Сразу же встал вопрос о начальнике кругосветной экспедиции. Достойных кандидатур было много, от известного полярного исследователя контр-адмирала Чичагова до молодых энергичных капитанов. Члены коллегии сошлись в одном, чтобы был глава экспедиции достаточно молод, всесторонне образован, имел хороший опыт командования судами в дальних походах и, самое главное, чтобы он всей душой и сердцем своим желал участвовать в сем многотрудном плавании. Перебирали кандидатуры долго, но когда граф Иван Чернышев выложил перед заседающими все скопившиеся у него кругосветные прожекты Муловского, решение членов Адмиралтейств-коллегий было единодушным – начальником экспедиции должен быть назначен капитан 1-го ранга Григорий Иванович Муловский.
Руководителю первой русской кругосветной экспедиции шел тогда всего лишь тридцать первый год, за плечами были многие годы плаваний. В его послужном списке факт назначения на эту многотрудную и почетную должность записан так: "Избранием (именно избранием, а не назначением. – В.Ш.) начальником первого кругосветного плавания Муловский обязан своей деятельной службе, доставившей ему репутацию лучшего морского офицера, и своему разностороннему образованию. Между прочим, он знал языки: французский, немецкий, английский и итальянский…"
Сам Муловский тем временем находился в Архангельске, готовя к переходу на Балтику только что построенный линейный корабль. Вскоре после решения коллегии его срочно отозвали в столицу. Надо ли говорить, как обрадовался капитан! В Санкт-Петербург как на крыльях летел! А там сразу за дела! Дел-то хватало…
Родился Григорий Муловский в Кронштадте в 1755 году. Рано оставшись сиротой, воспитывался в семье Ивана Григорьевича Чернышева. Впрочем, ходили и небезосновательные слухи, что был Гриша Муловский внебрачным сыном графа Чернышева. А так как более сыновей Бог графу не дал, то Григорий Иванович своего дитятю любил и ничего для него не жалел.
В 1770 году по собственному желанию Гриша был отправлен на учебу в Англию, одновременно по прошению графа Чернышева Екатерина Вторая повелела решить вопрос "О записании в корпус находящегося в Англии недоросля Муловского". Год, проведенный в стране, издавна славящейся морскими традициями, многому научил Григория. Особенно же большое впечатление на него произвели известия об экспедиции Джемса Кука. В следующем году он возвращается домой, где его ожидает звание гардемарина. В 1772 году Григорий Муловский, окончив Морской корпус первым по списку, просится на корабли, но его не пускают. Первая должность мичмана Муловского весьма ответственна и необычна – он становится адъютантом при адмирале Ноульсе.
Дело в том, что в 1771 году Екатерина Вторая пригласила на русскую службу английского адмирала – баронета Ноульса. Слава о семидесятилетнем адмирале ходила в ту пору громкая. Говорили, что он прослужил на море свыше пятидесяти лет, участвовал в тринадцати генеральных баталиях, управлял Ямайкой, изобретал хитроумные машины и составлял планы захвата новых колоний. На русскую службу адмирал согласился идти после длительных переговоров, запросив себе жалованье в шесть тысяч рублей. Русским адмиралам платили три тысячи шестьсот. Но императрица согласилась. Ноульс потребовал себе старшинства по сравнению со всеми российскими адмиралами. Екатерина приняла и это. Уж больно славен и известен был адмирал в Европе. Долго подбирали знаменитому иноземцу и адъютанта. Смотрели и так и этак: чтобы сообразительным был, языками владел да в деле морском разбирался. Глянули в списки корпусные. Кто первым там? Муловский. А что о нем коллегия скажет? А вице-президент граф Чернышев?
Работать с Ноульсом было нелегко. Делами адмирал особо не занимался, а целыми днями устранял недоимки по морскому ведомству.
– Я, – твердил он Муловскому, – второй отец вашего флота, а за труды свои заслуживаю здесь, в России, золотого памятника!
Долгими расчетами себя адмирал, впрочем, не утруждал. Установив годовую недостачу в пятьсот тысяч рублей, он лихо вписал еще два ноля и получил уже пятьдесят миллионов.
Понимал ли тогда Гриша Муловский, с кем имеет дело? Видимо, нет: уж больно хитер и опытен был старый адмирал. Но чем дальше, тем большее недоумение вызывали дела англичанина у его адъютанта. Так, Ноульс совершенно серьезно предлагал "улучшить" Кронштадский порт, который, по его мнению, занимал более места, чем ему положено…
Однако все "преобразования" Ноульса до поры до времени сходили ему с рук. Екатерине Второй почему-то нравился этот хамоватый и остроумный англичанин. Как-то, сопровождая адмирала в Зимний дворец, Муловский стал свидетелем одной из устроенных Ноульсом сцен. Вооружившись бумагой, адмирал принялся докладывать через адъютанта свои соображения о возможности дальнейших преобразований императрице. В это время за окном, выходящим на Неву, послышался шум. Прытко подбежав к окну и отдернув штору, Ноульс увидел, как два русских судна навалились на французский торговый бриг.
– Что там случилось, адмирал? – спросила Екатерина.
– Пустяки, ваше величество, два русских медведя давят французскую мартышку!
Ничего не поняв, императрица подошла к окну, а потом долго смеялась над сказанным…
Шутки шутками, но, в конце концов, Ноульса все же отправили в действующую армию на юг. Вместе с ним выехал и Муловский.
Шел 1772 год. В самом разгаре была война с Турцией, и русское командование торопилось создать на Дунае в противовес неприятелю сильную и боеспособную флотилию, что и вменялось в обязанность английскому адмиралу. Но, к всеобщему удивлению, деятельность Ноульса пошла совсем в ином направлении! Вместо того чтобы создавать на Дунае боеспособную флотилию, он рьяно принялся уничтожать то немногое, что уже было создано.
– Эти суда сделаны не в совершенной пропорции, как требует английская корабельная наука! – Указал он тростью на остовы строящихся судов. – Переведите же, мичман, всем этим остолопам!
Стоявшие рядом мастера из запорожцев зло крутили свои сивые усы, не понимая, о какой такой науке речь идет.
– На таких стругах еще батьки да деды наши турчина по всему морю Черному гоняли!
– Варвары, чистые варвары! – грозил им тростью адмирал. – Сжечь все эти страшные лодки до единой!
И заполыхали костры над широким Дунаем. Строить же новые суда в соответствии со всеми правилами английской корабельной науки Ноульс не особенно торопился. Один месяц сменял другой, а работы даже не начинались. Не имея средств к пропитанию, стали постепенно разбредаться плотники и другие мастера, с таким трудом собранные для создания флотилии. Воровской люд опустошал склады и магазины с заготовленными припасами. Улучив подходящий момент, Муловский все же сумел сбежать на некоторое время от своего бездеятельного патрона на корабли Азовской флотилии. Вместе с лихим капитаном Кингсбергеном он участвовал в крейсерстве крымских берегов и показал завидную храбрость и мужество в боевых столкновениях с турками.
А Ноульс тем временем устраивал на казенные деньги роскошные приемы да заверял командующего Дунайской армией фельдмаршала Румянцева, что все идет своим чередом.
– Что же это делается: все думают, что мы вот-вот погоним турок с Дуная, а у нас и нет ничего – вместо флотилии один пшик! – ругались промеж себя немногие офицеры-дунайцы, изнывавшие от безделья.
Больше Григорий Муловский терпеть не мог. Сел мичман в один из темных южных вечеров за стол, зажег свечу, очистил перо и, придвинув к себе бумагу, написал обо всем графу Ивану Чернышеву и императрице в Петербург. К письмам приложил скрепленные печатями документы.
Наутро, придя к адмиралу, рассказал ему об отправленных бумагах.
– Негодяй! – закричал багровый от злобы Ноульс. – Этот подлый донос я все равно перехвачу, а с тобой расправлюсь позже…
– Осмелюсь доложить, что я не негодяй, а верный сын Отечества своего. Бумага же моя не донос, а верное изложение действа, здесь происходящего!
