Предприятие оказалось очень сложным, так как чаща и овраги со скалами, куда завел барс собак, были почти непроходимыми. Эхо лая разносилось во все стороны и трудно было определить точно местонахождение своры, хотя от нее я и находился шагах в 150. Пробираться приходилось очень осторожно, чтобы не спугнуть раньше времени зверя. Весь косогор был завален сухими шуршащими дубовыми листьями и упавшими сучьями, перемеживающимися с рассыпавшимися камнями. Но, конечно, несмолкаемый лай собак и рычание барса значительно облегчали дело.
Шаг за шагом пробираясь вперед, я старался увидеть барса или собак, но все мои попытки были тщетны. Особенно мешали в этом отношении густые заросли корявых горных сосен, зелень которых окончательно закрывала горизонт. Я был на одном уровне с лаем и мне казалось, что шагах в 75 от цели. Пришлось подвигаться еще более осторожно, курок ружья был взведен на случай моментального выстрела, так как барс, не будучи в состоянии удрать от собак, мог спрыгнуть на меня откуда-нибудь сверху. Судя по его рычанию, он был достаточно сильно раздражен, да и самолюбие его было несомненно ущемлено. Чувствовалось, что без борьбы он свою шкуру не собирался отдавать.
В этот момент я совсем забыл, что кроме меня и собак снизу зверя преследуют еще трое охотников и по времени они уже должны быть недалеко. Совершенно неожиданно я услышал, уже неподалеку от себя, хруст сломанного сухого сучка и сразу же сообразил, что сук этот треснул под ногой одного из нижних охотников, подбиравшимся на лай собак, подобно мне. Это дало мне толчок поспешить, чтобы не упустить случая взять такой интересный трофей.
Я ускорил шаги, но продолжал красться. Лай уже был где-то совсем вплотную. Передо мной находился неглубокий заросший овражек. Видимо, собаки были в нем, и поэтому я не мог их видеть, но где же в таком случае находился барс?
Впереди меня в овраге росла толстая сосна, ствол которой, голый от сучьев сажени на три, высился кверху, а выше, на вершине дерева, была густая шапка хвои. Не зная куда лают собаки, я не догадался взглянуть кверху, но, может быть, из-за гущи ветвей я бы ничего и не увидел бы.
Так, пробираясь шаг за шагом, я подошел к дереву, до ствола которого оставалось всего не больше пятнадцати шагов, но концы ветвей кроны его были уже надо мной. Лай шел из оврага где-то буквально из-под меня, но ни собак, ни барса не было видно. Я, конечно, был готов в любой момент к выстрелу в случае неожиданного нападения барса. Еще шаг и я был поражен, увидевши… падающую с чистого неба "бомбу".
Впереди меня шагах в 12 свалился с дерева клубком барс. Первый момент у меня создалось впечатление падающего сетчатого мешка, наполненного яблоками, но "мешок", коснувшись земли, мигом развернулся. Барс не бросился на меня, а перескочил овраг, в котором сидели собаки, и пустился наутек на соседнюю горку. До перевала ее было от меня не больше сорока шагов. Собаки ринулись за ним, я моментально вскинулся и выстрелил в угон, но барс скрылся за горой. Перевалили ее и собаки.
Я перескочил овраг и быстро стал подниматься за собаками. Взбежав на половину подъема, я услышал впереди себя страшную возню, лай собак и рев зверя. Тут мне стало ясно, что пуля сделала свое дело: барс тяжело ранен, и собаки настигли его!
Не успел я подняться, как мне навстречу появился самый молодой пес Дружок с окровавленной мордой. На перевале появился Кома - морда его тоже была вся в крови, а левый глаз разодран когтем зверя.
Свалка слышалась шагах в 50, впереди в зарослях, куда я мчался полным ходом. Раненые собаки бежали за мной. Подбежав, я увидел замечательную картину.
Четыре оставшиеся собаки вцепились в горло зверя и все катались общим клубком, постепенно скатываясь все ниже. Было видно, что барс получил смертельную пулю и терял силы, но, несмотря на это, выворачивал голову, стараясь схватить зубами одну из собак, одновременно нанося им когтями царапины. Вернувшийся Кома присоединился к остальным собакам, а молодой Дружок больше нападать не решался.
Было необходимо добить зверя, чтобы избавить собак от риска получить еще большие ранения, так как почти все они имели уже царапины. Все поле битвы было закровавлено. К сожалению, азарт собак был настолько силен, что ни отозвать, ни оттащить их одному было невозможно, а стрелять в клубок, во избежание ранения или случайного убийства собак, я не мог.
