Всю ночь ему снился один и тот же страшный сон. Будто он подходит к железной двери, на которой прикреплена табличка "Вход воспрещен", и прекрасно знает, что к этой двери нельзя даже прикоснуться, и вдруг на двери, там, где только что была запретная табличка, появляется лицо Брандта, который, прищурясь, смотрит на него и спрашивает: "Боишься?"
Дементьев делал решительный шаг к двери и брался за медную кроваво-красную ручку. Его начинал бить электрический ток. Дементьев хотел оторвать руку, но не мог, терял сознание, падал и просыпался. Несколько минут он сознавал, что все это было в глупом, почти детском сне, успокаивался, но потом снова засыпал и снова оказывался перед железной дверью с табличкой "Вход воспрещен".
14
В семь часов утра Дементьев решительно встал с постели. Боясь разбудить хозяйку, он осторожно прошел в ванную комнату, побрился и умылся холодной водой. Но когда он вышел из ванной, хозяйка уже ждала его в передней. Произошел еще один тягостный разговор. Дементьев упрямо заверял ее, что картины будут найдены. На этот разговор ушла уйма времени. Наконец Дементьев выбрался из дома.
Как и вчера, все улицы вблизи порта забиты войсками, но был уже наведен порядок. Технику расставили по дворам, и на улицах уже не было вчерашней толчеи. На воротах, на стенах домов нарисованы условные номера или символические обозначения частей. Дементьев улыбнулся, увидев нарисованную на облезлых воротах голову льва: царя зверей загнали на грязные задворки.
У входа в порт Дементьев увидел нечто новое. В воротах стояли четыре эсэсовца с автоматами на груди. К сожалению, Дементьев увидел их, уже пересекая площадь, когда свернуть в сторону было поздно - это могло вызвать подозрение. Дементьев только чуть замедлил шаг, чтобы успеть обдумать новую ситуацию. Очевидно, командование решило усилить охрану порта, и все. Смело вперед!
У него даже мелькнула гордая мысль: "Это из-за меня".
Дементьев хотел пройти между эсэсовцами, как бы не обращая на них внимания. Один из них выдвинул автомат, и проход оказался закрытым.
- В чем дело? - спросил Дементьев.
- Пропуск.
Дементьев вынул из кармана свою бумагу, но эсэсовец даже не взял ее:
- Нужен новый пропуск.
Другой эсэсовец добавил:
- С сегодняшнего дня введены новые пропуска. Пройдите вон в тот дом.
Это был уже знакомый Дементьеву дом коменданта порта. Он заходил туда, якобы разыскивая какие-то грузы для своего полка. Тогда в коридоре было полно людей, а теперь - ни души. И сразу Дементьев понял, что здесь обосновалось гестапо.
- Где здесь выдают новые пропуска в порт? - обратился Дементьев к проходившему гестаповцу.
- Комната номер девять, - не посмотрев на Дементьева, ответил гестаповец.
Когда Дементьев был уже в трех шагах от этой комнаты, дверь распахнулась и два гестаповца вытащили в коридор пожилого человека в форменной морской фуражке и кителе.
- Выслушайте меня! - кричал человек. - Я сотрудник портовой метеостанции… Моя обязанность…
Какова была обязанность у этого человека, Дементьев уже не расслышал - человека впихнули в другую комнату.
Заходить в девятую комнату или, пока не поздно, вообще уйти отсюда? Но уйти - это значит, что полковник Довгалев больше не получит от Дементьева сведений, транспорты беспрепятственно повезут гитлеровские войска в Германию, и они выступят против Советской Армии. В общем, уйти - значит не выполнять боевого приказа.
На эти размышления Дементьеву понадобилось не больше секунды. Презирая себя за то, что в мыслях могло хотя бы мелькнуть подлое "или", Дементьев решительно открыл дверь и вошел в девятую комнату. Комната была большая. Посередине ее перегораживал длинный стол, за которым сидели рядом два гестаповца. Против двери, в которую вошел Дементьев, по ту сторону стола, была другая дверь. Наверно, раньше в этой комнате производился таможенный досмотр морских пассажиров.