Письма своего мятежного адъютанта Ноульс перехватить не успел: еще ночью с верным человеком они были отправлены в столицу. Скоро письма достигли адресатов. Именно они наконец-то пролили свет на безобразия, происходящие на Дунае.
Сигналы о непотребном, и даже преступном, поведении английского адмирала поступали в Адмиралтейств-коллегию и раньше, но теперь, когда перед вице-президентом Чернышевым лежали документы по фактической деятельности Ноульса, все стало ясно окончательно.
Немедленно последовал высочайший ордер на отзыв Ноульса в Санкт-Петербург, причем велено было произвести это столь поспешно, что граф Брюс, которому вменялось в обязанность проследить исполнение приказа, писал Ноульсу в Яссы: "Я получил приказание императрицы не останавливать вас в карантинах, как только для одной курки".
На юге страны в это время свирепствовала холера, и кордонные мероприятия были одинаково строги ко всем, независимо от званий и чинов.
В Петербурге адмирала Ноульса уже ждала записка императрицы следующего содержания: "…Если Вы хотите уехать отсюда, то я не вижу никаких препятствий…"
Принять адмирала Екатерина не пожелала. В несколько дней Ноульс был рассчитан и изгнан из России.
Вскоре прибывший в Петербург Григорий Муловский предстал перед своим учителем и воспитателем – Иваном Чернышевым.
– Ну, Гришенька, куда желаешь теперь служить идти? – спросил тот своего воспитанника, когда он подробно поведал об адъютантстве у Ноульса.
– Для моряка, ваше сиятельство, имеется лишь одна высокая награда – плавать на кораблях, а не ездить на перекладных!
– Ну что ж, – засмеялся вице-президент. – Быть по сему!
В тот год Муловский совершил плавание на пакетботе от Кронштадта до Любека и обратно, а осенью 1773 года отправился с эскадрой контр-адмирала Самуила Грейга в Средиземное море на флагманском корабле "Исидор". Эскадра спешила усилить русский флот, блокировавший в это время Дарданеллы, но поспела только к заключению мира.
– Ну, почему я такой невезучий? – сокрушался Муловский. – На Дунае повоевать не удалось и на море Средиземном тоже!
Было Грише Муловскому тогда лишь девятнадцать лет. Его манили дальние, моря и приключения. Мичман знал наперечет всех знаменитых мореплавателей прошлого. Втайне же мечтал о несбыточном – о кругосветном вояже.
В 1774 году Григорий Муловский переводится на Черное море и совершает плавание в Константинополь на фрегате "Наталия". Затем пришлось испытать сильнейший шторм на фрегате "Слава", а вскоре снова Средиземноморье. Там, в Архипелаге, находилось несколько балтийских фрегатов, которые Адмиралтейств-коллегия пыталась под видом торговых судов перебросить через Дарданеллы и Босфор для усиления зарождающегося Черноморского флота. Лейтенант Григорий Муловский получил под команду свое первое судно – фрегат "Святой Николай" в отряде Тимофея Козлянинова. Вторым фрегатом отряда "Святой Павел" командовал капитан-лейтенант Федор Ушаков. Молодые капитаны скоро стали друзьями, а суда их постоянно соперничали в лихости маневров и быстроте постановки парусов.
Служба в Архипелаге была интересной. Отряд фрегатов почти все время находился в море и Муловский очень много плавал, совершенствуя свое мастерство, изучая театр возможных боевых действий.
Попытка провести фрегаты в Черное море не удалась. Турки, разгадав обман, запретили "торговым судам" проход через свои проливы. После нескольких лет пребывания в Архипелаге отряд Козлянинова был вынужден вернуться на Балтику. Тогда эта экспедиция была расценена как неудачная, о ней быстро забыли. Но была ли она таковою? Ведь там, на Средиземном море, прошли великолепную морскую школу многие морские офицеры. Среди них и Ушаков с Муловским. И кто знает, может, именно там лежат истоки успешной деятельности адмирала Ушакова на Средиземном море в 1798–1800 годы, может, именно там Муловский окончательно поверил в свои силы, в то, что способен возглавить кругосветную экспедицию.
