Оказывается, брат, сразу прискакав в вершину пади, засел на скале, чтобы караулить зверя, когда тот пройдет под ним, но прозевал его в кустах. Он не знал, что тигр уходил обратно и что мы вновь обогнали его старым следом.
Далее мы поехали следить втроем. След перевалил в Тигровый распадок и пошел через него в Табунную падь. Мы ехали рысцой, спеша скорее догнать зверя. Нужно сознаться, что азарт был настолько силен, что потеряли контроль над возможной опасностью и не отдавали себе отчета, что тигр с трудом уходит от нас. Мы забыли о том, что так долго продолжаться не может, а между тем катастрофа приближалась.
Снег был глубокий, и тигру трудно было идти быстро, а мы гнались за ним на лошадях, не останавливаясь, поскольку позволяла местность. Выехав в Табунную падь, мы увидели след, спускавшийся в русло речки, далее он пошел вверх по ней. Речка была извилистая, и берега ее густо заросли кустарником и ольховником. Заросшая полоса была шириной всего в 40–50 сажень. Далее по обе стороны тянулись полосами сенокосы, на которых кое-где росли отдельные деревья. Местность была ровная, и ее можно было хорошо видеть, поднявшись на бугор. Дальше от нас, в полуверсте вправо и влево от речки, возвышались две горки, на расстоянии шагов 300 одна от другой. Оценив положение, мы составили планы охоты, будучи убеждены, что тигр не успел еще пройти через заросли речки, а скрывался в них.
Платону была дана инструкция задержаться на следу до тех пор, пока мы, обскакав лесок с двух сторон и убедившись, что тигр действительно не вышел из круга, разъехались, не займем горки. Затем он должен был ехать по следу и гнать тигра. Мы приступили к выполнению нашего плана. Все это, конечно, делалось молниеносно, но мы выпустили из виду "маленькую деталь". Тигр нас видел из чащи, а он не заяц, чтобы его так гонять.
Проделав полный круг и действительно убедившись, что тигр из него не вышел, мы разъехались и заняли наши позиции. Спешившись, стали ждать того момента, когда тигр появится между нами и мы сможем стрелять в него с двух сторон. Платон был от нас на расстоянии полуверсты.
Прошло несколько минут томительного ожидания. Вдруг я услышал впереди шум и треск ломаемых веток и через момент увидел рыжую лошадь, несшуюся по тому самому месту, на котором мы ожидали увидеть тигра. Как мне показалось в первый момент, у лошади был разорван живот и под ним болтались вывалившиеся внутренности. Вначале у меня мелькнула мысль, что тигр напал на одну из лошадей, которые при табунном хозяйстве бродят всю зиму по полям (как было и у нас), но как только лошадь выскочила в редколесье, меня сковал ужас.
Это несся наш Соколик, с седлом под животом, Платона не было. У меня буквально волосы стали дыбом. Я сразу же понял, чего мы добились своей облавой. Зверь явно заметил наш маневр его окружения и, не желая попасть под пули, устроил Платону засаду, напал на него - и несчастный охотник теперь лежит растерзанным.
Переживания мои были ужасными, если принять во внимание, что всю эту трагедию я переживал с остротой восприятия пятнадцатилетнего мальчика. К этому еще примешивалась жалость к Платону, жившему у нас около 10 лет, и страх ответственности перед отцом за то, что мы, забыв его уроки, вели себя с тигром так легкомысленно, как будто это был простой козел.
Мгновенно я вскочил на Саиба и помчался искать пострадавшего, чтобы придти к нему на помощь. Поскакав по следам Соколика, я был приятно поражен - Платон был жив! Он стоял бледный, как полотно, отряхивая с себя снег и обчищая винчестер.
Случилось подлинное чудо! Вот что рассказал Платон.
