- Вы спрашиваете, что такое? - Керлинг пристально всмотрелся в лицо гостя, прищурив глаза. - У вас память хорошая?
Ахун пожал плечами. На свою память он не жаловался.
- Скажите, ата, вам не приходилось бывать в бухарском доме Ахмедбека?
Ахун усмехнулся. Не приходилось ли ему бывать! Наивный вопрос! Да кто же чаще его бывал в доме бека? Кто обучал его сына?
- Хорошо, хорошо, - продолжал хозяин дома. - Возможно, что вы поможете пролить свет кое на что. Скажите, вам не довелось видеть клинок, которым пожаловал Ахмедбека в свое время эмир Саид Алимхан?
Старик закрыл глаза, что не укрылось от внимания Керлинга. Поглаживая задрожавшими пальцами бороду, Ахун тихо и не своим голосом ответил:
- Я знаю этот клинок… Я видел его много раз…
- Браво! - воскликнул Керлинг и хлопнул в ладоши. - Браво! Значит, знаете и видели много раз?
Ахун кивнул головой.
- Вы смогли бы узнать его среди многих других клинков?
- Думаю, что узнал бы. Клинок был редкий, очень приметный. Ведь делал его такой мастер… такой мастер…
- Минутку. Одну минутку. Я сейчас… - Керлинг быстро вышел из комнаты.
Ахун перевел дыхание. Взяв пиалу, он отхлебнул глоток остывшего чая. Неужели клинок попал в руки иностранца? Неужто именно он купил клинок у дурака Наруза Ахмеда? Что же теперь делать?
Старик был уверен в том, что сейчас увидит таинственный клинок. Но хозяин вернулся с папкой в руках и раскинул на столе перед Ахуном с полдюжины фотоснимков.
- Ну-ка, попытайтесь!
Пытаться было нечего. Ахун сразу узнал клинок Ахмедбека.
- Правильно, ата! - подтвердил Керлинг. - Совершенно правильно. Этот клинок. Он самый. Но нам это еще ничего не дает…
Керлинг задумался, вновь потер лоб и прошелся взад и вперед по гостиной. Ахун выжидал, какие неожиданности последуют дальше, и испытующе поглядывал на хозяина. Да, клинок у этого человека. Теперь ясно. И он так дорожит клинком, что боится показать его. Спрятал надежно, а показывает снимок.
- Да, это еще ничего не дает, - повторил хозяин после долгой паузы. Видите, в чем дело… Я уже говорил вам, что не раз встречался с Ахмедбеком в Афганистане. Клинка у него уже не было, и он частенько заводил разговор об этой потере. Все жаловался, что пропал клинок, а вместе с ним исчезла и какая-то тайна…
Ахун заерзал на стуле. Ему стало душно, снова захотелось пить. Он распахнул халат, вздохнул и погладил рукой грудь, покрытую седой щетиной.
- Я не придавал особого значения этим разговорам, - продолжал Керлинг, - и не пытался расспрашивать Ахмедбека. Но как-то раз он опять стал жаловаться и с досадой сказал, что если бы удалось отыскать клинок, то кончились бы его горести и он мог бы сказочно разбогатеть. Я тогда стал подшучивать, посмеиваться. Ахмедбек обиделся. Теперь я уже не смеюсь. И вот почему: три года назад, прогуливаясь по "Эмиру", я заглянул в антикварный магазин Исмаили. Вы знаете его?
Бледный Ахун отрицательно покачал головой. Нет, Исмаили он не знает.
- И что бы вы думали? Я увидел клинок. Тот самый клинок Ахмедбека.
- И вы купили его?
- Вы угадали, - рассмеялся Керлинг. - Я не мог не купить Это был экземпляр редкой, искусной работы. Но не успел я приобрести клинок, как появились десятки людей, желающих перекупить его… Я думал, думал… Керлинг хотел уже сказать, что обменял клинок на клыч, но старый Ахун не выдержал. Испытание было ему не под силу, и он крикнул:
- Нет, нет! Ни за что не продавайте!
- Почему? - спохватился Керлинг и сообразил, что чуть не допустил промаха.
- Нет, нет, господин, ни за какие деньги!…
"Ага, вот как, - мелькнуло в голове Керлинга. - Он думает, что клинок у меня. Тогда придется сделать ложный ход".
