Я поддался снова увѣщеваніямъ Хигбая и согласился еще разъ попробовать счастье на разработкѣ рудъ. Мы поднялись высоко по склону горы и взялись работать на маленькой, дрянной шахтѣ въ восемь футовъ глубины. Хигбай спустился внизъ и стадъ усердно копать своимъ заступомъ, откололъ куски скалы и сбросилъ много грязи; тогда пришла моя очередь спуститься внутрь съ длинной лопатой (самая ужасная работа, придуманная человѣкомъ) и выбрасывать все наружу. Вамъ надо сгрести полную лопату этой грязи и ловко кверху швырнуть назадъ себя, бросая черезъ лѣвое плечо. Я швырнулъ, но такъ неудачно, что вся грязь, слегка коснувшись краевъ шахты, упала обратно на мою голову и внизъ по шеѣ и спинѣ. Не сказавъ ни слова, я вышелъ и ушелъ домой. Я внутренно рѣшилъ, лучше умереть съ голоду, чѣмъ изображать изъ себя мишень, въ которую самому приходиться бросать грязью, вооружившись громадною лопатою. Я усѣлся въ хижинѣ и предался, такъ сказать, мрачнымъ мыслямъ. Когда-то въ лучшія времена я забавлялся тѣмъ, что писалъ въ главной газетѣ территоріи Виргиніи, въ "Ежедневномъ мѣстномъ Предпріятіи", и всегда удивлялся, когда мои статьи появлялись въ печати; вслѣдствіе этого редакторъ газеты сильно упалъ въ моемъ мнѣніи: я полагалъ, что онъ могъ найти что-нибудь болѣе достойное печати, чѣмъ мое писаніе. По дорогѣ домой я зашелъ въ почтовое отдѣленіе, гдѣ получилъ письмо на мое имя, которое подъ конецъ распечаталъ. Эврика! (я не зналъ значенія этого слова, но мнѣ казалось, что теперь оно у мѣста, а другого благозвучнѣе не находилъ). Въ письмѣ стояло предложеніе пріѣхать въ Виргинію, сдѣлаться городскимъ редакторомъ "Предпріятія" и получать за это по двадцать пять долларовъ въ недѣлю. Было время, когда, полный надеждъ на потайной слой, я бы вызвалъ на дуэль издателя за такое предложеніе, теперь же я хотѣлъ броситься на колѣни и молиться на него. Двадцать пять долларовъ въ недѣлю - это цѣлое состояніе, непомѣрная роскошь, даже грѣшно тратить такія деньги. Но мой восторгъ нѣсколько улегся, когда я подумалъ о моей неопытности къ этомъ дѣлѣ и слѣдовательно о моей негодности занять это положеніе, къ тому же передъ мною стоялъ длинный списокъ всѣхъ моихъ неудачъ. Однако, откажись я отъ этого мѣста, пришлось бы изъ-за куска хлѣба зависѣть отъ кого-нибудь; мысль эта тяжела всякому мужчинѣ, который никогда не испыталъ такого униженія съ тринадцатилѣтняго возраста. Нечѣмъ собственно гордиться, такъ какъ это обыкновенная вещь, но, что же дѣлать, это было единственное, чѣмъ я могъ гордиться. И такъ я, страха ради, сдѣлался городскимъ редакторомъ; будь это при другихъ обстоятельствахъ, я навѣрно бы послалъ отказъ. Нужда заставляетъ идти "на авось". Если бы въ то время предложили мнѣ за переводъ "Талмуда" съ оригинала вознагражденіе, я, безъ сомнѣнія, не отказался бы и принялъ (конечно, съ нѣкоторымъ страхомъ и съ недовѣріемъ къ себѣ), стараясь какъ можно больше растянуть его, и все изъ-за денегъ. Я отправился въ Виргинію и вступилъ на мое новое поприще. Видъ городского редактора былъ весьма плачевный, могу въ томъ сознаться. Вообразите себѣ человѣка въ синей шерстяной блузѣ, панталоны въ сапогахъ, шляпа съ широкими полями и безъ пальто, обросшаго бородой и съ морскимъ револьверомъ за поясомъ. Но вскорѣ я