- А известно ли вам, мистер Джорлинг, что очутиться на борту такого корабля, как "Халбрейн", - это удача, какая выпадает всего раз в жизни? Наш капитан не слишком-то речист, это верно, а старший помощник еще реже раскрывает рот…
- Я заметил это, - согласился я.
- И все же, мистер Джорлинг, они настоящие, гордые моряки, смею вас в этом уверить. Вы будете опечалены, когда на Тристан-да-Кунья настанет время расставаться с ними.
- Рад слышать это от вас, боцман.
- Ждать этого придется недолго, коли нас подгоняет такой добрый юго-восточный ветер, а море волнуется лишь тогда, когда китам и кашалотам приходит блажь показаться! Вот увидите, мистер Джорлинг, не пройдет и десяти дней, как мы преодолеем тысячу триста миль, разделяющих Кергелены и острова Принс-Эдуард, а потом деньков пятнадцать - и позади еще две тысячи триста миль до Тристан-да-Кунья!
- Что толку загадывать, боцман… Ведь для этого нужно, чтобы сохранилась столь же благоприятная погода, а нет менее благодарного занятия, чем ее предсказывать. На этот счет существует мудрая морская поговорка, которую неплохо было бы помнить!
Как бы то ни было, погода оставалась отменной, и уже 18 августа пополудни марсовой крикнул с мачты, что видит справа по борту горы, что вздымаются на островах Крозе, лежащих на 42°59' южной широты и 48° восточной долготы, на высоте шестьсот - семьсот саженей над уровнем моря.
На следующий день мы оставили слева по борту острова Поссесьон и Швейн, посещаемые только рыбаками в путину. В это время года там обитали только морские птицы, пингвины да белые ржанки, прозванные китобоями "белыми голубями". На причудливых скалах островов Крозе поблескивали ледники, шероховатая поверхность которых еще долго отражала солнечные лучи, даже когда берега островов давно уже скрылись за горизонтом. Наконец от них осталась лишь белая полоска, увенчанная заснеженными вершинами.
Приближение земли - один из самых волнующих моментов океанского плавания. Я надеялся, что капитан хотя бы по этому случаю прервет молчание и перекинется парой слов с пассажиром своего судна. Однако этого не произошло…
Если предсказаниям боцмана суждено было сбыться, то уже через три дня на северо-западе должны были показаться острова Марион и Принс-Эдуард. Однако шхуна не собиралась приставать к их берегам, ибо запасы воды решено было пополнить на Тристан-да-Кунья.
Я уже надеялся, что монотонность нашего путешествия не будет нарушена штормом или какой-либо иной неприятностью. Утром 20 августа вахту нес Джэм Уэст. Сняв показания приборов, капитан Лен Гай, к моему величайшему изумлению, поднялся на палубу, прошел одним из боковых проходов к рубке и встал сзади, рядом с нактоузом, поглядывая время от времени скорее по привычке, чем по необходимости, на шкалу.
Заметил ли капитан меня - ведь я сидел совсем рядом? Этого я не знаю. Во всяком случае, он никак не отреагировал на мое присутствие. Я тоже не собирался проявлять к нему интерес, поэтому остался сидеть неподвижно, облокотившись на планшир.
Капитан Лен Гай сделал несколько шагов, свесился над релингами и устремил взор на длинный след за кормой, напоминающий узкую и плоскую кружевную ленту, - настолько резво преодолевала шхуна сопротивление океанской толщи.
Нас мог бы услыхать здесь всего один человек - стоящий за штурвалом матрос Стерн, сосредоточенно перебиравший рукоятки, дабы шхуна не уклонялась от курса.
По всей видимости, капитана Лена Гая одолевали в тот момент совсем иные заботы, ибо, подойдя ко мне, он произнес, как водится, вполголоса:
- Мне нужно поговорить с вами…
- Я готов выслушать вас, капитан.
