И она успокоилась. Теперь она не одна. У нее есть опора. Таруси тоже был счастлив, что наконец нашел себе подругу. После долгого бродяжничества по свету у него появился свой угол, близкий человек, который любит, всегда ждет его, нуждается в нем.
Когда он впервые полушутя назвал ее ласково Умм Хасан , она от смущения зарделась.
- Ты что же, меня уже старушкой сделал? - счастливо улыбаясь, спросила она.
- Будь ты девушкой или старушкой, но я хотел бы именно так называть самого близкого для меня друга.
И она поняла его желание правильно. Что ж, раз он хочет, чтобы она вместе со своим прежним именем забыла навсегда и все свое прошлое, она согласна. Она бесконечно счастлива и рада новому имени, как и своей новой жизни.
Но счастье, как и небо, не может быть всегда безоблачным. Единственной тучкой, омрачавшей ее счастье, был страх, что она потеряет Таруси. Вдруг он охладеет к ней, бросит ее, найдет себе другую? Сможет ли она удержать его?.. Что она должна для этого сделать?.. Как вести себя?..
ГЛАВА 19
Абу Хамид, проснувшись рано утром, пошел пройтись по городу - ему не терпелось поделиться последними новостями и послушать кстати, что говорят вокруг. Зашел он на рынок, постоял около мастерской Али Хаяты, послушал заумный спор шейха Мустафы, служителя мечети, с хаджой Мухаммедом ас-Сейидом о том, как можно взвесить сон, который тебе приснился, попытался вставить и свое слово - мы, мол, тоже кое-что понимаем - в их диспут и направился в кофейню Абу Заккура.
Солнце стояло уже высоко. На улицах играли только малыши - босоногие, чумазые, непричесанные, - сновали закутанные в милайи женщины. Начинался рабочий день. Город пустел. По улицам слонялись лишь те, кто не работал. В кофейне Абу Заккура, прижавшейся к старой церкви с полуразрушенным куполом, уже сидел народ - здесь тоже начался своеобразный "рабочий" день. Из ее открытых окон доносился стук костяшек игроков в нарды, в нос бил запах кофе и табачного дыма. Наиболее удобные места были заняты курильщиками наргиле.
Абу Хамид сел, где побольше было людей, выпил чашечку кофе. Показав своей палкой в сторону храма, который, говорят, был построен еще во времена Древнего Рима, громко произнес, так, чтобы услышали все:
- О аллах всемогущий и милосердный! То, что построили римляне, все еще стоит, а сами они все-таки не удержались в нашей стране. Неужто же французы останутся у нас вечно!
- Что ты? - ответил за всех Абу Заккур. - Война кончится - они тут и дня не продержатся.
- Да, жизнь - штука сложная, - философски заметил Абу Хамид. - Война - зло, а бывает, обернется и добром. Вы меня спросите, какая война обернется добром?
Он испытующим взглядом обвел всех и, помолчав немного, радостно выпалил:
- Гитлер напал на Россию!
- Да ну?!
- Кто тебе сказал?
Абу Хамид загадочно улыбнулся.
- Кто сказал, неважно. Лучше не спрашивайте, это секрет. Зачем вам влезать в чужие тайны? И меня на грех толкать? Секрет, если его знают двое, уже не секрет. Вы же знаете меня, человек я неболтливый. Достаточно того, что я вам сказал. У меня источник что надо. Разве я вас когда-нибудь обманывал?
- Нет! Ну что ты!
- Так вот, попомните мои слова: теперь Англия запросит у Германии мира!
Его стали тормошить, пытаясь выжать из него хоть какие-нибудь подробности. Требовали, чтобы высказался яснее. Но Абу Хамид не проронил больше ни слова. В душе он уже раскаивался, что выдал свою главную новость здесь. Надо было бы идти с такой вестью в кофейню Ибн Амина, где ее оценили бы по достоинству. Там, в квартале Шейх Захир, люди более образованные, умеют слушать и знают цену новостям. А здесь, в квартале Шахэддин, темнота, им что ни скажи - в одно ухо влетит, в другое вылетит. Именно поэтому он с важной вестью прежде всего бежал в кофейню Ибн Амина. Если же по какой-либо причине новость из-за рубежа вдруг его обгоняла, он пытался тогда взять реванш сообщением о важном событии в стране или на крайний случай - в своем родном городе… Иногда над ним подтрунивали или ставили под сомнение его сообщения. Тогда он, оскорбленный, покидал кофейню Ибн Амина и направлялся к Абу Заккуру. Тут и вчерашнее событие было последней новостью и каждое его слово принимали на веру.
Абу Хамид сделал еще несколько затяжек из наргиле, отвернул свой мундштук и, не дожидаясь, пока потухнет в головке уголек, вышел на улицу. Зашел в парикмахерскую, побрился и с достоинством, не торопясь, направился прямым путем к Ибн Амину.
