Но и без его напоминания моряки, прижавшись лицом к палубе, горячо молились, неслышно двигая губами и время от времени обращая молящий взор к зловеще черному небу. Один матрос, разорвав на груди рубаху, клялся, что, если вернется на берег, немедленно принесет в жертву ягненка. Другие, целуя палубу, клялись в своей вере аллаху и просили у него прощения за свои прошлые грехи и пощады.
- Молитесь, но не забывайте и про воду! - напомнил Рахмуни. - Быстрее черпайте, а то потонем!..
В это время молния будто расколола пополам черное небо, и сразу же вслед за вспышкой раздался оглушительный раскат грома, слившийся с грохотом обрушившейся на судно новой огромной волны. Фелюга накренилась. Затрещали поручни. Корма совсем было ушла под воду. Все матросы бросились качать и вычерпывать воду. Они выбились из сил, но воды не убавлялось. Корма все ниже и ниже уходила под воду. Бороться было бессмысленно. Тогда моряки предложили Рахмуни спустить лодку, спастись хотя бы самим.
- Другого выхода нет, капитан! Только на веслах мы сможем добраться до берега. А фелюгу, если ей суждено уцелеть, поставим на якорь.
Моряки были правы. Положение безнадежное. Силы на исходе. Фелюга вот-вот затонет. Никакого просвета пока не видно. Шторм не утихает, скорее, наоборот, усиливается. Тут уговаривать или давать советы бесполезно. Рахмуни, будь он на месте моряков, поступил бы, пожалуй, так же. Пусть они спускают лодку и добираются на веслах до берега. Ну а он - капитан. Он должен оставаться на судне до конца. Ему негоже бросать корабль. Он будет дрейфовать, положившись на милость аллаха.
- А ты что скажешь, капитан?
- Спускайте лодку, и хранит вас аллах!
- А ты?
- Я остаюсь на судне.
Рахмуни чувствовал, что его ответ будто пощечина для моряков. Он хорошо понимал, какой испытывают они сейчас стыд перед ним и друг перед другом. Чтобы им помочь, Рахмуни тоном, не допускающим возражений, добавил:
- Спускайте лодку! Да поживее! Если даже погибну, нет смысла погибать всем. Таков морской закон… К тому же я уверен, что продержусь. А вы доплывете до берега и пришлете катер за мной… Тогда все будут спасены - и вы, и я, и судно…
Моряки еще некоторое время стояли в нерешительности. Потом молча спустили лодку на воду. Сели за весла. Помахали ему руками и дружно стали грести. Лодка несколько раз показалась на гребнях волн и вскоре скрылась из глаз. Рахмуни остался один. Наедине с морем. Один со своей волей и решимостью выстоять до конца, бороться до последнего дыхания.
ГЛАВА 13
Постепенно люди стали расходиться. Женщины медленно побрели домой. Кое-кто из моряков, постоянных завсегдатаев кофейни Таруси, в ожидании утешительных новостей о пропавших тоже решил соснуть часок-другой дома. В порту осталась только небольшая группа моряков и начальник порта. Всякая жизнь в порту прекратилась. Ни одно судно, ни один катер, ни одна лодка не решались сейчас покидать порт. Ветер буйствовал, срывая черепицу с крыш домов. Беспрерывно и настойчиво барабанил по крышам и стеклам дождь, барабанил, как негр, неутомимо и тревожно, сразу по нескольким тамтамам. Потоки воды неслись по улицам, подмывая стены глинобитных хибарок бедняков. Весь город испуганно притих, затаился, спрятав за стенами промокших домов немой ужас перед взбесившейся стихией.
В кабинет начальника порта, запыхавшись, вбежал Халиль Арьян и сразу выпалил:
- Погиб наш Таруси! Пиши пропало. Ты не должен был, начальник, выпускать его в такую погоду из порта.
- А я, по-твоему, отпускал его? Я же ему говорил: "Не ходи". Да разве Таруси кого-нибудь послушается? - стал оправдываться начальник порта. - Что я мог сделать? Вызвать полицию, что ли? Если Таруси втемяшил себе что-либо в голову, его не остановить. Ему и море по колено. Сам очертя голову бросился в катер и других моряков с панталыку сбил.
