Меня отвлек от размышлений голос Марии-Терезы, которая беседовала с молодой женщиной. У женщины на руках был шестимесячный младенец, он отчаянно визжал.
- Знаешь, как она его воспитывает? - жалобно обратилась ко мне Мария-Тереза. - Шлепает. Хочет его таким образом успокоить.
- У меня больше нет сил! - воскликнула молодая мать и бросила ребенка на лежанку. - Который дет. вот так орет.
- Наверно, болен, - сказал я. - Дайте, я посмотрю.
Мы осмотрели малыша. Он казался на редкость здоровым и все-таки ревел, как фабричная сирена.
- Кажется, я нашла причину, - вдруг сказала Мария-Тереза. - Смотри, что он ест.
И она показала на банку с побуревшим, прокисшим сгущенным молоком. Мамаша окунула туда палец, облизнула его и буркнула, что молоко "не хуже того, которое едят другие здешние дети". Мы в этом и не сомневались… Но мать продолжала твердить, что ребенок кричит ей назло, и не успели мы отойти от дома, как она снова принялась его шлепать.
После знакомства с мрачной долиной Пуамау мы с облегчением возвращались к себе домой в Эиаоне. Решили впредь обходиться тем, что есть, а коли уж очень понадобится что-нибудь - заказывать на шхуне. Конечно, придется ждать, но зато мы будем избавлены от необходимости посещать Пуамау. Мы сознательно изолировались. На Рароиа нас окружали веселые и доброжелательные люди; после знакомства с маркизцами нам захотелось для разнообразия пожить отшельниками, общаясь только с кошками и великолепной природой.
Мы не сразу освоились с обстановкой, но постепенно у нас установился твердый распорядок дня. Вставали с восходом солнца - то есть в шесть часов. После бодрящего душа шли вверх по долине на плантации, чтобы запастись провиантом, пока не кончилась утренняя прохлада. Мы уже начали сажать самое необходимое, а пока нам было разрешено вторгаться во владения Генри; его плантации могли бы прокормить целый дом отдыха!..
Между кофейных зарослей мы с рюкзаками на спине шагали по тропе, ведущей к "огородам" Генри. Вдоль узкого худосочного ручейка выстроились сотни банановые пальм ростом с яблоню. На каждой растет только одна гроздь плодов; чтобы добыть их, просто-напросто срубают верхушку мягкого "ствола" толщиной около полуметра Гроздь весит килограммов двадцать-тридцать, нужна и сила и сноровка, чтобы вовремя поймать ее, не дать бананам разбиться о землю. Честно признаюсь: первое время я почему-то очень часто оказывался накрытым листьями и плодами… Одной грозди нам хватало на неделю. Как всегда делают в тропиках, мы собирали плоды зелеными дозревали они дома.
Здесь готовят бананы примерно так же, как у нас картошку: варят или парят. Пресытившись ими, мы переходили на таро, распространенное в Полинезии растение со съедобными клубнями. Толщина клубня пять-десять сантиметров, длина - сантиметров двадцать, вес достигаем пяти килограммов. Он очень твердый, и варить его надо вдвое дольше, чем картофель. В готовом виде таро приобретает неприятный фиолетовый цвет, но вкус - превосходный. Таро мы тоже запасали сразу на неделю.
Но некоторые фрукты мы собирали ежедневно: кокосовые орехи, авокадо и манго. На Рароиа мы каждый день выпивали содержимое одного, а то и нескольких орехов; не было никаких оснований отказываться от этой привычки. Авокадо по виду напоминает грушу, но внутри плода - большая косточка. Мякоть очень нежная, богатая жирами, недаром авокадо называют масляным плодом. Bo Французской Океании его часто едят с хлебом. Манго формой похоже на сливу, растет на высоких пышных деревьях, имеет кисловатый привкус скипидара.