- Я дотянул до сегодняшнего дня, так как, должен сознаться, не слишком расположен к беседам… Кроме того, я не знаю, представляет ли для вас интерес этот разговор…
- Напрасно вы в этом сомневаетесь, - отвечал я. - Разговор с вами наверняка окажется весьма интересным.
Думаю, он не заметил в моем ответе иронии, - во всяком случае не подал виду.
- Я весь внимание, - подбодрил я его.
Капитан Лен Гай все еще колебался, словно, решившись на разговор, в последний момент засомневался, не лучше ли было бы и дальше хранить молчание.
- Мистер Джорлинг, - спросил он наконец, - не хочется ли вам узнать о причине, заставившей меня изменить первоначальное решение о вашем присутствии на борту?
- Еще как, капитан! Но я теряюсь в догадках. Возможно, все дело в том, что, будучи англичанином, вы не видели смысла уступать настояниям человека, не являющегося вашим соотечественником?
- Именно потому, что вы - американец, мистер Джорлинг, я и решил в конце концов предложить вам стать пассажиром на "Халбрейн"!
- Потому что я - американец? - удивился я.
- А также потому, что вы из Коннектикута…
- Признаться, я никак не возьму в толк…
- Сейчас поймете: мне пришла в голову мысль, что, будучи уроженцем Коннектикута, посещавшим остров Нантакет, вы, возможно, знакомы с семьей Артура Гордона Пима…
- Героя удивительных приключений, о которых поведал наш романист Эдгар По?
- Да - основываясь на рукописи, в которой излагались подробности невероятного и гибельного путешествия по антарктическим морям!
Я был готов поверить, что весь этот разговор с капитаном Леном Гаем - всего-навсего сон. Выходит, он верит в существование рукописи Артура Пима!.. Но разве роман Эдгара По - не вымысел, не плод воображения замечательного американского писателя? Чтобы человек в здравом уме принимал это за чистую монету…
Я ничего не отвечал, мысленно спрашивая себя, с кем же на самом деле имею дело.
- Вы слышали мой вопрос? - донесся до меня настойчивый голос капитана Лена Гая.
- Без сомнения, без сомнения, капитан… Только не знаю, правильно ли расслышал его…
- Тогда я повторю его более понятными словами, мистер Джорлинг, ибо мне необходим ясный ответ.
- Буду счастлив прийти вам на помощь.
- Я спрашиваю вас, не были ли вы, находясь в Коннектикуте, знакомы лично с семейством Пимов, обитавшим на острове Нантакет и состоявшим в родстве с одним из видных юристов штата. Отец Артура Пима, поставщик флота, слыл крупнейшим негоциантом острова. Его сын пережил приключения, о странностях которых сам поведал позднее Эдгару По…
- Странностей могло бы оказаться и куда больше, капитан, поскольку вся история порождена могучим воображением великого поэта… Ведь это - чистый вымысел!
- Чистый вымысел?! - Произнося нараспев это восклицание, капитан Лен Гай умудрился трижды пожать плечами. - Значит, вы не верите?..
- Ни я, ни кто-нибудь еще в целом свете, капитан Гай! Вы - первый, от кого я слышу, что эта книга - не просто роман…
- Послушайте, мистер Джорлинг! Оттого, что этот "роман", как вы изволили выразиться, появился только в прошлом году, описываемые в нем события не делаются менее реальными. Если со времени этих событий прошло одиннадцать лет, рассказ о них не утрачивает достоверности. Остается лишь отыскать разгадку, а этого, возможно, никогда не произойдет…
Капитан Лен Гай, несомненно, лишился рассудка! К счастью, если он утратил разум, то Джэм Уэст, не колеблясь, примет на себя командование шхуной. Мне же оставалось только выслушать капитана, а поскольку я неоднократно перечитывал роман Эдгара По и знал его почти наизусть, мне было любопытно, что он скажет о нем.
