Внезапно прекрасный корабль выпрямился и, как бы устыдившись, снова поднялся для последней борьбы за жизнь. Выпрямился, но не надолго, еще мгновение, и волны поглотили свою жертву. От корабля ничего не осталось, кроме нескольких плавающих обломков и барахтающихся бедняг. Ужас охватил команду "Рози"; наступило торжественное молчание.
Первый заговорил Сальвейшин Иео:
- Значит, теперь мы вернемся в Ла-Гвайру?
- Неужто ты никогда не пресытишься кровью, старый волк? - спросил Билль Карри.
- Никогда, - ответил Иео.
- Напьешься крови в Сант-Яго, - сказал Эмиас, - если мы сможем туда добраться, но… - И он грустно посмотрел вокруг. Ему незачем было кончать свою фразу или объяснять свое "но".
Фок-мачта исчезла, грот-рея треснула, снасти висят, кузов прострелен насквозь в двадцати местах. На палубе лежат девять трупов и шестнадцать раненых - внизу, а безжалостное солнце стоит прямо над головой и льет потоки огня на стеклянное море.
Но хорошо было бы, если бы все беды ограничивались слабостью и усталостью; хуже было то, что теперь, когда прошло возбуждение, началась реакция. Матросы сидели на палубе, злые и угрюмые, группами по два - по три человека, вздрагивая и вскакивая, когда какой-нибудь бедняга внизу начинал кричать под ножом хирурга, и нашептывали друг другу, что все пропало. Дрью тщетно старался установить временные мачты. Матросы отвечали только ворчанием и наконец разразились открытыми упреками. Даже легкомыслие Карри, не покидавшее его за все время боя, улетучилось, когда Иео и плотник подошли сзади и тихо сказали Эмиасу:
- Мы получили большую пробоину, сэр, где-то ниже ватерлинии. Через нее сильно бьет вода, но мы не можем найти ее, несмотря на все старания. Я хотел бы, чтобы вы сами поговорили с матросами, иначе ничего не будет сделано.
Эмиас тотчас вышел вперед.
- В чем дело, славные молодцы? Почему вы все сидите, как обезьяны на собственных хвостах?
- Уф, - огрызнулся один, - не кажется ли вам, капитан, что мы сегодня уже достаточно поработали? Не захотите же вы, чтобы мы снова пошли в Ла-Гвайру, сэр? Достаточно и так народу погибло.
- Лучше сидеть здесь и спокойно пойти ко дну. Домой мы все равно не доберемся - это ясно.
- Зачем мы пришли сюда на свою погибель?
- Ну, ну, славные ребята! - весело ответил им Эмиас. - Стыдно, стыдно! Полчаса тому назад вы были львами, не сделались же вы сразу баранами? Только вчера вечером вы ворчали, почему я не хочу вернуться и сразиться с этими тремя кораблями под самыми батареями Ла-Гвайры, а теперь вы считаете, что сделали слишком много, хорошенько разбив их на море? То, что произошло, - лишь обычная превратность войны и могло случиться всюду. Кто ничем не рискует - ничего не выигрывает; и птица не свивает гнезда без случайных ошибок. Тому, кто хочет быть всегда в безопасности, лучше сидеть дома за печкой, хотя даже там на него может обвалиться потолок.
- Все это очень хорошо для вас, капитан, - заявил какой-то сердитый юнга, смутно представляя себе, что Эмиасу должно быть лучше, чем им, потому что он богат.
Кровь Эмиаса вскипела.
- Не воображаешь ли ты, молодчик, что мне нечего терять? Мне, который рискует в этом путешествии всем своим достоянием, который в случае ошибки обречен на нищету и презрение! И если я опрометчиво рискнул вашими жизнями ради своей личной ссоры, разве я не наказан? Разве я не потерял…
Его голос дрогнул и прервался, но он быстро овладел собой.