Начальник выкрикивал, будто выплевывал, слова, давая выход накопившейся злости. Нервы у него, как и у всех других, были натянуты до предела. Брошенный Халилем в его адрес упрек переполнил чашу терпения, и он словно бы даже обрадовался представившемуся случаю излить наконец накопившуюся горечь и досаду.
- Может быть, ты и прав, начальник, - подал голос сидевший на корточках у дверей Абу Мухаммед. - Но, по-моему, ты не запрещал Таруси выходить в море.
- Нет, запрещал!
- А я что-то не слышал.
- Значит, ты глухой.
- Я могу, конечно, оглохнуть. Но не все же сразу стали глухими. Таруси по крайней мере не глухой.
- А Таруси твой упрям, как баран.
- Он не упрямый, а просто верит в свои силы. И знает обычно, что говорит. Он еще утром сказал, что будет шторм. И вот вам - пожалуйста! А кое-кто не верил ему. Подтрунивали надо мной: мол, Таруси твой не пророк и не может знать волю аллаха.
- Ладно, Абу Мухаммед, - примирительным тоном сказал начальник порта, - можешь верить в своего нового пророка. Мы тебе не мешаем. Но не думай, что умнее Таруси нет никого. Мы тоже кое-что смыслим. Клянусь аллахом, что я знаю море не хуже твоего Таруси. А все равно бывали такие сюрпризы, которые никак нельзя было предугадать.
- Да, море не конь, его не обуздаешь, - глубокомысленно заметил один моряк.
- Конечно, все не предугадаешь… Море не знать, а понимать надо, - не сдавался Абу Мухаммед. - Таруси так понимает море, будто книгу читает.
- Как же он его читает, по слогам или по буквам? - съязвил начальник порта.
- По звездам… А понимает и сердцем и умом.
- А ты сам чем понимаешь - головой или только затылком, когда стукнешься им о землю? - попытался сострить начальник.
Кое-кто из моряков беззлобно засмеялся. В такой тягостной обстановке люди и глупой шутке радуются, чтобы хоть смехом разрядить это страшное напряжение. Абу Мухаммед насупился, но промолчал. А про себя подумал: "Обождите, вот вернется Таруси. Он вам покажет".
- Ну, не сердись, Абу Мухаммед, - как бы извиняясь за свою грубую шутку, сказал начальник порта, похлопывая его по плечу. - Таруси для всех нас как брат родной. А ты вроде отца. Мы уважаем и слушаем тебя. Но и ты не отворачивайся от других. Таруси - прекрасный моряк. Мы с тобой не спорим. Согласны. Однако и мы кое-что соображаем. Ты думаешь, вот эти нашивки на рукавах и погоны мне по наследству достались? Нет, ошибаешься, Абу Мухаммед! Сколько я кораблей спустил на воду. Сколько судов отправил из этого порта в дальние рейсы! Так что моя должность не от отца ко мне перешла… Конечно, неудобно расхваливать самого себя. Я и не собираюсь этого делать. Да и умалять заслуги Таруси не хочу… Риск, говорят, благородное дело. Кто из нас не рисковал? Я и сам не раз шел на опасные авантюры. Но какой нормальный человек решится выходить из порта в такую погоду? Тут я признаю свою вину. Мне надо было запретить ему это. Я начальник порта, и я отвечаю здесь за каждое судно и за каждый катер… Сколько раз я говорил Таруси: "Не вмешивайся не в свое дело!" И предупреждал, и просил его: "Не ставь меня в ложное положение! Не суй свой нос в дела порта!" Но для него мои слова что о стенку горох. Чуть не каждый день устраивает какой-нибудь скандал. То кто-то свой баркас не там поставил - он его разносит и ругает. То динамитом рыбу глушат - он угрожает рыбаков проучить. То какой-то капитан своих моряков оскорбил - он подбивает моряков к непослушанию. Мы все в порту уважаем Таруси и считаемся с ним. Но всему есть предел. Ведь не ему же одному принадлежит море. У него есть кофейня. Вот и занимался бы ею. А если у него много друзей среди моряков, так это еще не дает ему права вмешиваться в дела порта. В порту не может быть двух начальников. Начальник только один. Это я! - Он постучал при этом кулаком в грудь. - Я один! И мне в самом деле не следовало бы давать ему катер. Если уж так приспичило, то пусть плыл бы один. А при чем здесь моряки? Зачем им рисковать жизнью? Да и за катер кому придется отвечать? Опять же мне. Не с кого-нибудь, а с меня спросят.
