Казалось, что небо опускается на землю. Луна была скрыта тучами. На горизонте то с одной, то с другой стороны вспыхивали яркие зарницы. Не было ни малейшего ветра.
Казалось, что приближался конец мира, по крайней мере что касалось нашей области. Никогда в жизни я не переживал таких ужасов, как в эту достопамятную ночь. Если бы мне сказали, что с наступлением утра я буду казнен, думаю, я перенес бы это с более легким сердцем. Но хуже всего было то, что я ничего не знал. Я был похож на человека, которому приказывали идти с завязанными глазами в пропасть; он не мог знать, где кончается это путешествие, где та пропасть, которая поглотит его, но он на каждом шагу переживал муки смерти, готовой поглотить его.
Около полуночи мы услышали шум борьбы и заглушённый крик в хижине позади нашего дома.
- Его увели, - прошептал я Маруту, вытирая холодный пот, выступивший на моем лбу.
- Да, - ответил Марут, - скоро настанет и наш черед.
Мне очень хотелось видеть его лицо, чтобы знать, улыбается ли он при этих словах.
Через час на рыночной площади, как и накануне, появился огонь, вокруг которого двигались смутные фигуры.
К счастью, мы находились слишком далеко от площади, чтобы сквозь ночной мрак рассмотреть, что происходит там.
Вдруг поднялся сильный ветер, какой обыкновенно предшествует в южных частях Африки буре с грозой. Он дул около получаса, потом затих. Молнии со всех сторон прорезывали небо, и при свете их мы видели почти все население города Симбы, толпившееся на площади и указывавшее на небо.
Через несколько минут загремел сильный гром, что-то тяжелое ударилось о крышу около меня. Потом я почувствовал сильный удар в плечо, едва не сваливший меня с ног.
- Скорей вниз! - воскликнул я. - Они бросают в нас камнями.
Через десять секунд мы были в своей комнате. Я зажег спичку, коробка которых была оставлена у меня вместе с табаком и трубкой, и увидел кровь, струившуюся по лицу Марута.
Но то, что было принято нами за камни, оказалось кусками льда в несколько унций весом.
- Град! - сказал Марут со своей обычной улыбкой.
- Это какая-то адская буря, - сказал я, - ибо кто когда видел подобный град?
Спичка потухла. Дальше разговаривать было невозможно, так как из-за рева внезапно разразившейся бури с необыкновенным градом ничего не было слышно.
К шуму бури и ударам града примешивались вопли и стоны людей.
Я начал опасаться разрушения нашего дома, но он был прочно выстроен и стойко выдерживал бешеные натиски бури.
Я уверен, что будь он крыт черепицей или железом, он ни за что бы не выдержал ее. Громадные градины разбили бы вдребезги черепицу и пробили бы железо, как бумагу. Со мной был подобный случай в Натале, когда убило градом мою лучшую лошадь. Но все-таки тот град был похож на снежинки по сравнению с этим.
Град продолжался не более двадцати минут, из которых десять были наиболее яростными.
Потом все утихло, небо совершенно прояснилось и взошла полная луна. Мы снова вышли на крышу.
Она на несколько дюймов была покрыта осколками льда, все кругом, насколько мог охватить глаз, было скрыто под пеленой глубокого снега.
Вскоре наступила нормальная температура, и снег с градом начал быстро таять, образуя потоки бегущей воды.
Мы видели мечущихся лошадей, вырвавшихся из своих разрушенных бурей конюшен, находившихся в конце рыночной площади. Повсюду валялись тела убитых и раненных необыкновенным градом и сорванными бурей крышами домов.
В момент начала бури на площади было около двух тысяч человек, собравшихся смотреть на жертвоприношение.
- Дитя мало, но сила его велика! - торжественно сказал Марут. - Взгляни, вот его первое проклятие!
Я посмотрел на него, но не стал спорить, так как он был глубоко убежден, что этот необыкновенный град и буря были посланы его Дитятей.