Это была наша основная пища; кроме того, мы ели дыню, местный салат, папайю, сахарный тростник, ананасы и апельсины. И были вполне довольны. Европейских фруктов и овощей Генри не выращивал. Они не прививаются на полинезийской почве, а если бы и привились, муравьи и прочие насекомые тотчас расправились бы с ними. У местных плодовых растений есть еще то преимущество, что они почти не нуждаются в уходе.
Куда труднее было доставать свежее мясо. Курятина еще попадала к нам на стол, так как долина кишела одичавшими курами. В горах бродили козы, но только у Алексиса хватало опыта и выдержки охотиться на этих дикарок. Разумеется, мы с удовольствием ели козлятину, когда он приносил, но чаще обходились яйцами, консервами, рыбой. И даже при всем этом обилии пища иногда казалась нам однообразной.
Помимо кокосового молока мы пили минеральную воду. Ее привозила шхуна. Кроме того, долина изобиловала кофе; за несколько часов можно было без труда собрать десять килограммов. Иногда Алексис заготавливал тонну-другую для продажи в Папеэте, но чаще всего кофейные бобы пропадали. Ирония судьбы - мы с Марией-Терезой кофе не любим и за все время пребывания в этой долине не выпили ни одной чашки!
Итак, продовольствие на день заготовлено. После этого мы садились за самодельный письменный стол у окна с видом на океан и несколько часов работали. Вот где идеальные условия для работы! Никаких телефонных звонков. Почта приходит не чаще раза в месяц. Соседей нет. Шум уличного движения не мешает. Не надо никуда спешить на автобусе или трамвае, не надо следить за часами. Календарь - и тот мы убрали. Не все ли равно, который час, какое число? Солнце было нашим единственным ориентиром. Поднимется высоко, начнет припекать - делаем перерыв, едим и ложимся вздремнуть, как положено в Полинезии.
Просыпались мы, когда солнце скрывалось за гребнем на западе и снова воцарялась приятная прохлада. Работали по дому, бродили по Эиаоне и соседним долинам. Всегда находилось какое-нибудь дело: починка, расчистка, стирка, фотографирование и так далее. Вдали от цивилизации волей-неволей будешь мастером на все руки! В шесть часов быстро смеркалось, наступал вечер. Но так как мы вставали в шесть утра, то нас это нисколько не огорчало. Я всегда с особым удовольствием буду вспоминать вечера в Эиаоне. Никаких развлечений, разумеется, на несколько сот миль вокруг не было, но нас это не волновало - мы довольствовались книгами. Наверно, с каждым так бывает: книги, которые надо прочесть, копятся, копятся, копятся… Мы с Марией-Терезой привезли целый ящик таких книг. И теперь при свете керосиновой лампы принялись за них, жадно поглощая страницу за страницей, пока не кончался керосин или мы сами но засыпали…
УСЛОВИЯ ЖИЗНИ НА МАРКИЗСКИХ ОСТРОВАХ
Средняя температура: ноябрь - апрель - 27°; май - октябрь - 25°.
Погода
Круглый год дует пассат либо с юго-востока, либо с северо-востока.
Долгие засухи неравномерно чередуются с затяжными ливнями.
Бывают циклоны.
Земля
Для строительства дома: легко получить бесплатно или арендовать за небольшую плату.
Для плантаций: разделена на маленькие клочки, купить почти невозможно.
Жилище
Из местного материала: легко строить, но простоит не больше трех лет.
Из привозного материала: дорого, но долговечно.
Пища
Мясо: на плато можно охотиться на коз, свиней и коров.
Овощи: европейские, как правило, не прививаются. Местных мало.
Корнеплоды: в пищу годятся только таро и ямс.
Фрукты: в изобилии дикорастущие манго, много апельсинов. Кокосовые пальмы, папайя, бананы и хлебное дерево растут хорошо, дают обильный урожай.
Рыба: в большом количестве, но ловить трудно из-за неудобных берегов.
Вода: много ручьев и ключей, однако они порой пересыхают.
Сообщение
В пределах острова: отсутствует, не считая труднопроходимых вьючных троп.
С Папеэте: от силы одна шхуна в месяц.