- Но я не могу стоять тут и болтать. Плотник, топор! И помоги мне обрубить эти болтающиеся обломки. Уходите с дороги вы, раскудахтавшиеся куры! Ко мне, все старые друзья, на помощь! Команда "Пеликана" постоит за своего капитана! Даром мы, что ли, плавали вокруг света?
Последний призыв попал в цель: полдюжины бывших пеликанцев поднялись и принялись вместе с ним устанавливать временные мачты.
- Идемте! - крикнул Карри недовольным. - Хоть мы и неопытные сухопутные крысы, мы ни в чем не уступим этим старым морским волкам.
Он горячо взялся за работу, и вскоре за ним последовал один, потом другой, - порядок был восстановлен, и работа наладилась.
- А куда мы пойдем, когда поставим мачты? - спросил чей-то дерзкий голос.
- Куда ты не посмеешь пойти один, поэтому лучше иди с нами, - огрызнулся Иео.
- Я скажу вам, ребята, куда мы пойдем, - сказал Эмиас, отрываясь от своей работы. - Нравится ли вам или нет, но у меня нет тайн от команды. Мы выйдем на берег, найдем себе там пристанище, положим наш корабль на бок и займемся его починкой.
Началось движение и ропот.
- На берег? Прямо в пасть испанцам?
- А через неделю в лапы инквизиции?
- Уже лучше оставаться здесь и позволить себя утопить.
- В последнем вы правы, - крикнул Карри. - Самая подходящая смерть для слепых щенят! Слушайте, вы! Я меньше всего знаю, где мы, и я вряд ли могу отличить нос корабля от кормы, а капитан может быть прав и может ошибаться. Все это меня не касается, я знаю одно: я - солдат. Куда пойдет капитан, туда и я пойду, и если кто-нибудь вздумает мне помешать, ему придется прежде отнять у меня меч.
Эмиас пожал руку Карри, а затем сказал:
- Вот что я вам заявляю: я никуда не пойду и ничего не сделаю без совета Сальвейшина Иео и Роберта Дрью; если кто-нибудь из команды знает больше, чем эти двое, пусть встанет, и мы охотно выслушаем его. Так, пеликанцы? - Среди пеликанцев раздалось одобрительное ворчание; тогда Эмиас возобновил атаку: - У нас пять пробоин в ватерлинии и одна где-то внизу. Сможем мы выдержать шторм в таком состоянии или не сможем?
Молчание.
- Можем мы добраться до дому с продырявленным дном?
Молчание.
- Тогда что же нам остается делать кроме того, как пристать к берегу и попытать счастья? Говорите! Это повадка трусов - не делать ничего, потому что неприятно сделать то, что нужно. Хотите вы быть детьми, которые предпочитают лучше умереть, чем принять гадкое лекарство, что ли?
По-прежнему - молчание.
- Тогда идем! Ветер переменился и дует к северо-западу. Вперед по ветру!
Сумрачно матросы принялись за работу. Судно было повернуто носом к земле. Но лишь только оно двинулось, течь стала увеличиваться так быстро, что все остальное время пришлось непрерывно работать у помп.
Тем временем течение отнесло их к самой бухте Хугерот. Взглянув на землю, путешественники увидели на юго-западе ряд возвышенностей, заканчивающихся Каракасскими горами. А прямо перед ними, к югу, берег внезапно обрывался низкой линией манговой зардели, переходящей дальше в первобытный лес. Пока корабль приближался к берегу, все глаза напряженно старались найти какой-нибудь проход в сплошной стене манговых деревьев; но довольно долго никакого прохода не было видно. Беспрестанно бросали лот, и каждое новое измерение показывало, что вода убывает.
- Нам будет очень тесно работать среди этих деревьев, Иео, - сказал Эмиас. - Я сомневаюсь, удастся ли нам что-нибудь сделать, если мы не найдем устья какой-нибудь реки.
Они продолжали двигаться дальше, держа курс на юго-восток. Наконец появилось долгожданное отверстие среди манговых деревьев; старшие матросы радостно приветствовали его, хотя большинство пожимало плечами, как люди, с открытыми глазами идущие навстречу гибели.