Я не понимал только, как он мог верить во все это. Потом я припомнил, что подобное наказание постигло древних египтян в период их расцвета за то, что они не дали "народу уйти". Конечно, эти черные кенда были хуже, чем египтяне; и конечно, они нас не отпустят. Поэтому я перестал удивляться фантазиям Марута.
Только на следующее утро мы смогли судить о размерах несчастья, выпавшего на долю черных кенда.
От их жатвы, обещавшей быть богатой, не осталось и следа.
Леса приняли настоящий зимний вид. На деревьях, протягивавших к небу свои оголенные ветки, не осталось ни одного листка. Огромное бедствие обрушилось на страну черных кенда.
Глава XIII. Джана
В это утро нам не принесли завтрак, вероятно потому, что некому было его принести. Но у нас от предыдущего дня осталось много разной пищи. Мы поели сколько могли и отправились посмотреть хижину, где помещались наши белые кенда. Она была совершенно пуста: последний ее обитатель исчез подобно своим товарищам.
- Они убили их! - сказал я Маруту.
- Нет, - ответил он, - их принесли в жертву Джане. То, что мы видели вчера на рыночной площади, было обрядом жертвоприношения. Теперь настал наш черед, Макумазан!
В бессильной ярости вернулся я с Марутом в дом.
В это время остатки тростниковых ворот распахнулись и в них показался король Симба в сопровождении жреца с простреленной ногой, на костылях, и остальной свитой, большинство которой было ранено вчерашним ураганом.
В порыве охватившего меня гнева я забыл, что скрывал от черных кенда знание их языка.
- Где наши слуги, убийцы? - закричал я, потрясая кулаками, прежде чем посетители собрались что-нибудь сказать. - Вы принесли их в жертву вашему дьявольскому богу? Если так, смотрите на плоды вашей жертвы! Куда делась ваша жатва? Чем вы будете жить в эту зиму?
При этих словах уныние охватило их; перед их глазами уже стоял признак наступающего голода.
- Зачем вы держите нас здесь? - продолжал я. - Или вы хотите еще худшего? Зачем вы теперь пришли сюда?
- Мы пришли посмотреть, вернул ли ты, белый человек, жизнь нашему жрецу, которого убил своим колдовством, - мрачно ответил Симба.
- Смотри, - сказал я, сбрасывая с мертвеца наброшенную мною накануне циновку, - смотри и будь уверен, что если ты не выпустишь нас, то прежде чем родится новая луна, все вы будете такими. Вот какую жизнь мы возвращаем злым людям, подобным тебе!
Ужас охватил наших посетителей.
- Господин, - сказал Симба, обращаясь ко мне с необыкновенным уважением, - твои чары слишком сильны для нас. Великое несчастье обрушилось на нашу землю. Сотни людей убиты ледяными камнями, вызванными тобой. Наша жатва истреблена. Со всех концов нашей земли приходят вести, что почти все овцы и козы погибли. Скоро мы должны будем умереть от голода.
- Вы заслужили голодной смерти, - ответил я, - теперь дадите вы нам уйти?
Симба нерешительно посмотрел на меня и начал шептаться с хромоногим жрецом. Из их совещания я не уловил ни слова.
Хромоногий жрец был теперь без своей уродливой маски, но его типичное негритянское лицо стало еще отвратительнее. Видно было, что это хитрый, жестокий, способный на все человек.
Я чувствовал, что по отношению к нам он внушает зло своему повелителю.
Наконец Симба снова обратился ко мне.
- Мы хотели, господин, удержать тебя и жреца Дитяти заложниками белых кенда, которые всегда были нашими злыми врагами и причинили нам много незаслуженного зла, хотя мы свято хранили договоры, заключенные нашими дедами. Однако твои чары слишком сильны для нас. Поэтому я решил отпустить вас. Сегодня на закате солнца мы отведем вас на дорогу, ведущую к броду реки Тавы, которая отделяет нашу землю от земли белых кенда. Вы можете идти куда хотите. Мы не желаем больше видеть ваши зловещие лица.
