- Я знаю правила, сударь! - рыкнул Денис. - Но у нас есть сведения, что против господ французов замышлена уголовная акция. Потому я обязан войти с ними в контакт и провести профилактическую беседу, а также обеспечить негласный надзор для их же безопасности. - И он сурово уставился на стушевавшегося портье.
- М-минуточку, господин капитан, - залепетал тот, судорожно листая журнал регистрации, - т-так бы сразу и сказали… за-зачем же кричать?.. Господи, пронеси!.. не хватало еще неприятностей с иностранцами… Вот! Номер двести шесть, месье Монтиньяк и месье Ле Бурж. Номер двести семь, мадемуазель Бетенфельд. Все трое - члены официальной делегации Парижского общества воздухоплавания, прибыли по приглашению Московского общества воздухоплавания…
- Благодарю за содействие, сударь! - буркнул Давыдов, не выходя из образа, и нарочито грубо хлопнул опешившего портье по узкому плечу. После чего решительно направился к лестнице на второй этаж.
Зачаток придуманной экспромтом легенды стремительно разрастался в голове капитана вместе с возбуждением от нового приключения. Французский язык, не в пример английскому, Денис знал на "ять", так что проблем в общении с новой шпионкой не видел. Для достоверности образа московского сыщика он, правда, решил немного снизить уровень владения языком, дабы отвести возможные подозрения.
Но когда постучал в дверь 207-го номера, неожиданно услышал:
- Войдите!
Сказано было по-русски и почти без акцента. "Однако, дамочка не так проста, как показалось!" - взял себе на заметку Давыдов.
Номер, вопреки его ожиданию, был самым обычным: гостиная, спальня, ванная комната. Обстановка тоже роскошью не блистала, вполне современная, без излишеств. Денис осторожно прошел на середину гостиной и остановился возле круглого обеденного стола. На темно-лиловой атласной скатерти белел лист бумаги с заковыристым то ли гербом, то ли вензелем - какие-то буковки, крылышки… или шарики?..
- Добрый день, месье, - раздалось у Давыдова за спиной. Он медленно обернулся. В дверях ванной комнаты стояла, кутаясь в пушистый халат до пят, невысокая темноволосая и бледнокожая девушка. "Ей не больше двадцати! - удивился про себя Давыдов. - И уже - шпионка?!"
- Здравствуйте, мадемуазель Бетенфельд. Капитан Давыдов, старший инспектор московской сыскной полиции.
- Что-нибудь случилось, капитан? - Девушка стремительно и одновременно грациозно пересекла комнату и села в кресло у полуоткрытого окна, взяла со столика рядом золотисто-черную коробочку, вынула оттуда такого же цвета длинную пахитоску.
Денис не имел сей пагубной привычки, потому не сразу сообразил, чего ждет от него француженка, держа на отлете руку с пахитоской. Девушка поняла ситуацию раньше, мило улыбнулась и прикурила сама.
- Пока нет, - сохраняя хмурое выражение лица, Давыдов уселся в кресло напротив. - Но мы имеем сведения, что о вашей делегации узнали местные уголовники и вознамерились "прощупать"…
- Что, простите?..
- Ну, это у них так называется… По-другому, обокрасть вас или ваших друзей.
- А откуда же господа уголовники узнали о нашей миссии?
- Это нам предстоит еще выяснить. А пока я уполномочен предупредить вашу делегацию о возможном… инциденте, а также должен обеспечить минимальную охрану.
- И каким же образом вы намерены нас охранять? - Француженка в упор уставилась на Давыдова, вернее, на пресловутый белый локон, и вызывающе томно вздохнула. При этом отвороты халата несколько разошлись, образовав весьма аппетитное декольте. Денис с трудом заставил себя не смотреть туда.
- Я должен организовать негласное сопровождение моими сотрудниками ваших коллег.
- А я? - Француженка пошевелилась, отчего пола халата сползла с колена, и оказалось, что ножки у мадемуазель весьма и весьма стройные. - Кто будет сопровождать меня?
