Еще до начала учений, сразу же с наступлением сумерек, ефрейтор Петров принял боевое дежурство. Тщательно проверив аппаратуру, принятую у сменившегося оператора, Виктор доложил офицеру:
- Радиолокационная станция к работе готова!
- Добро, - ответил тот. - Будьте начеку.
- Есть!
Небо стало заволакивать тучами. Они наплывали друг на друга, как огромные бесплотные айсберги. Но даже самая скверная погода не могла остановить летно-тактические учения. Около полуночи со стартового командного пункта в воздух взлетели три сигнальные ракеты, пробороздившие темноту зелеными дугами. Полеты начались.
Взяв микрофон, подполковник Орлов скомандовал первой паре истребителей:
- Вам запуск!
Басовитый рокот турбин разбудил тишину. Спустя несколько секунд шесть аэронавигационных огней и два вулкана пламени поползли к линии старта.
- Разрешите взлет, - один за другим запросили командиры экипажей. Это были лейтенанты Федин и Волков.
- Взлет!
Разбег - и реактивные стрелы отрываются от земли, ныряют в черный омут ненастья.
Самолеты выполняют задание где-то вдали, за десятки километров от аэродрома, однако ефрейтор Петров видит их на экране своего локатора. Похожие на небольших рыбешек, они двигаются по экрану, смешиваясь порой с отметками от туч или так называемых "местников" - местных предметов. Но Виктор Петров - первоклассный оператор. Никогда не спутает он самолеты с помехами.
Гудит полевой аэродром, горят его разноцветные огни, мигает красный глаз неонового маяка, вспыхивают временами ослепительные лезвия прожекторов. Одни истребители садятся, другие уходят в полет.
С нетерпением ожидал своей очереди лейтенант Умаров, хотя точно знал срок вылета, указанный в плановой таблице. Ему казалось, что время тянется необычно медленно. Уже несколько раз мысленно повторял он полетное задание, решил не одну вводную на случай непредвиденных обстоятельств, которые могут случиться в воздухе, а время все тянулось, неторопливо отсчитывая минуту за минутой. Только в конце третьего часа ночи дождался он команды:
- "Двести шестьдесят пятый", приготовиться к вылету!
- К вылету готов! - тотчас же ответил Камил, заранее севший в кабину самолета.
Человек и ночная бездна за бортом. Один на один. Ослабишь внимание, растеряешься или почему-либо просто сдадут нервы - и тьма заграбастает, сомнет и безжалостно бросит в тартарары… Но лейтенант Умаров не чувствует одиночества, он связан с людьми, пристально следящими за его полетом с земли, хорошо слышит их. Недаром кабину реактивной стрелы называют летающей лабораторией. Впереди, слева и справа Камила - приборы, верные друзья летчика. По ним он и ориентируется, набирая скорость и высоту.
- Разворот… Курс… - подает команду Алексей Карпенко. Он волнуется за успех полета, может быть, не меньше своего друга, но голос его четок, и в нем нельзя уловить ни единой ноты сомнения.
Весь минувший день и вечер было не до отдыха ни Скворцову, ни его офицерам: контроперация "Два А" подходила к концу. Ожидая Майкова, полковник сообщил Нечаеву, что агронома Анарбаеву, которую якобы вызвали в Министерство сельского хозяйства, нашли у железнодорожного полотна, километрах в пятидесяти от Катташахара.
- Убита? - с тревогой спросил майор.
- Нет, но травма серьезная, - ответил Скворцов. - Это наверняка дело рук Авиатора… Что касается Толчковой, то, как вам и без того известно, она очень похожа на Джесси Улворд, которая снимала у нее комнату. Вот этой схожестью шпионка и пользовалась, а хозяйка квартиры, ничего не подозревая, выполняла роль ее двойника, по простодушию своему носила "любовные" записки в развалины "Священной могилы". Ну, а случай с паспортом вполне ясен, о нем и говорить нечего. Основная ставка была на Умарова и Жука. Кузькин и заведующая столовой - второстепенные фигуры в их игре, они не в счет…
- Дела-а, - произнес Нечаев, потирая шрам на лбу.