- Выходит, мистер Джорлинг, - заговорил капитан более резким голосом, дрожание которого выдавало раздражение, - вы не знали семью Пимов и не встречались с ее членами ни в Хартфорде, ни на Нантакете…
- Ни в других местах, - закончил я за него.
- Пусть так! Но остерегайтесь заявлять, что этой семьи не существовало, что Артур Гордон Пим - всего лишь литературный герой, что все его путешествие - плод вымысла!.. Да! Опасайтесь этого, подобно тому, как вы опасаетесь отрицать догмы нашей святой Церкви! Разве способен простой человек - хотя бы даже ваш Эдгар По - сотворить такое?
По гневным ноткам, прозвучавшим в тоне капитана Лена Гая, я понял, что мне лучше воздержаться от спора.
- А теперь запомните хорошенько… Речь пойдет о фактах, в которых не приходится сомневаться. Вы сами сделаете из них выводы и, надеюсь, не пожалеете, что взошли на борт "Халбрейн"!
В 1838 году, когда появилась книга Эдгара По, я находился в Нью-Йорке. Я немедленно отправился в Балтимор, где проживала семья писателя, дед которого служил квартирмейстером во время войны за Независимость. Надеюсь, вы не станете оспаривать существование семьи По, хотя и не признаете существование семьи Пимов?
Я хранил молчание, предпочитая не прерывать его бреда.
- Я разузнал кое-что об Эдгаре По, - продолжал он. - Мне показали его дом. Я явился к нему… Но тут меня подстерегало первое разочарование: его в то время не оказалось в Америке, и я не смог с ним увидеться.
Я подумал, что это было в высшей степени плачевно, ибо, учитывая непревзойденное внимание, которое проявляет Эдгар По к различным видам безумия, наш капитан наверняка привел бы его в полный восторг…
- К несчастью, - продолжал капитан, - не сумев повстречаться с Эдгаром По, я не смог узнать ничего нового и об Артуре Гордоне Пиме… Этот отважный пионер антарктических земель умер. Согласно заключительным строкам книги американского поэта, публика была осведомлена о его смерти, поскольку о ней сообщали газеты…
Капитан Лен Гай говорил чистую правду; но я, как и все прочие читатели романа, полагал, что это сообщение также было вымыслом романиста. Не посмев предложить развязку столь блистательной игры своего воображения, автор решил убедить читателей в том, что Артур Пим не смог предоставить ему трех последних глав, ибо жизнь его прервалась при самых печальных обстоятельствах, неизвестных, впрочем, автору в необходимых подробностях.
- Итак, Эдгар По отсутствовал, Артура Пима уже не было в живых, поэтому мне оставалось одно: найти человека, сопровождавшего Артура Пима в его путешествии. - Дирка Петерса, следовавшего за ним до самых высоких широт, откуда оба они вернулись неведомым способом. Проделали ли они обратный путь бок о бок? Книга не проясняет этого, как и многого другого. Однако Эдгар По сообщает, что Дирк Петерс мог бы поведать кое-что из того, что должно было составить сюжет неопубликованных глав, и что он проживает в Иллинойсе. Я направился в Спрингфилд и навел там справки об этом человеке - индейце-полукровке. Оказалось, что искать его надо в местечке под названием Вандалия. Я добрался и туда…
- Но его там не оказалось? - не смог я сдержать улыбку.
- Второе разочарование: его там не оказалось, вернее, он там больше не жил. Уже много лет тому назад Дирк Петерс покинул Иллинойс и сами Соединенные Штаты, чтобы отправиться… неизвестно куда! Однако я побеседовал в Вандалии с людьми, знавшими его, у которых он жил до отъезда и которым рассказывал о своих приключениях, так и не обмолвившись, впрочем, об их развязке, оставшись единственным обладателем тайны.
