А шаги королевских солдат приближались!
– Туда! – Митька первый углядел ведущую на чердак приставную лестницу, и вся троица немедленно полезла наверх.
Оказавшийся последним Прохор чуть задержался и, нагнувшись, втянул лестницу в потолочный проем.
Иван чихнул – пыльно. И тут же внизу громыхнул выстрел!
Пуля попала в балку рядом с головой Митьки.
– Бежим, – махнул рукой Иван.
Понеслись, не разбирая дороги, ориентируясь на видневшийся где-то впереди свет. Там, через мансарду, выбрались наконец на крышу. Боже, какая вокруг открывалась красота! Впереди – Дворец Правосудия с часовней Сен-Шапель, Часовая башня, слева – Латинский квартал, позади – Нотр-Дам, за которым в синеватой дымке угадывалась крепость Бастилия – восточный рубеж столицы.
Некогда было любоваться всем этим, некогда. Загромыхала под ногами скользкая черепица – вперед, с разбега – ап! – на следующую крышу, затем на другую, потом, может быть, дальше…
Ап! – и снова прыжок через узкую улицу – так, что на миг захватило дух!
Иван обернулся, дожидаясь своих: Прохор – этакий верзила – перепрыгивал с крыши на крышу с неожиданной удалью и проворством. Судя по безмятежной улыбке, ему даже нравилось это приключение, чего уж никак нельзя было сказать о Митрии, у которого перед каждым прыжком холодом сжимало сердце.
– Господи! – мысленно крестился отрок. – Помоги! Помоги, Пресвятая Богородица Тихвинская! Да когда же уже кончатся эти проклятые крыши!
Позади громыхнул выстрел. Противно просвистела пуля. Ага – преследователи наконец выбрались на крышу. Впрочем, они были еще далеко. И тем не менее, пожалуй, нужно было уже спускаться.
– Проверь ту мансарду, Прохор, – распорядился Иван. – А я эту… Митрий… Черт! Митька где?
А Митька в это время болтал ногами над узким ущельем улицы, силясь зацепиться за черепицу. Стиснул зубы, прищурил глаза – только не волноваться, не волноваться… потихоньку… так, так… А руки противно скользили, и внизу поджидала смерть. А сзади, громыхая по крышам, приближались гвардейцы.
– Господи…
Иван и Прохор, не сговариваясь, метнулись к Митрию.
– Митька, держись!
Митька и рад бы – да вот черепица слишком уж скользкая, слишком… Эх, Господи, неужели…
– Митька-а-а-а!
Иван в ужасе понял, что ни он, ни Прошка уже ничем больше не помогут отроку, просто не успеют.
И тут…
Чья-то ловкая фигура выскочила из-за ближайшей трубы, изогнулась, бросилась животом на черепицу – оп! Ухватила Митьку в последний момент! Но и сама заскользила, заскользила…
Ага! Иван ухватил незнакомца за ноги. Тот обернулся…
Жан-Поль!
Как оказался здесь этот хитрый нормандец?!
– Что ты остановился, Жан? Тащи, только осторожно…
Иван и подбежавший Прохор живо подтащили к трубе обоих – Жан-Поля и Митрия. Едва отдышались… Бабах! Очередной выстрел разлетелся осколками кирпичей.
– Видите ту мансарду? – Нормандец показал рукой. – Быстрее туда.
Парни проворно бросились в указанном направлении. Лишь Иван на полпути обернулся:
– А ты, Жан-Поль?
– А я позже.
– Хотелось бы получить объяснения!
– Получите…
Добравшись до мансарды, Иван молча полез в окно.
– …если останусь жив, – вытаскивая из трубы пистоль, грустно закончил нормандец.
Прицелился.
– Бах!
Да, не очень-то попадешь в бегущих людей из кавалерийского пистолета, по правде сказать, Жан-Поль на это и не надеялся, а лишь пытался несколько задержать погоню, в чем и преуспел – преследователи попрятались за трубами.