При этих словах мое сердце чуть не выпрыгнуло от радости, которая, однако, была преждевременной.
- Вечером! Почему не сейчас? - воскликнул я. - В темноте будет трудно переходить через незнакомую реку.
- Она неглубокая, господин, и брод найти не трудно. Кроме того, отправившись сейчас, вы придете к реке, когда будет уже темно, а выйдя на закате солнца, вы к утру достигнете брода. Наконец, мы не можем проводить вас туда, пока не похороним мертвых.
После этого Симба повернулся и, прежде чем я успел что-либо возразить, ушел в сопровождении остальных. В воротах хромоногий жрец обернулся на костылях и что-то прошептал своими толстыми, отвислыми губами; по всей вероятности, это было проклятие.
- Теперь мы будем свободны! - весело сказал я Маруту, когда все черные кенда ушли.
- Да, господин, - ответил он, - но где они намереваются дать нам свободу! Демон Джана живет в лесу на болотистых берегах реки Тавы и, говорят, неистовствует как раз по ночам.
Я ничего не возразил, но подумал, что таинственный слон может оказаться далеко, а алтарь для жертвоприношений находится слишком близко.
Час за часом я следил за солнцем, пока оно не начало скрываться за западным лесом. Как раз в это время у ворот показался Симба в сопровождении двадцати вооруженных всадников, один из которых вел двух лошадей для нас.
Закончив сборы, заключавшиеся в припрятывании Марутом пищи в складки своего платья, мы вышли из проклятого дома, сели на лошадей и, окруженные конвоем, выехали на рыночную площадь, где стоял каменный жертвенник с торчащими из пепла обуглившимися костями.
Потом мы ехали северной улицей города.
У дверей домов стояли их обитатели, вышедшие посмотреть на наш отъезд.
Ненависть была написана на их лицах; они сжимали кулаки и тихо шептали нам вслед проклятия.
И неудивительно! Все они были вконец разорены; впереди их ждал голод. Они были убеждены, что мы - белый маг и пророк враждебного им Дитяти - навлекли на них все эти бедствия.
Я думаю, если бы не стража, они разорвали бы нас на куски.
При виде побитых градом полей и садов у меня сердце сжалось от жалости к их владельцам.
Проехав несколько миль через опустошенные поля, мы въехали в лес. Здесь было так темно, что удивительно, как наши проводники находили друг друга.
В этой темноте ужас охватил меня. У меня явилась мысль, что нас привели сюда для того, чтобы предательски убить. Каждую минуту я ожидал удара ножом в спину. Я уже собрался было дать шпоры лошади и попробовать бежать, но оставил эту идею, так как меня со всех сторон окружал конвой, и, кроме того, нехорошо было покидать Марута. Делать было нечего; оставалось ждать, чем все это кончится.
Наконец мы выехали из леса. Уже взошла луна, и при свете ее мы увидели, что находимся в болотистой местности с растущими кое-где отдельными деревьями. Здесь наш конвой остановился.
- Слезайте с лошадей и идите свои путем, злые люди, - угрюмо сказал Симба, - дальше мы не пойдем с вами. Идите по тропинке, она приведет вас к озеру. Перейдя через озеро, вы к утру достигнете реки, за которой живут ваши друзья. Но помните, эту дорогу охраняет некто, с кем опасно встречаться.
Едва он кончил, его люди стащили нас с лошадей, и через минуту все они исчезли во мраке, оставив нас одних.
- Теперь, господин, мы должны идти дальше, - сказал Марут, - ибо если мы останемся здесь, то днем Симба и его люди вернутся сюда и убьют нас.
- Тогда вперед! - сказал я. - Но на что намекал Симба, говоря, что "некто охраняет этот путь".