преобразился, пріобрѣлъ болѣе человѣческій костюмъ и снялъ револьверъ. Мнѣ никогда не приходилось никого убивать, да я и не чувствовалъ къ тому никакой наклонности, носилъ же его единственно изъ уваженія къ народному обычаю и чтобы, не имѣя его при себѣ, не казаться особеннымъ и не быть предметомъ замѣчаній. Но другіе редакторы и всѣ наборщики носили револьверы. Я обратился къ старшему редактору или хозяину (назовемъ его м-ръ Гудмэнъ , названіе, вполнѣ подходящее ему) съ просьбою указать мнѣ мои обязанности, на что онъ мнѣ сказалъ: "Ходите больше по городу, разспрашивайте и вывѣдывайте у разнаго люда разныя новости, отмѣчайте слышанное и потомъ дома составляйте статьи для печатанія". Онъ прибавилъ:
- Никогда не пишите: "Мы слышали" то-то, или "Говорятъ", или "Общій говоръ", или "Мы предполагаемъ" то-то; будьте самостоятельнѣе, пріобрѣтайте безспорные факты и пишите прямо: "Дѣло было такъ-то". Иначе вы никогда не пріобрѣтете довѣрія къ своимъ статьямъ. Абсолютная увѣренность въ себѣ дастъ газетѣ силу и неоцѣненный успѣхъ.
Дѣло было несложное; и по сей день, когда я читаю статью, начинающуюся словами "мы предполагаемъ", я сейчасъ же подозрѣваю репортера, который не далъ себѣ труда хорошо узнать то, о чемъ пишетъ. Я хорошо писалъ нравоучительныя статьи, но не всегда хорошо повѣствовательныя; воображеніе очень часто брало верхъ надъ фактами, особенно когда ощущался недостатокъ въ происшествіяхъ. Я никогда не забуду моего перваго опыта, какъ репортера. Я бродилъ по городу, разспрашивалъ всѣхъ, приставалъ ко всѣмъ и подъ конецъ нашелъ, что никто ничего не знаетъ. Моя записная книжка какъ была чиста, такъ и осталась, несмотря на мою пятичасовую ходьбу. Я сказалъ объ этомъ м-ру Гудмэну, онъ замѣтилъ:
- Бывало, Дэнъ ловко разбиралъ и писалъ о сѣнномъ дѣлѣ, когда былъ застой въ происшествіяхъ и не было ни пожаровъ, ни судебныхъ дѣлъ. Развѣ нѣтъ фуръ съ сѣномъ изъ Травки? Если есть, вы могли бы упомянуть о возобновленной дѣятельности, что-нибудь въ этомъ родѣ о сѣнномъ дѣлѣ. Это не будетъ статья сенсаціонная или возбудительная, но она отлично пройдетъ за дѣловую и вмѣстѣ съ тѣмъ наполнитъ газету.
Я снова отправился шагать по городу и увидѣлъ одну несчастную телѣжку со старымъ сѣномъ, въѣзжавшую въ городъ. Этимъ случаемъ воспользовался я безцеремонно. Умножилъ телѣжку на шестнадцать телѣжекъ, вывезъ сѣно изъ шестнадцати мѣстъ, сдѣлалъ шестнадцать отдѣльныхъ отчетовъ и такъ расписалъ сѣнную операцію, что Виргинія-Сити давно ничего подобнаго не читала.
Дѣло шло хорошо, два столбца уже были исписаны, а я все еще продолжалъ. Когда снова сдѣлался застой въ приключеніяхъ и не о чемъ было писать, какой-то сорви-голова убилъ въ одной гостиной человѣка; я обрадовался и никогда въ жизни еще не чувствовалъ себя настолько счастливымъ. Я мысленно говорилъ убійцѣ:
- Сэръ, вы мнѣ чужой и неизвѣстный, но вы оказали мнѣ такую услугу сегодня, которой я никогда не забуду. Если нѣсколько лѣтъ признательности могутъ быть вамъ нѣкоторымъ вознагражденіемъ, то примите ихъ. Я былъ удрученъ заботами и вы облегчили мнѣ трудъ именно въ то время, когда все вокругъ казалось темно и неприглядно. Позвольте мнѣ съ сегодняшняго дня считаться вашимъ другомъ, такъ какъ я не такой, чтобы забыть когда-нибудь сдѣланную мнѣ услугу.