Дементьев закрыл за собой дверь и, как все боевые офицеры гитлеровской армии, не любящие тянуться перед гестаповцами любых чинов, медленно подошел к столу и без всякого обращения спросил:
- Здесь выдают новые пропуска в порт?
- Кто вы такой? - быстро спросил гестаповец.
- Капитан Рюкерт. Я отвечаю за санитарное состояние кораблей.
Гестаповцы переглянулись.
- Ваши документы, капитан?
Дементьев решил сначала предъявить свое офицерское удостоверение. Это был совершенно надежный документ, ибо на нем даже фамилия "Рюкерт" была подлинной.
- Здесь указана дивизия, которой уже нет.
- Совершенно верно, - спокойно согласился Дементьев. - Я из немногих, которым удалось прорваться обратно.
- А каким образом вы вдруг стали заниматься санитарными делами?
- Вернувшись сюда, я получил это назначение.
- Из чего это видно?
Наступает решающий момент - Дементьев вынимает из кармана свою самодельную бумагу и протягивает ее гестаповцам.
Вечностью показались ему минуты, пока гестаповцы порознь, а потом вместе рассматривали непривычный для них документ. Потом они о чем-то тихо переговорили. Один из гестаповцев положил бумагу в стол и сказал:
- Мы обязаны все проверить. Обижаться не следует, капитан. Таково время и положение. В порту действует враг, и это стоит жизни тысячам наших солдат. Явитесь сюда в шестнадцать ноль-ноль… - Гестаповец замялся и добавил: - За пропуском.
Дементьев вышел на площадь. Еще не было двенадцати часов. Впереди четыре часа ожидания. То, что ровно в шестнадцать он войдет в девятую комнату, он знал так же твердо, как свое имя. Но раз уж даны ему эти четыре часа, нужно ими воспользоваться и проанализировать все возможные и невозможные варианты того, что произойдет в девятой комнате в шестнадцать ноль-ноль.
Дементьев вернулся на квартиру и передал короткую радиограмму полковнику Довгалеву:
"Возникли осложнения, слушайте меня вечером".
15
За четыре часа человек ровной походкой может пройти десять километров. Вероятно, это расстояние Дементьев и вышагал по своей комнате. Заложив руки за спину, с окаменевшим лицом, он ходил из угла в угол, задавая себе самые сложные, самые каверзные вопросы и тут же на них отвечая. Иногда, если ему удавалось придумать такой сложный и опасный вопрос, что сразу ответить на него он не мог, он останавливался и напряженно думал. Ответ найден! На лице Дементьева чуть заметная тень довольной улыбки, и снова он ровным шагом ходит из угла в угол…
В половине четвертого он вышел из дому. Без трех минут четыре он был уже перед дверью в девятую комнату, но решил войти туда точно в назначенное ему время.
Мимо него в девятую комнату прошел один из тех двух гестаповцев. Через дверь Дементьев ясно услышал, как гестаповец, войдя в комнату, удивленно произнес: "Он пришел!" Будто холодным ветром пахнуло в лицо Дементьеву.
Дверь приоткрылась.
- Капитана Рюкерта просят зайти.
Дементьев вошел в комнату, посмотрел на часы, улыбнулся.
- Мне приказано явиться в шестнадцать ноль-ноль. Сейчас без одной минуты. - Говоря это, Дементьев успел заметить, что, кроме двух уже знакомых ему гестаповцев, в комнате находился третий. Все они с любопытством разглядывали Дементьева.
Третий, сидевший в кресле по эту сторону стола, молча показал Дементьеву на стул, стоявший у стены. Дементьев сел. Ясно: третий среди них - старший. Гестаповцы продолжали его разглядывать. Потом тот, третий, перестал на него смотреть и с совершенно безразличным лицом, подняв золотые очки на лоб, начал разглядывать ногти на своих руках. Дементьев уже безошибочно чувствовал, что главная опасность - именно этот флегматичный, бледнолицый гестаповец.
Наконец заговорил один из гестаповцев, которого Дементьев уже знал:
- Капитан Рюкерт, документ, который вы нам предъявили, вызывает подозрение. Кто вам его выдал?