Он поставил свой стул против гостя, верхом уселся на него и, пристально посмотрев в глаза старика, начал свой "ход".
- Позвольте, позвольте… Я припоминаю. Покойный Ахмедбек говорил, что тайна клинка известна лишь двум: ему и еще кому-то. Вот имя я забыл… Уж не вам ли?
Ахун отвел глаза. Кажется, этот господин все знает. Ахмедбек оказался несерьезным человеком. Видно, и сын в него… Кто тянул за язык Ахмедбека? Рассказывать какому-то иностранцу историю клинка!… Ведь они поклялись на коране хранить тайну. Только смерть бека давала право раскрыть ее третьему человеку - наследнику, Нарузу Ахмеду. Значит, бек нарушил клятву? Что же теперь делать?
- Много ли вам дают за клинок, господин? - спросил Ахун. У него появилась шальная мысль приобрести клинок.
Керлинг назвал сумму и едва сдержал улыбку.
Старик ахнул Аллах акбар! Шутка сказать! Таких денег не скопить и за двадцать лет!
- А не подскажет ли сын Ахмедбека имя того второго, кто знает тайну клинка? - задал Керлинг коварный вопрос.
- Нет, нет! - испугался Ахун. - К Нарузу не надо обращаться. Он глупый человек. Очень глупый. Как можно было, обладая клинком, продать его? Ведь клинок вывез с той стороны Наруз Ахмед. Вывез, держал столько лет и продал. Ну, разве он не глупец?
- Вот как? Я этого не знал. Хм…
- Нарузу ничего не надо говорить, он только испортит дело. То, что знают двое, не обязательно знать троим. Хорошо, когда знает один, хуже двое, совсем плохо - трое. Мы двое знали и, видите, что получилось…
- О! - радостно воскликнул Керлинг. - Теперь все стало понятным. Значит, вы, достоуважаемый ата, и являетесь одним из двоих, знающих тайну?
- Я… - тихо уронил Ахун и рукой стер со лба проступивший пот.
- Так в чем же дело? Что вас смущает? Вы что, собираетесь унести тайну с собой в могилу, как сделал Ахмедбек? Не глупо ли? При вашем положении я не скромничал бы. Надо рассуждать по-деловому. От молчания, могу вас заверить, вы ничего не выиграете. Послушайте, ата: один знает тайну, но у него нет клинка, у второго есть клинок, но он не посвящен в тайну. Какой толк в этом? Но если оба вступят в союз, то будут и деньги, и богатство. Подумайте, Ахун-ата!
- Плохо все получилось, - смущенно забормотал Ахун. - Очень плохо. Но если сам бек разболтал, то нужно ли мне соблюдать клятву? Хорошо, я расскажу. Но при одном условии: обещаете не обмануть меня? Я очень стар, господин, мне восемьдесят лет. Мне уже трудно собирать травы, ходить по домам. Глаза стали плохо видеть, ноги отказываются носить… Но у меня есть молодая жена, совсем молодая. Ей шестнадцать лет. Она никого не имеет, кроме меня. И она собирается подарить мне наследника. Вы понимаете? Нам много на троих не надо. Если вы…
- Довольно, все понятно, - нетерпеливо перебил его Керлинг. - Я твердо обещаю и даю в этом слово.
- Спасибо. Я знал, что вы не обидите старика. Вы - человек образованный, иностранец, хорошо знали Ахмедбека…
- Да, да… я все понимаю.
- Тогда слушайте…
И Ахун рассказал все.
Освободившись от тайны, он почувствовал облегчение, будто сбросил с плеч долголетний, изрядно надоевший груз, и потянулся к чайнику.
Керлинг, все время молча слушавший, с досадой хлопнул по столу так, что подскочили вазочки, и воскликнул:
- Господи! Какой же я идиот! Я ничем не лучше этого Наруза Ахмеда.
Ладонь Ахуна, протянутая к чайнику, застыла в воздухе.
- Что вы сказали? - переспросил он.
- Что я идиот! - повторил Керлинг, не на шутку взволнованный. - Ведь я обменял этот клинок на клыч. По своей собственной воле. Я ведь ничего не знал! Ничего! Вы теперь понимаете?