Если я въ дѣйствительности не обратился къ убійцѣ съ такими словами, то чувствовалъ большую потребность это сдѣлать. Я описалъ убійство и обратилъ вниманіе на всѣ подробности, и когда окончилъ статью, то сожалѣлъ объ одномъ, а именно о томъ, что тутъ же на мѣстѣ не повѣсили моего благодѣтеля, чтобы я могъ теперь приняться за него. Потомъ я узналъ, что на площади стоящія фуры эмигрантовъ отправляются въ дальній путь и что онѣ недавно прошли черезъ враждебную страну индѣйцевъ, гдѣ немало потерпѣли отъ нихъ Я составилъ, что могъ, изъ всего этого и, если бы не рамка, изъ которой я не долженъ былъ выходить, опасаясь репортеровъ другихъ газетъ, я могъ бы прибавить разныя подробности, которыя придали бы статьѣ гораздо болѣе интереса. Я сдѣлалъ разные вопросы хозяину одной фуры, которая ѣхала въ Калифорнію; онъ отвѣчалъ коротко и угрюмо, но я понялъ изъ его отвѣтовъ, что онъ завтра же покинетъ городъ, боясь непріятностей, я взялъ у него списокъ именъ его партіи и прибавилъ въ статьѣ, что они всѣ были убиты и ранены, и выпустилъ номеръ этотъ раньше другихъ газетъ. Въ статьѣ этой я, кромѣ того, позволилъ себѣ написать, что фура эта перенесла большое побоище съ индѣйцами, не слыханное въ исторіи до сего дня.
Оба столбца были исписаны. Когда я перечелъ на другой день утромъ мое писаніе, то понялъ, что, наконецъ-то, я напалъ на настоящее мое призваніе. Я разсуждалъ такъ: газетѣ необходимы новости и животрепещущія новости, и я чувствовалъ въ себѣ особенную способность добывать ихъ. Мистеръ Гудмэнъ сказалъ, что я репортеръ не хуже Дэна. Лучшаго мнѣнія о себѣ я и не требовалъ. Получивъ такой поощрительный отзывъ, я чувствовалъ, что въ состояніи перомъ убить всѣхъ переселенцевъ въ степи, лишь бы газета пользовалась успѣхомъ и была бы интересна.
ГЛАВА XLIII
Со временемъ, однако, когда я лучше понялъ и постигъ свое дѣло, то меньше давалъ ходу своему воображенію и исписывалъ столбцы, не особенно уклоняясь отъ фактовъ.
Я завелъ дружбу съ репортерами другихъ газетъ и мы обмѣнивались новостями, что значительно облегчало намъ трудъ. Мы имѣли подъ рукой постоянные источники новостей, какъ-то: судъ, дѣла золота и серебра, "чистка" кварцевыхъ мельницъ и разныя слѣдствія. Такъ какъ всѣ ходили съ оружіемъ, то мы тщательно подвергали день изслѣдованію. Въ то время газеты были интересны. Мой большой конкуррентъ между репортерами былъ Боггсъ, изъ газеты "Союзъ". Онъ былъ талантливый репортеръ. Разъ въ три или въ четыре мѣсяца онъ непремѣнно напивался пьянъ, но въ общемъ былъ скромный и осторожный пьяница, хотя всегда готовый идти на бой съ своимъ непріятелемъ. Онъ пользовался однимъ преимуществомъ, которымъ я не могъ пользоваться: онъ получалъ ежемѣсячныя извѣстія о публичной школѣ, а я нѣтъ, потому что принципалъ ненавидѣлъ "Предпріятіе".
Въ одинъ зимній вечеръ, когда надо было взять школьные отчеты, я вышелъ погулять, придумывая способъ завладѣть ими. Пройдя нѣсколько шаговъ дальше, почти совсѣмъ въ пустынной улицѣ я наткнулся на Боггса и спросилъ его, куда направляетъ шаги.
- Иду за школьнымъ отчетомъ.
- И я пойду съ вами.
- Нѣтъ, сэръ. Извините.