Дрью и Карри были посланы с лодкой исследовать устье. После часа беспокойного ожидания они вернулись с добрыми вестями о двенадцати ярдах глубины у берега, о непроходимых лесах на две мили кверху, о реке в шестьдесят шагов ширины и о полном отсутствии людей вокруг. Берега реки покрыты мягкой тинистой грязью и пригодны для кренгования.
- Безопасное место, - тихо сказал Эмиасу Иео, - безопасное от испанцев. Хорошо будет, если оно также безопасно в отношении лихорадки и морской горячки.
- Нищие не могут выбирать! - ответил Эмиас. И они двинулись в глубь страны.
Они волокли корабль приблизительно полмили вверх до того места, откуда его нельзя было увидеть с моря, а затем закрепили его у стволов манговых деревьев. Эмиас приказал спустить лодку и сам отправился вверх по реке на разведку. Он греб около трех миль, пока река внезапно не сузилась и почти не исчезла под переплетающимися ветвями множества деревьев. Казалось, человек издревле не вступал в этот заколдованный край.
Эмиас вновь спустился по течению, задумчивый и грустный. Сколько лет прошло с тех пор, как он проезжал мимо устья этой реки? Три дня. А как много произошло в это время! Дон Гузман был найден и потерян, Рози была найдена и потеряна, большая победа одержана и все же потеряна, а главное - потерян его брат. Потеря! Когда сможет он найти своего брата?
Какая-то странная птица из леса зловеще ответила:
- Никогда, никогда, никогда!
- Когда увидит он свою мать?
- Никогда, никогда, никогда! - снова прокричала птица.
Эмиас горько улыбнулся. В ту же ночь вся команда лодки (кроме Эмиаса) свалилась в жестокой лихорадке; около десяти часов утра заболели еще пять человек, а вскоре и все остальные.
Глава девятнадцатая
КОРАБЛЬ СОЖЖЕН!
Эмиас, разумеется, также схватил бы желтую лихорадку, если бы не одна причина, которую он сам объяснил Карри. У него не было времени болеть, когда вся его команда была больна, - причина вполне основательная и вполне действительная до тех пор, пока возбуждение от работы налицо, но легко изменяющая герою, лишь только работа закончена.
На следующее утро Эмиас созвал военный совет, или скорее санитарную комиссию, так как чувствовал, что силы его на исходе.
Люди были охвачены паникой и готовы были взбунтоваться. Эмиас сказал им, что не видит, какую пользу они получат от того, что убьют его, или (так как здесь, как и из всякого положения, были два выхода) если он их убьет, и отправился на совет. Доктор твердил пустые слова о характере, темпераменте и жизненных силах. Джек Браймблекомб проповедывал что-то о Божьем промысле. Карри впал в отчаяние, хотя с улыбкой шутил надо всем. Иео проявляя свой стоический фатализм, цитировал Священное Писание. Дрью - штурман - заявил, что ему нечего сказать: "его дело управлять кораблем, а не лечить лихорадку".
В ответ на все это Эмиас схватился по своей привычке за волосы и разразился негодующей речью:
- Доктор! Фигу я дам за ваши характеры и темпераменты! Можете вы вылечить характер человека или изменить его темперамент? Может эфиоп переменить свою кожу или леопард - свои пятна? Не сваливайте своего незнания на Бога, сэр. Я спрашиваю вас, что вызвало эту болезнь, а вы не знаете. Джек Браймблекомб, не говори мне глупостей о Божьем промысле: по-моему, все это гораздо больше похоже на промысел дьявола. Карри смеется и валит с больной головы на здоровую, но этим человека не вылечишь. Иео, пусть явится ангел и скажет мне, что такова Божья воля, чтобы мы все умерли собачьей смертью, я и тогда не покорюсь. Дрью, вы говорите: ваше дело - управлять кораблем; тогда выведите его сегодня же из этой проклятой отравленной дыры, если вы можете сделать невозможное. Все зло - в воздухе и больше нигде. Вчера, возвращаясь, я чувствовал, как он пронизывает меня, я чувствовал его запах, как чувствует гончая. Если б оно не было в воздухе, почему команда моей лодки заболела прежде всех - ответьте мне на это?
