- Нет, он сам его вытянет, когда приедет. Вы будете ужинать с ним и обо всем поговорите.
- Вернее, дам себя уговорить. Но куда же, черт побери, он собирается нас послать?
- В Вирджинию. Колонисты нуждаются в помощи. И, право, мы вернемся задолго до того, как Армада сдвинется с места.
Рэли пришел, увидел и победил. Миссис Лэй согласилась отпустить Эмиаса с такой мирной и полезной целью. И следующие шесть месяцев Эмиас и Гренвайль провели в беспрерывной работе, а в байдфордской бухте стояли семь почти готовых кораблей, адмиралом которых был назначен Эмиас Лэй.
Но этому флоту не было суждено увидеть берега Нового Света.
В 1588 году, в один из долгих июньских вечеров миссис Лэй сидела у открытого окна, занимаясь рукоделием. Эйаканора сидела против нее на подоконнике и старалась внимательно читать "Историю девяти героев", исподтишка посматривая в сад, где Эмиас расхаживал взад и вперед.
Наконец Эмиас поднял голову и увидел обеих.
- Вам, кажется, очень весело там? - сказал он.
- Иди сюда и повеселись с нами.
Он вошел и сел, а Эйаканора пристально уставилась в книгу.
- Ну, как идет чтение? - спросил Эмиас и продолжал, не дожидаясь ответа. - Я уверен, мы будем совершенно готовы на этой неделе. Разве вам не хотелось бы поехать с нами и еще раз увидеть индийцев, живущих в лесах?
- Поехать с вами? - пылко переспросила девушка.
- Ну вот! Я так и знал! Она не пробудет на берегу и двадцати четырех часов, как бросится в лес с луком в руках, как беглая нимфа, и мы больше никогда не увидим ее.
- Это неправда, гадкий человек! - И она горько расплакалась, спрятав лицо в складках платья миссис Лэй.
- Эмиас, Эмиас, зачем ты дразнишь бедную сиротку?
- Я только пошутил, - уверял Эмиас, как провинившийся школьник. - Не плачь же, не плачь, дитя, вот посмотри, - и он начал выворачивать свои карманы, - посмотри, что я купил для тебя сегодня в городе. - Он вытащил нарядный платок на голову, пленивший его матросское воображение. - Посмотри на него: голубой, красный, зеленый - настоящий попугай. - И он поднял платок.
Эйаканора со злобой посмотрела на него, выхватила из его рук платок и изорвала в клочья.
- Я ненавижу его и вас ненавижу! - Она спрыгнула с подоконника и выбежала из комнаты.
- О, мальчик, мальчик! - сказала миссис Лэй. - Ты хочешь убить это бедное дитя? Не стоит думать о таком старом сердце, как мое, которое и так уже почти разбито, но молодое сердце - одно из самых ценных сокровищ в мире, Эмиас, и оно долго страдает перед тем, как разбиться.
- Я разбиваю ваше сердце, мама?
- Не беспокойся о моем сердце, дорогой мальчик, но все же как можешь ты его разбить вернее, чем муча ту, кого я люблю, потому что она любит тебя?
- Любит меня? Да, конечно. Я нашел ее и привез ее сюда. И я не отрицаю, она может думать, что многим обязана мне, хотя я только исполнял свой долг. Но что касается большего, мама, вы измеряете чувство других своими собственными.
- Думает, что она многим обязана? Глупый мальчик, это не благодарность, а более глубокое чувство, которое может быть большей радостью, чем благодарность, но может также стать тягчайшей причиной гибели. От тебя зависит, Эмиас, чем из двух оно будет.
- Вы говорите серьезно, мама?
- Есть ли у меня настроение или время шутить?
- Но не хотите же вы, чтобы я женился на ней? - тревожно спросил деловитый Эмиас.
- Чего я хочу - я не знаю. Я не вижу ни твоего пути, ни своего собственного. Впереди все покрыто мраком. Что будет с нами, не знаю.
Эмиас помолчал одну-две минуты, а затем внезапно сказал:
- Если бы не вы, мама, я бы хотел, чтобы пришла Армада.
- Что? И погубила бы Англию?
- Нет, будь они прокляты! Никогда нога их не ступит на английскую землю, так горячо мы их встретим. Эх, попасть бы мне в середину флота, сражаясь так, чтобы все забыть: один галлеон с бакборта, другой со штирборта, потом сунуть фитиль в крюйт-камеру и взлететь на воздух в хорошей компании!.. Если бы не вы, мама, я бы очень мало тревожился о том, как скоро это случится.
- Если я стою на твоем пути, Эмиас, не бойся, я не долго буду тебя беспокоить.