На острове Менорка лейтенант Муловский по приказанию из Петербурга передает командование фрегатом своему старшему офицеру, а сам принимает под начало груженный товарами английский транспорт, на котором и прибывает в Кронштадт. Еще не успели разгрузить английское судно, а Григорий Муловский уже поднимает паруса на фрегате "Святой Марк" и отправляется в новое плавание.
Обветренный и возмужавший, он вернулся в Петербург, когда Финский залив уже покрылся первой коркой льда. Муловский стал готовить свой фрегат к новой кампании. Между тем жена графа Чернышева Анна Александровна устроила мужу форменный скандал.
– Ты что делаешь? – ругалась она. – Пусть мальчик хоть годочек побудет дома, не век же ему по чужим краям маяться!
В расстройстве сильном граф Иван Григорьевич бумагу соответствующую и подмахнул. Когда же Гриша заехал к ним на побывку, отвел его вице-президент в сторону, взял под локоток и признался:
– Грех я, Гришенька, взял на душу, уступил Анне Александровне. Отныне ты не капитан фрегатский, а капитан коттерный!
– За что же немилость такая, ведь не штрафился я по службе нигде, а коттер, ныне вами мне под начало предназначенный, в сравнении с фрегатом моим, что дворняжка рядом с борзой!
– Не в пропорциях дело, Гришенька, – похлопал его по плечу Чернышев. – Коттер сей не простой, а придворный. Отдохнешь на нем годика два, знакомства новые заведешь, глядишь, и невесту себе там подыщешь!
Поглядев на своего любимца и увидев, что речь его действия не возымела, граф, чтобы как-то утешить опечаленного лейтенанта, спросил:
– Ну а какая твоя самая заветная мечта будет?
– Мечта моя поистине несбыточна! – вздохнул Муловский.
– И все же?
– Мечтаю принять участие в кругосветном путеплавании российском!
– Ну и ну! – почесал затылок вице-президент Адмиралтейств-коллегии.
На том разговор и закончился.
Всю кампанию 1777 года Григорий Муловский провел в плаваниях между Красной Горкой и Петергофом. Возил туда-сюда особ высоких. Особы пили да гуляли, а капитан следил, чтобы они по делу пьяному за борт не попадали да в целости-сохранности на берег доставлены были.
Друзьям своим он за стаканом вина признавался не единожды:
– Такого понасмотрелся, что во всю жизнь не отплюешься! Куда угодно и кем угодно пойду, но на будущий год коттер сей развратный в море выводить не стану!
Примерно в то же время товарищ Муловского по Средиземноморскому отряду, капитан 2-го ранга Федор Ушаков, также назначенный Чернышевым капитаном придворной яхты, презрел карьеру и упросил перевести его на юг в неведомый тогда никому Херсон, где закладывались первые линейные корабли будущего Черноморского флота. Так поступали люди, искренне преданные своему делу, готовые пожертвовать всем ради пользы Отечества…
Слово свое Григорий Муловский сдержал и на будущий год буквально сбежал в Архангельск на новостроящийся корабль "Слава России". Должность там ему досталась хлопотливая – старшего офицера. Забот по приемке нового корабля было много, однако Муловский справился с ними. К весне 1778 года на корабле подняли трехцветный вымпел и, распустив паруса, отправились в плавание вокруг Скандинавии. Удачно проскочив все моря и проливы, "Слава России" в июле бросила якоря на Кронштадтском рейде.