Там несколько молодых парней резались в карты, другие стучали костяшками нард.
- Здорово, ребята! - поприветствовал их Абу Хамид и, пройдя мимо, занял свободный столик в самом дальнем углу.
Не успел он допить чашку кофе, как к нему подсел Исмаил Куса. Подошло еще несколько человек. Скоро в углу не было свободного места. Никогда еще не собиралось здесь столько народу. Но Абу Хамид все еще хранил молчание.
- Абу Хамид, что нового сегодня? - спрашивают со всех сторон.
- Ничего особенного, - скромничает он.
- Да уж ладно, не тяни. У самого небось язык так и чешется…
- Я же говорю вам: нет ничего.
- Так мы тебе и поверили!
- Ты ведь всегда начинен новостями. Они так и прут из тебя.
- Новости, сынок, что рыбка. Бывает, ловится, а бывает, и нет. Ты ведь не каждый день возвращаешься домой с уловом. Вот и я не всегда с новостями прихожу.
- А где ты был вчера вечером?
- Это неважно.
- У своей дамы сердца! - пошутил Исмаил Куса.
- Вот и ошибся, Исмаил! Не знаю, как тебе, а мне приятней проводить вечера в мужской компании. Вчера, если это вас так интересует, я был в кофейне Абу Заккура. С не менее уважаемыми и достойными людьми. И ушел оттуда после закрытия кофейни. Так что ты на меня, пожалуйста, не наговаривай.
- Ладно, не обижайся, - примирительным тоном сказал Исмаил. - Ну, а вообще как дела?
- Все хорошо, - уклончиво ответил Абу Хамид.
Он еще раз обвел всех взглядом, как бы пытаясь установить, заслуживает ли этот народ того, чтобы он делился с ним столь важными новостями. Так оценивает свою публику певец или дирижер перед началом концерта. Пока он не видит здесь солидных людей. Собралась одна мелюзга. Разве они сумеют по-настоящему оценить его новости? Нет, здесь он и рта не раскроет. Как бы они его ни упрашивали, главная новость останется при нем.
- Да что с тобой, Абу Хамид? Это же не в твоем обыкновении так скромничать. Ну, выкладывай, не томи, - наседали на него со всех сторон.
- Клянусь аллахом, нечего рассказывать. Вчера так и не удалось послушать радио. Погода, видите, какая стоит, ветрище все дует и дует.
- Может, у тебя есть что-нибудь новое, Исмаил?
- У меня - о внутренних делах. На базаре слышал вчера, как будто по всей Сирии народ опять начинает шевелиться. Ожидают выступления.
Все головы сразу повернулись в сторону Исмаила. Забыв об Абу Хамиде, люди придвинулись поближе к Исмаилу. Такое безразличие к нему обеспокоило Абу Хамида, и он тут же подал голос:
- Какое выступление?
- Против французов. Говорят, что начнется оно сразу во всех городах - в Дамаске, Халебе, Хомсе, Хаме и Латакии.
Исмаил Куса - человек состоятельный, имеет свою землю, вроде никогда политикой не интересовался. А тут на тебе, вдруг такая осведомленность. И говорит с таким пылом, аж уши раскраснелись. Что бы это могло значить? Кто же собирается выступать?
- Я так слышал, - продолжал Исмаил, - что хотят объявить независимость Сирии.
Эта новость была настолько неожиданна, что все растерянно молчали.
- Какое там выступление? Какая независимость?! - воскликнул Абу Хамид. - Просто Национальный блок, наверное, хочет снова взять власть в свои руки, как это уже было в тридцать шестом году!
Все вдруг опять зашумели. Исмаил хотел было возразить что-то Абу Хамиду, но тот, воспользовавшись общим оживлением, встал и вдруг куда-то исчез, как сквозь землю провалился.
Пока Абу Хамид говорил, в дверях кофейни появился Абу Мухаммед, который делал ему знаки. Просто так он не пришел бы. Наверно, его прислал Таруси. Абу Хамид отошел с ним в другой угол кофейни и с тревогой спросил:
- Что случилось? Опять обо мне спрашивают?
- Если бы только спрашивали! Они тебя сейчас ищут повсюду. Спасайся, пока не поздно! Не теряй ни минуты!
- Неужто пахнет жареным?
- А ты как думал? Уже арестовали несколько человек.
- Аллах, аллах! Это ты от Таруси узнал? А он не сказал, куда бежать? Где теперь скроешься?
Абу Хамид, растерянный и испуганный, сыпал вопросы один за другим, не дожидаясь даже ответа на них. Он утратил вдруг способность думать и принимать какие-то решения. Он так хотел бы, чтобы другой кто-то подсказал ему, что делать, куда бежать и вообще как выйти из этого неприятного положения.