- О, мама, мама, не говорите так. Я, кажется, уже наполовину сошел с ума и сам не знаю, что говорю. Да, я охвачен безумием, - мое сердце, во всяком случае, если не голова. Какой-то огонь сжигает меня день и ночь.
- Мой бедный, упрямый мальчик. Кто это идет к нашим дверям? И притом так поспешно?
Раздался громкий, торопливый стук, и через мгновение вошел слуга с письмом.
- Капитану Лэю, весьма спешно!
Почерк был сэра Ричарда. Эмиас разорвал конверт и… рассмеялся громким смехом.
- Армада идет. Мое желание исполнилось, мама!
- Покажи мне письмо.
Там было торопливо нацарапано:
"Дорогой Эмиас!
Уолсингхэм прислал сообщение, что Армада вышла из Лиссабона в Корунью 18 мая. Больше мы ничего не знаем, но имеем распоряжение задержать корабли. Приходи и помоги нам своим советом, дорогой мальчик.
Любящий тебя Р. Г."
- Простите меня, мама. Простите за все! - воскликнул Эмиас, обвивая руками ее шею.
- Мне нечего прощать, мальчик мой, дорогой мальчик! Неужто я и тебя потеряю?
- Если меня убьют, в нашем роду будет два героя, мама!
Миссис Лэй опустила голову и молчала. Эмиас схватил шляпу и меч и побежал в Байдфорд.
Эмиас буквально танцевал в гостиной сэра Ричарда, где последний серьезно разговаривал с различными купцами и капитанами.
- Господа, враг наконец-то сорвался с цепи, и теперь мы знаем, что он будет в наших руках!
- Почему вы так веселы, капитан Лэй, когда все прочие грустны? - раздался около него кроткий голос.
- Потому что я долго был грустен, когда все прочие были веселы, дорогая леди. Разве сокол грустит, когда с него снимают колпачок, и он видит, как цапля хлопает крыльями прямо над его головой?
- Вы, кажется, забываете об опасности и страданиях, грозящих нам, слабым женщинам.
- Я не забыл, сударыня, опасности и страданий, которым подвергалась одна слабая женщина - дочь человека, некогда находившегося в этой комнате, - опомнившись, ответил Эмиас тихим суровым голосом, - и я не забыл опасности и страданий, испытанных тем, кто стоил тысячи таких, как она. Я ничего не забыл.
- И ничего не простили, по-видимому.
- У нас будет время говорить о прощении после того, как обидчик раскается и исправится, а разве приход Армады похож на это?
- Увы, нет.
- Адмирал Лэй, - сказал сэр Ричард, - вы нужны нам теперь, - как всегда, впрочем. Вот приказ королевы снарядить столько кораблей, сколько нам удастся; хотя, судя по настроению этих джентльменов, я сказал бы, что этот приказ почти излишен.
- Без сомнения, сэр. Я, со своей стороны, снаряжу корабль за свой счет и буду сражаться на нем до тех пор, пока у меня останется хотя одна нога или рука.
- Или язык, чтобы ответить: "мы не сдаемся", - сказал один из старых купцов. - Вы вдохнули жизнь в нас, стариков, адмирал Лэй.
- Правильно, сэр! - сказал Эмиас. - Завтра же я начинаю снаряжать "Месть" и выйду в море, лишь только пополню ее команду достаточным числом бойцов.
В таком духе продолжался разговор. Не прошло и двух дней, как явилось большинство окрестных помещиков, приглашенных сэром Ричардом, и началось соревнование, кто больше сделает. Карри и Браймблекомб пришли с тридцатью высокими молодцами из Кловелли и, даже не спросив разрешения Эмиаса, как будто само собой разумелось, заняли свои места на "Мести".
Целые семьи взялись за дело. Фортескью (малочисленный род) предложил снарядить один корабль, Чичеснепы - другой, Стокэляи - третий. Купечество не отставало: Бук, Страндт, Хард с радостью выгрузили свои вирджинские товары и заменили их порохом и пулями. И через неделю все семь кораблей были снова готовы и ждали попутного ветра, чтобы выйти в море.
И наконец 21 июня эта славная эскадра вышла в море.
А миссис Лэй опять стояла и смотрела на море, но на этот раз она была не одна, так как подле нее стояла Эйаканора и вглядывалась в даль так, что ее глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит. Наконец она повернулась и всхлипнула:
- Он даже не попрощался со мной, мама!
Глава двадцать восьмая
КАК ЭМИАС БРОСИЛ СВОЙ МЕЧ В МОРЕ
И вот началась великая морская битва, которой предназначено было решить: папизм или протестантизм станет повелевать половиной Европы и всей будущей Америкой.