Нормандец улыбнулся:
– Вот теперь, пожалуй, можно и уходить.
Он добрался до самой мансарды, когда меткая пуля ожгла злым свинцом бедро.
– Черт!
Не так опасна была сама рана – навылет, – как потеря крови. А перевязывать некогда, да и несподручно одному. Что ж… Жан-Поль закусил губу. Видно, пришла пора умирать…
– Эй, парень! Ты скоро?
– Иван?! Ты еще здесь?
– Ого! Вижу, ты ранен… Эй, Прохор!
Через пару минут вся процессия оказалась в безлюдном переулке. Иван в разодранном камзоле – плащ юноша давно потерял, Митька с разбитой скулой и Прохор со стонущим Жан-Полем на плече.
– Ну? – Иван почесал голову. – И куда теперь?
– К Сене, парни, к Сене! – простонал нормандец. – Пешком не уйдем.
– Да, – согласился Иван. – Видимо, нам лучше побыстрее спуститься к реке.
Так и сделали, и со всей возможной скоростью. Выскочили прямо под мост. Повезло – обнаружили невдалеке рыбачью лодку.
– Эй, рыбачок! Подкинь до Сен-Жермена!
– Ась? – Рыбак – смуглый черноволосый мальчишка в коротких штанах и накинутой на голое тело жилетке – приложил ладонь к уху.
– Куда-куда?
– В Сен-Жермен!
– Нон проблем! Десять денье!
– Да хоть двадцать. Только быстрей подгребай, парень.
Ой, как медленно двигалось время! Казалось, прошли часы, пока утлый рыбачий челн наконец ткнулся носом в прибрежный песок.
– Ложитесь на дно, – оглядываясь на удалявшийся берег, приказал Иван. – Мало ли…
Но нет, берег по-прежнему оставался пуст. Лишь когда лодка уже выплывала к излучине, за мостом появились люди в сверкающих панцирях. Гвардейцы…
– Слава те, Господи! – перекрестился Иван. – Помогла Пресвятая Богородица Тихвинская.
– Скорее уж – святой Матиас, – с усмешкой возразил Жан-Поль.
Глава 3
Дуэль
Патриции с картин работы Тициана
Идут по мрамору дворцовых галерей…
Жозе-Мариа де Эредиа. "Догаресса"
Май 1604 г. Париж
Камилла! Да, похоже, эта юная красавица оказалась для Ивана роковой. То есть почти роковой, если бы не внезапная помощь неизвестного гугенота и Жан-Поля. Все трое – Камилла, Жан-Поль и куда-то запропастившийся после всех произошедших событий Рене – при всей их несхожести преследовали общую цель: убийство короля! Страшно подумать. Лучше спросить, тем более что нормандец быстро приходил в себя и уже имел вполне веселый и даже довольный вид. Лекаря не приглашали, просто промыли рану да наложили повязку – все исполнял Митрий, вполне добросовестно и вдумчиво, как и положено прилежному студенту медицинского факультета Сорбонны. К тому же, в отличие от многих, отрок хорошо помнил добро – если б не помощь Жан-Поля, уж точно загремел бы с крыши на мостовую. Насмерть, может, и не убился бы, но кости бы поломал, да еще бы наверняка попал в лапы преследователям. А дальше… Дальше и представлять не хотелось – пытки и медленная мучительная смерть. А как же иначе? Заговор против короля – это вам не шутки!
Ребят так никто и не трогал, хотя по всему городу, включая Латинский квартал, естественно, ходили слухи о неудавшемся покушении. Король Генрих – Генрих Наваррский, Генрих Бурбон – казалось, не придал сему происшествию особого резонанса: ну, подумаешь, покушение – одним больше, одним меньше, что же теперь – затаиться, укрыться в Лувре, словно рак-отшельник, и сидеть там до конца своих дней, отказавшись от всех радостей жизни? Но ведь это – та же смерть, только не от пули и кинжала, а от скуки. Потому в Париже по-прежнему гремели балы.