Как только он решил, что настало время, он тронулся по следу, проехав не больше 400 шагов. Внезапно из-за куста, находившегося на расстоянии 20 шагов, на него бросился со страшным ревом залегший там тигр. Платона спасла резвость Соколика, который сделал молниеносный поворот. Однако тигр успел схватить лошадь за один скакательный сустав зубами, а за другой когтями, но в этот же момент получил сильный удар подковой и ошеломленный убежал в лес. Во время резкого поворота седло свернулось со спины на брюхо и Платон упал в снег. Как видно от долгой езды подпруга ослабела и седло свернулось, тем самым спасая жизнь Платону. Как выяснилось позже, удар Соколика оказался сильным, но на счастье тигра не смертельным. Стальной шип подковы скользнул по черепу, и на снегу мы обнаружили клок шерсти с головы зверя.
Вскоре к нам подъехал Александр. Мы многозначительно переглянулись, почесали затылки и решили в дальнейшей погоне быть более осторожными.
Перед нами была дилемма: следить тигра медленно и дать ему время уходить, но тогда его никогда не догонишь и не убьешь, или, если его действительно хочешь убить, продолжать натиск тем же темпом, ежеминутно рискуя своей жизнью, или стать калекой, когда тигр перейдет в контратаку.
День уже клонился к вечеру. Платон, несмотря на пережитое, вел себя молодцом, хотя на время его пыл и остыл; у Соколика из ран сочилась кровь. Несмотря на это, мы все же пустились преследовать тигра. По следам было видно, что он после нападения сделал несколько прыжков, а затем пошел рысью, вскоре перейдя в шаг, забираясь в чащу и поднимаясь на ближайшие скалы, где готовил новое нападение. Однако начали спускаться сумерки, и нам пришлось вернуться домой, отложив преследование до следующего утра.
Весь вечер мы, а с нами и все обитатели именья, особенно мама, были возбуждены нашими приключениями и строили планы, как мы должны действовать на следующий день, так как нам во что бы то ни стало хотелось взять тигра. Особенно много ценных советов дала мама, которая в моих глазах была большим авторитетом.
Встали мы на заре, стремясь выехать как можно раньше, так как были уверены, что тигр за ночь постарается удрать подальше. Утро было ясное и морозное, и казалось, что все нам предвещает успех.
У Соколика опухли от ран ноги, и его пришлось заменить Звездочем - крупным, как и Скакунчик, ленивым мерином томской породы. На него взгромоздился Платон который был первоклассным ездоком. На всякий случай мы прихватили с собой рабочего Турунтаева, бывшего солдата, с тем, если нам придется спешиться, то оставить лошадей под его наблюдением. Ему дали бердану и посадили на рысистого жеребца Золотого, мы же с братом поехали на тех же лошадях, на которых были вчера.
Через час мы уже были на оставленном накануне следу. Поднявшись не более 50 саженей, мы обнаружили на выступе скалы лежку, где, видимо, тигр нас ждал, чтобы повторить нападение, а затем уже ночью поднялся и отправился дальше.
Направляясь по следу, мы решили строго держаться совета отца: один из охотников все время едет по следу, а двое других по бокам, друг от друга на расстоянии 5–10 саженей, чтобы с разных направлений легче заметить залегшего зверя, а в случае внезапного нападения быстро подать нужную помощь. Теоретически все это выходило прекрасно.
Тигр сделал большой круг по дубнякам Табунной пади, заглянул в Озерную, перевалил в нашу падь, пройдя в версте от усадьбы, а затем направился на запад, к выходу с полуострова.
Хотя по прямой расстояние было всего верст восемь, принимая во внимание проделанный нами по следу путь, это расстояние по крутым горам и оврагам должно было составить 25 верст.
Тигр кружил, охотился, два раза скрадывал коз, но ни разу не ложился. Видно было его стремление уйти за ночь как можно дальше. Проехав по следу Семивершинную падь, мы перевалили в Медвежьи распадки и обратили внимание, что в версте от нас, в ольховнике, на деревьях сидела и каркала большая стая ворон. Мы решили, что след свернет туда и мы наткнемся на бывшее пиршество тигра, остатки которого обычно доедают вороны и орлы. Однако мы ошиблись: след миновал место, где пировали птицы, и шел все время по перешейку.