Ответа не последовало.
- Тогда я вам скажу, почему эти люди заболели первые: потому что туман, сквозь который мы плыли, поднимается всего на пять или шесть футов над рекой, и мы были в самом тумане, в то время как вы, оставшиеся на корабле, находились поверх него. А те из бывших на корабле, кто заболел сегодня утром, все спали на палубе. Отсюда я делаю вывод - нужно держаться как можно выше.
- Но на рассвете туман был выше наших мачт, - заметил Карри.
- Я это знаю, но те из нас, кто находился на верхней палубе, были в тумане не так долго, как те, кто был внизу, и, может быть, в этом есть разница. Кроме того, мне кажется, что вечерняя жара вызывает больше яда, а к утру, когда делается холоднее, этот яд куда-то уходит.
- Теперь я вспоминаю, - заговорил Иео, - что слышал от испанцев, будто эти лихорадки всегда свирепствуют в низких местах, но никогда не поднимаются больше, чем на несколько сот футов над уровнем моря.
- Значит, нам нужно пройти эти несколько сот футов.
Каждый посмотрел сначала на Эмиаса, а затем на своего соседа.
- Смотри дьяволу прямо в лицо, если хочешь ударить его в надлежащее место. Мы не можем спустить наш корабль на море в его теперешнем состоянии, а если бы даже и могли, мы не можем вернуться домой с пустыми руками; разумеется, мы не можем остаться здесь, чтобы умереть от лихорадки. Мы должны бросить корабль и отправиться внутрь страны.
- Внутрь страны? - спросили все кроме Иео.
- Пройти вверх ту сотню футов, о которых говорил Иео, подняться на гору, построить укрепление и перенести туда наших больных и нашу провизию.
- А дальше что?
- А когда мы поправимся, подняться еще выше и напасть врасплох на Яго де-Леон.
Карри крепко выругался.
- Эмиас, вы смелый человек!
- Нисколько. Это путь простого благоразумия.
- Совершенно правильно, сэр, - подтвердил старый Иео, - и я последую за вами.
- И я тоже, - пропищал Джек Браймблекомб.
- Ну нет, Джек, тебе не удастся опередить меня. Поэтому и я присоединяюсь, - заявил Карри.
- А Дрью?
- К вашим услугам, сэр, на жизнь и на смерть. Я ничего не знаю о том, как строятся укрепления, но я уверен, что сэр Фрэнсис Дрэйк дал бы тот же совет, будь он на вашем месте.
- Тогда передайте команде, что через час мы отправляемся. Постарайтесь склонить на свою сторону пеликанцев, Иео и Дрью, - остальные пойдут за ними.
Пеликанцы и освобожденные от галер рабы сразу одобрили проект, но остальные задали Эмиасу много хлопот. Прежде всего следовало решить вопрос, где находятся горы. Сквозь эту манговую чащу на расстоянии пятидесяти шагов уже ничего не было видно.
- Горы находятся от нас не дальше, чем в трех милях на юго-запад, - сказал Эмиас, - я отмечал каждую вершину, когда плыли сюда.
- Я полагаю, вы хотите повести нас туда?
Вопрос пролил свет на хитрость Эмиаса, и злые подозрения стали громоздиться одно на другое, но Эмиас успокоил их ответным выпадом.
- Дурачье! Если бы у меня не хватало разума заглядывать вперед несколько дальше, чем делаете вы, где бы мы теперь были? Идите за мной, говорю вам, или, клянусь своей жизнью, я взорву корабль и всех, кто на нем, и избавлю вас от труда медленно гнить здесь.
