Мотор катера, нависшего над нами, глухо зарокотал.
- Меня отправили сопровождать вас и оказывать любую посильную помощь…
Лейтенант Асаф Гюнегрен, командир сторожевого корабля номер 33, отлично говорил по-английски и оказался вполне компанейским парнем. Он согласился перейти на борт "Арго" и познакомиться с новыми аргонавтами. По всей видимости, те письма, которые я слал властям через Турецкую федерацию яхтинга, не пропали втуне - их прочитали и одобрили. Алпай Чин и другие представители федерации совершили настоящее чудо. Министерство внутренних дел Турции, министерство спорта, министерство туризма и местные власти решили оказать нашей экспедиции всестороннюю поддержку и для начала направили приглядывать за нами сторожевик. Последние два дня Асаф ходил вдоль побережья, высматривая нас, и предупредил на наш счет гарнизон на Гекчеаде. "Вот откуда капрал узнал название вашего судна", - пояснил лейтенант с усмешкой.
Мы сидели на корме галеры. Команда "Арго" отдыхала, а сама галера стояла на якоре в виду песчаного пляжа. Пока мы с лейтенантом беседовали, на берегу, среди дюн, показалась группа людей в форме. Похоже, это были солдаты, получившую увольнительную. Одни принялись играть в волейбол, другие просто бродили по песку, а некий коренастый тип разделся, плюхнулся в воду и поплыл к "Арго".
- Кто это? - спросил я Асафа. - Солдаты гарнизона? Или их привезли сюда на выходной?
- Не знаю, - ответил лейтенант, - сейчас выясним.
Он окликнул пловца; тот что-то крикнул в ответ и подплыл ближе. Последовал продолжительный разговор на турецком, потом пловец развернулся и направился к берегу.
- И что? - поинтересовался я. - Кто это?
Асаф помедлил с ответом.
- Вообще-то это заключенный, - сказал он наконец.
- То есть?
- Заключенных за хорошее поведение переводят сюда, на Гекчеаду, и они отбывают здесь остаток срока.
- О чем вы с ним говорили?
- Он хотел узнать, кто вы такие и что тут делаете. Я сказал, то вы приплыли из Греции и собираетесь идти на веслах в Черное море.
- И как ему это?
- Он сказал, что лучше останется на острове.
После обеда катер покинул "Арго" и отправился в порт - заправляться. Лейтенант Асаф пообещал вернуться на следующее утро. Должно быть, когда он возвратился, его немало позабавило наше положение. Он оставил "Арго" у южного берега Гекчеады: немногочисленные члены экипажа сидели на веслах и пытались вести галеру на восток. По возвращении лейтенанта мы все так же упорно гребли - и пребывали на том же месте. Казалось, будто "Арго" завяз в патоке. Выяснилось, что я допустил вторую ошибку по поводу дарданелльского течения. Накануне мы целый день гребли на восток, борясь со встречным ветром; к ночи ветер утих, и люди в изнеможении распластались на скамьях, как в ту злополучную ночь у мыса Посидонион. Установился штиль, галера застыла в неподвижности; ночные вахты протекали спокойно, лишь изредка их оживляли огоньки на острове - вероятно, свет фар. А когда взошло солнце, я, к своему немалому изумлению, увидел на траверзе "Арго" ту самую бухточку, в которой мы бросили якорь двадцатью четырьмя часами ранее. Ночью дарданелльское течение незаметно отнесло нас назад. Все труды и усилия предыдущего дня пошли прахом. По счастью, члены экипажа были людьми вежливыми, и вслух никто ничего не сказал, однако я дал себе страшную клятву впредь не оставлять галеру дрейфовать в темноте, когда нет никакой возможности следить за прихотями и шуточками течения. Чтобы вновь проделать тот же путь, понадобилась половина дня; в последний раз мы пополняли запасы провианта и воды пять суток назад, и дефицит еды и питья начинал ощущаться. Асаф поделился с нами бочонком пива - этот подарок, когда о нем узнали на суше, породил слухи о том, что медленное продвижение "Арго" вызвано коллективным пьянством членов экипажа.
Честно говоря, я начал беспокоиться. С командой в пятнадцать человек "Арго" вряд ли сумеет справиться с мощным течением в устье Дарданелл. Нам попросту не хватит гребцов; чем ближе мы будем походить к устью, тем сильнее течение станет нам препятствовать. Ели мы все-таки сумеем обогнуть оконечность полуострова Галлиполи и выйдем в пролив, там нас поджидает встречное течение во всей своей красе (его скорость в тех местах составляет 3–4 узла). А совместные мускульные усилия нынешнего экипажа галеры едва превышают по мощности 1 лошадиную силу…
Нас спас ветер, прихотливо менявший направления и задувший столь неожиданно, как если бы небеса вдруг сжалились над нами. Вначале, когда мы гребли от Гекчеады к Галлиполи, этот ветер подул с запада, прямо нам в корму. Мы тут же распустили парус и устремились к берегу, предполагая встать на якорь. Но, когда до суши оставалось не более 50 метров, ветер внезапно сменился на северный, а о лучшем мы не могли и мечтать: северный ветер позволял нам обойти полуостров под парусом. Так что я развернул галеру и повел ее вдоль берег, к маяку, стоявшему на мысу.