Наша бдительность оставалась все время напряженной. Мы миновали все три Медвежьих распадка, после чего след повел по густым камышам, прямо с выхода с полуострова на перешеек, шириной в 2 версты лежащий между морским заливом и Лебяжьим озером и отдаляющий полуостров Янковский от материка.
Убедившись, что тигр вышел с полуострова, мы решили преследовать его дальше на материке, тем более, что в этой своей части он, на расстоянии 10 верст был солнопечный, не заросший лесом, что давало большое преимущество при погоне на лошадях.
Перешеек был болотист, с непромерзлой землей, что мешало проводить слежку по следу, и мы, оставив его, сделали круг назад, в объезд к берегу озера. Ломая тонкий лед речки Рубикон, мы выбрались на сушу и напали на тигровый след, но убедились, что он ведет вновь на полуостров. Почему тигр повернул назад, мы понять не могли, а узнали об этом только позже.
След вел нас по болоту, заросшему высокими густыми камышами параллельно берегу озера, в направлении леска, в котором мы видели стаю ворон. Болото было полупромерзшим, лошади часто проваливались и порядок нашей слежки был нарушен - каждый из нас, постоянно завязая, выбирался куда попало. Я часто думал впоследствии, что напади на нас в этот момент тигр, дело бы кончилось трагедией. Помощи мы друг другу оказать не могли бы, а убить тигра в высоких камышах было почти невозможно.
Наконец, след вышел на заросшую густым орешником репу. Было уже два часа дня. Все порядком устали и проголодались, а до леска с воронами оставалось еще версты три.
Обыкновенно считается, что хорошо, когда люди, делая одно и то же дело, думают одинаково, но тут на проверку вышло не так. Мы почему-то все были уверены, что тигр скрывается именно в том леске, в котором мы видели ворон, а потому вели себя беспечно, повесили ружья за плечи и поехали не цепью, а гуськом. След продолжал идти по репке, густо заросшей средней величины орешником, с еще не опавшими листьями. Почему-то Платон ехал первым, я - вторым, Александр третьим, а последним - Турунтаев.
Проехав немного, я снял из-за спины свою любимую со связанным ложем бердану-однозарядку и положил ее перед собой на седло, как делал это всегда, когда надо было быть наготове к выстрелу. Лошади наши шли друг за другом на расстоянии сажени. Не успели мы проехать и ста шагов, как вдруг справа, на расстоянии четырех саженей, зашумели листья орешника и одновременно раздался рык нападающего тигра, рык, от которого, казалось, могла бы отлететь на стене штукатурка. На нас с Платоном, разинув пасть, прыжком летела ласточкой красавица-тигрица. Лошади, как будто загипнотизированные, встали, как вкопанные. На их глазах Платон поднял руку с нагайкой, чтобы стегнуть Звездача и отскочить.
Мысль работала молниеносно. Ружье у меня было в правой руке. Нужно соскочить на ноги за лошадь, взвести курок и тигр, долгожданный тигр, будет мой, ибо скрыться он не успеет, а лошадь, скрывающая меня, после первого момента испуга бросится удирать и не помешает.
Все последующее произошло, как во сне. Спрыгивая с лошади, я успел увидеть занесенную руку Платона, затем видел момент, когда тигр, поднявшись на задние лапы передними оперся на круп Звездача и через мгновенье схватил Платона за руку и стащил с лошади.
Я спрыгнул на землю, одновременно взведя курок. Я даже не заметил, как скрылись лошади. В нескольких шагах от меня на снегу катался какой-то клубок человека с тигром. Действие происходило на кромке площадки над небольшим оврагом.
В первый момент я не мог выстрелить, чтобы не убить человека, но в последующее мгновение тигр стал пятиться, т. к. тянул свою жертву к оврагу. Я так быстро соскочил и был готов к выстрелу, что тигр, схватив Платона зубами за руку, не успел хватить за другое место. Я вскинулся и на расстоянии трех шагов выстрелил тигру в бок.