В первый же день Эмиас и байдфордские корабли в течение двух часов старались продырявить громадный галлеон, имеющий на корме изображение девушки с колесом и носящий имя "Святая Катарина". На его флаге на шпринтове был герб, принадлежащий, быть может, командиру солдат, но флаг очень быстро сбили, и Эмиас не мог сказать, был ли это герб де Сото или нет. Ну что же, времени для личной мести было сколько угодно. И, отозванный наконец адмиральским сигналом, Эмиас спокойно лег в постель и крепко уснул.
Но не прошло и часа, как его разбудил Карри, спустившийся к нему за распоряжениями.
- Мы должны были следовать за фонарем Дрэйка, Эмиас, но я его нигде не вижу. Уж не торчит ли он там наверху, среди звезд?
Эмиас ворча встал. Но ни одного фонаря не было видно, хотя вблизи должен был находиться целый флот, - ничего, - только внезапный взрыв и большое пламя на одном из испанских кораблей, который медленно снялся с якоря.
Следующее утро застало "Месть" против Торбэя. Эмиаса окликнула лодка, доставившая письмо от Дрэйка.
Вот это письмо:
"Дорогой мальчик!
Я всю ночь попусту гонялся за пятью большими посудинами, которых феи на ночь превратили в галлеоны, а сегодня утром - опять в немецких купцов. Я благословил их и отпустил, а на обратном пути попал на большой галлеон Вальдеза, полный славной добычи. Лорд Эдуард пропустил этот галлеон, думая, что он покинут экипажем. Я послал в Дартмут пропасть вельмож и офицеров - чуть ли не полсотни, в том числе самого Вальдеза. Когда я послал за ним лодку, он начал церемониться и ставить условия. Я ему ответил, что у меня нет времени с ним разговаривать. Если ему угодно умереть, я самый подходящий для этого человек. Он опять отказался, чванясь, что он - дон Педро Вальдез и что это несовместимо с его честью и с честью донов, его спутников. Я ответил, что со своей стороны я - Фрэнсис Дрэйк, и мои фитили горят. После чего он нашел в моем имени бальзам для ран своего собственного, явился ко мне на борт и заявил, что счастлив попасть в руки прославленного Дрэйка, и еще много такого, что мог бы оставить при себе. Но я узнал от него много новостей (он - настоящая дырявая бочка) и между прочим, что ваш дон Гузман состоит на "Святой Катарине" командиром солдат. На ее шпринтове висит его герб, помимо герба святой Катарины на корме, изображающий девушку с колесом. Это величественного вида корабль с тремя орудиями, от которых пусть убережет вас судьба и пошлет нам удачу вместе с вашим другом и адмиралом
Ф. Дрэйком.
Армада собиралась выкурить нас из Плимута. Хорошо, у них есть точные предписания на этот счет. Рабы дерутся, как ядро на привязи - не дальше своей веревки. Они не могут понять быстроты нашего управления и лавирования и принимают нас за настоящих чародеев. Чем дальше, тем лучше, а самое лучшее впереди. Мы с вами знали в старину длину их ног. Время и свет убьют любого зайца. Они убедятся в этом на пути от наших берегов до Дюнкирхена".
- Адмирал в милостивом настроении, Лэй, что удостоил вас такого длинного письма.
- "Святая Катарина"! Да ведь это тот самый галлеон, который мы вчера колотили весь день! - гневно вскричал Эмиас.
- Конечно, это он. Ладно, мы его опять найдем! Можешь не сомневаться. Ловкий старик этот Дрэйк! Как он научился набивать свои карманы, даже если для этого нужно заставить весь флот сжать себя.
День за днем искал Эмиас "Святую Катарину" в самой гуще парусов и не находил ее, даже не слышал о ней. Он то опасался, что она потонула ночью и его добыча ушла от него, то боялся, что она починила свои повреждения и скроется от него. Он стал угрюмым, беспокойным, даже раздражительным с матросами.
И вот наконец в ту минуту, когда он меньше всего надеялся на это, он увидел справа громадный галлеон, а на корме его - девушку с колесом!
- Вот она! - закричал Эмиас, перебегая на штирборт.
Матросы уже тоже заметили этот ненавистный знак, и злобный рев вырвался из всех глоток.
- Тише! - сказал Эмиас глухим голосом. - Ни одного выстрела. Зарядить ружья и быть наготове. Сначала я должен говорить с ним.
И в мертвом молчании "Месть" подошла к корме испанца.
- Дон Гузман Мария Магдалина Сотомайор де Сото! - раздался среди грохота громкий и ясный призыв.
