Наулака: История о Западе и Востоке - Киплинг Редьярд Джозеф 16 стр.


- Что вы сделаете со мной? - вскричал евнух. - Она бы убила меня, если бы я отказался.

- Не верьте этому, Джуггут. В теории она сильна, как слон Джамбо, но слаба на практике. Пожалуйста, езжайте вперёд.

Они направились к городу - впереди Джуггут на верблюде, то и дело опасливо поглядывавший назад. Тарвин, успокаивая, сдержанно улыбался ему, прижимая конфискованное ружьё к бедру. Он заметил, что это очень хорошее ружьё, если уметь им пользоваться.

Подъехав ко входу в покои Ситабхаи, Джуггут Сингх спешился и проскользнул во двор - живое воплощение страха и стыда. Тарвин поскакал за ним и в ту минуту, когда евнух готов был скрыться за дерево, окликнул его.

- Вы забыли своё ружьё, Джуггут, - сказал он. - Не бойтесь вы его. - Джуггут нерешительно протянул руку за ружьём. - На этот раз оно никому не причинит вреда. Идите к своей госпоже, скажите ей, что вы вернулись, и поблагодарите её.

Ни один звук не долетал до него из-за зелёных ставен, когда он выезжал из дворца, а Джуггут глядел ему вслед. И в воротах на него ничего не свалилось, и обезьяны были привязаны крепко. Очевидно, Ситабхаи ещё продумывала свой следующий ход.

Однако свой собственный ход Ник уже рассчитал.

Он поехал в мечеть за городом, поднял с постели своего друга в шёлковом халате цвета голубиного крыла и заставил его отбить следующую телеграмму:

"Миссис Матри, Денвер. Ожерелье ваше. Готовьтесь надеть его и прокладывайте дорогу через Топаз. Тарвин".

Затем он направился к Кейт. Оставив Фибби на привязи за наружной оградой миссии, он пошёл по тропинке к веранде, любовно поглаживая карман застёгнутого на все пуговицы сюртука, где лежала Наулака. В его глазах светилось довольство собой и миром. когда он приветствовал миссис Эстес.

- Вы, верно, узнали что-нибудь приятное, - сказала она. - Заходите в дом, прошу вас.

- Да, очень, очень приятное, а может быть, даже сверхприятное - не знаю, как назвать, - ответил он с улыбкой, проходя за ней следом в гостиную. - Мне бы очень хотелось рассказать вам об этом, миссис Эстес. Мне страшно хочется рассказать хоть кому-нибудь, но эта история не предназначена для здешних мест. - Он огляделся. - Я бы нанял глашатая с оркестром и оповестил бы всех, если бы это было в моей власти, и мы устроили бы здесь небольшое четвёртое июля с фейерверком; и я с радостью прочёл бы туземцам Декларацию независимости. Но нет, нельзя. Хотя кое-что я все же смогу рассказать вам, - прибавил он после минутного размышления. - Вы ведь знаете, почему я так часто прихожу к вам, миссис Эстес, правда? То есть, конечно, вы всегда были добры ко мне, и я успел полюбить вас и ваш дом, и мне всегда здесь было хорошо с вами - но я сейчас говорю о другом. Вы ведь понимаете меня, правда?

Миссис Эстес улыбнулась.

- Думаю, что да, - сказала она.

- Ну и отлично! Отлично! Я так и думал. И я надеюсь, вы мне друг?

- Если вы хотите знать, желаю ли я вам добра и счастья, то, конечно, желаю. Но вы же понимаете, что я чувствую себя ответственной за судьбу мисс Шерифф. Иногда я даже думала, что должна сообщить об этом её матери.

- О, она знает! Она все отлично знает! И можно даже сказать, что она ничего не имеет против. Сложность не в этом, понимаете, миссис Эстес?

- Понимаю. Кейт девушка исключительная - очень сильная и очень славная. Я полюбила её всем сердцем. Она такая мужественная! Но мне кажется, что было бы гораздо лучше для неё, если бы она бросила все это. Лучше бы она вышла замуж, - сказала она задумчиво.

Тарвин взглянул на неё с восхищением.