Начальник порта долго еще разглагольствовал. Потоку его красноречия не было, казалось, конца. Поэтому моряки предпочли оставить его одного.
- Брызжет словами, как слюной, - заключил Халиль по поводу выслушанной ими длинной речи начальника, когда они уже возвращались из порта в кофейню.
- Говоришь, как слюной? Лучше бы меня собака бешеная искусала, чем вытирать его слюну, - отозвался Абу Мухаммед. - Был бы Таруси, он заставил бы его прикусить язык… Вы думаете, он о Таруси или о моряках печется? Он больше всего за свой катер беспокоится. Тьфу! - со злостью сплюнул Абу Мухаммед. - Прихвостень французский! Лизал им и руки и ноги, пока не добился своего поста. Прихвостень он и останется прихвостнем. Чего еще можно ждать от него!
- И что он так взъелся на Таруси? - спросил Халиль Абу Мухаммеда, когда они возвращались из порта. - А ты Таруси про это скажешь?
- Зачем! Чего доброго, Таруси его на тот свет отправит. И угодит из-за него в тюрьму.
- Да-а! - протянул Халиль. - Мне все-таки страшно за него, клянусь аллахом!
- За кого? - спросил Абу Мухаммед, внезапно остановившись.
- За Таруси.
- Нечего за него бояться, - возразил Абу Мухаммед, прибавляя шагу, - правда, сам я с ним ни разу в море не ходил, да только все говорят, что Таруси в море чувствует себя как дома. Никого и ничего не боится - ни черта, ни дьявола, ни бури, ни урагана.
- Послушай, Абу Мухаммед! А тебе не кажется, что Таруси покровительствует в море какая-нибудь русалка, которая влюбилась в него? - спросил Халиль, веривший в добрых и злых фей.
Абу Мухаммед посмотрел на него с подозрением: уж не разыгрывает ли его Халиль. Но Халиль, видно, спрашивал вполне серьезно, поэтому Абу Мухаммед ответил уклончиво:
- Все может быть…
- Это и хорошо, и плохо. Русалка любит до поры до времени. А потом и защекотать может до смерти.
- Неужто? - удивился Абу Мухаммед. - С чего же она такая кровожадная?
- С того, что не любит, когда люди раскрывают ее тайну. Того, кто знает, она и убивает.
- Избавь аллах Таруси от такой любовницы! А где же она живет?
- В море… Точно, где она прячется, никто не знает. Она ведь наполовину рыба, а наполовину женщина. Кое-кто из рыбаков ее даже видел.
- Ты в самом деле веришь, что она существует?
- А как же! И шторм наверняка ее рук дело.
- Не может быть! - усомнился Абу Мухаммед.
- Клянусь тебе! На Арваде все об этом знают. Русалки - они вроде морских невест. Когда одна из них выходит замуж за морского царя - поднимается на море шторм. Они его нарочно устраивают, прежде чем выйти на поверхность моря.
- Да ну? - искренне удивился Абу Мухаммед.
- Хочешь - верь, хочешь - нет. В море много всяких чудес бывает.
- Слышать-то я слышал об этих чудесах, но верить им не очень-то верю.
- Дело твое. А я вот верю. Мне один старый рыбак рассказывал, что он в молодости сам, своими глазами, видел русалку. И даже время с ней проводил!.. Я до сих пор помню его рассказ.
Абу Мухаммед хотя и не верил всем этим басням, но слушать их очень любил. Даже одни и те же по нескольку раз. Войдя в кофейню и плотно закрыв дверь, Абу Мухаммед с мольбой в голосе обратился к Халилю:
- Расскажи нам, голубчик Халиль, ту историю!
- Ладно, расскажу. Только дай сначала согреться чашечкой кофе.
Все придвинули стулья ближе к Халилю, уселись вокруг него кружком. Абу Мухаммед принес кофе. Халиль не спеша, с достоинством сделал несколько маленьких глотков. Поставил чашку на стол. Свернул сигарету. Закурил. Потом опять отхлебнул несколько глотков, будто не замечая приготовившихся слушать его моряков, и только после этого начал наконец свой рассказ.