Барс с каждой минутой ослабевал. На счастье в этот момент ко мне подбежал охотник Ким. Он был близко от меня и, как я и предполагал, подбирался к барсу на лай собак. Ким схватил за хвосты двух собак и оттащил их, а я, воспользовавшись моментом, добил барса в шею. При добивании хищника, избегаешь стрелять в голову, чтобы не попортить черепа, который идет для коллекции.
Вскоре собрались все охотники и, конечно, стали рассказывать свои переживания. Особенно много пережил Валерий, на которого барс шел вначале. Зверь, преследуемый собаками, вплотную подошел к нему, ворчал и бросался на собак, но был в густой заросли, что не давало возможности стрелять. Было время, когда казалось, что зверь вот-вот покажется, но в последний момент он свернул в сторону, так и не показавшись на глаза Валерию.
По рассказам Виктора и Сибата, они, поднявшись на первый выступ скалы, нашли остатки костей собаки, мясо которой вместе с кожей и мелкими косточками было уничтожено зверем. Барса собаки подняли на следующей террасе, не дальше трехсот шагов от фанзы, где насытившийся зверь решил провести день, наблюдая за фанзой и обдумывая, как видно, план - в которой из фанз деревушки стащить другую собачку. Подняв барса, собаки вначале шли нерешительно и, чтобы подбодрить их, Сибата сделал выстрел, после которого они дружно погнали и уже не отставали от зверя.
Притащив зверя к фанзе, мы уложили его на сани с нашими вещами, распрощались с Сибата и Кимом и отправились напрямик в Сейсин.
Это был первый барс, добытый нами в Корее, и дома нам устроили торжественную встречу…
Три барса
Приехав в январе 1940 года в Маньчжурию, мы начали с охоты на коз и кабанов, так как снега почти не было и о тиграх и барсах нам приходилось только мечтать. Правда, изредка следы попадались, но следить не представлялось возможным: ждали то новолуния, то полнолуния, когда есть больше шансов выпасть очередному снегу, но время шло, луна сменялась, а ожидаемый снег кончался "пустоцветом". Тяжелое это испытание для таежника, принимая во внимание все тяжести таежной жизни для охотника-любителя, которому судьба приготовила, как эмигранту, долю охотника-промышленника. Как не верти, с месяца нет тебе никакой скидки, - хочешь не хочешь, жди тридцать дней до рождения очередной луны. Так было и на этот раз - пришлось довольствоваться только козами и кабанами.
В одно морозное утро, выйдя из местечка Чунгоу, в котором мы задержались на несколько дней я направился на солнопеки, специально за козами, которых в тех местах было действительно очень много: иногда в день можно было встретить до сорока и даже при бесснежьи брать от трех до семи штук.
День выдался очень тихий. Козы выскакивали далеко - и я к полудню взял только двух козлов. Район был почти безлесным, и я не рассчитывал встретить ничего крупного.
Поднявшись на одну из вершин, я почувствовал приближение времени обеда. Посмотрел на часы - было четверть второго. Надо сказать, что даже при 30 градусах мороза, охотясь по горам, приходится одеваться очень легко. Поверх свитера обыкновенно надета замшевая куртка и такие же брюки. Все согревание рассчитано на движение и поэтому во время обеда приходится разводить костер, чтобы около него греться и конечно, пользуясь случаем, подогреть бэнтоо (коробка с крышкой, в которой лежит отваренный рис с приправой) и сварить чай, по большей части из собранного снега. На все это при умении уходит не больше 30–40 минут.
Для обеда охотник старается занять такой пункт, с которого виден далекий горизонт или же на зверовой тропе и, пользуясь свободным временем, пока кипит чай, осматривает в призматический бинокль все складки местности, находя часто таким образом зверя.
Итак, перевалив за хребет и осмотрев горизонт, я не заметил ничего подозрительного. Ниже меня, шагов на двести, спускался довольно отлогий косогор, сильно заросший желтым горным ковылем. Местами ковыль был довольно высоким и густым, так что за десять шагов ничего нельзя было видеть. По косогору росли кое-где отдельные дубы. Ниже, шагах в двухстах, косогор пересекался неглубоким крупным оврагом, противоположная сторона которого была хорошо видна, хотя на ней тоже кое-где были разбросаны старые дубы.
По обыкновению, находясь в тайге ежесекундно наготове, я держал винтовку на перевязи на правом плече и стал собирать с земли тонкие сухие сучья, стараясь не производить шума. Набрав приличную охапку, я подошел к намеченной площадке, чтобы развести костер, поднял голову и еще раз взглянул на горизонт.
В этот момент я увидел ниже себя, шагах в 150, вскочившего на ноги барса, стоявшего ко мне боком на небольшом холмике и просвечивающего ясным силуэтом сквозь редкий в этом месте ковыль. У меня получилось впечатление, что барс спал на солнце, но, услышав мой шорох, вскочил и прислушивается.