- Я подберу вам самого опытного…
- Нет, капитан. Я желаю, чтобы это были вы. Кстати, зовите меня просто - Марта.
- Хорошо, мадемуазель… Марта… Я подумаю.
Давыдов почти не притворялся, испытывая самую настоящую растерянность. Он-то строил хитроумные планы, как обаять незнакомку, а получалось, это она его обворожила?! Его, любимца женщин от пятнадцати до пятидесяти? Черт! Надо что-то срочно придумать, как-то разорвать внезапно возникшие путы, иначе добром это не кончится… Ну же!.. "Элис!" - Денис ухватился за представший перед глазами нежный образ и сразу почувствовал облегчение.
"Вот ведь зараза! - уже почти спокойно подумал о француженке. - Специально их там этому обучают, что ли?.. Бедная Мата Хари, - вспомнил он и невольно усмехнулся, - вот у кого тебе учиться нужно! А то, понимаешь, Индия, храмы, Камасутра…"
- Извольте сообщить мне план ваших передвижений на ближайшие сутки, - деловито и строго попросил Давыдов. - И своих коллег - тоже.
- Что ж, пожалуйста, - повела плечиком, как ни в чем не бывало, мадемуазель Бетенфельд. - Записывайте…
* * *
Денис лежал не раздеваясь у себя в номере на кровати, глядел в потолок и пытался в который раз разобраться в том странном состоянии, что не отпускало его последние недели.
Есть вещи, которые не спрячешь и не сыграешь по-актерски, как корыстолюбивая балетная фигуранточка играет страсть в объятиях влюбленного генерала-балетомана. Генерал, может, и знает правду, да только раз и навсегда от нее отмахнулся.
То, что случилось между ним и Элис Веллингтон, не укладывалось в правильное понятие о любовном романе. Как будто четыре человека его вели - два дневных и два ночных.
Ночных бешено тянуло друг к дружке, они обо всем забывали - стоило оказаться наедине. Были мгновения, когда Давыдов отчетливо понимал: это - любовь, та истинная любовь, которой он до сих пор не знал. Наступало утро - дневной Давыдов и дневная Элис продолжали прерванную вечером игру. Она, рассказывая ему о своих путешествиях, понемногу убеждала в правоте Британской империи и в великой чести служить Британии. Он же, слушая и задавая вопросы, позволял не слишком быстро втянуть себя в интригу. Такая шахматная партия длилась и в присутствии хохотушки Кэти, которая вовремя вмешивалась, если вопросы Давыдова ставили Элис в тупик.
Девушка весело осваивала роскошные московские магазины, даже уговорилась с мастером из фотографического ателье, чтобы сделал снимки торговых залов и расположения товаров на полках. Ее забавная деловитость веселила Давыдова, но он постоянно держал в уме, что Кэти - надежная помощница Элис, исполнительница ее распоряжений.
А Элис… Элис была прекрасна!
Она умела быть прекрасной. И простота ее прически из безупречных золотистых волос, и дорого стоящая элегантность костюмов и платьев, и свежесть кожи, и даже отполированные ноготки - все было овеяно ароматом привычного, из поколения в поколение передаваемого аристократизма. Аристократизма того уровня, когда неудачное сочетание цветов вызывает почти физическую боль. С Давыдовым тоже иногда случалось нечто подобное.
Но Элис ночная все же помнила о том конверте, что должен быть отправлен Чуркину. Ночной Давыдов забывал, а она - нет. И, приходя в себя, он видел особым, ночным зрением, как меняется ее лицо - только что было отрешенно-счастливым, а в следующий миг стало озабоченным…
Он был уверен, что в ночные мгновения эта женщина принадлежит ему вся целиком. Каждую ночь - сперва был уверен, потом вспоминал, что все не так просто.
И они ни разу не сказали друг другу короткого "люблю", ни на одном известном им языке…
Неожиданно вклинившееся в их непростые отношения новое задание Дениса еще более усложнило ситуацию. Давыдов теперь вынужден был сопровождать, хоть и на расстоянии, шуструю мадемуазель Бетенфельд. А она будто бы специально развила настолько бурную деятельность, что Денис буквально приползал вечером в свой номер, предварительно убедившись, что француженка уединилась у себя и сегодня уже никуда не отправится.