С другими пунктами: никакого.
Почта
Существует, когда вождь не ленится и не забывает раздать письма.
Здравоохранение
Врач: в Атуане на Хива-Оа; фельдшер: в Таиохаэ на Нукухиве.
Полиция
Там же по одному жандарму и по одной тюрьме.
Школы
Шесть на весь архипелаг.
Церкви
Чуть ли не в каждой долине.
Развлечения
Радио, книги, местные празднества, прогулки.
Налоги
Отсутствуют.
День за днем, неделю за неделей текла наша спокойная, счастливая, гармоничная жизнь. Иногда мы брали "отпуск" и отправлялись в поход в какую-нибудь незаселенную долину или на поиски памятников древности в горы. Открыв, сколь увлекательно ловить речных раков, мы по ночам, вместо того чтобы спать, шли на реку, вооруженные факелами, копьями и сетками. Под утро промокшие, усталые и довольные возвращались домой с уловом - когда пяток, а когда и сотня отличных раков.
Часто навещали нашего друга Генри. У него был радиоприемник последней марки, американские и скандинавские журналы. Мы рассеянно слушали передачи, листали журналы, но наше отношение к цивилизованному миру настолько изменилось, что интерес к сенсациям и новостям угас. Конечно, мы знали, что не сможем окончательно отречься от цивилизации, сжечь все мосты. И все-таки на расстоянии нам казалось, что там, в Европе, люди уж больно торопятся, суетятся, им некогда даже задуматься над смыслом того, чем они заняты. Все из последних сил рвутся вперед, вверх. И ведь не похоже, чтобы они приблизились к своей цели: всё чем-то недовольны, хотят еще большего…
Мы не спеша возвращались в свою лачугу, благодаря судьбу, удачу, капитана шхуны и Генри Ли. Наконец мы обрели пристанище, о котором давно мечтали.
ВЕРХОМ В "СТОЛИЦУ"
Мы, наверно, так и осели бы в тихой долине Эиаоне, если бы не одно непредвиденное обстоятельство. Нет, не несчастный случай и не стихийное бедствие изгнали нас. Никто не нарушил нашего спокойствия, и отношения с местными жителями не испортились. Мы ни в чем не испытывали нужды. А случилось то, чего мы иногда втайне побаивались: Мария-Тереза и я заболели.
Хотя мы не признавались в этом друг другу, оба опасались, как бы не возобновились нелады с желудком и общая слабость, которые вынудили нас покинуть Рароиа. Но таких симптомов не было, зато по истечении нескольких месяцев жизни на новом месте у нас появилось непривычное недомогание. Руки стали удивительно тяжелыми, прямо свинцовыми, не то что работать, а даже поднять - и то трудно.
Вывод мог быть только один. И когда мы рассказали Генри про странные симптомы, он подтвердил наши подозрения.
- Ясно, как дважды два: элефантиаз, - тотчас ответил он. - Суставы не обязательно распухнут сразу. Может пройти много времени, даже несколько лет. У вас еще пока первая стадия: тяжесть в руках и ногах, иногда повышение температуры.
Кому знать об этом, как не Генри: он сорок лет болел слоновой болезнью.
- Послушай, а разве в Атуане нет врача? - спросил я его; кто-то говорил мне, что в "столице" Хива-Оа живет лекарь.
- Есть на ваше счастье. Прежде он жил на Нукухиве, тогда к нему можно было попасть, только если случайно подвертывалась шхуна. Берите лошадей и отправляйтесь на обследование, тут очень просто добраться.
Очень просто? К этому времени я уже успел убедиться, что у жителей архипелага свое, весьма отличное от моего, представление о верховых прогулках… По прямой от Эиаоне до Атуаны около двадцати километров. Но ведь придется ехать по узенькой тропке, которая вьется вдоль гребня. Следовательно, путь окажется по крайней мере вдвое большим. Наши экскурсии в Пуамау и другие долины убедили нас, что даже непродолжительная поездка может быть очень утомительной. Решение напрашивалось само собой: поеду один. Ведь у нас с Марией-Терезой одинаковые симптомы. Достаточно, если врач осмотрит одного.