Конечно, мой хворост вмиг разлетелся по сторонам, а винтовка очутилась у плеча. Я выцелил и выстрелил, но был поражен случившимся: вслед за раздавшимся выстрелом вместо одного стояло в ряд три барса - все с поднятыми головами и круто поднятыми хвостами. Но это длилось только мгновение. Второго выстрела я произвести не успел - барсы вмиг спрыгнули под бугорок и скрылись.
Переведя патрон и держа ружье наготове, я бросился к тому месту, где стояли барсы, в надежде увидеть их удирающими через овраг, но пока я бежал, не сводя глаз с горизонта, я ничего увидеть не мог. Вскочив на возвышенность, на которой находились в момент выстрела барсы, я увидел одного из них, стоявшего шагах в тридцати от меня в траве и смотрящего в мою сторону. В момент моего появления он лег и трава совершенно скрыла его. Ничего не оставалось делать, как выцелить в траву, где по предположению мог быть барс.
Я выстрелил еще раз. Барс, видимо, тяжело раненный, перевернулся через голову и стал волчком крутиться на месте. Я наблюдал, предполагая, что он сейчас же упадет мертвым, но зверь, проделав несколько раз "колесо", вскочил и бросился в сторону, скрывшись в густой траве. Не теряя времени, я добавил патронов, осмотрел горизонт и, не видя других барсов, бросился влево на ближайший холмик.
Как только я вскочил на него, то увидел другого барса, переваливающего следующий холмик, шагах в 40 от меня. Выстрелить я не успел и бросился к тому месту, которое только что перевалил зверь. Он бежал не торопясь, и я увидел его переваливающим следующий холмик. Я гнался за барсом шагов 200, мельком видел его несколько раз, но ни разу не мог выстрелить.
Третьего барса мне больше не удалось увидеть. Вернувшись, осмотрел следы и стал разбираться в них, что при полном бесснежьи оказалось очень трудной задачей. Все же, провозившись с полчаса, я восстановил полную картину происшедшего.
Осмотрев место, на котором были барсы, я заметил несколько капель крови. Следы вели к тому месту, где я увидел зверя, когда он прилег вторично. Насколько была серьезной первая рана установить не представлялось возможным. Все же была какая-то причина, которая заставила зверя задержаться, пробежав всего десять саженей. Лежи он спокойно, я, направляясь по следам, несомненно, попал бы ему в зубы, так как лежащим его увидеть не мог. На мое счастье я еще увидел его стоящим, а прилег он уже у меня на глазах.
Думаю, что стреляя барса в траве наугад, я не попал в него, а только спугнул. Следующая же пуля, пущенная на бегу, ранила серьезно, так как на месте "колеса" была масса крови. Дальше след завел меня в сплошные тростники выше человеческого роста и местами настолько густые, что дальше двух-трех шагов ничего не было видно.
Я продвигался крайне медленно и осторожно. Пробежавший зверь буквально оставил канаву в зарослях, причем трава с обоих сторон была обильно измазана кровью. Кровь была густой и темной.
Идти дальше одному, да при том еще без собаки, было безумием, так как при таком ранении хищник не мог быть далеко и, услышав мое приближение, мог бы сделать засаду. При всей бдительности и виртуозной стрельбе он может захватить охотника врасплох.
От бивуака я находился на расстоянии верст 15. Идти туда для того, чтобы затем вернуться с кем-нибудь из охотников в тот же день, было невозможно, а оставлять след без снега и потерять на следующий день было жаль. Такой трофей не каждый день встретишь - ведь барс был очень крупным.
Взвесив все, я осторожно стал продолжать слежку. Дело происходило на солнопеке, земля была сухой, как и трава, и следить было трудно. Кровь терялась, приходилось делать круги, что отнимало много времени и, естественно, утомляло и уменьшало бдительность, а обед мой все еще находился в пейтузе.
Было уже три часа. Найдя снова след, пройдя не много почти по чистому месту, я вновь влез в сплошной тростник. След шел не по ровному месту, а по косогору, и снова голос здравого смысла говорил, что нужно бросить слежку и прекратить рисковать. Самолюбие же "тигра" - старого охотника, говорило, что если ты действительно "тигр", то обязан идти дальше и не бросать следа. Кроме того, и фаталист. Я подумал о том, что за полвека моей охоты я, не задумываясь, подвергался еще большим опасностям и ни разу перед ними не отступал. Неужели мой дух стал слабым? Нет, я не могу не идти дальше! - и отправился по следу, выкинув из головы все сомнения.