– Ну, как? – Войдя в комнату, Иван взглянул на лежащего в постели Жан-Поля.
– Замечательно, – улыбнулся тот. – Все благодаря стараниям Мити. Вот уж из кого получится прекрасный врач! Даже целый профессор.
– Ну, уж ты скажешь! – засмущался Митрий.
Нормандец состроил уморительную рожу:
– Уважаемый господин профессор, как скоро я смогу танцевать?
– Танцевать? – Митька ухмыльнулся. – Думаю, через неделю-другую – вполне.
– О, я вам крайне признателен, уважаемый доктор.
Иван присел на край кровати и пристально взглянул в хитрые глаза раненого:
– Танцевать тебе и впрямь еще рано, Жан-Поль. А вот поговорить – в самый раз.
– Признаться, давно ждал ваших расспросов. – Нормандец сразу стал серьезным. – Давайте так – сначала я расскажу все, что знаю, а затем уж вы зададите вопросы, буде таковые возникнут. Идет?
– Идет, – кивнул Иван. – Давай рассказывай.
Жан-Поль снова улыбнулся и пожал плечами…
Его эмоциональный рассказ оказался весьма познавательным и интересным, и оба – Иван и Митрий (Прохор еще с утра ушел к кузнецу Пьеру) – слушали нормандца затаив дыхание.
Внешнее спокойствие французского государства было обманчивым – король Генрих хоть и примирил враждующие стороны – католиков и гугенотов, – тем не менее по-прежнему вызывал недовольство и тех, и других. Гугеноты были недовольны недостаточными уступками, которые католики, наоборот, считали чрезмерными. Вражда между двумя конфессиями отнюдь не закончилась королевским эдиктом в Нанте, слишком уж долгим и кровавым было противостояние. Гугеноты так и не простили католикам ночь святого Варфоломея, преследования за веру, пытки и костры инквизиции. Католикам тоже было чем посчитаться – поруганные церкви, издевательства, вырезанные от мала до велика городки и деревни. Кровь, с обеих сторон была кровь – и еще неизвестно, с какой стороны ее пролили больше. Наверное, все – одинаково много. Кроме простых католиков и гугенотов имелась и третья сила – аристократия, пытавшаяся влиять на короля в своих интересах. "Дворянство шпаги" частенько бунтовало, желая выжать у власти максимум подачек и привилегий, и не прочь было напугать монарха. Именно это и попросили сделать Жан-Поля некие люди, имена которых он не назвал, будучи связанным данным словом. Верный человек должен был выстрелить из мушкета по окончании мессы, выстрелить вовсе не в короля, и затем скрыться, бросив на видном месте мушкет с еще дымящимся фитилем и распятие, – это должно было послужить хорошим предупреждением Генриху, предостеречь его от слишком больших уступок гугенотам.
– Так значит, просто напугать? – хмуро переспросил Иван.
– Да-да, – закивал нормандец. – Именно так! Иначе б я не втянул в настоящий заговор случайных людей – слишком многое было бы поставлено на кон.
– А так, значит, можно? – Иван постепенно накалялся. – А мы-то считали тебя другом, Жан-Поль! А ты так подло подставил нас под пули гвардейцев, под пытки и смерть!
– Да никто б на вас не подумал! – приподнявшись, яростно возразил Жан-Поль. – Вы же иностранцы! С чего вам лезть в чужие дела? Тем более я был рядом, в толпе, и вывел бы вас прочь потайным ходом… Нет-нет, не возражайте, вывел бы, клянусь святым Дионисием! Я уже пробирался к вам, когда вы вдруг так внезапно исчезли… Я уж не знал, что и думать. Полез на крыши и вот…
Иван с сомнением покачал головой:
– Не знаю, можно ли тебе теперь верить. Кто знает, где бы мы все сейчас были, если б не плащ Рене!
– Рене? – удивился нормандец. – А он-то тут при чем?
Русские переглянулись:
– Сказать ему?