- Какъ желаете.
Прошелъ мимо насъ мальчишка изъ гостинницы съ дымящимся кувшиномъ горячаго пунша; Боггсъ съ наслажденіемъ вдохнулъ въ себя запахъ. Онъ нѣжно посмотрѣлъ вслѣдъ мальчишкѣ и видѣлъ, какъ тотъ поднялся по лѣстницѣ "Предпріятія". Я сказалъ:
- Мнѣ очень хотѣлось бы съ вашею помощью достать этотъ школьный отчетъ, но разъ вамъ нельзя этого сдѣлать, мнѣ нужно тогда поспѣшить въ контору "Союза" и посмотрѣть, не достану ли я отъ нихъ корректуры, въ чемъ, впрочемъ, сильно сомнѣваюсь, они, пожалуй, не дадутъ! Покойной ночи!
- Подождите одну минуту. Мнѣ ничего не стоитъ взять отчетъ и дать вамъ его списать, я посижу пока съ учениками, если вы согласны идти со мною къ начальнику.
- Ну, вотъ теперь вы разсуждаете, какъ разумное существо. Пойдемте.
Мы съ трудомъ прошли по снѣгу, взяли отчетъ и вернулись въ нашу контору. Документъ былъ коротенькій и я его скоро списалъ, Боггсъ тѣмъ временемъ сидѣлъ и попивалъ пуншъ. Я передалъ ему рукопись и мы вышли на улицу, такъ какъ услыхали пистолетные выстрѣлы. Мы скоро, не теряя времени, разузнали въ чемъ дѣло, и такъ какъ случай этотъ представлялъ мало интереса, чтобы о немъ сообщить публикѣ, мы съ Боггсомъ разстались. Въ три часа ночи, когда мы отправились печатать, а многіе изъ насъ занялись, по обыкновенію, музыкой для развлеченія - между нами, нѣкоторые пѣли, другіе играли на гитарѣ и на этомъ противномъ аккордеонѣ - хозяинъ газеты "Союзъ" вошелъ и спросилъ, не знаетъ ли кто, что сталось съ Боггсомъ и со школьнымъ отчетомъ. Мы объяснили, какъ все было и всѣ вмѣстѣ вышли, чтобы разыскать виновнаго. Нашли его въ трактирѣ, стоящимъ на столѣ съ жестянымъ фонаремъ въ одной рукѣ и со школьнымъ отчетомъ въ другой; онъ говорилъ рѣчь пьянымъ рудокопамъ о безразсудной тратѣ общественныхъ денегъ на образованіе, когда цѣлыя сотни честныхъ и трудящихся людей положительно пропадаютъ отъ желанія выпить виски. (Шумное рукоплесканіе). Оказалось, онъ нѣсколько часовъ подъ-рядъ кутилъ съ этими людьми. Мы вытащили его оттуда и уложили въ постель.
Понятно, послѣ этого въ "Союзѣ" не появился школьный отчетъ, и Боггсъ обвинялъ въ томъ меня, хотя я былъ невиненъ и никогда не замышлялъ, чтобы отчетъ не вышелъ у нихъ въ газетѣ; я весьма сожалѣлъ обо всемъ случившемся.
Несмотря ни это недоразумѣніе, мы всетаки остались друзьями. Въ тотъ день, когда новый школьный отчетъ долженъ былъ появиться, хозяинъ руды Женесси пріѣхалъ къ намъ и, снабдивъ насъ одноконнымъ кабріолетомъ, просилъ съѣздить къ нему и написать что-нибудь о его работахъ, - просьба весьма обыкновенная и которая всегда съ удовольствіемъ исполнялась нами, особенно когда снабжали экипажемъ, потому что мы, какъ и другіе, любили увеселительныя поѣздки. Въ извѣстное время пріѣхали мы на руду и не нашли ничего, кромѣ ямы, глубиною въ девяносто футовъ, и никакихъ приспособленій, чтобы спуститься внизъ; для того надо было держаться за веревку и быть спущеннымъ брашпилемъ. Рабочіе только-что ушли обѣдать. У меня не хватало силъ спустить толстаго Боггса и я рѣшилъ самъ идти на это дѣло, взялъ въ зубы незажженную свѣчу, сдѣлалъ петлю на концѣ веревки для ноги и, попросивъ Боггса быть внимательнымъ и не засыпать, перевалился въ шахту. Я достигъ дна, весь выпачкавшись и получивъ нѣкоторые ушибы, но въ общемъ остался цѣлъ.