Нет, старый Ахун не понимал. Лицо его сразу обрело глупое выражение. Он весь обмяк и готов был расплакаться. Он понял лишь то, что с ним разыграли злую шутку. Его обдурили. Его, восьмидесятилетнего уважаемого табиба, повидавшего на своем веку так много разных людей, обманули, как болтливую женщину. Этому иностранцу просто надо было выведать тайну клинка, и он добился своего. Теперь ему Ахун не нужен. Ай-яй-яй… Что же он натворил?…
- Вы, я вижу, не верите мне? - обратился к нему Керлинг. - Напрасно. К сожалению, эмирского клинка у меня уже нет. Это правда. Я его обменял, и клинок находится сейчас там, - он неопределенно показал рукой, - в Советской России…
Ахун молчал. Он поднялся, взял свой узелок, лежавший на полу возле ног, и, не простившись с хозяином, шаткой походкой направился к двери. Сердце его нехорошо, тупо болело от обиды, бессилия и злобы. Он долго не мог попасть ногами в башмаки.
Когда Ахун наконец обулся и за ним закрылась дверь, Керлинг усмехнулся:
- Старая обезьяна! Не поверил! И еще обиделся. Ну и черт с тобой! Для меня теперь ясно одно: дело это стоит крупной ставки. Надо вспомнить имя советского офицера во что бы то ни стало!
8
Стояла темная безлунная ночь. Из комнатушки Наруза Ахмеда тускло светился рыжий огонек. Ахун подкрался к оконцу и прислушался. Наруз Ахмед был не один. Слышались два голоса. Старик попытался заглянуть в окно, но ничего не увидел: стекло было мутное, затянутое густым слоем пыли.
"Кто там у него? - подумал Ахун. - С кем он водит дружбу, этот ишак?"
Прижавшись к стене, будто сонная птица, Ахун стоял, обдумывая происшедшее. Медленно ворочались мысли. Как ни глуп был сын Ахмедбека в глазах старого табиба, но сам себе старик казался еще глупее этого щенка. Если Наруз Ахмед, не зная сути тайны, продал клинок, то Ахун сделал худшее - он выболтал все сокровенное. Снедаемый стыдом и раскаянием, он пришел сюда, чтобы поделиться с Нарузом Ахмедом, обсудить положение, найти выход.
Старик ждал, когда гость уйдет от Наруза Ахмеда, но тот, видимо, не торопился. Стоять под окном было и трудно и неловко. Мало ли что могут подумать соседи. И Ахун решил войти в дом. Наруз Ахмед догадается, зачем явился табиб, и постарается выпроводить гостя.
Ахун пробрался во двор, вошел в открытую дверь и оказался в совершенно темных сенцах. Лишь по звуку голосов он на ощупь взял нужное направление и отыскал вход.
В комнате было двое: Наруз Ахмед и незнакомый человек, по-видимому иранец. Это был приятель Наруза Ахмеда полотер Масуд.
- Салям! - коротко бросил старик, приложив руку к груди.
- А! Достопочтенный Ахун-ата! Салям алейкум! - весело отозвался Наруз, вышел из-за стола и, подойдя к старику, пожал его дряблую руку своими сильными руками. - Вы очень плохо выглядите, - заметил он. - Что случилось? Больны, устали или неприятность какая-нибудь?
- Всего понемногу! - неопределенно ответил Ахун и опустился на низенькую скамеечку.
- Это заметно, - сказал Наруз Ахмед и вернулся к столу. - Я сразу увидел. В тот раз вы были значительно лучше.
Старик глубоко вздохнул и обвел взглядом комнату. Удивительно! За короткое время она преобразилась. Над кроватью висит цветистый коврик, сама кровать покрыта синим шелковым покрывалом. На полу - дорожка. Ничего этого раньше не было. Не было и квадратного стола на низеньких ножках, и полдюжины скамеек. В углу пыхтит медный самовар - тоже обновка! Появилась лампа… Глаз Ахуна умеет замечать. Все это новенькое появилось только что. А на столе? А на столе голубые чайники с красными узорами, такие же пиалы, белые лепешки, сахар, сушеные фрукты, мед и бутылка. Если судить по тому, как разговорчив и приветлив хозяин, тогда ясно, с чем она. На Нарузе свежий чесучовый костюм. И всем своим видом он выражает воплощенное благополучие. Вот что значат деньги! И все это позволил себе Наруз Ахмед, конечно, благодаря великодушию старого фокусника Али Мансура, не иначе!