- Так о чем, Николай Иванович, рассказал Умаров?
- Все произошло, товарищ полковник, так, как намечали. Потехин, а точнее, Авиатор уверовал, будто Камил клюнул на приманку. Разговор шел о новой встрече, но Умаров, сославшись на неудобства, связанные с тем, что шашлычника знают многие, попросил, чтобы связным был кто-нибудь другой - неизвестный на аэродроме человек.
- Ну и?..
- Резидент дал слово обеспечить связь через Веронику.
- Значит, тоже клюнул?
- Видимо.
Скворцов задумался:
- По нашим сведениям, кроме Джесси Улворд, здесь больше никого нет. А что предпринял Авиатор под занавес?
- После того как отравил продукты на полевом аэродроме, передал за рубеж шифрограмму. Вот она. - Нечаев протянул листок бумаги начальнику.
- "Жду вертолет три тридцать квадрате…" - прочел Скворцов. - Это район Старого колодца?
- Так точно, - подтвердил майор, хорошо изучивший здешние места.
- Разрешите? - прервал разговор запыхавшийся Майков и, не успев получить ответа, продолжил: - Товарищ полковник, шашлычник не вернулся на аэродром. В "Зеленом оазисе" я не нашел его.
- Не нашли? - Полковник нахмурился. - Что-то произошло. Неужели старый шакал почуял неладное? Кто знает об анализе отравленных продуктов?
Скворцов испытующе посмотрел на лейтенанта и майора.
- Никто, кроме тех, кому положено, - твердо заверил Нечаев. - За это могу поручиться. Действовали мы осторожно.
Зазвонил телефон. Трубку взял Скворцов.
- Слушаю… Как? - Глаза его расширились в удивлении. - Большая потеря крови?.. Но дальше… Дальше!.. Спасибо… - Он положил трубку. Повернулся к подчиненным: - Жук ранен. Час назад… Лежит в больнице. Его подобрала колхозная полуторка на шоссе… Просит кого-нибудь из нас… - Полковник, побарабанив пальцами по столу, сказал тоном приказа: - Поедете вы, майор Нечаев! Только учтите, Жук в тяжелом состоянии… Как можно осторожнее…
- В тяжелом? - с испугом переспросил Майков.
- Да… Я думаю, есть прямая связь между поспешным бегством шашлычника и этим преступлением…
Нечаев заспешил к выходу. Скворцов бросил вслед:
- Николай Иванович, если быстро возвратитесь, поезжайте на полевой аэродром. Мы будем там.
- Есть! - ответил Нечаев и исчез за дверью.
- Ну, лейтенант, - полковник повернулся к Майкову, - подходит и наше время.
Он переложил пистолет из стола в карман и заторопил Майкова:
- Поехали! По пути захватим Михаила Петровича.
Перебинтованный Дмитрий Жук лежал вниз лицом. Склонившись над его кроватью, сидела дежурная сестра. В палате неярко горела ночная лампочка, выкрашенная в густо-синий цвет. Нечаев скрипнул половицей и остановился в нерешительности.
- Поздно, товарищ, - повернулась медсестра. - Завтра приходите. Больного сейчас беспокоить нельзя.
Майор подал ей свой документ и тихо проговорил:
- Дорога каждая минута. До завтра ждать нельзя… Он тяжело ранен?
- Потерял много крови. Удар финкой в спину. Да еще в воде лежал. Чуть не захлебнулся… Доктор сказал, что надо надеяться на лучший исход. Организм молодой, сильный… Кто его так?
- Пока не знаем, но найдем, обязательно найдем! - не вдаваясь в подробности, ответил Нечаев.
Дмитрий застонал, повернул голову и открыл усталые, запавшие глаза на осунувшемся лице.
- Товарищ майор… - слабо пошевелил он запекшимися губами.
- Сестра, - попросил Нечаев, - мне надо поговорить с ним наедине. Понимаете, дело такое…
Девушка вышла из палаты.
- Митя, - нагнулся Николай Иванович над раненым, - тебе не трудно говорить?