Как же так? Выходит, что Дирк Петерс существовал и жив по сю пору? Я чуть было не заразился уверенностью Лена Гая. Еще мгновение - и я спятил бы так же, как и он…
Так вот какая тайна мучила капитана Лена Гая, вот что расстроило его ум! Он вообразил, что и впрямь ездил в Иллинойс и видел в Вандалии людей, знавших Дирка Петерса! Я охотно верил в исчезновение Дирка: ведь он существовал только в воображении романиста! Однако я не перечил капитану, чтобы не усугубить его состояния. Я делал вид, будто верю ему, даже когда он сказал:
- Как вам известно, мистер Джорлинг, в книге говорится о бутылке с запечатанным в нее письмом, которую капитан шхуны, взявшей на борт Артура Пима, спрятал у подножия горы на Кергеленах.
- Да, там действительно рассказано об этом, - согласился я.
- Так вот, недавно я предпринял поиски места, где должна была находиться эта бутылка… И я нашел и ее, и само письмо, в котором сказано, что капитан и его пассажир Артур Пим предпримут все возможное, чтобы добраться до южного предела антарктических морей!
- Вы нашли эту бутылку? - с живостью вскричал я.
- Да.
- И письмо?
- Да.
Я пристально посмотрел на капитана Лена Гая. Подобно всем одержимым, он верил в собственные фантазии. Я чуть было не воскликнул: "Дайте мне взглянуть на письмо!", но вовремя одумался: разве он не мог написать его сам?
Поэтому мой ответ прозвучал осмотрительно:
- Как жаль, капитан, что вы не увиделись в Вандалии с Дирком Петерсом и не узнали, как ему и Артуру Пиму удалось возвратиться. Припомните-ка предпоследнюю главу! Оба путешественника сидят в шлюпке, подошедшей к завесе белых паров… Шлюпка приближается к бездне водопада, но тут перед ней возникает укутанная дымкой человеческая фигура… Дальше - лишь две строчки точек…
- О да, было бы замечательно тогда повстречаться с Дирком Петерсом и узнать о развязке его приключений. Но еще интереснее для меня было проследить судьбу остальных…
- Остальных?.. - вскричал я. - Что вы хотите этим сказать?
- Судьбу капитана и экипажа английской шхуны, подобравшей Артура Пима и Дирка Петерса после страшного кораблекрушения, постигшего "Дельфина", и пронесшей их через полярные льды до острова Тсалал…
- Мистер Лен Гай, - заметил я, словно не ставил больше под сомнение реальность событий, описанных в романе Эдгара По, - разве эти люди не погибли во время нападения на шхуну и при искусственном обвале, устроенном туземцами острова?
- Кто знает, мистер Джорлинг? - прочувственно отозвался капитан. - Кто знает, не пережил ли кто-нибудь резню и обвал, не вырвался ли кто-нибудь из рук туземцев?
- Но и в этом случае, - упорствовал я, - трудно надеяться, что спасшиеся смогли дожить до наших дней.
- Почему же?
- А потому, что события, о которых мы ведем речь, происходили более одиннадцати лет тому назад…
- Сэр, - ответствовал капитан Лен Гай, - раз Артур Пим и Дирк Петерс сумели подняться от острова Тсалал до самой восемьдесят третьей широты и даже дальше, раз они нашли способ выжить в антарктических широтах, то почему их спутникам, если они не погибли от рук туземцев, не могла улыбнуться удача, почему бы им не добраться до соседних островов, замеченных в пути, почему бы этим несчастным, моим соотечественникам, не начать там новую жизнь? Вдруг кто-нибудь из них до сих пор ждет спасения?
- Вы жертва вашей доброты, капитан, - отвечал я, стараясь успокоить его. - Это невозможно…
- Невозможно? А если все-таки возможно? Если обнаружится материальное доказательство существования этих несчастных, забытых на краю света?
Я не смог ему ответить, ибо после этих слов грудь капитана Лена Гая содрогнулась от рыданий и он отвернулся, устремив взгляд на юг, словно пытаясь разглядеть что-то скрытое за горизонтом.