От чая Ахун не отказался и принял из рук хозяина пиалу.
Разговор начался было о погоде, но скоро прервался.
Ахун отхлебывал чай маленькими глотками, посапывал и исподлобья разглядывал Масуда.
Когда старик покончил с пиалой, Масуд почувствовал, что он здесь лишний, распрощался и вышел.
После того как стихли его шаги, Ахун поинтересовался:
- Кто это?
- Местный житель, хороший человек и мой давний знакомый. Мы когда-то работали вместе в отеле "Дербент" полотерами. А что?
- Ничего. Я к тебе по делу.
- Я так и подумал.
- Беда случилась, - проговорил Ахун упавшим голосом.
Наруз Ахмед насторожился:
- Какая беда, с кем?
- С тобой и со мной, - ответил Ахун. Он достал из-за пояса кубышку с насом, повертел ее в руках и сунул обратно.
- Ну, ну… Говорите… Что же вы? - подтолкнул его обеспокоенный Наруз.
- Сейчас. Сейчас, сын мой. Если бы ты знал только, как мне тяжело говорить об этом, как больно моему старому сердцу, как тягостно на душе. Все случилось какой-нибудь час назад, а я, кажется, постарел на добрый десяток лет. - Ахун сделал глубокий вздох, часто заморгал глазами и начал щипать свою бороду.
- Пока ничего не понимаю…
- А я ничего еще и не сказал, - строго заметил Ахун, - И ты не торопи меня! - Он нахмурился, выждал немного и продолжал: - Сегодня вечером ко мне пришел незнакомый иранец. Он сказал, что меня зовет какой-то знатный господин, и велел торопиться. Мы сели в машину и поехали. Остановились возле особняка на улице Лалезар. - Старик закашлялся и потянулся к пиале.
Название улицы привело в смятение Наруза Ахмеда. Он хотел было задать вопрос, но сдержался и промолчал.
- Слушай дальше, - продолжал Ахун. - Иранец провел меня в богатый дом, и там встретил нас хозяин, такой же больной, как ты сейчас.
- Кто же он? - перебил его Наруз Ахмед.
- Богатый иностранец.
- Каков из себя?
- Хм… Разве это важно? Ну, как сказать… Пожилой, лет под шестьдесят. Светлый. Волосы гладкие, прилизанные. Ростом, пожалуй, с тебя. Хорошо одет. Свободно говорит по-нашему.
"Он… он…" - мелькнуло в голове Наруза Ахмеда и он поторопил рассказчика:
- Ну, ну… Говорите дальше.
Ахун продолжал:
- Этот иностранец знает кое-что обо мне и о твоем отце. Он познакомился с Ахмедбеком еще в Бухаре. Встречался с ним в Афганистане. Ахмедбек показывал ему свой клинок и рассказал тайну клинка.
- Быть не может! Что за ерунда! - воскликнул Наруз Ахмед, изменившись в лице.
Ахун покачал головой:
- Я сам вначале не поверил, но это так.
- Чушь! Отец ничего не говорил мне об этом иностранце. Он говорил о вас.
- Не знаю, не знаю, - пробормотал Ахун. - Я передаю тебе то, что я слышал. Оказывается, на этом свете нет ничего невозможного.
- Не могу поверить, чтобы отец… А зачем вас позвал иностранец?
- Я долго не мог догадаться, а потом он объяснил. Он рассказал мне все и спросил, могу ли я подтвердить, что в клинке таится важный секрет.
- И что же сказали вы?
- Я сказал, что Ахмедбека знал, что видел в его доме клинок, но ни о какой тайне никогда ничего не слышал. Он рассмеялся и говорит: "Я не верю вам. Но если вы забыли тайну, то я могу напомнить вам о ней". Иностранец вышел из комнаты и вернулся с клинком в руках. В глазах у меня помутилось. Это был клинок твоего отца, подаренный ему эмиром. Ошибиться я не мог… Иностранец спросил, подавая мне клинок: "Это он?" Я преодолел волнение, охватившее меня, и твердо сказал, что это не тот клинок. "Не тот?" удивленно спросил он. Я повторил, что не тот. Он обнажил клинок, положил его на стол, склонился над ним и произнес: "А может быть, вы ошибаетесь? Смотрите сюда!" - А у меня дрожали руки и ноги. - "Видите вот эти узоры, черепа и цифры? Ведь суть-то в них. Неужели я спутал? Не может быть на свете второго такого же клинка!" Я сделал вид, будто не понимаю, и повторил, что ни разу не видел этого клинка.