– Умоляю, говорите по-французски! – взмолился Жан-Поль.
Иван еле заметно кивнул.
– Вот что, Жан-Поль, – негромко произнес Митрий. – Хочу тебе сказать, что незадолго до произошедших событий месье Рене Мелиссье обратился к Прохору с точно такой же просьбой, что и ты – к Ивану! Затеять свалку у определенного дома.
– Что?! – вскинулся нормандец и тут же, скривившись от боли, осел. – Значит, и гугеноты тоже… Что ж, следовало ожидать – случай удобный. Так вот кто чуть не попал в короля!
– Ага, так Генриха чуть было не пристрелили?! – Митрий всплеснул руками. – Вот так попугали! Ты, кстати, это откуда знаешь, Жан-Поль?
– Заглядывал толстый Робер, я ему сказал, что пострадал на дуэли.
– Робер?! – не на шутку озаботился Иван. – А он не донесет?
– Не донесет. – Нормандец усмехнулся. – Ничего необычного – не впервой мне случается пострадать на дуэли.
– Ну, ты прямо этот… забияка, бретер! – покачал головой Митрий.
– Благодарю за лестные слова, – как мог, приосанился раненый. – Однако что касается гугенотов… им нет никакого смысла убивать короля. Напугать – да, но не убивать. Клан Медичи – католический клан, и вместо малолетнего наследника страной бы стали править католики, да еще самые упертые! Нет, убить хотели не гугеноты…
– Тогда, значит, ваши, католики.
– Католики, – серьезно кивнул Жан-Поль. – Но – не наши.
– Как это – не ваши? – удивился Иван. – А какие же?
– Аристократы! – негромко пояснил нормандец. – Потомки и родичи самых известных родов – Конде, Гизов. О, это та еще клоака! Вот они-то как раз и могли рассчитывать усадить регентом своего человека. Постойте-ка… – Жан-Поль внезапно осекся. – Значит, кроме нас и гугенотов в засаде был и кто-то третий. Он и стрелял на поражение. Не попал – спугнули. Третий… Да, этот дом – больно уж удобное место… Вас больше никто ни о чем не просил?
– Нет, никто! – поспешно – слишком поспешно – откликнулся Иван. А у самого уже давно засело в голове: Камилла! "Бель анконю". Так вот зачем все, оказывается… У юноши было такое чувство, будто его использовали, как губку – вытереть кровь. Использовали – и выкинули. Верней – не успели. Вспомнился вдруг тот человек в сером плаще, с холодными глазами убийцы. Ох, не зря он так сноровисто махал кинжалом… И если б не плащ…
– Вот что, парни, считайте, что мы счастливо отделались, – откинув со лба волосы, заключил Жан-Поль. – Я вас втянул – тебя, Иван, – и в этом признаюсь, виноват. Но Мити и Прохора втянул ларошелец Рене. Вы с ним говорили?
– С тех пор – даже не видели, – признался Митрий. – Ни на лекциях нет, ни дома. Его сосед по апартаментам, толстый Робер, ничего не знает.
– Это плохо, что не знает, плохо. – Нормандец поджал губы. – Эх, скорее бы выздороветь! У меня много друзей в Латинском квартале – если кто-то будет про нас выспрашивать, узнаю сразу.
– Будем надеяться, – усмехнулся Иван.