Потому дневной Давыдов и не мог уделять Элис столько внимания, сколько хотел бы, но это только шло на пользу делу. Красавица, видя, что кавалер смеет заниматься чем-то кроме амуров, не почивала на лаврах, а старалась укрепить свои завоевания. Денис наслушался всяких историй про американские деньги - до того наслушался, что сам мог бы при желании изобразить посланца американского дядюшки.
Правда явилась на свет самым неожиданным образом.
Давыдов не был ревнив, по крайней мере, до сих пор. Он полагал, что мужчина и женщина, которые не довели друг друга до алтаря, в сущности, свободны и имеют право предпочесть другую любовь. Сам он влюблялся не всей душой и без рассудка, а именно так, как положено красавцу-офицеру, любимцу дам: радостно и без страданий.
И вот на третий день после очередного многочасового хождения за неуёмной француженкой, возвращаясь в "Метрополь" довольно поздно вечером, Денис решил встретить у колонн Большого театра Барсукова. Тот, как Давыдов доподлинно знал, по-прежнему пропадал с Шереметевым в ложе и за кулисами. Достаточно было при разъезде публики высмотреть синий "Руссо-Балт" и спросить шофера (экзотическое высокомерное создание в кожаной, несмотря на погоду, куртке, новомодном кепи и преогромных защитных очках) о планах барина. Если эти два балетомана не затеют очередной ночной гулянки, то можно бы и поужинать с ними - мирно, по-холостяцки. Расслабиться… хоть на полчасика!
Высматривая приметный автомобиль, Давыдов шел вдоль Петровки, где дорогие авто стояли вереницей. Подкатило еще одно, и, увидев его, Давыдов присвистнул.
Барсуков, собираясь приобрести роскошную игрушку, все уши прожужжал названиями и махал перед давыдовским носом газетками с рекламой, как взбесившаяся модница - веером. Денис поневоле вспоминал семейное предание, когда курносый прадед ворвался к Багратиону с криком: "Ваше сиятельство, неприятель у нас на носу, надобно немедленно отступать!", а генерал хладнокровно ответил: "На чьем? Если на твоем, то он близко, а если на моем, так мы успеем еще отобедать". А вот окажись перед Барсуковым Багратион, пожалуй, его мужественный профиль немало бы пострадал.
Автомобиль с белыми колесами, с просторным пятиместным салоном, с двигателем, внутри которого сидело шестьдесят лошадиных сил, - большая редкость на российских просторах - подкатил к краю тротуара. Именно про сие чудо Барсуков Денису все уши прожужжал. Давыдов, узнав заморскую игрушку по картинке, удивился - до чего ж этот "Руссо-Балт" похож на "Олдсмобил-Лимитед", что обслуживал французских воздухоплавателей! - и поспешил к ней, дабы разглядеть в подробностях и доложить приятелю: видел-де твое "чудо-юдо" вблизи, ничего особенного, нарисованный он лучше…
Но в пяти шагах от авто Денис резко остановился и попятился. На тротуар вышел не кто-нибудь, а граф Рокетти де ла Рокка, роковой красавец. По логике, далее следовало ожидать явления Маты Хари. Вот уж без кого Давыдов охотно бы обошелся!
Не успел он подумать, для чего бы танцовщице с медведем приезжать к Большому театру, когда публика уже расходится, как из автомобиля показалась стройная и почти до колена открытая женская ножка. Туфелька с неизменным французским каблучком (два дюйма соблазна!) уверенно встала на ступеньку. Граф протянул руку, дама оперлась и легко выскользнула из салона.
Это была Элис Веллингтон!
И без подруги, исполнявшей роль компаньонки…
Она ехала одна с Рокетти де ла Рокка, великим умельцем использовать дам в своих целях. Ехала неведомо откуда, вопреки всем правилам хорошего тона, одинаковым что в Британии, что в России, остановилась на тротуаре, чтобы завершить беседу, и ее рука так и осталась в руке треклятого графа!