Получив тяжело ранившую его пулю, тигр отпустил свою жертву, взглянул на меня и, круто повернувшись, бросился в овраг. Достав из патронташа патрон и зарядив вновь бердану, я вновь выстрелил по раненому тигру шагов на 30, в угон через овражек. Одновременно со мной выстрелил и мой брат Александр. Тигр с переломленным двумя пулями спинным хребтом упал и скатился на дно овражка. Он рычал и пытался подползти к нам, будучи от нас на расстоянии 20 шагов.
В этот момент Платон вскочил на ноги и закричал:
- Стреляйте, стреляйте его, ребятушки!..
Мы его успокоили, сказав, что тигр уже не сможет подняться к нам на бугорок, полюбовались немного на обезоруженного врага и добили его. В этот момент мы увидели в расстоянии 200 шагов наших лошадей, удиравших с поднятыми хвостами. Турунтаев также удирал от нас, но в другую сторону, и мы с трудом криками заставили его вернуться.
Грустную картину являл собой незадачливый Платон. От новой суконной поддевки остались только одни клочья. Вата лезла из всех дыр, а часть ее висела на орешнике. С головы до ног он был в снегу и крови. Его громадная борода была всклокочена, и клок ее, вместе с куском оторванной кожи, висел на подбородке. Над левой бровью зияла большая рваная рана. Такая же была и на затылке. Из правой руки и из других ран текла кровь. Рукавицы, шапка и винчестер были затоптаны в снегу. Платон уверял, что, лежа под тигром, он кричал "Спасите!", но за ревом тигра я ничего не слышал, ибо думал только об одном - о спасении своего спутника.
Посадив Платона на лошадь Турунтаева, мы отправили его домой, а сами осмотрели место засады тигра, который проделал свой излюбленный прием: пройдя несколько шагов дальше своей лежки, он сделал круг и, вернувшись, залег в четырех саженях от своего собственного следа и бросился на нас в тот момент, когда мы не ожидали, видя, что след пошел дальше.
Убитой оказалась тигрица, а по наблюдениям старых охотников установлено, что они чаше самцов нападают при преследовании.
Промедление со стрельбой по тигру у моего брата произошло, по его словам, потому, что он, как и я, охотился всегда с берданой, а на этот раз, из-за отсутствия отца, вооружился винчестером, рассчитывая для более быстрой стрельбы на магазин в 6 патронов, но в волнении забыл об этом и запутался с затвором. На это молодым охотникам следует обратить внимание, насколько опасно иногда бывает в рискованной охоте делать подобную замену.
Возвращаясь домой, мы зашли в лесок, в котором видали пировавших ворон. Там мы нашли действительно остатки задавленного, дня за два до нашей удачной пропавшего у нас годовалого жеребенка.
Когда мы вернулись домой, мать рассказала, что пошла за швейной машиной, когда вернулся Платон и радостно сообщил - "А мы тигра убили…" При осмотре его ранений оказалось, что раздроблена одна из костей правой руки, за которую тигр тянул Платона с лошади, а также повреждены сухожилия мизинца и безымянного пальца. Все это сделало Платона полукалекой на всю жизнь, но все же он продолжал с нами ходить на тигров.
Самые тяжелые переживания у нас были в течение двух дней, в ожидании возвращения отца, перед которым мы должны были держать ответ за покалеченного по нашей оплошности Платона. Отец, конечно, сделал нам строгое замечание за легкомысленную погоню за тигром, но вместе с тем он был очень рад, что так храбро вели себя на охоте.
Через несколько дней мы случайно узнали, почему тигр в то утро вернулся на полуостров. За озером в полуверсте проходит почтовая дорога Славянка - Барабаш, по которой проходили знакомые нам охотники, увидевшие тигра и обстрелявшие его. С перепугу тигр повернул обратно, но обстрел этот еще более озлобил его.
Так закончилась моя первая удачная охота на тигра.
Риск таежного охотника
Время шло, тигры стали появляться все реже, а если и появлялись, то были осторожнее и подолгу не задерживались. Обычно они, даже задавив лошадь и пробыв одну или две ночи, спешили уйти в тайгу, а желание еще добыть тигра у меня возрастало.