Он хотел было еще раз напомнить, что это именно Жан-Поль втянул его в чужие опасные игры… Но осекся. Ведь выходило – не только Жан-Поль. Да и вообще, нормандец сыграл во всем случившемся отнюдь не главную роль, отнюдь…
Камилла! Использовала – во всех смыслах использовала – и за ненадобностью выкинула. Вот змея! И все же Иван не чувствовал к ней такой ненависти, какую, наверное, должен был ощущать, ведь воспоминания о встрече с "бель анконю" были окрашены в столь романтические тона… Сказать по чести, юноша не отказался бы и от еще одной встречи… И даже – не от одной. Пусть это опасно, пусть грозит смертью, но ведь Камилла настолько… Иван покраснел вдруг, устыдившись собственных мыслей, – а не слишком ли быстро он забыл Василису?! Синеглазую девушку с толстой темно-русой косою, что ждала его в далеком Тихвинском посаде… О нет, не забыл, как можно было такое подумать! Василиса – это то, настоящее, ради чего стоит жить, а вот… а вот Камилла… Да, красивая, интересная… Но чужая! Увлечение – ничуть не более… как и он для нее. Впрочем, нет, он для Камиллы оказался отнюдь не простым увлечением… Был использован! Ловко и цинично использован. Так же, как и Жан-Полем. Или Прохор с Митькой – гугенотом Рене. Господи, как же надоело играть в чужие игры!
В университете, на лекциях, было довольно спокойно. Нет, конечно же, слухи о покушении на короля вовсю обсуждались, но без особого остервенения, на обычном, так сказать, эмоциональном уровне. Незаметно пролетела неделя – и ничего. Правда, так и не объявился Рене Мелиссье – и вот это тревожило. А что, если он схвачен? Подвергнут пыткам? Тогда следующие – Митька с Прохором. Впрочем, пока их никто не трогал. Значит, Рене бежал или убит… Или – еще не пойман, скрывается. А вдруг попадется, и что тогда? Весьма, весьма неприятное чувство. Теперь получалось, что именно Рене по-настоящему подставил ребят, ведь от исполнения просьбы Жан-Поля сейчас больше не было никаких хлопот, все они остались в недавнем прошлом – потасовка, беготня по крышам, мужик в сером плаще. Впрочем, "серый", по всему видно, не от Жан-Поля, нормандец божится, что не от него, и, похоже, вполне искренен. Значит…
Значит, это привет от Камиллы! Привет, который мог бы стать для Ивана последним. Если б не плащ, если б не неизвестный гугенот, если б не неожиданная помощь Жан-Поля. Эх, Камилла, Камилла, "бель анконю"… И все же – как ты обаятельна, обворожительна, красива! И именно от тебя – или от тех, кто за тобой стоит, – нужно в любой момент ожидать удара! Выследить, отыскать, устранить нежелательного свидетеля – что может быть необходимей? За Камиллой наверняка стоит третья сила – аристократия, весьма неразборчивая в средствах. Впрочем, здесь в средствах все неразборчивы.
Итак, две линии опасности. Рене и Камилла. Еще оставался Жан-Поль, но тому, кажется, сейчас можно было верить. И вообще, если бы не он, где бы сейчас был Митька? А может, хитрый нормандец таким изощренным образом просто-напросто втирается в доверие? Хотя – зачем? Что толку ему от пришлых людей – иностранцев? Сегодня они здесь, в Париже, а завтра возьмут да уедут. Уехать… А не настал ли этот момент – вернуться? Ведь почти год прошел с тех самых пор, как случились те странные и страшные события, в эпицентре которых оказались ребята. Дьяк разбойного приказа Тимофей Соль, пославший Ивана расследовать злоупотребления в хлебной торговле, сам оказался причастным к этим самым злоупотреблениям! А Ивана послал для отвода глаз, выбрав самого неопытного и молодого. И, как оказалось, на свою голову выбрал: несмотря на молодость, Иван-то оказался весьма даже толков и сноровист, с помощью Митрия и Проши едва не выведя на чистую воду многих московских бояр и богатых купцов. Но слишком уж высокого полета оказались птицы – потому и пришлось Ивану сотоварищи поспешно отправиться в изгнание. А вот теперь, похоже, наступала пора вернуться. Может быть… Вот еще бы посмотреть, как устроены оружейные мануфактуры в Алансоне, и как с помощью вязальных машин делают шелковые штаны в Кане, и как… В общем, много всего можно было бы вызнать. Так, может, и не стоит пока торопиться? В конце концов, похоже, что непосредственной опасности нет. Хотя, конечно, нужно быть осторожным, очень осторожным, очень…