- Какая вы мудрая женщина, миссис Эстес! Какая мудрая! - прошептал он. - Я говорил ей то же самое, и не раз и не два - десятки раз! А вам не кажется, что было бы лучше, если бы она вышла замуж прямо сейчас - как можно скорее, не теряя времени даром? Понимаете, я должен уехать из Ратора. Вот в двух словах и все, миссис Эстес. И не спрашивайте почему. Это совершенно необходимо. И я должен увезти Кейт с собой. Помогите мне, если любите её.

Услышав этот призыв, миссис Эстес ответила так, как только могла ответить: она пойдёт наверх и скажет, что Ник хочет поговорить с Кейт. Она довольно долго не возвращалась. Тарвин ждал терпеливо, с улыбкой на устах. Он не сомневался, что Кейт в конце концов уступит. Упоённый своей первой удачей, он и предположить не мог, что она откажется ехать с ним. Разве он не владел Наулакой? А Кейт неразрывно связана с ней. И тем не менее он был готов принять любую помощь со стороны, и ему было приятно думать, что миссис Эстес уговаривает её.

Кейт отворила дверь и вошла в комнату. Однако одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что дело представлялось ей совсем не таким простым, как Тарвину. Но он простил ей это: ведь она не могла знать, на чем основывается его внутренняя убеждённость. Он даже успел полюбоваться её серым домашним платьем, отделанным чёрным бархатом, которое она надела вместо привычного белого.

- Я рад, что вы на время сменили белое платье, - сказал он, поднимаясь ей навстречу, чтобы пожать руку. - Это добрый знак. Он свидетельствует о том, что вам лучше покинуть эту благословенную страну. Именно в этом настроении я и надеялся увидеть вас. Я хочу, чтобы вы бросили думать о ней, отказались от неё, порвали с ней! - он держал её смуглую ручку в своей огромной ладони и внимательно смотрел ей в глаза.

- Что? Я не понимаю, о чем вы, Ник.

- Об Индии. Обо всех ваших делах. Я хочу, чтобы вы уехали со мною. - Он говорил очень нежно.

Она взглянула на него, и по дрожащим складкам вокруг рта он понял, чего стоил ей разговор с миссис Эстес, который состоялся прежде, чем она спустилась к нему.

- Вы уезжаете? Я так рада. - С минуту она колебалась. - Знаете, почему? - прибавила она, желая, как показалось ему, подсластить горечь своих предыдущих слов.

Тарвин засмеялся и сел.

- Мне это нравится! Да, я уезжаю, - сказал он. - Но один я не уеду. Вы уедете вместе со мной, - решительно проговорил он.

Она отрицательно покачала головой.

- Нет, не говорите этого, Кейт. Вы не должны. На этот раз дело очень серьёзное.

- А разве прежде оно не было серьёзным? - она опустилась в кресло. - Я всегда относилась к этому достаточно серьёзно - я имею в виду, что и раньше не могла исполнить ваше желание. Единственное дело, которое я действительно хочу делать, - для меня важнее всего на свете. Я ничуть не изменилась, Ник. Я бы сразу сказала вам, если бы это случилось. Что же нового произошло в вашей и моей жизни?

- О, очень много нового. К примеру, то, что я должен уехать из Ратора. Надеюсь, вы не думаете, что я вас здесь оставлю одну?

Она несколько секунд внимательно рассматривала свои руки, сложенные на коленях. Потом подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

- Ник, - сказала она, - давайте я попробую объяснить вам, как я понимаю это дело. Вы поправите меня, если я ошибаюсь.

- Конечно же, вы ошибаетесь! - воскликнул он и все же наклонился к ней, готовясь внимательно выслушать её.

- И тем не менее я попытаюсь. Вы предлагаете мне выйти за вас замуж?

- Да, - торжественно ответил Тарвин. - Позвольте мне повторить это в присутствии священника, и вы убедитесь в этом.

- Я благодарна вам, Ник. Это дар - величайший, самый лучший дар, и я вам очень благодарна. Но чего же вы на самом деле хотите? Вы не против, что я спрашиваю вас об этом, Ник? Вы хотите, чтобы я украсила вашу жизнь и служила дополнением для ваших честолюбивых замыслов. Разве это не так? Скажите честно, Ник, разве не так?