За нами наблюдали турецкие солдаты - мы видели крохотные фигурки в форме у орудий, охранявших вход в пролив. "Арго" обогнул мыс - я правил так, чтобы, не приведи Господи, не наткнуться на колючую проволоку, нырявшую в море со скал, - и тут ветер вновь сменил направление, причем на полностью противоположное тому, в котором он дул на протяжении последнего часа. Как ни удивительно, при всех его прихотях для нас ветер оставался попутным! Я налег на кормило, и "Арго" под парусом рванулся в пролив, а команде, благодарной за столь своевременную передышку, только и оставалось, что любоваться окрестностями, которые, безусловно, заслуживали самого пристального внимания.
Слева, подобно спине кита, вздымался полуостров Галлиполи, на котором установлены памятники французам, англичанам, австралийцам и туркам, погибшим здесь в кровопролитных сражениях Первой мировой войны. Другой берег был равнинным - этакая ничем не примечательная "доска", но примерно в миле от кромки воды виднелись холмы, славные тем, что именно на них находятся развалины Трои, города, который в бронзовом веке контролировал торговый путь через Дарданеллы. (Следует признать, что даже сегодня пролив не утратил ни своего коммерческого, ни стратегического значения.) Всюду, куда ни посмотри, виднелись грузовые корабли - танкеры, сухогрузы, баржи, компанию которым составляли многочисленные рыбацкие суда, паромы и круизные лайнеры.
Едва наша двадцативесельная галера из далекого прошлого вошла в пролив, она немедленно оказалась в окружении современных военных кораблей. Первой нам встретилась советская подводная лодка, шедшая в надводном положении в сопровождении двух турецких фрегатов; на горизонте маячили другие корабли под турецким флагом, совершавшие какие-то маневры, а неподалеку курсировали сразу четыре сторожевика береговой охраны. Трое несли Патрульную службу, а четвертым был наш знакомец номер 33, который расчищал "Арго" дорогу и внимательно следил за тем, чтобы никто из современных громадин по случайности не задел мимоходом малютку галеру. Мы приветствовали Асафа и его людей троекратным "ура" и общим решением произвели лейтенанта в почетные аргонавты.
Массивная арка турецкого мемориала в честь павших на Галлиполи служила мне ориентиром, по которому я вел галеру, поперек течения. Даже при попутном юго-западном ветре, разогнавшем "Арго" до 5 узлов, сила течения была такова, что галера двигалась чрезвычайно медленно. До суши и спокойных прибрежных вод оставалось не более четверти мили, когда наш ниспосланный небесами ветер стих столь же внезапно, как и задул поутру. Мы угодили в полосу штиля, и команде пришлось взяться за весла, чтобы подвести галеру к бухточке, на берегу которой нас ожидали турецкие чиновники. Радушие местных властей, надо признать, поражало: чиновники приехали на встречу с нами из порта Чанаккале и привезли с собой разрешения на въезд в страну, иммиграционные карты и медицинские формуляры. После отбытия чиновников на борту началась настоящая вакханалия: аргонавты побросали весла и дружно попрыгали за борт, чтобы вплавь добраться до берега и наконец-то ступить на землю Азии.