Вместе с тем уходить надолго в тайгу на охоту я не мог, т. к. был очень занят работой по именью, а помощника у меня не было. Кроме того, мне вообще не везло с охотой на тигра. Я убивал много разного зверя, охотился удачно, не пропускал ни одного случая походить по тигровым следам, а счастья не было. Бывали случаи, что при преследовании в тайге мельком удавалось увидеть зверя, но стрелять по нему не приходилось.
Утешали меня два положения: 1) я знал десятки отличных охотников-промышленников, которые годами жили в тайге и все же в течение своей жизни не убили ни одного тигра; 2) постепенно я понял, что охота по крупному зверю сопряжена с большой настойчивостью, при неослабеваемой энергии, огромной выдержке и продуманности каждой, на первый взгляд, кажущейся мелочи. На самом деле мелочей не бывает. Оружие должно быть всегда в идеальном порядке, патроны первосортными, не допускающими осечки, ружье, к которому ваши руки привыкли так, что оно составляет одно целое с вами. Бдительность ваша должна быть всегда особенно обостренной. Иначе говоря, вы обязаны всю силу воли в нужный момент сосредоточивать в полной мере.
Конечно, как и вообще в жизни, громадное значение играет счастье, но мы знаем, что "сегодня счастье завтра счастье, но нужно когда-то и уменье". Особенно ценно иметь настойчивость, терпение и сознание, что чем дольше ходишь безрезультатно по тайге за крупным зверем, тем все больше, с каждым шагом, приближаешься к успеху.
Я как-то формулировал - "Счастье копится…", и это выражение привилось ко всем охотникам, имевшим соприкосновение со мной, настолько оно верно и жизненно. Многие из них мне не раз говорили, что, памятуя его, им легче ждать и переносить лишения таежной охоты.
Мне часто приходилось слышать от дилетантов; "Как вы не боитесь ходить за тигром? Ведь он может вас съесть и т. д." Правда, он может и съесть и искалечить, но это только частица тех лишений, которым охотник подвергается. Но эта опасность почетная и даже приятная. Имея шрамы от тигровых когтей и разбитое плечо (оно мне служит барометром при перемене погоды), я всегда с благодарной улыбкой вспоминаю милость богини Дианы, отметившей так удачно мои охотничьи старанья.
Как и во всем, самая тяжелая и опасная - это проза охоты, и она заключается в непрерывных опасностях-лишениях. Вот они вкратце:
1). Ходя по горам и скалам, вы легко можете сломать ногу в расщелине под снегом, повредить спину и вообще разбиться. Настоящий охотник ходит один, а получив серьезные повреждения и оказавшись одиноким, в мороз среди снежных сугробов, вы погибнете, будучи не в состоянии развести огонь, а тем более его долго поддерживать.
2). Если вы серьезно ранены зверем или попали в зверовую яму, которая глубока и имеет иногда в центре кол, грозящий стать для вас оружием турецкой казни.
3) Вы можете провалиться при 30-градусном морозе в занесенную снегом полынью реки, или в скрытую наледь.
4) Находясь на охоте на расстоянии сотни верст от жилых мест, вы можете заблудиться и пробродить неделю не имея продовольствия.
5) Летом вас иногда отрезают от жилья разлившиеся реки, наводнения и пр. и вы принуждены неделями питаться случайно добытой дичью, а иногда только грибами и ягодами, находиться под проливным дождем или стать жертвой оводов, комаров, мошки.
Все приведенное выше только частица лишений, испытываемых таежником: уже потеря спичек (или если они подмочены) несет вам громадную опасность.
Однако страсть у всех "смолоду испорченных" бродяг охотников сильнее всех опасностей. Не успеешь вернуться домой из самой опасной и трудной экспедиции отмоешься, подкормишься, отогреешься, и снова в голову лезут мысли о красоте и величии тайги, вновь работает мысль - скоро ли снова удастся отправиться на охоту.
Надо сказать, любителя тайги и охотника манит не только добыча, а также в равной мере и те дикие красоты тайги и ежедневных переживаний, о которых рядовой обыватель не имеет никакого представления.