- Нет! - прорычал Тарвин.

- Это так, Ник, так! Таков смысл брака - поглощение одной жизни другою. Это значит прожить свою жизнь так, как будто она принадлежит не тебе, а другому. И это хорошо. Так и должны жить женщины. Мне это, может быть, и нравится. Я даже могу поверить в это. Но себя я в такой роли не вижу. Женщина отдаёт в браке всю себя, целиком - в счастливом браке. Я не могу отдать всю себя. Я поглощена своим предназначением, своей миссией, я же не могу предложить вам только частицу своей души. Даже самые лучшие мужчины отдают женщинам только часть себя, но от женщины всегда требуют большего.

- Кейт, девочка моя, - сказал он тихо, - у нас нет времени, чтобы толковать о тех опасностях, которые поджидают нас в будущем. Нам надо считаться с сегодняшними. Ваше положение тревожит меня. Я не могу оставить вас здесь одну, а мне необходимо уехать. Вот почему я прошу вас теперь же стать моей женой.

- Но я ничего не боюсь. Кому понадобится причинять мне зло?

- Ситабхаи, - ответил он мрачно. - Но какая разница, кому? Говорю - вам грозит опасность, и поверьте мне, я знаю, что говорю.

- А вам?

- О, меня не надо принимать в расчёт.

- Говорите правду, Ник, - потребовала она.

- Ну, я же всегда утверждал, что мне идёт на пользу климат Топаза.

- Понимаю - вам грозит опасность, и может быть, немалая.

- Ясно, что Ситабхаи занята совсем не спасением моей драгоценной жизни. - Он улыбнулся.

- Тогда вам надо уезжать немедленно, не теряя ни минуты. О, Ник, скажите же мне, что вы не останетесь, не будете дожидаться меня здесь.

- Но я именно это и говорю. Я вполне могу прожить без Ратора, но без вас мне не обойтись. Вы должны уехать со мной.

- Вы хотите сказать, что, если я не уеду, вы никуда не двинетесь? - в отчаянии спросила она.

- Нет, тогда это была бы угроза. Я хочу сказать другое - я вас дождусь. - Он смотрел на неё смеющимися глазами.

- Ник, все это из-за того, что вы сделали по моей просьбе? - неожиданно спросила она.

- Вы меня вовсе ни о чем не просили, - возразил он.

- Значит, и в самом деле из-за этого, и, значит, я во всем виновата.

- Что? Вы думаете, это из-за того, что я говорил с королём? Девочка моя милая, это что-то вроде парада-алле, с которого лишь начинается представление в здешнем цирке. Пусть вас не мучает мысль о вашей персональной ответственности. Единственное, за что вы отвечаете в настоящий момент, - так это за то, чтоб убежать отсюда вместе со мной - бежать очертя голову, удирать, уносить ноги! Вам не стоит оставаться здесь даже на час, я убеждён в этом. Что же до меня, то мне и на минуту оставаться здесь нельзя.

- Видите, в какое положение вы ставите меня, - проговорила она с упрёком.

- Я вовсе не ставлю вас ни в какое положение, я всего лишь предлагаю простое решение.

- То есть себя!

- Что же, вы правы. Это самое простое решение. Я не претендую на то, чтоб называть его блестящим выходом из положения. Я бы даже сказал, что почти всякий на моем месте смог бы сделать для вас гораздо больше, чем я; но вы не найдёте ни одного человека, кто любил бы вас сильнее меня. Ах, Кейт, Кейт, - вскричал он, вставая, - доверьтесь моей любви, и я не побоюсь выступить один против всех, лишь бы сделать вас счастливой.

- Нет-нет, - вскричала она горячо, - вы должны уехать!

Он покачал головой.

- Я не могу оставить вас. Кого-нибудь другого попросите об этом, а не меня. Вы что, думаете, что человек, который вас любит, способен бросить вас на произвол судьбы в этой дикой пустыне? Кейт, любимая, поедемте со мной. Вы мучаете меня, вы меня убиваете, пропадая хоть на мгновение из виду. Говорю вам - над вами нависла смертельная опасность. Не можете же вы остаться здесь, зная это. Уверен, что вы не захотите пожертвовать своей жизнью ради этих существ.