Тропа была указана на карте, которую нам дал Генри. Но я знал, сколь далеки местные карты от действительности, и предпочел найти себе проводника. Как раз в это время в Эиаоне появился Пуане, который возвращался из Пуамау домой, в Атуану. В Пуамау он ввязался в драку и теперь боялся, что за ним снарядят погоню. Таким образом, я мог быть совершенно уверен, что он будет двигаться быстро, не станет нигде задерживаться, чтобы собирать чудодейственные лекарственные растения, навещать родичей, ловить раков в речушках, просто отсыпаться… Мне нужен только добрый конь и побольше мягких одеял на седло - и уж как-нибудь я от Пуане не отстану!
Мы отправились рано утром по холодку. Поднимаясь по хорошей тропе, которая из долины идет круто вверх в горы на запад, я сидел очень прямо и лихо помахивал прутиком, чтобы все видели, что я правлю конем, а не наоборот. Мария-Тереза, Генри и прочие обитатели долины стояли у калитки, махая нам вслед. Но вот они исчезли за поворотом, и я не замедлил принять более естественное для меня положение.
Увы, торная тропа быстро кончилась. Дальше мы двинулись по узкому руслу мелкого ручья, окаймленного цепким кустарником. По не это обескуражило меня больше всего, а зрелище, которое открылось нам с первого же гребня. Отрог за отрогом чередовались с глубокими долинами. Здешнюю местность можно сравнить с рукой, растопыренные пальцы которой указывают на море. Я-то надеялся, что мы - так обещала карта - вначале поедем вдоль берега по ровному месту, а оказалось, что все время придется петлять по горам и долам! Крутые гряды, между которыми зажаты тесные долины, обрываются прямо и море. Только взберешься на гребень - уже крутой спуск. Разность высот достигала трехсот-четырехсот метров, и мы продвигались очень медленно. Через несколько часов сделали привал, одолев каких-нибудь пятнадцать километров, а по прямой - от силы семь…
Но вот тропа стала сворачивать в глубь острова, поднимаясь все выше и выше. Мотая головами, кони взбирались вверх по гребню шириной не более метра. С обеих сторон - круто обрывающиеся склоны; далеко внизу - долины с пальмами, которые нам казались совсем крохотными. Растительность в горах была скудная и однообразная. Кустарники сменились высоченным древовидным папоротником. Даже обыкновенный папоротник был мне по пояс.
Вдруг пошел дождь. Хлынул внезапно, точно где-то открыли кран, - как всегда в тропиках. Я не успел достать плащ, как уже промок насквозь. Плотная завеса дождя все заволокла, я едва различал перед собой лошадь Пуане. А мой проводник как ни в чем не бывало продолжал путь. Оставалось положиться на провидение и на своего коня. Минул и час, и два, но дождь все не унимался. Такой ливень только в кино увидишь, в каком-нибудь экзотическом голливудском фильме!
Так же внезапно дождь прекратился. Подъем продолжался, но теперь я уже не видел пропасти: все застилало море облаков, из которого наподобие спины доисторического чудовища торчал гребень отрога.
- До Топакеекее доберемся и отдохнем, - сказал Пуане.
- А там что - дом есть?
- Нет, это такое место, там сорвалась в пропасть лошадь по прозвищу Кеекее. После дождя часто бывают оползни. Вдруг прямо под ногами обваливается часть тропы. Обычно всадник успевает соскочить, но лошадь погибает. Отсюда до дна долины тысяча метров, только ceйчас не видно.
"И слава богу, что не видно", - подумал я. Но на всякий случай зажмурился.
Добравшись до Топакеекее, мы доели наши припасы: говяжью тушонку и хлеб.
- А дальше будут еще места с такими названиями? - осторожно справился я.