Корабль поспел как нельзя кстати: Балтийский флот в это время спешно готовил сразу несколько эскадр для походов на океанские просторы. Дело в том, что в ходе англо– французской войны испанские и британские военные корабли чинили разбой по отношению к торговым судам нейтральных государств. Стараясь причинить своему противнику как можно больший вред, англичане хватали все суда подряд, в том числе и русские. Возмущенная таким поведением Лондона, Екатерина Вторая объявила о создании новой международной системы вооруженного нейтралитета, к которому тут же присоединились почти все государства Европы. Для защиты европейской и своей собственной морской торговли и посылались в море боевые эскадры России: в Средиземное, контр-адмирал Борисов, в Северное – контр-адмирал Хметевский, в Атлантику – контр-адмирал Полибин!
Мог ли усидеть в такое горячее время на берегу Муловский? Разумеется, нет! На фрегате "Михаил" он ушел в плавание в составе эскадры Хметевского. В штормовом Северном море под началом опытного адмирала мужал молодой офицер. Крейсирование эскадры Хметевского было не из легких. Путь ее лежал в Ледовитый океан к острову Кильдюин.
С возращением же эскадры в Кронштадт Муловский выложил перед Чернышевым свой прожект кругосветного вояжа.
– Это уже пятый! – сказал. – Но те вышли неказистыми, а этот, по моему разумению, достоин внимания вашего сиятельства!
Чернышев прожект взял, автору же заявил так:
– За сей документ тебе спасибо, а сейчас пока готовься в вояж сухопутный. Вот тебе пакет секретный. Его надлежит доставить в целости и сохранности нашему посланнику в Ливорно.
Необычное и опасное задание Муловский исполнил блестяще. Едва вернулся – новое назначение, на этот раз флаг-капитаном эскадры контр-адмирала Сухотина, уходящей в Средиземное море. Снова трудности похода, шторма. Но, как и раньше, немногими свободными вечерами в тесной каютке-выгородке линейного корабля "Святой Пантелеймон" он высчитывал маршруты своей кругосветной экспедиции, мечтал об открытии и приключениях.
Через год капитан-лейтенант Муловский возвращается в Кронштадт, получает под команду новый линейный корабль "Давид Сасунский" и сразу же уходит на нем в Средиземное море, на этот раз в составе эскадры контр-адмирала Чичагова. Учитывая опыт и находчивость Муловскою, ему поручили продажу в Неаполе партии русского железа. И здесь молодой капитан оказался на высоте. Проявив изрядную предприимчивость и сметку, он удачно и прибыльно продал весь товар.
В январе 1784 года Григорий Иванович Муловский был произведен из капитанов 2-го ранга в капитаны 1-го ранга. Этим же указом был произведен в капитаны 1-го ранга и командир черноморского линейного корабля "Святой Павел" Федор Федорович Ушаков. Судьбы этих замечательных людей снова пересеклись, к сожалению, теперь в последний раз…
Вновь в России Григорий Иванович оказался только через два года.
– Тебе Гришенька, и о женитьбе подумать всерьез надо! – заявила ему в первый же день по возвращении графиня Анна Александровна. – У меня уже и невеста на примете есть. Лицом хороша, из семьи приличной!
– Чтобы жениться, надо время иметь немалое, – виновато улыбнулся каперанг. – А у меня оного и нет вовсе, да к тому же не совершено еще мною главное дело всей моей, жизни.
– Что же это за дело такое важное, что, не сделав оного, под венец идти нельзя?! – разволновалась графиня не на шутку.
– В плавание он все кругосветное собирается, почитай ужо лет пять! – разъяснил ей тайну своего любимца подошедший Чернышев.
– О, господи, – перекрестилась графиня. – Мало, что ли, ты, Гришенька, по морям плаваешь, так тебе еще вслед за англицким капитаном Куком хочется! Так ведь съели дикие Кука этого! Неужто и ты хочешь себе судьбы такой! Графиню, как мог, успокоил супруг:
– Слава Богу, Аня, что пока государыня сей вояж делать не предполагает! Хотя наш Гришенька меня сим путеплаванием Куковым уже доконал вконец!
По прибытии в Кронштадт принял Григорий Иванович под команду корабль "Иоанн Златоуст", а вскоре другой – "Иоанн Богослов", на котором ходил в поход по Балтике под флагом вице-адмирала Круза.