- Да, захочу! - вставая, восторженно произнесла она. - Да! Если жить для них - это доброе дело, то и умереть ради них - тоже добро. Я не думаю, что жизнь моя нужна хоть кому-то, но если она нужна им - пусть!

Тарвин смотрел на неё, сбитый с толку, огорчённый, недоумевающий.

- Значит, вы не уедете?

- Я не могу, Ник. До свиданья. Все кончено.

Он взял её за руку.

- До свиданья, до встречи, Кейт. На сегодня действительно хватит.

Она провожала его тревожным взглядом, когда он выходил из комнаты; но потом вдруг бросилась за ним.

- Но вы ведь уедете, правда?

- Уеду? Нет! Нет! - закричал он. - Теперь-то я останусь, даже если для этого мне понадобится организовать постоянную армию, объявить себя королём и превратить постоялый двор в место заседаний правительства. И вы ещё спрашиваете, уеду ли я!

Она протянула к нему руку, словно пытаясь в отчаянии удержать его, но Тарвина и след простыл.

Кейт вернулась к маленькому махарадже Кунвару, которому привезли из дворца игрушки и любимых домашних зверьков, чтобы он не скучал в долгие часы выздоровления.

- Что случилось, мисс Кейт? - спросил принц, внимательно глядя на девушку и пытаясь по выражению её лица понять, что происходит. - Право, я уже совсем здоров, так что незачем плакать. Когда я вернусь во дворец, я расскажу отцу обо всем, что вы сделали для меня, и он подарит вам деревню. Мы, раджпуты, никогда ничего не забываем.

- Дело не в этом, Лальи, - сказала она, наклоняясь к нему и вытирая покрасневшие от слез глаза.

- Пусть тогда отец подарит вам две деревни. Никто не должен плакать, если я выздоравливаю, ведь я принц, королевский сын. Но где же Моти? Мне хочется, чтобы он посидел рядом со мной на стуле.

Кейт послушно поднялась и стала звать любимицу махараджи Кунвара - маленькую серую обезьянку в золотом ошейнике, которая свободно гуляла по всему дому и саду, а по ночам всеми правдами и неправдами добивалась права улечься спать рядом с принцем. Когда она откликнулась, Кейт увидела её на ветвях дерева, где она ссорилась с дикими попугаями, а через некоторое время обезьяна вбежала в комнату, что-то напевая на своём обезьяньем языке.

- Иди сюда, маленький Хануман, - сказал принц, поднимая руку. Обезьяна вспрыгнула к нему на постель. - Я слышал об одном короле, - сказал принц, играя с золотым ошейником, - который потратил три лакха на обезьянью свадьбу. Моти, а ты хочешь взять себе жену? Нет, нет, хватит с тебя и золотого ошейника. Мы лучше потратим три лакха на свадьбу мисс Кейт и сахиба Тарвина, когда мы поправимся, а ты, Моти, будешь плясать на свадьбе. - Он говорил на родном языке, но Кейт слишком хорошо поняла, почему он соединил её имя с именем Тарвина.

- Не надо, Лальи, не надо!

- Ну почему, Кейт? Смотри - даже я уже женат.

- Да-да. Но это другое дело. Ради вашей Кейт - не говорите об этом, Лальи.

- Очень хорошо, - отвечал махараджа, надув губы. - Что ж, я всего лишь ребёнок, я знаю. Но когда я поправлюсь, я снова стану королём, и тогда никто не посмеет отказаться от моих подарков. Слышите? Это трубят трубы моего отца. От идёт сюда, чтобы повидать меня!