- Таруси узнал об арестах от Надима Мазхара, - продолжал Абу Мухаммед. - А когда полицейские пришли к нам и спросили тебя, тут все стало ясно. Для чего ты им нужен? Не в нарды же играть. Таруси постарался пока отвлечь полицейских, предложил им кофе, наргиле, а меня послал предупредить тебя об опасности. Таруси сказал, чтобы ты спрятался где-нибудь в Шахэддине и никуда не выходил. Уж там тебя никто не найдет.
Абу Хамид послушался совета. Он прошел в уборную, оттуда через заднюю дверь выскочил на улицу и так припустил бегом, что только каблуки застучали. Запыхавшись, он переходил с бега на шаг, потом опять бежал, стараясь держаться подальше от людных улиц, петлял в лабиринте извилистых переулков, с испугом оборачивался, остерегаясь погони. Если сзади раздавался какой-либо подозрительный шум, он только поддавал пару и бежал еще быстрее, уже не оглядываясь.
А собравшиеся в кофейне продолжали свой разговор.
- Абу Хамид, видно, ослеп от любви к своему Гитлеру, - заметил Исмаил. - Не видит даже, что творится у него под носом. Вон, посмотрите!
Все обернулись в ту сторону, куда показал Исмаил. По улице важно шествовали четверо вооруженных винтовками молодцов из так называемой гвардии Сулеймана Муршида.
- Вот они, наши враги, - продолжал Исмаил. - У всех в памяти их подвиги. Сколько людей они ограбили, убили. По науськиванию французов они даже хотели создать свое государство со столицей в Латакии, отколоться от Сирии. И армию свою уже создали, губернатора назначили. Вы что, уже все забыли?
Нет, они не забыли, слишком свежо это было у всех в памяти. Предательство Муршида и сейчас еще давало о себе знать. Все в городе презирали и ненавидели его гвардейцев. А когда он сам шел по улице, все плевались и посылали проклятия ему вслед. Каждый с нетерпением ждал только того дня, когда Муршида и его головорезов вздернут на виселице. Поэтому слова Исмаила задели всех за живое.
- А как нам избавиться от Муршида?
- Надо восстановить конституцию, созвать Национальное собрание, объединить страну и создать национальное правительство. Вот это нам и обещает от имени правительства "Свободной" Франции генерал Катру.
- Кто это тебе сказал?
- Знающие люди.
- Слышали мы это уже не раз. Только это долгая песня…
- Разве можно верить французам? Одни только обещания. Пока идет война, они заигрывают с нами, кормят обещаниями, чтобы заручиться нашей поддержкой. А война кончится - все будет по-старому. От обещаний одни воспоминания останутся!
- Да, французам верить нельзя. Они коварные.
- А англичане - те еще хуже!
- Но есть еще итальянцы! - ехидно заметил Исмаил Куса. - Разве не они убили Омара Мухтара ?
- Да, и они не лучше! Не надо нам и итальянцев!
Мы сыты уже по горло французами и англичанами. Осталось разве что попробовать еще немцев! Союзники заигрывают с нами, потому что им сейчас туго приходится. А как они победят - опять за нас примутся, снова начнут виселицы строить. Нет, независимость никто нам на блюдечке не поднесет! Ее надо самим завоевывать!
Натолкнувшись на столь серьезное сопротивление, Исмаил решил применить другую тактику. Зачем ему самому принимать удар на себя, горячиться, доказывать, говорить только от своего имени? И он стал рассказывать о состоявшемся недавно совещании влиятельных людей города и сельских старост, на котором выступил один ответственный представитель блока из Дамаска. По его словам, участники блока предлагают не ссориться с союзниками, пока они оккупируют страну. "Если мы, - говорил он, - найдем с союзниками общий язык, то они сами предоставят нам свободу. У нас снова будет своя конституция, выберем парламент, создадим свое национальное правительство". Если же мы будем упорствовать, союзники силой навяжут нам свою волю. Многие считают, что не надо оказывать сопротивление союзникам еще и потому, что они борются сейчас против нацизма, который представляет самую чудовищную угрозу для всего мира. Борьба с нацизмом отвечает и нашим национальным интересам. Мы должны участвовать в этой борьбе - таким образом мы отстаиваем и защищаем свою независимость.
Но кое-кто из тех, которые поддались пропаганде из Берлина, стали возражать Исмаилу: дескать, у союзников свои интересы, а у сирийцев свои, и между ними нет ничего общего.