- Ниче-го…
- Это очень важно, Митя. Расскажи, как все случилось.
Жук опустил ресницы, словно собираясь с мыслями. Нечаев ждал, когда он заговорит. Через минуту Митяй открыл глаза и очень медленно, борясь с одолевающей его слабостью, начал рассказ.
Майор внимательно слушал Митяя, изредка задавал ему вопросы, и, когда Жук умолк, припомнив все, что касалось его отношений с мнимой Вероникой и Лжепотехиным, Нечаев участливо сказал:
- Не беспокойся, Митя, ты ни в чем не виноват. А шашлычник никуда от нас не уйдет. Выздоравливай! Мы к тебе будем наведываться. Врач говорит, что все обойдется…
Вошла сестра. Майор простился и уехал на аэродром, где его ожидали начальник, Майков и Долгов. По пути он думал об этом парне, чуть не поплатившемся жизнью за свое простодушие, вспоминал его рассказ…
Вот он, Митяй, закончил работу на своем "капитанском мостике". Еще одна - сегодняшняя - ночь, и нынешний мираб уже не сезонный рабочий, а допризывник, завтрашний воин. Утром Митяй - будь что будет! - расскажет о своих чувствах Веронике… Все прежние какие-то условные записки, разговоры с недомолвками - не то. Совсем не то…
Жук нырнул в шалаш и подключил провод к аккумуляторной батарее, подаренной ему бригадиром. Свет лампочки упал на газету, и Митяй увидел портрет человека в форме космонавта. Это был новый советский звездопроходец. Он улыбается людям, а люди улыбаются ему. Митяй тоже станет настоящим человеком. Обязательно станет!
- Привет, отшельник!
Жук вздрогнул от неожиданности. В проеме шалашного лаза показалось лицо, похожее на боксерскую перчатку.
- Потехин? Откуда вы в такую пору? - удивился Митяй и, отложив газету, поднялся со своего травяного ложа.
- Забота, брат, забота, - натужно крякнул гость и положил на сено узелок. - Летчики шашлык любят? Любят. Из чего же его приготовить? Из барашка. А где достать барашка? В "Зеленом оазисе". Вот такими судьбами я и попал сюда. Сейчас подскочит машина, поеду в колхоз, потом на полевой аэродром…
- Что ж, присаживайтесь, - пригласил Митяй. - Угощать нечем, а закурить можно.
- Хе-хе-хе, - хохотнул гость. - Бедно живем, если даже нечем попотчевать. Бедно! - выдохнул он.
Жук уловил сивушный запах и недовольно буркнул:
- Радость жизни не в водке… А богатство, вон оно, до самого горизонта - "белое золото"! Осенью поднимутся на хирманах сотни бунтов! Вот это и есть богатство.
Шашлычник пренебрежительно фыркнул:
- Ро-ман-тик… Твое, что ли, богатство?
- И мое тоже! - с гордостью ответил Митяй.
- Э, да ты, видно, никакого представления не имеешь об этом. Богатство - вот! - Гость эффектно вытащил пузатый бумажник. - Деньги - это и костюм, и шурум-бурум, и все двадцать четыре удовольствия!
- Наторговал? - перешел Митяй на "ты".
- Деньги не пахнут, юноша, запомни. А вообще уточняю: на шашлыке не заработаешь.
- На чем же?
"Клюнул, шалопай! - прикинул Потехин. - Теперь доводим, поводим и подсечем. Не таких налимов подсекали!" Вслух он сказал:
- Секрет, юноша, секрет!
- Но все-таки?
- Это тебе ни к чему. Твое богатство шелестит зеленой листвой…
- А может, к чему? - не унимался явно заинтересованный Митяй.
- Такие секреты, Жук, зря не выбалтывают. Их выдают только друзьям! - почти прошептал собеседник.
- А я что, недруг?
- Ну ладно, ладно, не кипятись. Парень ты, вижу, свойский. Приглядывался к тебе в "Цветущем каштане", в поезде да и здесь… Вся радость-то твоя - старенький аккумулятор да вот эта газета с чужой славой. - Потехин развернул "Комсомолку" и с деланным удивлением присвистнул. Там лежала записка Вероники:
"Митя! Ты обещал выполнить любую мою просьбу. Сделай это ради меня. Жду. В."