Я зажегъ свѣчу, сдѣлалъ осмотръ скалы, собралъ нѣсколько образчиковъ и крикнулъ Боггсу вытащить меня. Отвѣта не послѣдовало. Черезъ нѣсколько времени, въ отверстіи шахты, показалась голова и я услыхалъ:
- Что, кончили все?
- Кончилъ, вытаскивайте.
- Вамъ не плохо тамъ?
- Нѣтъ, весьма хорошо.
- Согласны ли вы немного подождать?
- Конечно, особенно не тороплюсь.
- Итакъ, до свиданья.
- Да куда вы идете?
- За школьнымъ отчетомъ!
И онъ ушелъ. Я болѣе часа оставался тамъ, и рабочіе были очень поражены, когда вытащили человѣка на мѣсто ожидаемой кадки съ осколками скалы. Пришлось и домой идти пѣшкомъ, сдѣлать пять миль, все время поднимаясь вверхъ на гору. На другой день въ нашей газетѣ не появился школьный отчетъ, а въ газетѣ "Союзъ" онъ находился.
Шесть мѣсяцевъ послѣ моего вступленія въ журналистику началось это горячечное время быстраго притока денегъ, и длилось оно, нисколько не ослабѣвая, около трехъ лѣтъ.
Теперь я уже не нуждался чѣмъ-нибудь пополнять столбцы газеты, наоборотъ, надо было знать, какъ справляться съ ежедневнымъ наплывомъ инцидентовъ и происшествій и умѣло вмѣстить всѣ эти новости въ нѣсколькихъ столбцахъ. Виргинія сдѣлалась однимъ изъ населеннѣйшихъ и оживленныхъ городовъ въ Америкѣ. Панель въ городѣ была запружена народомъ до такой степени, что не легко было идти противъ теченія. Улицы были не менѣе переполнены фурами съ кварцемъ, телѣгами съ кладью и другими повозками; вереница ихъ тянулась нескончаемая. Движеніе было настолько большое, что одноконнымъ кабріолетамъ часто приходилось стоять около полчаса, чтобы ждать удобнаго случая переѣхать черезъ главную улицу. Радость была написана на всѣхъ лицахъ, и въ глазахъ каждаго виднѣлось какое-то почти хищное выраженіе, которое ясно говорило о денежныхъ операціяхъ, гнѣздившихся въ мозгу человѣка, и о надеждахъ, царившихъ въ сердцѣ его. Денегъ было столько, сколько было пыли; каждая личность считала себя богатою и совсѣмъ нельзя было встрѣтить унылыхъ физіономій. Были военные кружки, пожарная команда, хоры музыкантовъ, банки, гостинницы, театры, шарманщики, органщики, открытые игорные дома, политическія шумныя сборища, гражданскія процессіи, уличныя драки, убійства, слѣдствія, мятежи, черезъ каждые пятнадцать шаговъ кабаки, былъ совѣтъ городского управленія, мэръ, городской досмотрщикъ, городской инженеръ, начальникъ пожарнаго департамента съ первымъ, вторымъ и третьимъ ассистентами, начальникъ полиціи, городской судья и большой составъ полицейскихъ чиновъ, два совѣта рудокопныхъ маклеровъ, одна дюжина пивоваренныхъ заводовъ, полдюжины тюремъ и полицейскихъ частей, постоянно переполненныхъ, и едва слышный намекъ о томъ, что необходимо выстроить церковь. Горячечное время было въ полномъ разгарѣ! Громадныя зданія изъ обоженнаго кирпича строились на главной улицѣ, а окрестности и деревянныя постройки ихъ расширялись во всѣ стороны. Городскіе участки поднялись въ цѣнѣ до невѣроятности. Большая рудная жила "Комстокъ" проходила прямо поперекъ всего города, съ сѣвера на югъ, и каждая въ ней руда дѣятельно разрабатывалась. На одной изъ этихъ рудъ работало шестьсотъ семьдесятъ пять человѣкъ, и во время выборовъ общая поговорка была: "Какъ идутъ дѣла "Гульдъ и Каррей", такъ идутъ и городскія".