- Я думаю, что он подразумевал Джану, - со стоном ответил Марут.
- Будем надеяться, что Джана далеко. Будь бодрее, Марут! Мы, наверно, не встретим ни одного слона в этих местах.
- Нет, господин, здесь бывает много слонов, - ответил Марут, указывая на следы на земле, - говорят, что они ходят умирать к озеру и это - один из путей, по которому они идут на смерть. Это - место, по которому не смеет ходить ни одно живое существо.
- Ох, - воскликнул я, - значит то, что я видел в видении в Англии, было правдой?
- Да, господин. Мой дядя Харут однажды, когда был молодым, заблудился на охоте и видел то, что его ум показывал тебе в видении и что мы увидим теперь, если доживем до того.
Марут был прав; много слонов проходило этой тропой, а один из них совсем недавно. Я, опытный охотник на этих животных, не мог ошибиться в этом.
Мы шли часа два, в продолжение которых встретили всего одно живое существо, большую сову, пролетевшую над самыми нашими головами. Эта сова, по словам Марута, была "шпионом Джаны". Мы достигли вершины подъема, откуда нашим глазам открылся печальный пейзаж, уже знакомый мне по видению в Регнолл-Кастле.
Он был еще пустыннее, чем представлялся мне тогда. Впереди лежало темное, спокойное озеро, поросшее по краям тростником. Вокруг него на значительном протяжении тянулся тропический лес. На востоке от озера лежала каменистая равнина.
Вид этой местности наполнил мою душу необъяснимым страхом.
Вспоминая подробности своего видения, я содрогался от одной мысли о необходимости пройти по берегу этого озера.
Я осмотрелся кругом.
Если идти налево, мы либо упремся в озеро, либо должны будем идти вдоль него, пока не достигнем леса, где наверняка заблудимся.
Направо вся земля была покрыта терновником и густой травой, непроходимой для пешеходов, особенно в ночное время.
Я оглянулся назад. Там, в нескольких сотнях ярдов от нас, за низкими мимозами, смешанными с растениями, похожими на алоэ, появилось и исчезло что-то, похожее на хобот слона.
Тогда, отчаявшись сделать наилучший выбор и желая поскорей прийти к определенном решению, мы начали спускаться к озеру слоновой тропой. Минут через десять мы пришли к его восточному концу, где шепот тростника, колеблемого ночным ветром, придавал некоторую жизнь этому месту.
Кругом была бесплодная земля, на которой, казалось, ничто не могло произрастать. Повсюду лежали останки многих сотен слонов, из которых некоторые пали уже много лет назад, некоторые совсем недавно. Судя по клыкам, это были все старые животные. Их кости покрывали около четверти акра, и если бы удалось унести отсюда только хорошо сохранившиеся клыки, то можно было бы сделаться очень богатым человеком. Не будь я старый охотник, Аллан Квотермейн, если, избегнув теперь опасности, я не попытаюсь сделать это!
Потом мое внимание было привлечено тем, что я видел в видении - умирающим недалеко от нас от старости слоном.
Это престарелое, исхудавшее животное оглядывалось кругом, ища удобного места, и, найдя его, остановилось на минуту.
Потом умирающий слон поднял свой хобот, трижды протрубил и, опустившись на колени, затих. По-видимому, он был мертв. Я отвел от него глаза и вдруг ярдах в пятидесяти за ним увидел на скале очертания того самого дьявольского слона, которого видел в видении!
Ох, что это было за животное! Объемом и высотой оно вдвое превосходило самых больших слонов, виденных мною доселе.
Это был огромный до сверхъестественного представитель особенной породы, переживший, вероятно, Всемирный Потоп. Его черно-серые бока были испещрены шрамами. Один из его чудовищных клыков ярко блестел при свете луны; другой, сломанный наполовину, был неправильной формы, будучи отогнут не вверх, а книзу и немного вправо.
Перед нами стоял настоящий библейский Левиафан!