Оставалось только недоумевать, какие обстоятельства жизни Лена Гая довели его до столь очевидного помешательства. Он сострадал потерпевшим кораблекрушение, с которыми этого на самом деле не происходило - по той простой причине, что и их самих никогда не существовало?..
Капитан Лен Гай подошел ко мне вплотную, положил мне руку на плечо и прошептал в самое ухо:
- Нет, мистер Джорлинг, нет, об экипаже "Джейн" еще не сказано последнего слова!
Сказав это, он удалился.
Именем "Джейн" называлась в романе Эдгара По шхуна, подобравшая Артура Пима и Дирка Петерса среди обломков "Дельфина". Капитан Лен Гай впервые за весь разговор произнес это слово.
А ведь Гаем звался и капитан "Джейн", которая тоже была английским судном, подумал я. Только что из этого следует? Капитан "Джейн" существовал лишь в воображении Эдгара По, в то время как капитан "Халбрейн" жив и как бы здоров… Единственное, что есть у них общего, - это фамилия, весьма распространенная, впрочем, в Великобритании… Однако это сходство, продолжал я рассуждать, и стало, видимо, причиной помешательства несчастного капитана. Должно быть, он вбил себе в голову, что приходится родственником командиру "Джейн"! Вот и причина его состояния, вот почему он потерял покой, испытывая острую жалость к жертвам вымышленного кораблекрушения!
Любопытно, что знает об этом Джэм Уэст. Однако вопрос был слишком деликатен, он касался состояния рассудка капитана, и я не решился его затронуть. Кроме того, со старшим помощником было затруднительно вести беседу на любую тему, тем более на столь опасную…
Взвесив все, я решил проявить осмотрительность. В конце концов на Тристан-да-Кунья я сойду на берег - значит, мое путешествие на шхуне завершится уже через несколько дней. Воистину никогда не поверил бы, что мне суждено столкнуться с человеком, уверовавшим в вымысел Эдгара По!
Через день, 22 августа, как только забрезжила заря, мы оставили по левому борту остров Марион с его вулканом, южная вершина которого вздымается на четыре тысячи футов, и впервые заметили вдали очертания острова Принс-Эдуард, лежащего на 46°53' южной широты и 37°46' восточной долготы. Но и этот остров исчез у нас за бортом; прошло часов двенадцать - и его скалы растаяли в вечерних сумерках.
Следующим утром "Халбрейн" взяла курс на северо-запад, устремившись к самой северной точке, какой ей предстояло достичь в этом плавании.
Глава V
РОМАН ЭДГАРА ПО
Вот вкратце содержание знаменитого произведения американского романиста, увидевшего свет в Ричмонде под названием "Повесть о приключениях Артура Гордона Пима". Мне придется уделить время его пересказу, чтобы стало ясно, были ли основания усомниться в вымышленности его героев. Да и нашелся ли бы среди многочисленных читателей хоть один, кто бы уверовал, хоть на минуту, в их подлинность - не считая, разумеется, капитана Лена Гая?..
Эдгар По ведет повествование от имени главного героя. Уже в предисловии Артур Пим говорит о том, что, вернувшись из путешествия по антарктическим морям, он повстречал среди виргинских джентльменов, проявляющих интерес к географическим открытиям, Эдгара По, в ту пору - редактора журнала "Южный литературный вестник", печатавшегося в Ричмонде. По словам рассказчика, Эдгар По получил от него разрешение печатать в газете "под видом вымышленной повести" первую часть приключений. Публикация была благосклонно принята публикой, в результате чего вышел целый том, в котором повествовалось обо всем путешествии, на этот раз за подписью Эдгара По.
Как явствует из моего разговора с капитаном Леном Гаем, Артур Гордон Пим родился на Нантакете, где он до шестнадцати лет учился в нью-бедфордской школе.