- Начальник отдела по организации гражданского тыла Герман Мельх, - мгновенно ответил Дементьев. - Впрочем, все это указано в мандате.
- Какое отношение названный вами Мельх мог иметь к вопросам санитарного состояния транспорта?
- Этого я не могу знать.
Бледнолицый, продолжая разглядывать ногти, лениво спросил:
- Какова история вашего назначения на этот пост?
- Прошу прощения, господа офицеры, - Дементьев улыбнулся, - но я эту историю, пожалуй, изложить не смогу. Я войсковой офицер, впервые попал в атмосферу больших штабов и, признаться, не успел разобраться в тонкостях структуры даже своего отдела.
Бледнолицый оставил в покое свои ногти, опустил очки и впился в Дементьева острыми, увеличенными стеклами глазами.
- Когда вы попали в Н.?
Дементьев точно назвал число и продолжал:
- Я прибыл сюда ночью и явился в комендатуру штаба. Там мне дали направление в отель "Бристоль"…
- Минуточку, - прервал Дементьев бледнолицый. - На каком участке фронта вам удалось прорваться к своим?
- Линию фронта я перешел на участке дивизии "Гамбург". Сутки после этого я был гостем заместителя начальника штаба дивизии майора Борха.
- Прекрасно: - Бледнолицый встал, подошел к телефону и набрал номер. - Говорит Крамергоф. Мне срочно нужна справка по командному составу дивизии "Гамбург". Прежде всего - фамилию заместителя начальника штаба дивизии… Я жду…
Все в комнате молчали. Дементьев обиженно улыбался. Он прекрасно знал, что сейчас услышит по телефону Крамергоф. Он услышит именно ту фамилию, которую назвал Дементьев. Если вся проверка сведется только к этому, гестаповцы - балбесы. Такими-то заранее подготовленными данными хороший разведчик должен располагать в обязательном порядке.
- Да, я слушаю… Так. Спасибо…
Крамергоф положил трубку и вернулся в свое кресло. Гестаповец, сидевший за столом, сказал:
- Вы остановились на том, что получили направление в гостиницу "Бристоль". Продолжайте.
- Я оказался там в одном номере с майором Занделем, номер комнаты триста пять. Мы, естественно, познакомились. Зандель, узнав мою грустную историю, видимо, проникся ко мне симпатией и помог устроиться при штабе. Он сам работал как раз в отделе Мельха. Но сначала я пошел просить назначения на фронт. К сожалению, я этого назначения не получил. В штабе всем было не до меня. Тогда мне пришлось воспользоваться любезной помощью майора Занделя. В отделе Мельха я занимался эвакуацией музея и библиотеки. Работал вместе с уполномоченным гестапо Брандтом.
- Брандт? - удивленно воскликнул Крамергоф и переглянулся с гестаповцами. - Это интересно! Когда вы последний раз видели Брандта?
- В день, когда я эвакуировал фонды библиотеки. Он принял от меня груз и повез его в порт. Больше я его не видел.
- Разве ваша работа у Мельха на том и закончилась? - спросил Крамергоф, теперь уже не сводя глаз с Дементьева.
- Совершенно правильно. Дальше моя судьба сложилась так. Вечером Мельх вызвал меня, вручил мне тот самый документ, который вызывает у вас подозрение, и сказал, что утром он мне объяснит мои новые обязанности. А когда я утром пришел, уже не было ни Мельха, ни его штаба. Он уехал, кажется, с первым же транспортом. Зачем ему понадобилось таить от меня отъезд, мне непонятно. Он, конечно, поставил меня в глупое положение. Тем не менее свои обязанности я, как мог исполнял.
- Во время прорыва вашей дивизии вы в руки к русским не попадали? - быстро спросил Крамергоф.
- Если бы это случилось, - Дементьев пожал плечами, - я бы не сидел перед вами.
- Ответьте, пожалуйста, без "если": были вы в плену хоть один час?
- Ни минуты. Мой батальон попал в окружение в районе торфяных болот. Здесь нас утюжила авиация. Потом я с группой уцелевших солдат выбрался из болота, и лесами, что юго-восточнее прежнего расположения моей дивизии, мы вышли в район позиции дивизии "Гамбург". Ночью с боем прорвались к своим. Уцелело нас трое.