Жалованье рабочій получалъ отъ четырехъ до шести долларовъ въ день, и работали безустанно три смѣны или три артели; работа кипѣла, не останавливаясь, день и ночь.
Городъ Виргинія великолѣпно расположенъ посрединѣ отвѣсной стороны Моунтъ Дэвидсонъ, горы, стоящей надъ уровнемъ моря на семь тысячъ двѣсти футовъ, и въ прозрачной атмосферѣ Невады виденъ за пятьдесятъ миль разстоянія! Жителей было отъ пятнадцати до восемнадцати тысячъ, и цѣлый Божій день одна половина этого населенія суетилась по улицамъ, какъ пчелы, а другая кишѣла въ штольняхъ и тоннеляхъ "Комстока", находясь на сто футовъ внизу подъ землею, какъ разъ подъ этими самыми улицами. Часто, сидя въ нашей конторѣ, мы чувствовали, что стулья наши дрожали, и слышали легкій шумъ вѣтра, исходящій изъ нѣдръ земли.
Склонъ горы былъ такой крутой, что весь городъ казался въ наклонномъ положеніи. Каждая улица изображала изъ себя террасу, и спускъ на слѣдующую имѣлъ сорокъ или пятьдесятъ футовъ. Фасадъ домовъ былъ одинаковой вышины съ напротивъ лежащими улицами, но сзади дома стояли на высокихъ сваяхъ; человѣкъ, смотрѣвшій изъ окна въ нижнемъ этажѣ задней части дома, положимъ, улицы С., видѣлъ, опустивъ глаза, всѣ трубы цѣлаго ряда домовъ, стоящихъ напротивъ улицы Д. Подниматься съ улицы Д. на улицу А. былъ не легкій трудъ - въ этомъ разряженномъ воздухѣ, вы задыхались и едва переводили духъ, когда приходили туда; но стоило повернуться и начать спускаться, какъ вы невольно летѣли внизъ съ быстротою молніи, такъ сказать. Воздухъ былъ настолько прозраченъ и легокъ вслѣдствіе высоты, что кровь выступала снаружи при малѣйшей царапинѣ, и рѣдко обходилось, чтобы не кончалась эта царапина рожей или антоновымъ огнемъ. Между тѣмъ тотъ же самый воздухъ способствовалъ вылечиванію ружейныхъ ранъ, и потому прострѣлить врагу своему оба легкія не давало вамъ долговременнаго удовольствія, вы могли быть увѣрены, что мѣсяцъ спустя, врагъ вашъ непремѣнно будетъ разыскивать васъ повсюду. Съ воздушнаго мѣстоположенія Виргиніи видно было обширную даль, виднѣлись цѣпи горъ и степи; былъ ли день ясный или пасмурный, восходило ли или заходило солнце, или стояло высоко надъ зенитомъ, была ли ночь и лунный свѣтъ, картина всегда была поразительна и великолѣпна. Надъ вашею головою возвышался почтенный Моунтъ Дэвидсонъ, а передъ вами и внизу - неровныя тростниковыя долины разсѣкали зубчатыя горы, образуя мрачныя ворота, черезъ которыя виднѣлась нѣжно-очерченная степь съ серебристою рѣкою посреди, какъ лента, извивающаяся по ней; деревья окружали берега и дальность разстоянія давала имъ видъ легкой бахромы; а тамъ, вдали, снѣговыя горы поднимались и простирались далеко по обширному горизонту, еще дальше виднѣлось озеро, которое горѣло въ степи, какъ упавшее солнце, хотя солнце садилось далеко на небосклонѣ. Куда ни взглянете, вездѣ восхитительная картина. Рѣдко, весьма рѣдко показывались тучи на нашемъ небѣ, и тогда солнце, при заходѣ своемъ, ярко сіяя, горѣло и обливало блескомъ этотъ прелестный видъ, который приковывалъ глазъ и дѣйствовалъ особенно гармонически на душу.