Матросы знали, что Эмиас никогда не говорит того, чего не собирается делать. Поэтому они согласились идти и успокоились, когда увидели, что бывшие пеликанцы охотно взялись за работу. И в тот же день к закату первая партия, после утомительного подъема, нашла небольшое ровное пространство, расположенное на тысячу футов над уровнем океана, огражденное недоступным утесом - отрогом громадной горы с крутыми лесистыми склонами.
Эмиас устроил больных под раскидистым шатром громадного вирджинского тополя и пустился в обратный путь за гамаками и одеялами. В эти тяжелые минуты опыт и мужество Иео были неоценимы. Карри, в свою очередь, выказал столько смелости и преданности, что Эмиас был счастлив, увидев, что два человека, на которых он больше всего рассчитывал, оказались достойны его доверия.
И в ту же ночь Эмиас решился шепнуть обоим своим верным спутникам:
- Кортез, высадившись, сжег свой корабль. Почему бы нам не сделать того же?
Иео подскочил как ужаленный, затем вновь сел и прошептал:
- Вы ли это говорите, капитан? Значит, эта мудрость ниспослана свыше, потому что она меня тоже преследует весь день.
- Нам незачем спешить, - промолвил Эмиас, - прежде мы должны все забрать оттуда.
Карри сидел молчаливый и задумчивый. Очевидно, в голове Эмиаса бродило гораздо больше планов, чем он высказывал.
В тот вечер люди были слишком утомлены, чтобы работать, но на следующее утро, лишь только солнце встало, Эмиас заставил всех усиленно взяться за укрепление лагеря.
Когда все было сделано, Эмиас взобрался на огромное дерево и стал смотреть на необозримые леса и голубое небо и думать со свойственной ему решительной прямотой о том, что нужно делать дальше.
Долго оставаться здесь невозможно; мстить Ла-Гвайре невозможно; просто идти, пока он не узнает, жив ли Франк или умер, с первого взгляда тоже кажется невозможным. Но это значит, что Браймблекомб, Карри и те восемь человек будут вторично принесены в жертву его личным интересам? Эмиас плакал от злости, не зная, на что решиться. Но наконец он решился. Сто шансов против одного были за то, что Франк умер, но если даже он жив - помочь ему они не могут, потому что, как хорошо знал Эмиас, он во власти инквизиции. Кто может вырвать его из ее когтей? Во всяком случае, не Эмиас. И с громким мучительным возгласом "Боже, помоги ему, потому что я не могу" Эмиас решился двинуться. Но куда? Он долго-долго думал, сидя один в своем воздушном гнезде. Наконец он спустился и отозвал в сторону Карри и Иео.
- Они не могут, - сказал он, - починить корабль, так как вымрут от лихорадки прежде, чем работа будет окончена.
Это утверждение ни один из его слушателей не имел мужества оспаривать. Даже если они починят корабль, им, наверное, придется опять сражаться с испанцами. Нельзя было сомневаться в правдивости слов индейца о том, что испанцы предупреждены о прибытии "Рози", как нельзя было сомневаться в предательстве Евстафия.
- Тогда попробуем напасть на Сант-Яго, овладеть им, подойти к Ла-Гвайре с тыла, захватить там подходящий корабль и отправиться домой.
- Нет, Билль, если они укрепились против нас в Ла-Гвайре, где им нечего терять, они, разумеется, сделали то же в Сант-Яго, где могут потерять многое. Я слышал, что это большой город, хотя и новый, и, кроме того, как можем мы перебраться через эти горы без проводника?
- И даже с проводником, - со вздохом сказал Карри, окидывая взглядом громадные стены из леса и камня, громоздящиеся одна на другую на расстоянии многих миль. - Но как-то странно слышать, когда ты льешь холодную воду на смелую затею.
- А что если я предложу еще более смелую? Слыхали ль вы о золотом городе Маньоа?
Иео рассмеялся радостным смехом.
- Я слышал, сэр, и не сомневаюсь, что все бывшие матросы с "Пеликана" слышали.