- Ну, так вот! Известно ли тебе, - сказал он, обращаясь к Абу Мухаммеду, - что в море есть все, что и на суше: и горы, и реки, и долины. И живут там тоже люди. И правят ими вроде эмиров наших. Это ты знаешь?..
- Знаю, - простодушно ответил Абу Мухаммед, чтобы только не задерживать рассказчика.
Халиль сделал многозначительную паузу, словно раздумывая, стоит ли продолжать рассказ.
- Ну а раз ты знаешь, так незачем мне и рассказывать, - набивая себе цену, капризно сказал Халиль.
- Я же не говорю, что знаю всю эту историю. Я только слышал ее как-то от Таруси, - поспешил оправдаться Абу Мухаммед.
- Да тише ты, - зашикали на него со всех сторон моряки. - Слушай и не перебивай.
- Ладно, ладно, - сказал Абу Мухаммед, прислонив руку к губам, как бы заверяя, что будет молчать как рыба.
- Так вот, - продолжал Халиль, выждав, когда установилась полная тишина. - Жил царь морской во дворце. Стены этого дворца сделаны из кораллов, крыша - из яхонта, а в окнах везде не стекло, а янтарь. И жили вместе с царем в этом дворце морские царевны. Одна другой красивее и умнее. А смотрела за ними фея морская. Каждый вечер она рассказывала им всякие истории о море и о суше, которых она знала, наверное, больше даже, чем я. Наслушалась ее сказок младшая царевна и захотела сама подняться на поверхность моря и своими глазами повидать мир, о котором им столько рассказывала фея. Только царь, боясь за свою любимицу, никак не разрешал ей этого. Но когда она стала уже совершеннолетней, сжалилась над ней фея и отпустила ее погулять. Иди, говорит, погуляй. Поднимись на поверхность моря и выйди на берег. Сядь на скалу и любуйся, посмотри при лунном свете на море и корабли, на горы и долины, на небо и на звезды, на весь земной мир и природу.
Нарядилась царевна, украсила себя жемчугом, а к волосам своим цветок морской прикрепила. Поднялась она наверх, вышла на берег, села на молу. Долго сидела она там, зачарованная красотой моря при лунном свете. Так она и просидела бы неизвестно сколько, если бы не заметила вдали плывущий корабль. Настигла она его и захотела узнать, кто плывет на нем. Заглянула в окошко и увидела там много мужчин и среди них юношу лет четырнадцати, стройного, красивого, прекраснее самой луны. Перед ними танцевали рабыни. Так они веселились до поздней ночи. Потом погасили огонь, и все разошлись. Остался в каюте только молодой принц. При свете луны лицо его было еще красивее. Загляделась на него царевна, глаз не может оторвать. Плывет рядом с кораблем. А ее волнение передается морю.
Разыгрался тут шторм. Волны, одна выше другой, стали бить корабль, пока не перевернули его и он не пошел ко дну. Обрадовалась царевна: "Наконец-то он будет со мной". Но тут она вспомнила, что он человек и жить под водой не сможет. Задохнется без воздуха и умрет. Подхватила она юношу и, подняв над водой, вынесла на берег. Положила на песок и никак не может налюбоваться им. А когда взошло солнце, она увидела девушек, которые шли с песней по берегу. Спряталась морская царевна за скалу и стала наблюдать за земными девушками. Одна из них увидела на песке юношу, подошла к нему и стала его трясти. Юноша открыл глаза, улыбнулся и встал на ноги. Обнял девушку и направился с ней во дворец, что стоял недалеко на горе. Воспылала ревностью царевна морская. Вернулась она во дворец морского царя с раненым сердцем, места себе от ревности не находит.
- Слава аллаху! - не удержавшись, воскликнул Абу Мухаммед. - Выходит, морские царевны тоже ревнивы.
- А ты как думал? Они ведь тоже женского рода. А женщины все ревнивы, - сказал Халиль.
- Неужно и твоя жена? - спросил кто-то из моряков.
- Да и моя поначалу была ревнивой, - сознался Халиль. - Ну а теперь к кому ей ревновать?