И прежде чем Кейт успела встать, мистер Эстес возвестил о приходе махараджи, и комната вдруг уменьшилась в размерах, потому что в ней появилась внушительная фигура махараджи во всем великолепии и блеске. Он только что закончил смотр своей личной гвардии и потому был в полной парадной форме главнокомандующего королевской армии - событие само по себе незаурядное. Махараджа Кунвар с восторгом оглядывал своего августейшего отца - начиная с начищенных до блеска сапог с золотыми шпорами и белоснежных замшевых панталон, военного мундира, сверкавшего золотом, и алмазов ордена "Звезда Индии" и кончая ярко-жёлтым тюрбаном с плюмажем изумрудного цвета. Король снял перчатки и ласково пожал руку Кейт. Заметно было, что после недавней оргии Его Высочество стал вести себя намного цивилизованнее.

- Здоров ли ребёнок? - спросил он. - Мне говорили, что у него небольшая лихорадка, - у меня тоже была однажды лихорадка.

- Боюсь, сахиб махараджа, что болезнь принца была гораздо серьёзнее, - отвечала Кейт.

- Ах, малыш мой, - сказал король, нежно склонившись над сыном и перейдя на родной язык, - вот что бывает с теми, кто слишком много ест.

- Нет, отец, я ничего не ел, и я уже совсем здоров.

Кейт стояла у изголовья кровати и гладила мальчика по волосам.

- Какие войска были сегодня на параде?

- Оба эскадрона, мой генерал, - ответил отец, и глаза его засветились гордостью. - Ты настоящий раджпут, мой сын.

- А мой эскорт - где он был?

- Он прошёл с отрядом Пертаба Сингха. И перед концом битвы они первыми пошли в атаку.

- Клянусь Священным Конём, - сказал махараджа Кунвар, - в один прекрасный день в настоящем сражении они тоже пойдут в атаку первыми. Правда, отец? Ты будешь на правом фланге, а я на левом.

- Именно так. Но чтобы воевать, принц должен быть здоров и должен многому научиться.

- Я знаю, - задумчиво произнёс принц. - Отец, я тут не спал несколько ночей и думал. Разве я ещё маленький? - Он взглянул на Кейт и прошептал ей; - Мне хотелось бы поговорить с отцом. Пусть никто не заходит сюда.

Кейт тут же вышла из комнаты, одарив на прощанье мальчика улыбкой, а махараджа сел подле него.

- Нет, я не маленький, - сказал принц. - Через пять лет я стану мужчиной, и многие будут повиноваться мне. Но как же я смогу отличить плохое от хорошего, когда мне надо будет отдавать приказания?

- Надо много учиться, - произнёс махараджа рассеянно.

- Да, я думал об этом по ночам, лёжа в темноте, - сказал принц. - И мне пришло в голову, что всем этим вещам нельзя научиться, если живёшь во дворце. Женщины меня этому не научат. Отец, позволь мне уехать, чтобы выучиться и стать настоящим принцем!

- Но куда же ты желаешь уехать, дражайший мой? Ты ведь знаешь, что все моё королевство - это твой дом, мой возлюбленный сын.

- Я знаю, знаю, - ответил мальчик. - И я вернусь домой, но прошу тебя, сделай так, чтобы надо мной не смеялись другие принцы. Во время свадьбы Равут из Буннаула смеялся надо мной, потому что у меня меньше книг, чем у него. А ведь он всего-навсего сын землевладельца, и их род не такой старый и благородный. У него вообще нет предков. А он ездил и на север, и на юг от Раджпутаны: он бывал и в Дели, и в Агре, да-да, и в Абу; он ходит в старший класс королевской школы в Аджмере. Отец, все сыновья королей учатся в этой школе. Они не играют с женщинами, они ездят верхом в мужском обществе. Там, в Аджмере, и воздух, и вода очень хороши. Мне бы так хотелось поехать туда!

На лице махарадхи появилась печать тревоги и беспокойства: мальчик был очень дорог ему.

- Но с тобой там может приключиться какая-нибудь беда, Лальи. Подумай как следует.

- Я уже думал, - ответил принц. - Какая же беда может приключиться со мной там, если я буду находиться под присмотром англичан? Равут из Буннаула говорил мне, что я буду жить в собственных комнатах, у меня будут свои слуги, свои конюшни, как и у других принцев, и что ко мне там будут относиться с уважением и почтением.

- Да, - сказал король примиряющим тоном. - Все мы дети солнца, я и ты, мой принц.

Назад Дальше