В Дарданеллах мы задержались на два дня, отдыхая, занимаясь ремонтом и пополняя припасы. Трудно сказать, кому за время пути досталось сильнее - экипажу или кораблю. Мы вытащили галеру на сушу и тщательно отскоблили ее днище от черной, дурно пахнущей слизи, после чего экипаж в полном составе отправился в хаммам - турецкую публичную баню - в Чанаккале. Нет, пожалуй, лучшего способа избавиться от грязи и размять утомленные греблей мышцы, чем горячая вода, пар и мраморные массажные столы. Я попал в баню последним, остальные члены команды уже успели помыться и вернулись в гавань. Турецкое гостеприимство не знало границ. Едва я разделся в предбаннике, мускулистый турок в одном полотенце, сидевший у кассового аппарата и читавший газету, поднял голову - и сразу меня узнал. "А, капитан Тим!" - воскликнул он и одарил меня широкой щербатой улыбкой. Он оказался массажистом и твердо вознамерился продемонстрировать мне свои умения, так что следующие полчаса я провел на мраморной плите; меня измяли, скрутили, свернули в клубок, потоптались на спине и растянули все, что только можно растянуть. Наконец массажист хлопнул меня по измученному телу, отдал честь и гаркнул: "Готово, капитан!" Что ж, я точно был готов…
Отпуск Питера Доббса закончился, и он отправился на родину, а вместо него прибыл другой Питер - Уоррен, бывший моряк из графства Оксфордшир. Он участвовал в перегонке "Арго" со Спецы в Волос, и ему так понравилась наша компания, что он решил принять участие и в самой экспедиции. Мы также приняли в экипаж первых турецких волонтеров - Дениза, двадцатитрехлетнего студента-археолога, энтузиазмом и энергичностью напоминавшего терьера, и Умура, который приехал таким угрюмым, что я подивился, с какой стати он вообще к нам присоединился. Выяснилось, что его направил к нам отец, горный инженер, решивший, что, поскольку восемнадцатилетнему оболтусу придется пересдавать экзамены, поход на двадцативесельной галере научит его правильному отношению к жизни. Поначалу Умур держался особняком и все больше помалкивал, но постепенно оттаивал; на первых порах он собирался идти с нами лишь до Стамбула, однако затем передумал и в итоге проделал весь путь до западной границы Турции. Третьим волонтером был Эрзин, прежде капитан супертанкера водоизмещением 150 000 тонн, ходившего из Турции в Аравийский залив; после такого танкера сесть на весла 8-тонной галеры - ничего не скажешь, радикальная смена обстановки. Впрочем, Эрзин, бывший офицер турецких ВМС, относился к тем людям, обаяние которых поистине заразительно; вдобавок он был отличным моряком. Еще две вакансии заполнили старые друзья - Али, археолог и дайвер, человек весьма образованный, ставший моим гидом и переводчиком на турецкой территории, и шестнадцатилетний Каан, самый молодой из аргонавтов, сын моего стамбульского друга, которого я знал вот уже двадцать три года. С его отцом, Иргуном, мы подружились, когда я, будучи студентом колледжа, вместе с однокурсниками проехал через Турцию на мотоцикле, повторяя путь Марко Поло. С тех пор мы поддерживали связь, и когда Иргун узнал, что я прибываю в Турцию на "Арго", он сразу же послал ко мне своего сына. Каан сообщил, что имеет некоторый опыт гребли, - он занимался в стамбульском лодочном клубе; участие в экспедиции представлялось ему отличным приключением.
Вообще-то мы ждали еще двоих волонтеров, поскольку "Арго" требовалось максимальное число гребцов, чтобы преодолеть остаток пути по проливу, - ведь ближе к Босфору течение становится еще сильнее. Эти двое присоединились к нам в Чанаккале и помогли провести галеру от одного берега к другому, где нас ожидал официальный прием у губернатора. По карте переход представлялся совсем коротким: всего полторы мили водного пространства, однако потребовалось почти два часа, чтобы справиться с течением. Упомянутые двое волонтеров вечером куда-то исчезли, а другие турки, когда их спросили, рассмеялись: "Да они посчитали, сколько грести до Стамбула, и решили, что с них и этого достаточно! И сбежали!"
Прием у губернатора Чанаккале открыл собой целую серию аналогичных мероприятий, которые местные власти организовывали на всем нашем пути вдоль турецкого побережья. На набережной под аккомпанемент дудок и турецких барабанов выступила труппа танцоров. Мальчики в мешковатых черных штанах - шароварах, расшитых золотом, в жилетах поверх черных же рубашек подпрыгивали, перебирали ногами и гортанно кричали. Девочки приседали, раскачивались из стороны в сторону, брались за руки и снова размыкали пальцы, чтобы выполнить следующее движение; их наряды представляли собой элегантную комбинацию струящихся панталон, фартуков и свободных блуз. На ногах тапочки, на головах - расшитые жемчугом и золотом платки; серьги и ожерелья позвякивали и шевелились в такт движениям и музыке.
Древние греки именовали Дарданеллы Геллеспонтом, морем Геллы, ибо именно здесь упала в море и утонула, соскользнув со спины золотого барана, царевна Гелла. Когда первый "Арго", следуя за бараном в Колхиду, достиг этих берегов, аргонавты миновали пролив под покровом ночи - возможно, избегая внимания троянцев, которые не любили чужаков и видели в каждом иноземце человека, готового покуситься на их торговую монополию. Аполлоний пишет:
…как раз при заходе светила
Близко подплыли они к Херсонесу, что выдался в море.
Нот проворный с кормы им подул, и, поставив по ветру
Парус, в глубокий поток, Афамантовой дщери носящий
Имя, вошли они: верхнее море за ними осталось
Рано, а за ночь они миновали ту часть, что в пределах
Брега Ретейского, справа Идейскую землю имея.
Город Дарданов покинув, пристали они к Абидосу,
Мимо Перкоты и вдоль берегов Абариды песчаных
Дальше проплыли, минув Питиею священную также;
За ночь одну, хоть корабль и кренили у них с боку на бок
Водовороты, прошли до конца Геллеспонт они бурный.