- Ладно уж, не скромничай, - заметил другой моряк. - Продолжай лучше свой рассказ! А вы не перебивайте! Не лезьте со своими глупыми замечаниями! Пусть рассказывает!
- А ты что, нанял меня? - опять заупрямился Халиль. - Скажи ему, Абу Мухаммед, раз нанял он меня, пусть и кофе закажет.
Абу Мухаммед, поняв его намек, принес Халилю еще чашку кофе и стакан воды. Халиль определенно напился сегодня арака и теперь никак не может утолить жажду. Выпив стакан воды, он вытер тыльной стороной ладони губы и спросил:
- Ну, так на чем я остановился?
- На том, как русалка вернулась во дворец морского царя.
- А-а, вспомнил! Вернулась, значит, она во дворец, не хочет ни есть, ни пить. Сидит и только вздыхает. Спрашивает фея, что с ней. А русалка молчит, ничего не отвечает. Но фея сама обо всем догадалась. Жалко ей стало русалку. Раскрыла ей всю правду: никогда не сможет она соединиться с молодым принцем - не земная она девушка. Потому она и называется русалкой, что наполовину девушка, а наполовину рыба. А если она хочет избавиться от своего рыбьего хвоста, то должна, поднявшись на поверхность воды, выпить до восхода солнца особый напиток. Тогда у нее, как и у людей, вместо хвоста появятся две ноги. Но после этого она уже никогда не сможет вернуться назад, в море. Будет ходить по земле и чувствовать первое время ступнями ног страшную боль, будто в них вонзаются сразу тысячи иголок.
Заплакала русалка - жаль ей было расставаться со своим чешуйчатым хвостом. Но и без принца она жить не могла. Подумала она, подумала, да и попросила фею приготовить ей этот напиток. "Но для того, чтобы приготовить волшебный напиток, - говорит фея, - ты должна будешь лишиться дара речи, ибо я отрежу твой язык и приготовлю из него такой напиток, который превратит тебя из рыбы в девушку. Согласна ли ты на это?"
Задумалась русалка. Заплакала пуще прежнего. Но любовь к принцу была такой сильной, что она и на это согласилась. Высунула язык. Отрезала его фея, приготовила из него волшебный напиток и дала пузыречек русалке.
Поднялась она наверх, вышла на берег при свете луны и направилась ко дворцу, в котором скрылся тогда молодой принц. Взошла по ступенькам мраморной лестницы и перед дверьми осушила весь пузырек до дна. Сразу же почувствовала она, будто меч вонзился в ее тело, и потеряла сознание. Так она лежала на лестнице, пока не увидел ее утром молодой принц. Пораженный ее красотой, юноша спросил, кто она и откуда. Но девушка ничего не смогла ему ответить - она была немая. Молодой принц поднял ее и внес в свой дворец. Он так полюбил девушку, что не разлучался с ней, даже когда уезжал на охоту. Она надевала мужской костюм и ехала вместе с ним. Как ни любил ее принц, но жениться на немой девушке не решался.
Вскоре стало известно, что принц должен жениться на дочери правителя соседней страны. Во дворце стали готовиться к свадьбе. Принц, отправляясь в дорогу на смотрины, пригласил с собой и дочь морского царя. "Все равно я не женюсь на дочери соседнего короля, - сказал он. - Сердце мое принадлежит девушке, которая спасла меня. Сама она скрылась в неизвестной обители, в какой - никто не знает. Еду я на смотрины только для того, чтобы не обидеть отца".
Сели они на корабль и отправились в соседнее царство. Больно и обидно было девушке слышать такое признание принца. Но она успокаивала себя тем, что все равно он никогда не найдет ту девушку, которая якобы скрылась в неизвестной обители. Но случилось непредвиденное. Увидев дочь правителя соседней страны, принц вскрикнул: "Вот она! Это она спасла мне жизнь!"
Опустила низко голову русалка, сжалось ее сердце, ибо знала она, что день свадьбы принца будет последним днем ее жизни. Принц вместе со своей невестой отправился на корабле в обратный путь. Все смеялись, пели и веселились на корабле, только дочь морского царя была печальной и грустной. Как только принц признается в любви другой, она сразу же умрет.