- Вы не спросили, откуда у иностранца клинок?
- Спросил. Он ответил, что ему подарил его Ахмедбек перед уходом на советскую землю.
- Но это же ложь! Почему вы не разоблачили его?
Ахун пожал плечами.
У Наруза Ахмеда все перемешалось в голове. Рассказ старика он принял за чистую монету, а потому и не мог разобраться в создавшемся положении. Зачем только понадобилось Керлингу выдумывать, будто клинок подарил ему отец, когда он купил его у Исмаили? Как мог Керлинг знать Ахмедбека? При чем здесь Бухара, Афганистан? Почему отец при жизни не обмолвился об этом ни словом? Да и мог ли отец посвятить в тайну клинка чужеземца? Нет, нет, это не похоже на отца. О клинке Керлинг узнал от него же, от Наруза, в ту злосчастную ночь… Но Наруз ни словом не обмолвился о каких-то узорах, черепах… Он сам ничего не знал, кроме того, что клинок может принести богатство. Только это он и сказал Керлингу. Выходит, что клинок все же у Керлинга. А откуда он мог узнать об Ахуне? О черт! Да Наруз сам назвал имя старика…
Ахун и Наруз Ахмед сидели у стола друг против друга, взволнованные, в глубоком молчании, думая каждый о своем.
- Что же теперь делать? - проговорил наконец Наруз Ахмед.
- Выкрасть клинок у иностранца, - твердо сказал Ахун.
- Что? - переспросил Наруз Ахмед, будто не расслышал.
Ахун повторил.
Наруз усмехнулся: хорошенькое дело - выкрасть! Если бы знал старик, чем закончилась попытка выкрасть клинок, он не предложил бы такой глупости.
- Что же ты молчишь, сын мой? - спросил Ахун.
- Думаю
- Да, верно, думать надо. Выкрасть клинок - нелегкое дело.
- Я тоже так полагаю. Очень нелегкое. Мне кажется, что не стоит и браться за такое дело.
В глазах старика блеснули злые огоньки.
- Если ты намерен и дальше жить нищим и отказываешься от богатства, идущего тебе в руки, тогда не стоит браться. Ты однажды уже оказался глупцом, хочешь стать им вторично?
Наруз Ахмед вскочил. Ярость сузила его глаза. Он подошел вплотную к старику и дрожащим от гнева голосом не произнес, а прошипел:
- Вот что я скажу вам, уважаемый Ахун-ата… Этот клинок со своей проклятой тайной сидит у меня в печенках. Я не мальчик. Я не верю, что смогу когда-нибудь стать богатым. Это лишь слова… Мне надоело их слушать… Я продал клинок, потому что не знал тайны, и считаю, что правильно поступил. На кой черт мне тайна, которой я не знаю. А теперь запомните: до той поры, пока вы не откроете, в чем заключается секрет, я не ударю пальцем о палец!
Ошеломленный Ахун смотрел на него, выпучив глаза, и беззвучно шевелил губами.
- Нашли ишака! - кричал Наруз Ахмед. - Ведь вы не полезете за клинком в дом этого господина? Значит, лезть придется мне? А знаете, чем это пахнет, если я попадусь? Так вот, досточтимый Ахун-ата, я должен знать, во имя чего я пойду на такой риск, ради чего стану жертвовать шкурой. Поэтому выкладывайте все начистоту! Тогда и будем вместе ломать голову. Не хотите? Ваше дело. Но в таком случае я вам больше не слуга… Возитесь сами с клинком… Подумайте: тайну знали отец, вы и иностранец. Но почему я один, вслепую, ничего не зная, должен красть клинок? Да быть может, эта тайна гроша ломаного не стоит! Или я хуже всех? Или мне нельзя доверить серьезное дело? Или вы хотите только использовать меня, а потом оставить в дураках?…
- Хватит! Успокойся! - наконец перебил его Ахун. - Садись и слушай!
Наруз Ахмед сел за стол и закурил.
Старик начал рассказ.