Тут с Давыдовым случилось то, чего при его ремесле случаться вообще не должно ни при каких обстоятельствах: раздвоение личности. Давыдов-дневной и Давыдов-ночной чуть было не сцепились, как пьяные хитрованцы.
Ночной едва не лишился рассудка от внезапной и страстной ревности. Он был готов оттащить Рокетти от Элис, надавать графу пощечин и бросить его под конские копыта, благо к театру как раз летел припозднившийся лихач. Дневной же беззвучно восклицал:
"Стой, дурак, стой! Из этого можно извлечь пользу!"
"Из ревности?!" - спросил ночной.
"Да, да!.."
Рокетти поцеловал Элис руку, и она быстро-быстро пошла в сторону "Метрополя".
Давыдов, проклиная себя за малодушие и соперника за наглость, забежал вперед и заступил ей путь. Он не собирался ссориться с Элис посреди Театрального проезда, но его английская речь была чуть громче, чем полагалось бы вышколенному джентльмену.
Конечно, Давыдов-дневной понимал, что Элис, при всем ее аристократизме, такая же международная авантюристка, как и де ла Рокка, который, вполне возможно, был настоящим породистым графом. Им было о чем побеседовать без посторонних и, может статься, заключить оборонительно-наступательный союз против самого Давыдова. Но Давыдов же ночной забеспокоился, что испанско-итальянский (а может, и бразильский) красавец уведет у него женщину. И какую женщину!
- Добрый вечер, - невозмутимо сказала Элис. - Как насчет того, чтобы поужинать в ресторане?
- Добрый вечер. Неужели ваш рыцарь отпустил вас без ужина? - весьма натурально удивился Денис.
И понеслось!
Они все же зашли в ресторан - на этом настоял Давыдов-дневной. Он видел, что Элис злится, а если женщину разозлить, от нее можно услышать много любопытного.
Элис сперва утверждала, что Рокетти - давний знакомец, и ничего странного в их путешествии на авто нет: кавалер подвез даму, и только.
- Но почему не к дверям "Метрополя"? Почему там, где в суете никто не обратит на кавалера и даму внимания? - удивлялся Денис.
К тому часу, когда оба оказались в номере Давыдова, спор уже дважды заходил в тупик и дважды разгорался снова.
- Репутация графа тебе, конечно же, неизвестна! - выпалил Давыдов, запирая дверь. - Если бы на Всемирной выставке в Париже устроили конкурс донжуанов, этот занял бы первое место! И его бы показывали, как породистую скотину, в особом вольере.
- Говорю же тебе, тут нет ни малейшего повода для ревности. Давнее знакомство!.. Расстегни мне, пожалуйста, туфли, - ответила Элис.
Это адресовалось к Давыдову-ночному и показывало: красавица тоже поскорее хочет стать ночной и прекратить перебранку. Но Давыдов-дневной жестко заявил ночному собрату, что сцену ревности прекращать рано.
- Ты не представляешь себе, что это за человек! И если ты думаешь, что он в тебя влюблен, то сильно ошибаешься. Запах денег он чует за десять миль. И начал ухаживать за тобой не раньше, чем навел справки о твоем дядюшке. Ладно, графа я беру на себя. Он вылетит из Москвы, да и из России тоже, со скоростью и свистом револьверной пули! Сейчас же иду на телефонную станцию…
- Не делай этого! - воскликнула Элис.
- В России ему ничего не светит! Пусть ищет богатых наследниц в Австралии! Пусти, дорогая, я не позволю…
Но Элис не желала выпускать любовника из номера.
- Дэн, дорогой, я тебя умоляю, никуда не ходи, я все объясню!..
- Ты уже объяснила! - рявкнул Давыдов-ночной, а Давыдов-дневной приготовился слушать.
- Дорогой, я должна сказать тебе правду: у меня нет богатого дядюшки…
- И, значит, этому прощелыге незачем ухаживать за тобой? Не верю!