Так как видимость горизонта стала более чем ограниченной, а след представлял собой продавленную в сухом тростнике борозду с каплями крови на траве, всякий случай я ощупал за поясом нож, осмотрел еще раз взведенный курок винтовки и стал медленно и осторожно пробираться, прислушиваясь поминутно к малейшему шороху и стараясь уловить тяжелое дыхание раненого зверя, лежащего где-нибудь поблизости в чаше. Должен сказать, что тяжелое дыхание раненого зверя не раз давало мне возможность разыскивать его в чаще. Однако ничто не выдавало близкого присутствия барса, между тем как тяжелое ранение, несомненно, заставило его забрести в ближайшие заросли. Он не мог быть далеко, тем более, что я не встретил ни одной лежки.
Неожиданно я потерял след. Видимо, зверь не пошел дальше, так как я оказался в тупике следа. Я прислушался. Ничего слышно не было. Предполагая, что барс сделал высокий прыжок, не задевая камышей, я остановился и стал разглядывать. Ничего не увидев впереди, я повернулся вправо и… мороз пробежал по моей коже…
Всего в двух шагах от себя я увидел лежащего барса!
Первое, что я сделал - это выделил, но не успел выстрелить, так как в момент вскидки рассмотрел, что зверь лежит на спине, все четыре ноги его были задраны кверху, и он был мертв.
Сюрприз был, конечно, приятный. Со времени, когда я стрелял в барса, прошло около часа. Ясно было, что будучи тяжело раненным, пришел сюда и по своей привычке свернул кверху в сторону и лег над своим следом на косогоре, чтобы в случае преследования напасть на охотника сверху. Дождаться ему моего появления не пришлось - смерть наступила раньше, и он, уже будучи мертвым, перевернулся и скатился почти на свой след.
Хищник оказался крупным самцом.
Завалив тушу нарезанным камышом, я пошел осмотреть еще раз место, откуда я стрелял по барсам, и выяснил следующее:
Три барса лежали на маленькой возвышенности в камышах, играли и катались на солнышке, так как вся полянка была укатана. Случайно один из зверей встал, не подозревая даже моего присутствия поблизости. В эту минуту я взглянул в его сторону. В момент моего первого выстрела вскочили и остальные два. Эффектно показались три головы и три хвоста, но тотчас же звери спрыгнули с горки. Однако они не побежали, а задержались, не разобрав сразу в чем дело, и я увидел их, добежав до места лежки. По-видимому, два спрятались в густой траве, а раненый не лег. Когда я его увидел, обстреляв по первому, я добавил патронов в свой "Спрингфильд" и бросился искать, нет ли поблизости других, то спугнул второго, но выстрелить в него мне, к сожалению, не удалось.
Вывод в конечном результате таков:
При полной удаче, как и на этот раз, все окончилось благополучно, но необходимо все же помнить, что не всегда так заканчивается удачно. Теоретически, при охоте на хищников, особенно, когда дело дошло до стрельбы или преследования (даже в том случае, если вы не вполне уверены - ранен ли зверь или зверей несколько), нужно быть спокойным, осмотрительным и не лезть зря в чащу. Однако надо добавить, что те охотники, которые проявляют слишком большую осторожность при охоте на хищника, никогда и никого не убивают.
Как уже сказано выше, я лично - фаталист. Верю в свою звезду, никогда в жизни ни перед чем не останавливался, ни перед какими опасностями и даже имел счастье чудом выйти из-под тигра, сравнительно мало искалеченным.
А вообще смело могу сказать:
- У меня есть, что вспомнить! Помимо случаев с хищниками я не раз рисковал своей жизнью: в боях с хунхузами, браконьерами, подвергался нападению бандитов, штормовал в бурю в море, управляя шхуной, бывал в бурю за бортом, спасся при взрыве бензина, от которого в море загорелась яхта, тонул в водовороте горной речки, спасая других тонущих, и имел массу подобных случаев в жизни.
Пишу об этом не потому, чтобы похвастаться, а лишь разъяснить молодежи, что для этого нужно быть быстрым, смелым, уверенным в себе, решительным, сильным физически и ловким, всегда хорошо тренированным, быстро соображать и, раз решив, уже не отступать. Конечно, прежде всего нужно быть сильным духом - это начало и конец всех успехов.
Кроме того, при всех приготовлениях на дело, сопряженное с риском, нельзя быть небрежным, ленивым, рассеянным и беспечным. Нельзя также упускать после окончания рискованного происшествия всех его малейших деталей. Нужно все их взвесить и во всех разобраться. Иначе говоря - быть всегда и ко всему готовому.
Все же еще должен сказать: надо быть фаталистом и верить в счастье. Кто должен утонуть, тот не сгорит, ибо все нам заранее предначертано в Книге судеб…
Я буду, конечно, вполне удовлетворен, если прочтя эти строки, хотя бы один только юноша вникнет в их суть и попробует провести их в жизнь, ибо сам я не мыслю для юношества иного понимания.