- Кто эти уцелевшие? Их имена и где они сейчас? - мгновенно спросил Крамергоф.
- Иоганн Рихтер, капрал, - так же мгновенно ответил Дементьев. - Он остался в дивизии "Гамбург". Карл Ландхарт, лейтенант, ранен в плечо, положен в госпиталь при штабе дивизии "Гамбург". Третий - я.
Крамергоф злобно рассмеялся:
- Ах, какая точность! Вы же прекрасно знаете, что дивизия "Гамбург" уже эвакуирована отсюда, и потому не боитесь проверки.
Дементьев обиженно молчал, смотря мимо Крамергофа.
- Слушайте, как вас там… Рюкерт, что ли? Скажите прямо: кто вы на самом деле? - спросил Крамергоф.
Дементьев молчал, не меняя позы.
- Может быть, вы просто господин дезертир? - злобно выкрикнул Крамергоф.
Дементьев резко повернулся и, впившись в Крамергофа бешеным взглядом, заговорил громко, со злостью, чеканя каждое слово:
- Когда мой фюрер вручал мне в Париже Железный крест, я сказал ему: "С вами до конца!" Фюрер сказал: "Идти надо далеко…" И я пошел этим дальним путем, не обходя трудности и не прячась от войны в штабах. Я всегда уважал людей гестапо, считая их верной охраной моего фюрера. И я не верил россказням о гестапо, распространяемым плохими немцами. А вы, видимо, добиваетесь, чтобы я им поверил. Все равно не поверю, потому что вы всего лишь один из офицеров гестапо. Больше я на ваши вопросы не отвечаю. Можете поступать со мною как хотите. Хайль Гитлер!
В комнате стало тихо. Уголками глаз Дементьев следил за гестаповцами и видел, что его гневная тирада произвела на них впечатление.
Крамергоф привстал, взял со стола самодельный мандат Дементьева и, брезгливо держа его за уголок, уже спокойно сказал:
- Согласитесь, что этот документ странный и не может у нас не вызвать подозрения.
- Не знаю! - резко произнес Дементьев. - Я уже сказал, что я не специалист по штабным документам. На войне я привык выполнять приказ. И эта вызывающая ваше подозрение бумага была для меня приказом, который я свято выполнял. Если вы вправе отменить приказ, сделайте это и, ради всех святых, помогите мне оказаться там, где воюют солдаты, а не… - Дементьев не договорил, твердо смотря в глаза гестаповцу. Он внутренне торжествовал: он видел, что Крамергоф сбит с толку и не знает, как дальше вести разговор.
- Вернемся к вопросу о Брандте, - помолчав, заговорил Крамергоф. - Дело в том, что на имя Брандта в Н. продолжали поступать очень важные распоряжения из ставки. Не дальше как сегодня пришла радиодепеша за подписью Кальтенбруннера, в которой предписывалось во что бы то ни стало разыскать Брандта. Значит, когда вы видели Брандта последний раз?
- В день эвакуации фондов библиотеки, - усмехаясь, ответил Дементьев. - Он принял от меня ящики с грузом и повез в порт. Больше я его не видел. К этому ничего не смогу прибавить, отвечая вам даже в сотый раз.
- Вы полковника Кунгеля знаете? - быстро спросил один из гестаповцев.
Дементьев насторожился:
- Полковник Кунгель… полковник Кунгель… - Выигрывая секунды для обдумывания этой новой ситуации, Дементьев делал вид, что силится припомнить эту фамилию. - Очень знакомая фамилия… Ах, да… Ну конечно! Он был ответственным за погрузку войск на транспорты.
- Совершенно верно! - оживленно подхватил Крамергоф. - Что вы можете сказать о нем?
- Очень немного. Я видел его два или три раза.
- Вы разговаривали с ним?
- Да.
- Не припомните, какие мысли он высказывал, к примеру, о ходе войны?