Митяй заметил в руках шашлычника записку и кинулся, чтобы вырвать ее. Тот остановил парня мягким, но властным движением.
- Погоди… Это что же, любовь?
Митяй вспыхнул, потупился.
- Ну, ну… - Гость тепло улыбнулся и похлопал парня по плечу. - Любовь так любовь. В этом ничего зазорного нет… Только тут я должен вмешаться.
На лице Митяя вырисовывалось явное недоумение:
- Почему это?
- Не догадываешься? - Потехин минуту выжидал, наслаждаясь растерянностью парня, потом оказал серьезно: - Ведь она племянницей мне доводится…
- Что? - не веря услышанному, оторопело произнес Митяй.
- Да, милок, - усмехнулся загадочно гость. - Так что давай-ка потолкуем по-свойски…
Он откинулся спиной к столбу, что держал крышу шалаша, и спокойно спросил:
- Так как, собираешься выполнить просьбу Вероники или нет?
- Да я… - все еще смущенный и растерянный, пролепетал Митяй…
- Или думаешь ограничиться одним обещанием?.. Вскружил племяннице голову, опозорил…
- Да мы… - заикался Митяй. - Мы только встречались…
- Понятно! - осуждающе произнес "дядя". - Встречались-то здесь, в стороне от людских глаз… А что было - одному богу известно…
- Честное слово! - с дрожью в голосе клялся Митяй. - Поверьте мне… Я не такой человек, чтобы обманывать Веронику.
- Вижу… Однако выполнить обещанное не думаешь?
- Отчего же… Вот освобожусь и пойду…
Шашлычник испытующе посмотрел на парня и сказал неожиданно холодно:
- Ходить не надо. - Он скомкал записку Вероники и сунул ее в карман.
- Не надо?..
Митяй снова ничего не понял и застыл, ожидая разгадки.
- Мне поручила Вероника устно передать ее просьбу… Дело довольно простое…
Говорил Потехин будто спокойно, но в голосе слышались какие-то тревожные нотки, и чуть выпученные глаза отдавали ледяным блеском…
- Просьба такая. Повремени с армией до осени. Отсрочку дадут…
Жук не поверил: слишком необычной была просьба Вероники!
- Зачем?
- Зачем?.. Об этом поговорить надо… - Гость пододвинулся к парню и тихо пояснил: - Здесь ты более полезен… делу.
- Какому?
- Которое делаешь. - Потехин скривил губы в усмешке. - Работаем-то мы вместе, милок. Одному делу служим, только я - больше, ты - меньше. Но теперь придется и твою долю увеличить…
Внутри что-то захолодело у Митяя, боль сжала сердце неясным, но тревожным предчувствием.
- Я не имею никакого отношения к вашему "делу"… И вообще, я не хочу об этом говорить…
Шашлычник сжал зубы. Процедил зло:
- Говорить не хочешь? А делать?
- Да я ничего для вас и не делаю…
Собеседник засмеялся неестественно громко.
- Кто тебе поверит?.. Переписочку вел с Вероникой? Вел. Я сам у вас был почтальоном: то вон под тем мостиком, где твой дурацкий затвор стоит, конвертики опускал и ответные послания вынимал, то у мазара. А что в них, в записках Вероники, было, не догадываешься? Секретные сведения: об аэродроме, о самолетах, о характере полетов. Так-то, милый. А ты отбрыкиваешься: "не делаю". Давно уже работаешь, и тобой, должен сказать, довольны. Кстати, возьми-ка авансик, - Потехин подал Митяю несколько крупных купюр. - Закончим операцию - богачом будешь!
Жук испуганно отпрянул от собеседника, хотел вскочить, но тот крепко вцепился в его руку:
- Не торопись… И деньги возьми. Ты их честно заработал.
- Пустите меня!.. - Он рванулся, пытаясь высвободиться из железных тисков шашлычника.
- Значит, не хочешь выполнить просьбу Вероники?..