- Конечно, - ответил Пуане с непонятной мне радостью в голосе и перечислил с полдесятка названий, которые все начинались с Топа (упасть). Одно заканчивалось словом Тиока; лошадей так не называют.
- Верно, там сорвался одни приятель по имени Тиока, - подтвердил Пуане, весело смеясь. - Не успел вовремя соскочить с седла. Он был почти такой же плохой наездник, как ты.
Я понял тонкий намек и в дальнейшем наиболее рискованные места проходил пешком, ведя коня в поводу.
Наконец тропа вывела нас на горное плато. Подъем стал легче, воздух здесь был чист и свеж. Выглянуло солнце, в небе изогнулась великолепная радуга - точно ворота в сказочный край. Я быстро убедился, что место здесь и впрямь необычное. На островах Маркизского архипелага редко найдешь большие ровные площади. А тут на пять километров в ширину и вдвое больше в длину простерлось чудесное плато. Сперва мы ехали лесом между высоких манговых деревьев и таману. Никаких зарослей, заслоняющих вид; часто попадались светлые прогалины. Потом тропа вышла на просторный луг, за которым начинались кофейные кусты.
Вдруг что-то зашумело, и через тропу метнулась здоровенная черная свинья, сопровождаемая выводком поросят. Пуане, задремавший было в седле, молнией соскочил на землю и исчез в кустах. Визг, хрюканье, гомон говорили о том, что добыче не удалось уйти! А вот и Пуане - тащит отчаянно визжащего поросенка! С довольным видом он привязал визгуна к седлу сзади.
- Отличные места для охоты, - сказал Пуане. - Свиньи, быки, лошади, козы… Потомство домашних животных, которые ушли в горы. Видишь - следы. Где-то поблизости есть дикие коровы.
- Гм, - буркнул я. - А что если мы встретим дикого быка?
- Ничего страшного. Бык не тронет. Хуже, если встретим диких лошадей, тогда наши кони могут пуститься за ними вдогонку. И не скоро успокоишь!
Кажется, здесь действительно райская обитель! Пусть даже не совсем похожая на тот рай, который обычно представляют себе. Хватит места для всех эмигрантов и любителей природы, мечтающих поселиться в Полинезии и кормиться собственным трудом. Горное плато куда больше подходило для поселенцев, чем жаркие долины, где к тому же вся земля занята. Тут не только прохладно и безлюдна, но и достаточно осадков, чтобы не опасаться опустошительных засух - бича долин… Вот где можно попытаться осуществить идею, с которой носился наш друг живописей С каким пылом он расписывал идеальное поселение для художников, писателей, композиторов - эдакую республику духа!..
Но тут я вспомнил мудрые слова старого таитянского вождя Терииеро а Терииероатераи. У него был свой, хорошо обоснованный взгляд на толпы европейских искателей рая и счастья, ежегодно прибывающих в Папеэте я мечтой пожить "на туземный лад". Когда эти "банановые туристы" (как их здесь называют) обращались к нему за советом, он отвечал:
- У вас есть капитал? Если нет, выкиньте из головы; все ваши планы. Земля тут очень дорогая, если только вам вообще удастся что-нибудь найти. И ведь маленьким огородом не обойдешься. Кстати, вы подумали о том, что будете сажать? Если привезли с собой европейские растения, можете сразу выбросить их в море. Они здесь не привьются. Земля плодородная, но только для местных растений. У вас большая семья, есть помощники? Нет? Так вы не справитесь с работой. Полинезийцы к вам не пойдут, нанять китайцев вам будет не по карману.
На плато Хива-Оа участок - не проблема: без труда можно получить бесплатно концессию, во всяком случае, французскому гражданину. А вот чтобы решить, что разводить, необходимо сперва научно исследовать почву. Впрочем, кофейное дерево отлично прижилось, и уже на нем можно неплохо заработать. Наверно, найдутся другие подходящие культуры. Но откуда взять рабочую силу? И главное: как доставлять на берег то, что будет выращено в горах? Дорог нет, только узкие тропки вдоль гребней.