- Столь общих разговоров у нас не было. Разве только… - По тому, как мгновенно насторожился Крамергоф, Дементьев понял, что он делает правильный ход. - В общем, у меня сложилось впечатление, что Кунгель в порученном ему деле был совершенно не заинтересован. Когда я получил назначение, я сам, учитывая военную ситуацию рейха, выразил Мельху свое недоумение: зачем этот санитарный бюрократизм? Но Мельх разъяснил мне, что речь идет об устранении опасности завезти в Берлин эпидемические болезни, и я понял, что моя работа серьезная, и взялся за нее со всей ответственностью. А полковник Кунгель к моей работе отнесся насмешливо: он утверждал, что солдатам фюрера неважно, в каких условиях их эвакуируют, лишь бы удрать отсюда. Далее: моряки критиковали организацию эвакуации, давали совет, как ее ускорить. Я передал их советы Кунгелю, но он отказался к ним прислушаться.
- Что это были за советы?
- Ну, например, чтобы грузить войска сразу на пять кораблей…
- Так, так… - Крамергоф все записывал.
Дементьев видел, что его показания очень интересуют гестаповцев, и догадывался, чем этот интерес был вызван.
…Кунгель был арестован гестапо накануне, но на допросах он очень искусно разбивал все ухищрения гестаповцев сделать его виновным во всех семи смертных грехах. А Крамергофу, головой отвечающему за расследование обстоятельств потопления кораблей, нужно было показать рвение и отдать под расстрел кого угодно, хотя бы того же полковника Кунгеля. Час назад он думал проделать это с Дементьевым, но по ходу его допроса пока отказался от этой мысли. Дементьев давал ему в руки козыри против изворотливого Кунгеля.
Записав все, Крамергоф спросил:
- Вы подтвердите все это на очной ставке?
- Безусловно.
Крамергоф приказал привести Кунгеля. Ожидая его появления, Дементьев еще раз припомнил все свои разговоры с полковником на оперативном причале.
Кунгеля усадили напротив Дементьева. Полковник насмешливо посмотрел на него и спросил:
- Вы тоже зачислены в пятую колонну рейха?
Дементьев не ответил, Крамергоф, повысив голос, сказал:
- Не разговаривать! Вы будете отвечать на вопросы.
- И прекрасно. Разговаривать с вами у меня нет ни малейшего желания! - Лицо Кунгеля сделалось непроницаемым и надменным.
- Капитан Рюкерт, повторите, что говорил вам Кунгель по поводу эвакуации наших войск отсюда.
- Он утверждал, что солдатам фюрера совершенно неважно, в каких условиях их отсюда вывезут, важно - удрать.
- Вы говорили это, Кунгель?
- Нет. Санитарный инспектор из… гестапо сказал неправду… - Теперь Кунгель с ненавистью смотрел на Дементьева.
- Хорошо. Я припомню наш разговор поточнее… - Дементьев сморщил лоб. - Так. Вы разве не говорили мне, что наши солдаты простят нам, что мы вывезем их отсюда не в каютах первого класса?
- Это говорил. Но это же совсем другое. Я думал…
- Абсолютно ясно, что вы думали! - грубо оборвал его Крамергоф.
- Я передавал вам, - продолжал Дементьев, - что моряки критикуют порядок эвакуации и советуют, как лучше ее организовать. Помните, я просил вам довести это до сведения вашего начальства? Вы сделали это?
- Нет, - твердо ответил полковник Кунгель.
- А почему бы вам не прислушаться к советам специалистов и не улучшить организацию эвакуации? - быстро спросил Крамергоф.
- Я выполнял приказ. В армейских условиях рекомендуемая вами самостоятельность недопустима.
- Но вы же не так глупы, чтобы не понимать, что за лучшее проведение эвакуации вас ожидала только благодарность.
- Нет, я как раз настолько глуп, чтобы беспрекословно выполнять тот приказ, который я получил от высшего командования.
- Все ясно. Уведите его! - приказал Крамергоф.
Кунгеля увели. Несколько минут Крамергоф молчал, устремив задумчивый взгляд в пространство. Потом он обратился к Дементьеву:
- Сейчас мы дадим вам пропуск, и вы сможете продолжать исполнение своих обязанностей. А завтра в девять утра явитесь к нам, ибо на каждый день мы выдаем новые пропуска.
Дементьев улыбнулся: