном пути: этих ребят охраняло само Провидение.
Глава восемнадцатая
В конце войны, в ходе боев за Нижнюю Силезию, советские войска овладели замком Альтан. Командир взвода разведчиков старший лейтенант Ярослав Скворцов получил задачу обследовать подвалы средневековой крепости. В одном из коридоров удалось взять "языка" - молодого парня, который даже не пытался себя защитить. Пока бойцы поливали из ППШ бросившихся в отчаянный прорыв эсэсовцев, Скворцов, прекрасно владеющий немецким, успел выяснить у трясущегося от животного страха пленного, что подвалы замка заминированы и доступ к ним обычно охраняют не меньше двух взводов лейбштандарта "Тотенкопф".
Одеревеневшего от пережитого немца сняли с мушки, хотя "зеленый" солдат из-под Харькова, Сашка Приходько, хотел было пустить "языка" в расход. Скворцов рявкнул суровое "Отставить!", и после, уже смягчившись, объяснил желторотому бойцу, что бесполезная кровь на войне крадет удачу.
Через мрачные коридоры, увешанные красно-белыми полотнищами с изображением свастики, сбивая новые замки на старинных дубовых дверях, разведчики добрались до подвалов и не обнаружили там охраны, если не считать двух эсэсовцев, которых быстро убили. Появившиеся через час саперы нашли обрывки проводов и две аккумуляторные батареи. Подвалы заминированы не были. Вдруг, словно из-под земли, появился пожилой гауптман. Скворцов наставил на него пистолет. Тот, как ребенок, закрыл лицо руками. Лейтенант приказал отвести немца в штаб дивизии.
Приходько и еще два бойца из отряда Скворцова с интересом разглядывали продолговатые ящики, маркированные непонятными знаками и цифрами.
Так весной 1945 года в руки солдат Красной Армии попал архив общества "Аненэрбе", которое за свою деятельность, благодаря, как сказали бы сейчас, агрессивному "лоббированию" со стороны второго человека в фашистской Германии - Генриха Гиммлера - умудрилось освоить миллиарды рейхсмарок. На цели, понятные далеко не всем.
Возможно, архив изучали в Москве. А, может, и нет. Известно, что найденное разведчиками погрузили в эшелон, причем, еле-еле хватило двадцати вагонов, и отправили в столицу СССР. В одном из ящиков ехали папки с закрытыми проектами, другими словами, с информацией о пропавших оперативных миссиях "Аненэрбе", среди которых значилась загадочным образом исчезнувшая экспедиция Карла Целлера.
В 90-х годах XX века российской власти кто-то напомнил, что в Особом архиве СССР, возможно, хранятся уникальнейшие документы чрезвычайной важности. По личному указанию президента страны в архив направили несколько сотрудников спецслужб… предпенсионного возраста - разбираться. Но только в 2003 году работу с документами таинственного института рейха поручили профессионалам, действительно заинтересованным в результате.
Подполковник Управления координации оперативной информации, созданного при одном из департаментов российской внешней разведки, Карен Федорович Погоний интересовался историей "Аненэрбе" еще со времен учебы в школе КГБ.
Его тягу к таинственному приметили и решили использовать в "мирных целях". Руководствуясь сталинским принципом "кадры решают все", советские спецслужбы научились оборачивать на пользу делу даже хобби своих действующих и будущих сотрудников.
К 2000 году полковник Погоний, больше, чем кто-либо другой, знал об истории специсследований нацистов. Его интересовали не столько изуверские опыты над заключенными концлагерей, сколько организованные в целях их оправдания псевдонаучные изыскания, палеофантастика и эзотерика - то, чем в "Аненэрбе" начали заниматься еще до второй мировой войны.
Он обладал информацией о том, в каких странах осели бывшие сотрудники "Аненэрбе", сохранили они или нет интерес к разного рода загадкам, а также об их участии в тайных обществах, унаследовавших идеологию нацистов.
Став "выездным", Карен Погоний посетил легендарные места в Европе, с которыми, так или иначе, была связана деятельность "Аненэрбе", и, главным образом, Отдела раскопок - мощной структуры внутри института.
Разумеется, он побывал в замке Монсегюр в Пиренеях, где, как считал Отто Ран, "черный археолог" Гиммлера, катары прятали Святой Грааль. Был он и в Германии, в городе Майнц, на месте, где располагался древнеримский каменный карьер, который в 1938 году гитлеровские ученые окрестили "Троном Кримхильды". На его территории во II–III веках нашей эры дислоцировался римский легион. Внимание историков привлекли символы и надписи на стенах карьера. Но в "Аненэрбе" каменным чудом заинтересовались потому, что там были изображены две свастики. Гиммлер дал указание ученым доказать, что карьер был культовым объектом древних германцев задолго до прихода римлян. Он хотел превратить его в место паломничества и идеологического воспитания молодых эсэсовцев.
Теперь предметом интереса Карена Федоровича стали пропавшие экспедиции "Аненэрбе", в первую очередь, те, о которых имелось упоминание в переписке рейхсфюрера СС.
Внимание полковника Погония привлекла информация об исчезнувшем отряде Карла Целлера, направленном на поиски неких сокровищ Ладожского озера, по личному указанию Гиммлера. С одной стороны, не было ничего необычного в том, что всесильный эсэсовец лично контролировал экспедицию Целлера. Вряд ли стоило искать логику во многих действиях Гиммлера, направленных на изучение оккультных вопросов, древних легенд и загадок. В поисках лишних "доказательств" превосходства нордической расы он, порой, отдавал ученым приказы трактовать обычные детские сказки как исторические факты.
Но, с другой стороны, столь частое упоминание экспедиции Целлера в дневниках, письмах и распоряжениях Гиммлера было чрезвычайно странным. К тому же, речь шла о территории Советского Союза, которая, по идее, не должна была интересовать нацистских археологов. История огромной страны не привлекала внимание искателей величайших артефактов цивилизации - откуда им взяться на этих бескрайних, покрытых лесами просторах? К тому же, здесь шла большая война, лилась кровь, и к моменту пропажи экспедиции Целлера преимущество уже не было столь однозначно на стороне армий фюрера. До исторической ли науки, когда в маршевых частях не хватает теплых рукавиц?
Однако опытный сотрудник разведки обратил внимание, что официально отправленная на поиски клада в Ладожском озере экспедиция получила последнее распоряжение рейхсфюрера, почему-то находясь в Калужской области. Причем, из текста распоряжения, копия которого была аккуратно подшита к делу, следовало, что Генрих Гиммлер знал о подлинном маршруте, так как настоятельно просил "передать полученный [вами] предмет моему представителю на летном поле у станции Барятино". Кроме того, Гиммлер явно скрывал истинные цели "проекта" от своего ближайшего окружения. Находясь в секретном контакте с Целлером, он одновременно санкционировал отправку спецгруппы СС на поиски якобы пропавшей экспедиции!
Либо это были секреты, однозначно способные совершить революционные перемены, либо Гиммлер сам до конца не верил в их значение и до поры скрывал от всех подробности дорогостоящей операции.
Проанализировав документы, Карен Погоний пришел к выводу, что Целлер отыскал то, что вызывало столь живой интерес у его патрона, но по каким-то причинам не смог до конца выполнить приказ Гиммлера.
Он занимался этой темой уже больше пяти месяцев, как вдруг в деле случился неожиданный и очень интересный поворот. Поздно вечером из департамента контрразведки в Управление регистрации архивных фондов пришел запрос на Курта Шерхорна, бывшего сотрудника института "Аненэрбе", специалиста по христианским реликвиям в Отделе раскопок. Наиболее полная информация о Шерхорне была на руках именно у Погония, потому что Курт Шерхорн значился в списке членов пропавшей экспедиции Целлера.
От коллег Погоний узнал, что, несмотря на солидный возраст, Шерхорн любит путешествовать, часто бывал в России, в 2002-м и в 2003-м годах посетил несколько деревень Калужской области, а в настоящий момент находился в числе пассажиров, зарегистрировавшихся на рейс номер 124, вылетающий по маршруту Мюнхен - Москва.
Шерхорн что-то искал в заброшенном и "неперспективном" районе Калужской области. Неужели то самое, что так желал заполучить сам рейхсфюрер Генрих Гиммлер?
Карен Погоний аккуратно сложил бумаги в темно-синюю папку. Здесь был список участников экспедиции Целлера, копия последнего письма Гиммлера и еще три листа, исписанных мелким почерком - записки самого полковника разведки.
Карен Федорович принадлежал к старой формации сотрудников госбезопасности и пользовался не самым удобным видом служебного транспорта - многоместным автобусом, развозившим разведчиков после работы по домам. Попросив водителя притормозить возле универмага, полковник легко спрыгнул с подножки и зашагал в сторону многоэтажек когда-то престижного квартала микрорайона Ясенево.
Он думал про "Аненэрбе", Гиммлера, про исчезнувшего Целлера. А что если попробовать встретиться с Шерхорном? Только на прямой контакт с разведкой старик вряд ли пойдет. Тут надо действовать предельно аккуратно.
На площадке перед детским садом тусовались подростки. Проходя мимо, полковник Погоний услышал неожиданное для себя обращение:
-Эй, чурка хренова, сигареты есть?
Конечно, Карен Федорович не был стопроцентным, по выражению графа Суворова, "природным русаком", но эта "проблема" его никогда в жизни не беспокоила. А тут…
-Нет, сигарет нет, молодой человек,- спокойно ответил Погоний и продолжил свой путь.
-Чего?!- послышалось в ответ.- Ну-ка, погоди, дед, ты че сказал?
Они били его жестоко. Так, словно мстили за скучное мирное небо над головой.
-Волки…- прошептал полковник, теряя сознание. Он очнулся через полчаса. Пропали бумажник, удостоверение и часы. Не было и папки с документами.
Глава девятнадцатая
Бывая в Москве, Курт Шерхорн всегда заказывал трансфер из гостиницы. Дежурящим при выходе из зоны контроля Шереметьево таксистам он не доверял. В этот раз его должна была ждать машина из отеля "Марриот Аврора", что расположен на улице Петровка, напротив знаменитого магазина "Петровский пассаж".
Шерхорн торопился. Он набрал номер, по которому ему было рекомендовано позвонить в случае, если машины не окажется на месте. Ожидание ответа было недолгим. Убедившись, что темно-зеленый "вольво" будет ожидать его у правого выхода из здания аэровокзала, господин Шерхорн занял очередь на паспортный контроль. Интересующие его персонажи стояли неподалеку.
Ральф и Антон молча ожидали своей очереди, не замечая, что находятся под пристальным наблюдением Шерхорна, и не только его… В это пятничное утро в Шереметьево разыгрывался настоящий шпионский спектакль.
Курта Шерхорна стали "вести" сразу после пересечения им паспортного контроля. Он, в свою очередь, старался не обратить на себя внимание "интернациональной" парочки. Антона и Ральфа "пасли" от самой "границы" - сотрудники погранслужбы получили соответствующее указание. Надо сказать, оно было достаточно противоречивым. Пограничников проинструктировали так: "Не спускать с них глаз, держать ухо востро, пропустить через контроль беспрепятственно, несмотря ни на что".
Друзья не знали об этом, но были начеку, помня мюнхенскую историю с Антоном. К тому же, незадолго до посадки выяснилось, что у Мюллера не все в порядке с документами. Ральф мысленно рвал на себе волосы. Срок действия паспорта истекал через два с половиной месяца после окончания российской визы, тогда как местные законы устанавливали минимальный срок в три месяца. Трагическим тоном он сообщил о своем сенсационном открытии Антону.
-Не пустят,- ответил тот.- Вряд ли нам повезет еще раз. Там же все в компьютере. Да ты на лица их взгляни. Впрочем, лица все равно родные. Для меня.
Родные лица российских пограничников и пограничниц выражали усталость, недоверие, неприветливость, лень, недовольство социальным положением. Впрочем, скорее всего, были и исключения, но Антону пока не доводилось с ними сталкиваться.
Женщина с двумя детьми устроила в очереди небольшой скандал. Получив заветный штамп в паспорте, делающий ее пребывание на родине легитимным, она разразилась строгой тирадой в адрес блондинки в зеленом:
-Девушка, если можно, вы улыбайтесь хотя бы немного в следующий раз, а то с такими рожами тут сидите, хоть обратно уезжай.
Блондинка пожала плечами и, видимо, вопреки всем уставам и правилам общения, прошептала:
-Ну и уезжай.
Женщина хотела ругаться, но не смогла от возмущения вымолвить ни слова. К тому же, у нее заплакал ребенок, да и очередь начала волноваться. Никому не нравилось поведение наших пограничников, но ведь оно уже давно вошло в поговорку, а всем надоело лететь, надоело стоять в очереди, надоело думать, что багаж привезут еще нескоро.
Антон пропустил Ральфа вперед. Настроение было хуже некуда.
"Сейчас этого деятеля завернут, и начнется…- с тоской подумал Антон и вдруг увидел, как таможенник от души приложил штамп к странице паспорта Мюллера.- Надо же, вот чудеса…"
Антон попал к той самой блондинке, что не хотела улыбаться возмущенной пассажирке.
-С какой целью ездили в Мюнхен?- спросила она Антона, почему-то разглядывая в его паспорте открытую визу в США.
-Как с какой? Пива попить. Там у них Октоберфест.
Пограничница строго посмотрела на Антона, проверила его по компьютеру и вернула паспорт. Он не удержался и улыбнулся. Случилось чудо - она улыбнулась в ответ и даже сказала: "Счастливо".
"Эх, Россия",- вздохнул Антон, направляясь к Ральфу, который, как солдат, уже был на страже у карусели номер 5, над которой висело табло с номером их рейса.
-Антон, представляешь, пропустили,- у Ральфа явно от сердца отлегло.
-Of course, my friend. Democracy… блин.
-Что? А… конечно, демократия.
-Ральф, давай отойдем отсюда, а то прижмут сейчас.
-Но тут написано, что скоро будет багаж…
-Тут не написано, во-первых, что он будет "скоро", а, во-вторых, не факт, что его выдадут с этой карусели.
-Но вот табло…
-Ральф, слушай, давай отойдем. Это не объяснить.
Друзья встали около стойки, за которой несколько человек заполняли таможенные декларации. Ральф отлучился в туалет. Вернувшись, некоторое время молчал, а после поинтересовался у Антона, почему в туалете международного аэропорта под писсуаром стоит большое эмалированное ведро.
-Эту новую технологию,- объяснил Антон,- начали использовать сравнительно недавно. Раньше, когда не было ведра, через дырку на дне проливалось… Так что ведро - это достижение, по сравнению с тем, что было раньше. А если серьезно, то это, конечно, кошмар.
Ральф вежливо промолчал.
-Антон, мы сейчас поедем в Воронеж?- спросил он через некоторое время.
-Да. Только надо ко мне заехать, кое-что взять, а потом еще одолжить у Чингачгука джип. Не спрашивай - это кличка, никнейм моего друга. Долгая история.
-А джип зачем?
-Поедем на машине в Воронеж.
-Далеко это?
-Ровно пятьсот километров. Дорога хорошая. Не автобан, конечно, но, если не считать сужения у Ельца, недалеко от реки Дон, то должны долететь часов за шесть, с учетом остановок.