- Она еще ни о чем не просила… Вы просто разыгрываете меня… Давайте кончим разговор…
- Нет… Шалишь! - Потехин поднялся и встал перед Митяем: - Ты будешь торчать здесь и делать то, что я тебе прикажу…
- Врешь! - пытался отстоять себя Митяй. - Ты все врешь!
- Прежде врал, когда спрашивал о твоем здоровье. На кой черт мне твое здоровье? Дело заставляло. Понял? Дело. Вот и сегодня тоже. - Потехин достал скомканную записку Вероники. - Знаешь, что написано в этой записке? Далеко не то, о чем ты думаешь. Красивые слова - мишура, блеф. А суть такова - хоть и не следовало посвящать тебя в тайну, но для иллюстрации расшифрую, познакомлю с истиной: "Мираб уходит в армию. Задержите…" Дальше тебе знать не положено.
Теперь все абсолютно стало ясно. Митяй почувствовал, как кровь прилила к лицу, - значит, его покупают, ему предлагают предательство.
- Сволочь! - прохрипел он. - Гадина проклятая! - И ткнул кулаком в лицо Потехину.
Шашлычник перехватил удар и тяжелым, словно кувалда, кулаком оттолкнул от себя Митяя. Тот упал навзничь. На парня навалилось что-то грузное. Над самым ухом приглушенно прозвучало:
- Сопляк… На кого поднял руку? Или жить не хочешь?..
Потехин сел рядом с лежащим Митяем, скучающе посмотрел на свою жертву и брезгливо повторил:
- Дурак и есть… Впрочем, не столько дурак, сколько прикидываешься дурачком. Только учти: таким, как ты, трусливым подонкам, мы ломаем хребты. - Он растопырил пальцы правой руки в черных массивных кольцах, и Митяй как бы заново ощутил тот страшный удар, от которого он опрокинулся навзничь.
Ужас и отчаяние охватили Жука. Он ждал, что шашлычник пощадит его и превратит все в шутку, скажет: "Ну ладно, позабавились и хватит. Я это нарочно придумал, посмеяться хотел… Ты же знаешь, какой весельчак Потехин". Но глаза шашлычника не улыбались. Они были до жестокости спокойными и холодными. И Митяй глухо простонал, лихорадочно ища выхода из создавшегося положения. Затем он пружинисто вскочил и метнулся к просвету. Потехин не попытался его задержать, только вышел из шалаша и крикнул вслед:
- Беги! Покайся в грехах… Скажи, что по молодости влип. Милый, невинный агнец, он делал все по наивности! Да кто тебе поверит?! А за передачу секретных сведений отсидишь лет десять. Впрочем, тебе ведь не впервой…
Эти слова остановили Митяя. Он мучительно боролся с самим собой, не зная, как поступить; оценивал обстановку, отыскивая способ, как нанести этому коварному человеку ответный удар. Пальцы его конвульсивно сжимались. Найти хотя бы палку или камень и убить негодяя, освободить себя и людей от этой ядовитой змеи! Но под руками не было ни палки, ни камня. И отчаявшийся Митяй понял, что не совладает со своим врагом, что нечем уничтожить его. А тот стоит и нагло смотрит на Жука, измывается над его беспомощностью.
Отяжелевшие ноги грузли в песке. "Песок! - молнией мелькнула мысль. - В глаза, в глаза ему этим песком!" Жук стремительно присел и снизу вверх швырнул в ненавистное одутловатое лицо горсть сыпучего и сухого, как наждачные опилки, песка. - Получай, гад!
Кинувшись прочь, в темноту, в бескрайнее поле, к людям, которые должны где-то быть и прийти ему на выручку, Митяй не знал, что Потехин вовремя разгадал его намерение, ловко увернулся, и песчаная струя прошуршала мимо. Жук уже добежал до мостика и хотел проскочить его. Митяю казалось, что ноги унесли его от врага. Глухой топот за спиной он принял за учащенное биение своего сердца. Но вдруг услыхал надрывное, крякающее "Гех!" и ощутил удар в спину.
Мостик все же Митяй проскочил, а на том берегу арыка со стоном упал.