Эмиас звал не напрасно. Бесстрашная и грациозная, как всегда, закованная в броню высокая фигура его врага вскочила на перила кормы, возвышающиеся на двадцать футов над головой Эмиаса, и Гузман крикнул через забрало:
- К вашим услугам, сэр, кто бы вы ни были!..
Дюжина мушкетов и луков нацелились в испанца, но Эмиас нахмурился.
- Никто не убьет его, кроме меня. Щадите его, даже когда вы покончите со всеми остальными. Дон Гузман! Я - капитан сэр Эмиас Лэй, я объявляю вас предателем и похитителем и еще раз вызываю вас на поединок, где и когда вам угодно.
- Вы будете желанным гостем на борту моего корабля, сэр… - спокойным, ясным голосом ответил испанец, - когда в вашей глотке будет торчать ответ на вашу клевету… - И, помедлив немного, ради бравады поправляя свой шарф, он медленно спустился и скрылся опять за бульварком.
- Трус! - закричал Эмиас во всю силу своих легких.
Испанец тотчас вновь появился.
- К чему это имя, сеньор, ко всем прочим? - холодно и жестко спросил он.
- Потому что мы, англичане, называем трусами тех мужей, которые допускают, чтобы попы сжигали живыми их жен.
Испанец вздрогнул, схватился за рукоять меча, а затем прошипел сквозь опущенное забрало:
- За эти слова, бездельник, ты будешь висеть на ноке.
- Смотри, чтобы у тебя нашлась шелковая веревка, - расхохотался Эмиас, - потому что я только что посвящен в рыцари! - И он скрылся, так как ураган пуль засвистел сквозь снасти вокруг его головы.
- Огонь! - Английские орудия обрушились на кормовую часть испанского корабля, меж тем как пули последнего, не причиняя вреда, жужжали среди снастей.
Три раза "Месть", как дельфин, обходила вокруг "Святой Катарины", выпуская в нее залп за залпом. Бока испанца были продырявлены в сотне мест, меж тем как его ядра летали так высоко, а палубные укрепления "Мести" были так крепки, что ее потери ограничивались несколькими сломанными перекладинами и двумя-тремя ранеными матросами. Но, по-прежнему великолепный, испанец еще держался. Это была борьба между гарпуном и китом.
Задолго до захода солнца грозовая туча окутала землю тьмой, и грохот небесных орудий слился с грохотом земных. И все же, несмотря на дым и дождь, Эмиас не отставал от своей добычи. "Святая Катарина", желая двинуться на север вслед за испанским флотом, распустила марсели. Эмиас приказал своим матросам стрелять выше и повредить ее снасти. Но напрасно. Три или четыре запоздавших галеры, рассыпая искры и брызги, подошли к сражающимся и заградили галлеон. Эмиас заскрежетал зубами и отдал приказ пробиться к врагу, несмотря на носы галер.
- Героический капитан! - с вытянутым лицом сказал Карри. - Если мы это сделаем, нас в пять минут разобьют и потопят, не говоря уж о том, что, по словам Иео, у него осталось не больше двадцати снарядов.
Итак, "Месть" умолкла и отошла, но всю ночь, несмотря на дождь и грозу, она шла следом за маленькой эскадрой.
На следующее утро солнце взошло на безоблачном небе. Дул сильный северо-западный ветер.
Обе эскадры давно миновали Дюнкирхен. Перед ними простиралось Немецкое море. Жестоко разбитые и сильно уменьшившиеся в числе, испанцы за ночь восстановили в своих рядах некоторый порядок. Англичане шли следом за ними на расстоянии одной или двух миль. У англичан не было боевых припасов, и приходилось ждать новых.
К большому неудовольствию Эмиаса, "Святая Катарина" нагнала за ночь своих товарищей.
- Ничего не значит, - сказал Карри, - она не может ни нырнуть, ни улететь, а пока она находится на воде, мы…
- Что это там передает адмирал?
- Билль сигнализирует лорду Генри Сеймуру и его эскадре. Они скоро меняют галс и идут к берегам Фландрии.
Внезапно начинается какое-то движение в испанском флоте. "Медина" и плывущие за ней корабли поворачивают на англичан. Что это может означать? Не хотят ли они возобновить бой? Если это так, лучше уйти с дороги, потому что англичанам нечем драться. Англичане ложатся в бейдевинд. Они пропустят испанцев и вернутся к прежней тактике - идти следом и тревожить.
- Прощай, Сеймур, - говорит Карри, - если он попадет между ними и пармской флотилией. Испанцы направляются в Дюнкирхен.