- Я клянусь тебе! Дядюшка тут ни при чем…
- Значит, через тебя граф подбирается к твоей Кэти, а у нее-то как раз богатая родня. И ты позволишь, чтобы подлец воспользовался твоей наивностью? Нет, я просто обязан вмешаться!
Элис в отчаянии повисла у Давыдова на шее.
- Дэн, остынь! Сейчас я скажу тебе всю правду. Понимаешь - всю! Садись и слушай. Да садись же!..
Ей удалось усадить Давыдова на кровать - да он и не слишком сопротивлялся.
- Графу сейчас нельзя уезжать из Москвы, потому что он выполняет важное поручение. Послушай, раз уж ты знаешь, что я не собираю сведения для своего дядюшки-банкира, то ты, конечно, пытаешься понять, что за письмо о предателях адресовано секретарю министра внешних сношений господину Чуркину. Не забывай: это письмо отвезешь ты, собственноручно…
- И что же?
- Ты выполняешь задание британской разведки, дорогой. Да, я англичанка, я служу своему отечеству, и я убеждена: Россию толкают на опасный путь. Ваш Столыпин - злейший враг российского престола, какого только можно вообразить. Вот правда. А вот другая правда: я люблю тебя! Я не думала, что способна так полюбить. Если теперь ты бросишь меня, я… умру, клянусь тебе!..
Элис опустилась перед Денисом на колени, запрокинула голову, и золотистые волосы, словно вырвавшись на свободу, рухнули ей на плечи.
Давыдов-ночной подумал: "Пропади все пропадом! Я люблю эту женщину, и будь что будет!"
Давыдов-дневной задал себе вопрос: "Любопытно, когда же она успела вытащить шпильки? Обычно женщина, распуская дневную прическу, не меньше пяти минут сидит перед зеркалом…"
Не давая ему и слова вымолвить, Элис стала рассказывать о своей любви, о первой встрече, о головокружении, о неутолимой жажде. Она говорила быстро, сама себя перебивала, вдруг вспоминая некие подробности, потом взяла Дениса за руки и прижалась к его коленям. Наконец, поклялась, что между ней и Рокетти никогда ничего не было и быть не могло, - он не имеет возможности тратить свое драгоценное время на роман с товарищем по оружию. А сейчас вплотную занят танцовщицей - и это очень важно!
- Но ведь Мата Хари - любовница Бабушинского? - с трудом вставил Давыдов.
- Нет, дорогой, Бабушинский только бегает за ней и делает подарки. Она морочит ему голову, а выбрала графа. Ты же сам сказал, он умеет нравиться женщинам.
- Но на что графу эта… это…
Давыдов никак не мог определить по-английски, что такое Мата Хари, да и по-русски не сумел бы. Дура. Но ведь не только дура. У нее несомненный талант, и тело явно умнее головы…
- Так все дело как раз в Бабушинском и его приятелях, - объяснила Элис.
- Но зачем графу наши купцы?!
- А ты еще не понял? Это ведь не просто богатые чудаки, которые крутятся вокруг модной артистки, это - поставщики провианта для вашей армии. Если знать подробности контрактов, очень многое можно понять. Каждая сделка имеет, как сказал граф, стратегическое значение.
Денис безмолвно обругал себя дурнем и простофилей. Как все просто! Если той же говядины полагается пять фунтов в день на десять человек рядовых, то одни перемещения коровьих стад - уже подарок для человека, проявляющего интерес к расположению и численности русских гарнизонов. А перевозка того же картофеля - большое ведро в день на десять человек? И четверть ведра квашеной капусты - на них же?.. Да ведь и соли для солдатушек не жалеют - полфунта в день на десяток рядовых. Вагонами эту соль везут! И куда должен прибыть этот самый вагон?.. Ох, то-то и оно - куда? После реформ военного министра Сухомлинова вероятному противнику очень важно знать, как изменилась дислокация войск…
- Вот оно что… - произнес Давыдов вслух, уже составляя в голове план донесения начальству. Российская контрразведка еще так молода, что очевидные вещи ускользают от внимания. Знатный подарок сделала Элис, что уж говорить! - Я твой должник, дорогая, вечный твой должник, - пробормотал он.