Я не поверил собственным глазам, когда на выходе из гавани Чанаккале наш парус наполнился тем же благоприятным южным ветром, который повлек нас по "бурному Геллеспонту". Обычно в мае и июне ветер здесь дует с севера, но нам несказанно повезло - дул южный бриз, время от времени переходя в юго-западный и ощутимо крепчая, так что, как оказалось, это был наилучший за всю экспедицию день для хождения под парусом. "Арго" перескакивал с волны на волну, точно резвящийся дельфин: сперва нос погружался в очередную волну едва ли не по самые "глаза", потом, подобно морскому животному, спешащему сделать глоток воздуха, корабль поднимался из воды, весь в пене, мгновение спустя со скобы на таране низвергались два потока, как если бы то самое животное прочищало ноздри, после чего галера на миг словно зависала, вибрируя, на гребне, - а затем нос вновь окунался в воду и все повторялось сначала.
Час за часом мы двигались со скоростью 6–7 узлов по Дарданеллам, пока наконец, подобно нашим предшественникам, не вырвались в Мраморное море, которое греки называли Пропонтидой, своего рода "преддверье" Черного моря. Аполлоний говорит:
Остров утесистый есть в Пропонтиде, от нивообильной
Фригии недалеко выступающий в море, - зовется
Островом он потому, что порой перешеек, идущий
К суше, скрывает волна. С двух сторон берега в нем доступны
Для кораблей, а лежат те брега над рекою Эзепом.
Гору "Медвежьей горой" именуют окрестные люди…
К брегу помчался Арго, подгоняемый ветром фракийским,
И приняла бегущий корабль прекрасная гавань.
Тут-то как раз отвязали служивший якорем камень,
Слишком легкий они, как Тифис велел, положивши
У родника Артакии его, и взяли тяжелый,
Более годный взамен…
Ныне местность, которую Аполлоний называет Медвежьей горой, известна как полуостров Капидаг - "гора-дверь", а "прекрасная гавань" получила название от родника - Артакия, по-турецки Эрдек. "Арго" бросил якорь в гавани Эрдека рано утром 27 мая; чуть позже тем же днем я высадился на берег и прошел около полумили до того места, где 3000 годами ранее древние аргонавты оставили "по велению Аполлона" камень-якорь "святыней в храме" Афины, божественной покровительницы Ясона.
По невероятному стечению обстоятельств - благодаря случайной встрече шесть недель назад - я точно знал, где искать место, ранее известное как "родник Ясона". Этой удаче я был обязан плохой погоде и застольной беседе. Когда мы перегоняли "Арго" со Спецы в Волос, то проложили маршрут между побережьем Аттики и островом Эвбея. Погода выдалась жуткая, было холодно, ветрено и сыро. По славной моряцкой традиции несколько членов перегоночной команды решили укрыться от непогоды в прибрежной таверне города Халкис. На борт, короче говоря, они прибыли в состоянии, в котором за весла не садятся, а на выходе из гавани мы столкнулись с сильным северным ветром. Радея о безопасности корабля (и чрезмерно "нагрузившихся" членов экипажа), я решил укрыться в первой же бухте на пути. Пожалуй, в ином случае у меня не возникло бы ни малейшего желания ее посетить, но порывы ветра и косой дождь не оставили мне выбора: мы поспешно причалили, вытащили галеру на берег, а сами укрылись в сарайчике на берегу, сгрудившись, точно наседки в курятнике.
Отогревшись, я изучил карту и понял, что мы зашли в порт Неа Артаки - Новая Артакия; мне сразу же вспомнился священный родник, или источник, богини Артакии (Богини-Матери), у которого Ясон оставил камень-якорь. Тогда я отправился в город проверить, какое отношение имеет современный порт на острове Эвбея к источнику на полуострове, выдающемся в Мраморное море. В правлении рыбацкого кооператива мне сообщили, что Неа Артаки основали греки, приплывшие из Артаки (Эрдека) в период "большого переселения" 1920-х годов - тогда многие турки уезжали в Турцию, а греки возвращались на историческую родину. Услышанное меня изумило, и я уточнил, нет ли в городе человека, который помнит, как греки жили в Эрдеке, и может рассказать о преданиях и традициях той местности. Рыбаки - шторм вынудил их остаться на суше - обстоятельно посовещались между собой и в конце концов сказали, что мне нужно поговорить со старым Вассилисом Калафтери.
- А он согласится поговорить со мной? - спросил я. - Может, ему неприятно будет вспоминать? Или он слишком стар, чтобы помнить ясно?
- Ничего подобного, - уверили меня. - Вассилис у нас молодец. Покинув Артаки, он объездил весь свет, много знает и на память не жалуется.