Я присел на корточки за покрытым мхом скелетом слона и, глядя на это необыкновенное животное, мечтал о крупнокалиберном ружье.
Что сделалось с Марутом - я не видел; кажется, он лежал простершись на земле.
В продолжение минуты, или более того, разные мысли приходили мне в голову.
Я думал, что трубный звук, произведенный умирающим, привлек сюда этого гиганта, который, вероятно, был царем среди слонов, призывавших его в час своей кончины.
Постояв с минуту и потягивая воздух, Джана (я буду так называть его) направился к тому месту, где лежал слон, которого я считал уже мертвым. На самом деле он был еще жив и при приближении Джаны поднял хобот, как бы приветствуя его.
Но Джана, так же, как было в моем видении, бросился на умирающего и ударом в бок прикончил его.
Сделав это, не знаю, от злобы ли, или из желания прекратить страдания умирающего, он остановился и как будто задумался.
В это время я, к своему удовольствию, заметил, что ветер, тихо колебавший тростник у озера, дул по направлению от Джаны к нам.
Но точно по злобе судьбы, ярдах в ста справа от нас, среди камней промелькнула какая-то тень, похожая на слона.
Джана насторожил свои широкие уши, задрожал всем своим огромным телом и начал тщательно обнюхивать воздух.
- Господи! - подумал я. - Он почуял нас…
Чтобы утешить себя, я надеялся, что наше присутствие еще не открыто.
Но напрасно!
Джана был стреляный воробей.
Он захрюкал и двинулся, как товарный поезд, по направлению к нам, тщательно обнюхивая со всех сторон землю и воздух.
Десять раз я прицеливался в него из воображаемого ружья, делая это совершенно автоматически.
- Что будет со мною? - думал я в это время. - Пронзит ли он меня своими клыками, подбросит ли высоко в воздух или раздавит тяжелыми ногами?
- Жрецы Джаны велели ему убить нас, - дрожащим шепотом сказал Марут, - но прежде чем умереть, я хочу сказать, что леди, жена лорда…
- Тише, - прервал я его, - Джана услышит нас.
Я посмотрел на Марута и только теперь заметил, какая перемена произошла в его лице. На нем уже не было обычной улыбки. Оно побледнело и осунулось, как у покойника, умершего по крайней мере три дня тому назад.
Я был прав. Джана почуял нас. Он шел прямо к нам, вытянув вперед свой чудовищный хобот.
Марут не мог вынести этого зрелища. Он вскочил и бросился бежать к озеру, надеясь найти спасение в воде.
Ох, как он бежал!
За ним со скоростью паровоза помчался Джана, трубя в свой хобот.
Достигнув озера, Марут бросился в воду и поплыл от берега.
- Теперь, - думал я, - ему удалось спастись, если он не попадется крокодилам.
Но Джана был тоже хорошим пловцом.
С сильным всплеском он бросился в воду и поплыл за Марутом.
Увидев это, Марут быстро повернул к берегу, выиграв немного времени этим маневром.
Выбравшись на берег и лавируя между скалами, Марут, к великому моему ужасу, побежал прямо ко мне. Не знаю, сделал ли он это случайно или в безумной надежде найти около меня защиту…
Вдруг он остановился и, повернувшись лицом к настигающему его Джане, крикнул ему что-то вроде проклятия, в котором я разобрал лишь одно слово: Дитя!
Странно, но это произвело известный эффект.
Джана остановился в нескольких шагах от Марута и, казалось, понял эти слова, которые привели его в необыкновенную ярость.
Издавая ужасные крики, он бешено хлестал себя хоботом по бокам, злобно вращая своими красными глазами. Пена била из его открытого рта.
Потом он бросился вперед…
На мгновение я закрыл глаза, и, когда я их снова открыл, Марут был уже высоко в воздухе; в следующий момент он упал вниз, с ужасным звуком ударившись о землю.