- Не понимаю, - сказал Исмаил, ухватившись за спинку стула своего соседа, - неужели вы хотите, чтобы нами правил какой-нибудь Сулейман Муршид со своими бандитами и их губернатор, который восседает сейчас во дворце? Подумайте хорошенько! Если же мы будем иметь свое национальное правительство, то даже при французах, которые тут временные хозяева, мы сможем создать свою армию и полицию, воссоединить со всей страной районы Латакии и Джебель-Друза, а центральное правительство назначит нам своего, законного губернатора. В противном случае Сулейман Муршид будет держать нас за горло и душить до тех пор, пока мы не наберемся смелости дать ему под зад.
- Правильно говоришь, Исмаил! - поддержал его подошедший к ним учитель Кямиль. - Только я хотел бы, если вы разрешите, еще кое-что добавить.
- Пожалуйста, устаз ! - искренне обрадовался Исмаил неожиданному союзнику.
- Ты говоришь, что от Муршида и французов нас может избавить только национальное правительство. Это верно. Но правы и те, которые сомневаются, что Франция и Англия сдержат свои обещания. По своей доброй воле они никогда не предоставят нам независимость. Только мы сами сможем завоевать ее. Мы иногда забываем о тех жертвах, которые мы уже принесли в нашей борьбе. Франция будет вынуждена предоставить нам независимость, ибо она знает, что в противном случае мы добьемся свободы силой. Не нужно, друзья, также забывать, что в мире произошли большие изменения. Сейчас мир не тот, каким он был раньше. На нашей стороне Россия. Это тридцать лет тому назад союзники могли дать Хусейну обещание, а потом от него отказаться. Теперь у них такой номер не пройдет. Им не удастся нас обмануть, если мы проявим твердость. Мне очень странно слышать здесь, что кто-то связывает свои надежды с фашистской Германией. А известно ли вам, что Гитлер считает арабов тоже низшей расой, неполноценными людьми, людьми второго сорта? Если он одержит победу, он оккупирует нашу страну и установит тут фашистский режим. А вы знаете, что такое фашизм? Это проклятие, самое худшее, что можно только придумать…
- Обожди, устаз! - прервал его нетерпеливым жестом сидящий напротив мужчина. - Все, что ты говоришь, мы каждый день читаем в газетах. Что же ты нас пугаешь? Мы попробовали французского режима, дай нам попробовать теперь немецкого!
- Если бы речь шла о пробе очередного блюда, то я не возражал бы, - спокойно ответил учитель. - Пожалуйста, отведайте! Но речь идет не о блюде, а о судьбе страны. Народ слишком дорого может заплатить за такое любопытство. Никто не позволит проводить такие опыты. Гитлер уже оккупировал почти всю Европу. Что-то до сих пор не слышно, чтобы он предоставил кому-то независимость. Наоборот, всем известно, что люди стонут под его сапогом, голодают, умирают, подвергаются пыткам, страданиям, ждут не дождутся часа избавления, борются кто как может, чтобы приблизить этот час, проливают кровь, гибнут…
- На то она и война!
- А кто ее начал? Почему люди должны расплачиваться такой дорогой ценой за войны, которые уже не впервые развязывает Германия?
- Она потому их развязывает, что у нее земли мало.
- Ну вот и договорились! Нечего сказать! - воскликнул учитель. - Потому что земли у них мало, Гитлер и решил завоевать весь мир!
- А Франция и Англия намного, что ли, лучше? Пораскинь умом, если он у тебя есть! Тоже, учитель, а сам думать не умеешь. Говоришь только то, что другие пишут. Читать мы и сами умеем.
- Зачем вы так? - вмешался опять Исмаил. - Мы ведь не спорим, а обмениваемся мнениями. Зачем же оскорблять друг друга?
- Всем известно, что Франция и Англия, - все так же спокойно продолжал объяснять учитель, - империалистические державы. Но ведь Германия тоже не колония, фашисты - те же империалисты, только еще хуже. Следовательно, они тоже наши враги. Почему же мы должны желать им победы? В любом случае они никогда не победят. И это очень хорошо!
- Победят!.. Вот увидишь, победят! Перед ними никто не устоял. И русские не устоят! Не сегодня завтра и они капитулируют перед Гитлером. Гитлера, устаз, никто не остановит.
- Нападение Гитлера на Россию - это его гибель. Наполеон тоже вторгался в Россию, а чем это кончилось? Нет, братец, Москва - это не Париж.
Поклонник Гитлера ничего не ответил. То ли он не знал, кто такой Наполеон, и ничего, естественно, не слышал о его походе в Россию, то ли он из предосторожности предпочел прекратить спор, увидев, что к их кружку подошел какой-то незнакомый человек.
Тот, очевидно, слышал все же конец их спора и, как бы резюмируя его, заключил:
- Время покажет, кто победит.
- Вот именно, - улыбнулся Кямиль. - Лучше и не скажешь.